Ништяк от космоса

Я был одним из тех пацанят, которые до хуищи лет назад воровали конфеты в магазинах. Сливали бенз, пиздили сумки, вскрывали упаковки в снеков в ларёчках на отшибе, надкусывали, а потом клали обратно. На место преступления входили всегда незаметно, всё, типа, чики-пуки, ну и всегда думали, что удастся смыться. Несмотря на преступную деятельность, которую я вёл со своими подельниками, всю осознанную жизнь я прожил сам по себе. Я не жалуюсь ваще-то, нет, я просто рад, что мне удалось выжить, несмотря на сомнительные связи. Дело моё казалось тогда ещё неплохим, мы нехило бабла подняли. Хотя самая жопа началась именно в тот период, именно тогда, когда я связал свою жизнь с невиданной дрянью. Ну, знаете, наркотики — зло, и всё такое. Эта херня всегда и всем была нужна, а толковых парней, умеющих её с умом закладывать, днём с огнём не сыскать. Ну, вот я и брался за любое дерьмо. Команды всегда поступали разные — от мелочи, для компании богатеньких задротов, решивших прогнать по дорожке за папкин кэш, до уголовки — почти полной ямы ксанакса и хер его знает, на какие-такие нужды уродам понадобилось так дохуя транков. Я никогда не задумывался и не парился особо, пока до меня не донесли идею, что, возможно, этим закупались, чтобы глушить и воровать детвору. Мне тогда стало так мерзко от самого себя, но другой жизни я не знал. И не пытался узнать. Так и выживал лет до двадцати пяти. С одной передряги в другую. Ломал кости, психику, чьи-то носы. Сейчас мне двадцать семь. Полжизни за плечами, а похвастаться до сих пор нечем. Хотя с чего бы это? Я, вот, мог струны перебрать или по клавишам щёлкать. У меня был отменный слух и, пускай покажется, что я выёбываюсь, но мои пьяные песни, бесспорно, лучше всех тех, что можно услышать в любой квартире этого района. — Лёх, кончай ворон считать, — лениво помешивая кофе, пизданула Анька. Я ей кивнул, открыл банку пива и влил где-то половину себе в глотку, пытаясь не слишком высоко поднимать локоть. Хуй с ним, с прошлым, решил я, сразу после первого хорошего глотка слив остатки пойла себе в пасть. Затем смял алюминиевую упаковку до хруста и швырнул на стол. — Мать опять залетела, кстати, — невзначай добавила сестра, стирая монеткой защитный слой лотерейного билета, который случайно нашла на одной из полок в прихожей. — Надеюсь, у неё снова будет выкидыш. Слова сестры могли звучать жёстко, но справедливо. Нашей матери нельзя иметь детей. Мымру лишили родительских прав восемь лет назад. Один из её карапузов уже помер в возрасте пяти лет, выпрыгнул из окна. Естественно, не намеренно, а просто потому что эта клуша курит как паровоз и бухает похлеще меня. — У тебя с деньгами пока всё норм? — Типа того, — Аня взглянула на меня, крутя в руке лотерейный билет. — Ты мне очень помог с тем сорокетом. Сам-то как? — Хреново, — скупо ответил ей я. Жизнь Лёхи превратилась в цирк, ну честно. С того момента, как ему предложили сомнительную «работу», прошло уже четверо суток. Герасимову предоставили реальный договор. Спустя два дня Дима заехал за ним уже на новой тачке. Парни приехали в какое-то пиздатое место, где Лёше подобрали неебаца какой дорогой костюм, что до сих пор валялся на диване в гостиной в полиэтиленовой оболочке, и там же новая лакированная обувь, как и рабочая мобила. Димас тратил деньги быстрее, чем те успевали печатать. Кажется, он реально был отпрыском какого-то богатого ублюдка. На все отговорки Лёхи он только отмахивался, добавляя что-то вроде «ты мой телохранитель и должен соответствовать своему статусу. Тем более, что если я не потрачу их на тебя, то просто солью на безделушки». Богатенький маленький сукин сын. Для Герасимова казалось дикостью всё происходящее. Но ещё больше пугало не то, что какой-то парень активно спонсировал его жалкую жизнь, а то, что у Лёхи на этого парня вставал член. Герасимов об этом никому не рассказывал, но на днях ему приснился такой сон, после которого срочно захотелось забежать в церковь. А в церкви Лёха лет сто не был. Кстати, Лёха не пидор. Он никогда не держал в руке чужой член, не считая собственный. Ему нравились вагины и сиськи, но он не искал серьёзных отношений. Только потому, что ему было искренне похер, кто до него и после него будет ебать более или менее симпатичную бабу. Он никогда не считал себя собственником и даже не планировал связать свою жизнь с кем-то. А теперь его будни скрасил Дима, которого звали Диас. Этот бес, будто вирус, забрался в организм Лёхи и начал атаковать с головы. Сперва были захвачены мысли, затем глаза, благодаря которым за каждым встречным поворотом мерещился тощий силуэт. Слух тоже быстро сдался, Лёше отголосками слышал нотки знакомого голоса. А в последние дни ещё и нюх, в ноздрях застывал запах чужих кожи, впитавшей резкий кофейный парфюм. Аня что-то очень воодушевлённо рассказывала, пока Лёха размышлял о своём. Девушка посидела с братом ещё минут десять, повозила ложкой в остывшем кофе, а потом сплюнула жвачку и выпила залпом. Это у них семейное.

