Сценарий наших намерений

Они сидели в своей неизменной гостиной на Бейкер-стрит. Ну как "сидели". Джон стучал по клавишам ноутбука, записывая очередной рассказ. Изредка он прерывался, чтобы подумать над новым речевым оборотом, который бы подчеркнул гениальность Холмса и запутанность дела как можно изящнее, но, после секундного замешательства, шелест клавиатуры возобновлялся. А вот Шерлок тем временем умирал от скуки. - Мне скучно! Скука! Скука! Она неизменно настигает меня. Почему люди совершают преступления по таким банальным сценариям?! - чуть ли не палил в стенку детектив. Правда, было непонятно, почему же он этого не делает. Видимо, и стрельба по стенам ему уже наскучила. - Как будто в этом мире кроме меня никто вообще не собирается думать! - метался он по комнате в яростных мучениях. - Джон! - Холмс внезапно перевёл на друга свой полубезумный взгляд. - Смысл записывать рассказы об уже раскрытых преступлениях?! Это всё в прошлом, пора двигаться дальше! Ты мог бы заняться куда более полезными вещами, чем написание пустых историй, которые никому не принесут пользы! - выплескивал он в лицо Ватсону всё, что только приходило на ум. Одна лишь цель в голове - растрясти, вытянуть из рутины, заставить помочь, спасти. Полный ярости, негодования, почти детской обиды, он, лишенный чувств, снова и снова ранил Джона. - Записи преступлений никого не спасут, потому что они УЖЕ РАСКРЫТЫ! Он вылетел из комнаты и захлопнул за собой дверь. Джон, разумеется, понимал, что всё это было лишь попыткой стянуть его в ту же бездну, где тонул Шерлок. Ведь как бы тот ни строил из себя гордого самодостаточного человека, полного презрения к окружающим, он был не одиночкой, а одиноким. И ему было ужасно страшно падать одному. Но как бы это ни было очевидно, Ватсон не собирался терпеть такое с собой обращение. Сердитый, негодующий, полный жажды отомстить, он отложил рассказ и открыл новую вкладку. Как бы он ни сердился внутри, Джон понимал, что очень пожалеет, если сорвётся на Шерлока. Глаза под сведенными в одну линию бровями бегали по появляющимся на экране строчкам, что вылетали из под танцующих по клавиатуре пальцев. Слово за словом на пустом листе появлялся новый текст. Доктор красочно описывал всё, что хотел бы сделать с его совершенно бесчеловечным, но гениальным соседом по квартире. Постепенно его горящий взгляд из мстительного превращался в полный желания. "Шерлок входит в комнату, не закрывая за собой дверь. Как удачно, ведь я стою как раз за ней и захлопываю её, закрывая на замок. Он поворачивается, его взгляд мимоходом изучает меня, как он изучает всё, что попадается на его пути. Он бы просто скользнул дальше, если бы не наткнулся на звериный огонь страсти и ярости, смешавшихся в моих глазах в единое целое. Он ещё не успел ничего понять. Но это не страшно - у него будет ещё много времени, чтобы в полной мере осознать происходящее. Единственное, на что времени ему не хватит - это на то, чтобы вырваться. Я стремительно приближаюсь. Одной рукой я хватаю его запястья и вздергиваю над головой. Он удивлён. Слегка ошарашен, но не испуган, а заинтригован. Конечно, ему ведь было скучно. Ну, ничего, сейчас мы развеем эту скуку, и следа от неё не останется. Вторая моя рука пытается расстегнуть пуговицы его рубашки. Ничего не выходит. Понимая, что до момента, когда до Шерлока окончательно дойдет, осталось совсем немного времени, я просто резко провожу ладонью под рубашкой к его шее, срывая пуговицы с ткани. Они рассыпаются по полу, стуча и перекатываясь, но мне некогда осознавать этот звук. Мои пальцы, как раз так удобно добравшиеся до его горла, смыкаются на нём. Вот в его глазах наконец-то проскочил огонёк