- Он защитит тебя, кроха.

***

Доф умирал у нее на руках, и Пим чувствовала, как стынет кровь в его жилах, замедляется сердцебиение, и жизнь мужчины утекает сквозь ее пальцы. Словно песок. Он — ее луч надежды, блик света на ее щеке, свечение в непроглядной тьме тоннеля. Она водила пальцем между шрамов и могла прочитать каждый, дать название любому, вспомнить его историю. Кривые швы, неаккуратные, рваные, зашитые ее руками. Следы рук Пим на карте его тела. Она не знала любит ли его. Но боль шевелилась пчелиным роем где-то на дне ее рассудка, и Пим вздрагивала, просыпаясь будто ото сна. Возвращаясь в ту реальность, где Доф лежит на твердом ложе, его лицо белое, словно небо над гладью моря в облачный день. Тот самый пейзаж, который они видели постоянно. С того момента, как он помог ей, спас, взял под свою опеку. Он — рыбак, доставший рыбку из невода. И он умирает. Она смотрела в его глаза, пытаясь уловить осмысленный взгляд, наполненный осознанием того, что перед ним сидит его Пим. Одна и навеки. Но серые глаза затуманились, пелена смерти застилала их. И каждый раз, когда веки его смыкались, она прикладывала свою холодную руку к его мокрому лбу. Не спать, Доф. Только не с п а т ь. Она трясла его, истошно вскрикивала, как от испуга. По правде, страхом было наполнено все ее существо с того момента, как он упал на колени перед тем мужчиной и сморщился от боли. Но руки его все еще уверенно держали топор, он смотрел чистым и осмысленным взглядом в лицо смерти, отложившей свой визит на потом. Доф нехотя улыбался, то ли от боли, то ли потому что человеческие эмоции утекали от него, и он силился поймать их, будто набирая воды в продырявленную посудину. Так быстротечно. Она брала его крепкие ладони в свои, сила покидала их, как и жизнь его тело. Останься, еще чуть-чуть, Нимуэ поможет тебе, пожалуйста, не умирай. Пим наклонилась, коснулась рыжими волосами его щеки, провела пальцем по открытым губам и кротко прильнула к ним, к его холодному лицу. Во рту её словно раскаленная пустыня, а уста Дофа суровые айсберги. Жизнь, пульсирующая на кончиках пальцев, проснулась, будто от спячки, поднялась как Атлант. Он опомнился, открыл глаза и назвал её своей. Что-то треснуло и завертелось. Он боролся, тело его слабело — пламя погасло, но угли оставались горячими. И Доф цеплялся за жизнь, крепко, яростно и со всей присущей ему жаждой. Ради нее, ради своей Пим . Всё оборвалось в один миг. Глаза его медленно сомкнулись, рука беспомощно опустилась на край ложа и Доф умер. Её подхватили как тряпичную куклу, потащили куда-то вглубь замка, подальше от остывающего тела. Живший так громко, умер так тихо. Она не сопротивлялась, лишь смотрела на дверной проем, на тело любимого, и на улыбающегося ей Дофа, стоявшего у окна. То пламень, то озноб мое терзали тело, Покинули меня и зрение и слух, В смятенье тягостном затрепетал мой дух.