***

Пятница. К вечеру сильно похолодало. Лёша надел свой новенький костюм и ботинки. Потом парень спустился вниз и сел в машину. Они с Димой переглянулись. Герасимов вёл себя поразительно тихо, даже уселся ровно, уставившись ровно перед собой. Дима, напротив, смотрелся расслабленно и немного заскучавше, хотя разоделся как обычно. — Мы поедем на тусовку к одной моей хорошей знакомой. Я представлю тебя, как своего кузена, — пояснил Дима. «Будто кто-то в этот пиздёж поверит», — мысленно усмехнувшись, неопытный телохранитель уставился в окно.

***

Лёха прогадал. Купились все. На этой тусовке чопорных, пафосных выскочек и высокомерных сучек, ни одна живая душа не посмела бы оспорить чужую ложь. Какой-то уродец даже отметил, что между Димой и Лёшей имелось неоспоримое сходство. Что, конечно же, брехня. Пока Дима убедительно играл на публику, Лёха выпивал в сторонке. Он не очень любил общаться с людьми. Он предпочитал общаться с самим собой и, если честно, у него неплохо получалось вести умные диалоги у себя в голове. Ну, он так думал. Вечеринку устроили в арендованном клубе. Вон та блондинка с огромными сиськами была дочерью какого-то там политика, в свободное время развлекаясь с неграми и употребляя ешки перорально. А у вон того мудака с розовой бабочкой уже в восемнадцать имелась собственная сеть закусочных. Конечно же, Дима не забыл представить Лёху той, ради которой здесь все собрались. Виновницей торжества оказалась мулатка в коротком красном платье. Её звали Мари, дочь двух очень уважаемых людей, и владелица данного помещения. Они наскоро познакомились, после чего все вместе переместились в один из ближайших толчков. Девица извлекла из своего декольте подозрительный блистер. — Диас? — в ответ ей парень сдержанно кивнул, переводя взгляд на Лёху. — А ты? Лёша начал мяться. Ему не нравились наркотики, если не считать травку, а он уж точно знал, что в руке у девушки не она. Столько неприятных историй в его жизни было связано с подобной дрянью. Не хотелось даже начинать. — Забей, — щёлкнув языком, Дима провёл ладонью по своим волосам. Сегодня он был дьявольски хорош: красная рубашка в тон платью Мари и зауженные чёрные брюки. Всё это на нём смотрелось просто охуительно, так что Лёша старался лишний раз даже не смотреть на него, дабы не искушать сознание. — У него кишка тонка. — У кого это кишка тонка? — Как это у кого? — Дима усмехнулся и перевёл взгляд на мулатку, кладя руку ей на бедро. Девушка медленно уложила себе на язык прокапанную марку и плавным движением прижалась к Диме, бесстыдно разделяя кайф на двоих. Их языки сплелись, пока те передавали друг другу наркотик по кругу. Лёша отошёл на шаг назад, спрятав руки в карманах, вынужденный наблюдать это. Не то чтобы Герасимов смутился. Он, скорее, почувствовал себя не в своей тарелке, безуспешно пытаясь куда-нибудь деть свой взгляд, который каждый раз возвращался к этим двум. — У тебя, — замедлив этот блядский поцелуй, Дима выдохнул это в губы Мари, однако предназначалась эта фраза не ей. Дима лёгким движением руки отстранил девушку, надавив на её бедро, и взглянул на Лёшу из-под ресниц. Кем уж кем, а ссыклом Лёша себя не считал. И пускай его сердце сейчас сжалось в комок, то ли из-за обиды, то ли из-за задетой гордости, то ли из-за неизвестности, которая подстерегала его, тот сделал шаг навстречу этим двум, чтобы ответить: — Не смей решать за меня. Мари молниеносно обхватила плечо Лёши одной рукой, но не успела передать марку. Дима дёрнул на себя девушку и забрал марку, зажатую у неё между губ, в следующую же секунду оборачиваясь к Герасимову. — Тогда не тормози, сникерс, — Дима сказал это и его ладонь вцепилась в тёмную макушку Герасимова, требовательно толкая Алексея навстречу собственным губам. Чувства обострились. Ребят начало мазать минут через пятнадцать, когда поцелуи сменились изведывающими прикосновениями. Собственная кожа стала ощущаться иначе. Звуки тише, шорохи громче, музыка доносилась то приглушённо, то резко. И их накрыло.