паники. Но за свою жизнь ему явно не придется переживать - я врач, я чётко знаю грань. Я крепко держу его, не давая дышать. Лишь доведя его до полубессознательного состояния, я даю доступ к кислороду. Бережно опустив его на пол, я оставляю его отдышаться. Моя цель здесь, рядом, лежит, приготовленная мной, на каминной полке. Я подхожу и беру наручники, наслаждаясь хрипами и кашлем, что доносятся из-за моей спины. Я улыбаюсь. Не знаю, почему. Наверное, я попросту торжествую. Я не хочу причинять ему вред. Я просто впервые хочу делать то, что ХОЧУ. Я поворачиваюсь к Шерлоку. Он отдышался и слегка пришёл в себя, уже приподнимается на локтях, пытаясь встать. Но я явно проворнее. По крайней мере сейчас. Мне хватает трёх уверенных шагов, чтобы добраться до него, такого беззащитного. Схватив его за шиворот, я тащу его к одному из кресел, а именно - к моему. Осторожно, но от этого не менее твёрдо, я вжимаю его в сиденье и сцепляю руки наручниками за спиной. Да, теперь рубашку с него не снять. Тем лучше, я буду смотреть, как трепещется на его запястьях белая ткань, какой нещадно разорванной и использованной она выглядит. Такой же, каким вскоре станет он сам. Схватив его за подбородок, я поднимаю его с кресла, чтобы в следующее мгновение усесться туда самому. Я сижу, как король на троне. А в руке я сжимаю лицо единственного человека, который остаётся для меня загадкой. Чёрствый и эмоциональный, буйный и покорный, любимый и ненавистный... Все эти противоположности смешиваются в нём в единое неспокойное целое. Он - мой шторм, океан, полный загадок. Океан, который нельзя не любить. Который нельзя не пытаться подчинить своей воле. Я заглядываю в его глаза. В них плещется та самая тягучая неопределенность. Противоположности, слитые в одно, заточенные в гениальном мозге одного человека. Он не знает, как ему реагировать, не знает, что делать. Ну что ж, я ему подскажу. Смотря прямо ему в глаза, я одним взглядом сразу и убеждаю его в неотвратимости происходящего, и успокаиваю, подготавливаю. Да, мне хотелось бы видеть слёзы на этом лице, смотреть, как его взгляд теряет внутренний огонь. Но я не хочу ломать этого человека, и без того сломленного, потерянного, полного противоречий. Я желаю видеть его боль, но не желаю ему боли. Видимо, я тоже составлен из противоположностей. Но это не помешает мне совершить задуманное. Я здесь не для того, чтобы мучить его, но для того, чтобы исполнять свои желания. И пусть мне будет сложно, пусть на каждом шаге я буду сомневаться, я не отступлюсь от своих намерений. Продолжая держать его правой рукой, левой я расстегиваю молнию на штанах. Слегка стягиваю бельё и достаю свой немаленький член, который оказывается прямо перед лицом Шерлока. В его глазах проскальзывает смесь ужаса, отвращения и безграничного любопытства. Точно, он же девственник. Ну, ничего, я это исправлю. Подбодрив его взглядом, я медленно, но твёрдо притягиваю его, заставляя прижаться губами в возбуждённой плоти. Наконец, в нём просыпается осознание. - Нет, Джон, не надо..., - с умоляющим и испуганным видом кричит он мне, пытаясь отстраниться. Напрасно он это сделал, а ведь был таким послушным тихим мальчиком. Твёрдой рукой я рывком возвращаю его на место, затыкая его рот членом. Я сразу проталкиваю его в горло, чтобы показать собственную непоколебимость. На глазах Шерлока появляются слёзы. Немного подвигавшись в его горячем и влажном горле, я, почти с сожалением, покидаю его, давая Холмсу короткую передышку. Он бы согнулся пополам в приступах кашля, но моя ладонь держит крепко. Дождавшись, пока его дыхание выровняется, я притягиваю его вновь. В этот раз я не захожу слишком глубоко - Шерлок уже всё понял