***

Лёша никогда не чувствовал себя настолько хорошо, как сегодня. Он обрушился на барный стул и растёкся по стойке, разглядывая оттопыренный край винной карты. Герасимов тыкал в него и гладил его, восхищаясь тому, насколько красивое на баре меню. Лёше не хотелось пить. Не хотелось есть. Хотелось побежать и отдать первым встречным все свои деньги, потому что небеса любят его, неоновые блики на потолке вторят его имя, и Лёха точно уверен, что это знак свыше. Он избран. — Ты жив? — к нему со спины подошла Мари, чьи руки балдёжно поехали по плечам парня. — Диас сказал, что ты до этого никогда не юзал ничего подобного. Как ощущения? — Чувствую себя так, будто готов прям щас тебя в жёны взять, — девушка в ответ на это только тихонечко захихикала. Её глаза с мутной дымкой смотрели прямо на Лёшу и слишком быстро стало очевидно, что в этом был какой-то намёк. Возможно, она бы не обратила на такого парня никакого внимания в иной ситуации, но сейчас её ладонь очень ясно сообщала о будущих намерениях мулатки, мягко сжимаясь на колене Герасимова. Их безмолвные гляделки продлились очень долго. По крайней мере, Лёше так казалось. Её глубокий вырез смотрел прямо Лёхе в душу, а острые когти впивались в ногу, ползя всё выше и выше, пока на другую ногу, сразу рискованно высоко, не упала ещё одна рука. — Да, Лёш, как ощущения? — не нужно было поворачивать голову, чтобы сказать наверняка, кому принадлежала вторая ладонь. Однако, Лёха всё равно обернулся, сталкиваясь с прищуренными глазами Диаса, чьи пальцы уже лежали практически у Герасимова на ширинке. Ночь пролетела перед глазами. Дима с Мари не отлипали от Лёши, а Лёша никуда не торопился. Все вокруг казались такими милыми. Лёша даже самому себе казался милым. Ходил по залу, залипал на огонёчки, мацал тюль и чьи-то сиськи. А когда пришло время ехать, парень минут пять не мог открыть машину, чтобы сесть в тачку. Дима не подвёз его обратно. Лёша уехал на такси. И то только потому, что Мари настояла. Завалившись на диван, уже будучи дома, Герасимов ещё долго ловил глюки, прежде чем закрыть глаза и провалиться в сон.

***

Пролетела сочная на события неделя. Сегодня суббота. Выйти на улицу без осенней куртки уже считалось актом тупого понта. Лёша понтарезом не был, а вот Дима — был. Спустившись вниз, Герасимов ловко запрыгнул в белый сузуки. Они с Димой традиционно переглянулись. Лёха занёс кулак, Дима повторил го жест — последовал удар костяшками. Парни ухмыльнулись друг другу, и Лёха расслабился, выбив из пачки сигарету, которую тут же прикурил. — Сегодня будет жарко. Ты заценишь, — сказал Дима, сделав музыку погромче, после чего тронулся с места. — Сегодня я тебе брат, кузен или лучший друг? — Сегодня ты дашь по морде одному выскочке, который пытался меня клеить. — Бедный педик. Удивительно, но парни начинали ладить. Лёша чаще понимал мотивы и желания Димы, а Дима всё чаще общался с Лёхой за пределами «работы». Он рассказал ему, как очутился в этом районе при их первой встрече. На одной из тусовок они даже перетёрли за жизнь. Дима наконец-то начал рассказывать о себе. Лёша смутно, но верил в его истории. До тех самых пор, пока Дима не заканчивал очередной трагичный рассказ о своём детстве, а потом закатывал глаза со словами «я опять тебя наебал, придурок». Их отношения в полной мере можно было назвать странными. Они не стали друзьями, максимум — приятелями. Дима знал о Лёше едва ли не всё, а вот Лёша в показаниях Димы частенько путался. Враньё всплывало, перемешиваясь с другим враньём. Нарыть крупицы правды в этой параше сейчас казалось чем-то невозможным. Так что Лёха не торопился, но и скрывать уже факт того, что ему пиздецки хотелось расковырять Диму и залезть ему под кожу, было глупо. К этому паршивцу тянуло. Тянуло на трезвую, пьяную, больную голову. Герасимов перестал понимать, что между ними происходит. Они долбятся в дёсны, когда под чем-то. Долбятся в дёсны, когда напьются. Долбятся в дёсны, если подерутся. Но когда они не долбятся в дёсны, то хуесосят друг друга. Дима, по большей части, всячески задевает Лёху. Иногда они ладят — вот как сейчас, сидя рядом друг с другом, мчась на очередную тусовку, болтая башкой под один трек и раскуривая одну сигарету на двоих. Дима, кстати, не любил курить обычные сигареты. Он был тем самым пидорасом, который любил пускать густые кольца дыма, присосавшись к электронке. Лёша наконец-то понял, чем мир финансированной молодёжи отличался от его мира. В чужом мире не было мордобоев и поножовщин. Никто никого не бил по лицу, никто не переворачивал столы, не проливал водку на соседа. Никто не крыл матом, никто не тыкал тебя мордой в дерьмо. И в этом мире не нажирались в мясо, как любили делать в его. Люди общались, обсуждали, к любому можно было подойти и завязать диалог — никто не устроит тебе проверок на то, насколько ты крут. С одной стороны, это нравилось Лёше, а с другой — странно всё это и непонятно. Как и было задумано, парню, который подбивал клинья к Димону на днях, оставили смачный синяк под глазом, а потом соучастники нажрались кислоты и угнали чей-то мотоцикл. Кружили невменяемые по городу под конец ночи, умудрившись избежать серьезных неприятностей, и очень много болтали. Разговоры Лёши с Димой были насыщенные, эмоциональные и бурные. По крайней мере, так казалось Лёхе. Только вот на утро они уже не вспомнят, о чём был их последний душевный диалог, и сколько раз они поцеловались.

***

Всё поменялось. Лёша с Димой начали восприниматься в некоторых тусовках едва ли не известным дуэтом. У бывшего гопника появилось много свободного времени, так что парень решил использовать его продуктивно, взялся за ум и начал учиться. Ане оставалось только радовать таким разительным переменам в брате. Даже его собственная хата приобрела иной внешний вид, особенно с того времени, как Дима начал часто оставаться у него на ночь, просто потому что ему самому нравилось подвозить Лёху после каждой вечеринки. У Лёхи на хате они могли курить траву, а потом сдирать отваливающуюся побелку, или пить пиво, клея после этого свежие обои. Интерьер обновлялся только потому, что Дима был настойчив и упрям, а Лёха не рыпался. Он привык. Они оба привыкли. Друг к другу. Дима привык к матам и агрессивным выпадам Лёши, а Лёша привык находить сюрпризы в лице лотерейных билетов — с которых теперь каждый раз улыбался. Их внутренние тараканы начали выбираться наружу. Их взгляды на жизнь удивительно совпадали, однако без ссор и взбучек парни жить не могли. Они начинали обсуждать женщин, которые их привлекали, и запросто могли попиздиться на почве того, что невзначай обсирали вкусы друг друга. Потом долго сидели по разным углам и гордо зырили в разные стороны с фингалами под глазом. Лёха приходил мириться первым обычно, а всё ради того, чтобы повстряхивать рыжие патлы своей большой лапищей. Дима нравился ему. Не как друг, а как человек. И если бы кто-то спросил, за что Лёхе нравился этот нахальный говнюк, Лёша бы незамедлительно ответил: «я не пидор, чтобы он мне нравился», а сам втихаря нажирался бы сильней при первой возможности, лишь бы ещё хоть раз помять Диму за задницу или впиться в его губы. Так и прошёл месяц. Похолодало с лета. В один из будничных дней на телефон Герасимова пришла смс с просьбой о встрече. Лёша сразу понял, что подобное внезапное приглашение поступило не от Димы, так как сообщение сбросили с левого номера. Дима обычно звонил, но когда писал, то делал это объёмно и со смайликами, в приказном тоне или хотя бы с хитровыебанной шуткой в конце. Ничего из этого в смс не было. Лёша обмундировался в приличный наряд и выдвинулся на встречу.

***

Место встречи — сквер в центре города. Из-за резких перепадов теператур на улице и особо не было видно людей, а из-за того, что встреча намечалась ночная, Лёха и вовсе торчал там почти один одинёшенек. Один лишь подозрительный мужик стоял у мигающего фонаря и слишком долго смотрел себе под ноги. Выглядел этот тип слишком ухоженно для какого-то маньяка. Так что, не терпя отлагательств, Герасимов решил подойти к нему, спустя полчаса ожиданий: — Слышь, — пряча руки в карманах, Лёша начал рамсить сходу. — Это ты мне писал? Незнакомец поднял пепельно-бледное лицо и посмотрел на Лёшу. Его глаза поблескивали, как пыльные лампочки в подъезде любого старого дома. Герасимов попробовал найти в них что-нибудь странное, но в чужих глазах ничего не было. Вообще ничего. — Так вот она, «дурная компания» Диаса, — сказал мужчина, ухмыляясь. И вдруг нахмурился. — Сколько он дал тебе денег, чтобы ты развлекал его? Назови сумму, и я заплачу больше, чтобы ты исчез. — А с чего ты взял, что я с ним не от большой любви тусуюсь? — ответил Лёха и тоже нахмурился. Не нравился ему этот разговор. — Всё повторяет, снова и снова. Диас любит опасные игры. Советую тебе по-хорошему с ним попращаться, иначе проблем не оберёшься. Он-то наиграется и забудет о тебе, а все шишки на тебя повесят, мальчик. Лёха кивал как заведенный. Понимаете, он хотел задать человеку вопрос. Но подходящий момент всё никак не подворачивался. У парня в башке что-то не то творилось. Этот хмырь просто запарил Герасимова этим угрожающим трёпом. — Мне похуй, насколько он может быть плох, веришь? Моя жизнь круто изменилась с тех пор, как я его встретил. Хуе-с два я отвалю по требованию какого-то утырка. Ясно? — Только не вздумай к нему привыкнуть, — предупредил этот хрен, потирая виски. — Его отец послал меня, чтобы я запугал тебя, но, кажется, с тобой этот трюк не прокатит. Ты лучше подумай о моём предложении ещё раз. Отец Диаса легко сможет отстегнуть тебе миллион, лишь бы ты никогда больше не якшался с его отпрыском. Лёха ничего не ответил на это. Только гордо развернулся и поплёлся обратно. Прошёл пару метров и немного притормозил, а затем обернулся через плечо и громко спросил: — А ты сам-то — чё за хер? — Рико Уильямс, — выкрикнул мужчина. — Старший брат невесты твоего нового "лучшего друга".