и не предпринимает попыток вырваться, а постоянно прерываться на передышки я не намерен. Я захожу, двигаюсь внутри, касаясь нёба и язычка над горлом, после чего выхожу, чтобы в следующее мгновение ворваться вновь. Шерлок уже не просто не сопротивляется - он смирился со своей участью. Даже послушно раскрывает губки, когда я возвращаюсь в горячее нутро. И проделывая всё это, я не отрываю взгляда от его глаз. Я замечаю все изменения бушующего океана его души. Но вот воды замерли. Поразительное спокойствие, ни ряби на воде, ни тихих умиротворенных волн. Затишье перед бурей. Я не знаю, какой будет эта буря, но она явно грозит быть такой сильной, какой я ещё никогда не видел. Какой не видел никто из знающих Шерлока. Вскоре должно было развернуться безумие. В очередной раз вытащив член, от которого к дрожащим губам детектива тянется тонкая нить слюны, я решаю перейти от подготовки к самому интересному. Я оглядел Шерлока - очарователен: волосы слегка всклокочены, на острых скулах алый румянец, глаза покраснели от сдерживаемых слёз. Он тяжело дышит, с мольбой, но без надежды заглядывая мне в глаза. Я отвечаю взглядом, что окончательно сталкивает тлеющий огонь его надежды с холодной пепельницей моих намерений. Я хватаю Шерлока обеими руками за талию и пересаживаю на своё кресло так, что он опирается на колени, стоящие по обе стороны от моих бёдер, а наши взгляды ни на секунду не расцепляются. Рубашка без пуговиц закрывает от меня слишком много его тела. Я осторожно сдвигаю края белой ткани с его плеч. Я чувствую, как по его коже пробежала дрожь, прохладный воздух комнаты коснулся разгоряченного тела. Я стягиваю с него рубашку, пока она не остаётся висеть на цепи наручников. Вот он весь передо мной. Такой открытый, такой белокожий, такой нетронутый. Я припадаю губами к его ключице, вырывая из него рваный выдох. Когда я немного отстраняюсь, на белой коже алеет одинокий укус. Моя первая метка. Скоро на нём не останется ни клочка нетронутой девственной белизны. Он - мой белый лист, на котором я составлю список моих желаний и подпишусь, размашистым почерком выведу моё имя. Я легко, почти невесомо провожу носом линию от его ключицы до уха, заставляя новые кучки мурашек разбегаться по всему телу в страхе передо мной. В желании меня. Я жадно втягиваю в себя воздух, стараясь не просто прочувствовать запах Шерлока, а выпить его до капли. Ведь в какой-то момент я понимаю, что страх Холмса перед происходящим постепенно превращается в желание, в жажду продолжения. Его запах полон почти осязаемых сомнений, терзаний, противоречий. Но они все отступают на второй план, потому что пока мозг Шерлока лихорадочно работает, пытаясь определиться с реакциями, его тело играет первостепенную роль. И оно явно хочет продолжения. Я хозяйничаю на его груди и шее: оставляю засосы, укусы, терзаю соски, расцарапываю спину. Это тело должно быть полностью покрыто моими следами, моими печатями. Должно принадлежать мне. Эта мысль бьёт колоколом у меня в голове, и с каждым ударом я оставляю всё новые алые метки. Шерлок хнычет, поскуливает, когда я особенно сильно выворачиваю сосок, мне даже удается вырвать из него стон, но он не говорит ни слова. Дышит хрипло и тяжело. А я неумолимо окрашиваю его в алый. "Цвет любви", - мог бы я сказать далеко в детстве. Но то, через что мы с Шерлоком прошли, вместе и по отдельности, давно доказало нам, что алый - лишь цвет крови. Наконец, я отрываюсь от истерзанного тела. "Великолепно", - думаю я. - "Такой красивый. Такой идеальный. Мой. Весь мой". Весь мой. Шерлок изредка ещё всхлипывает, но в целом сохраняет молчание. И ему бы удалось провести кого-нибудь. Но не меня. Ведь я знаю, где искать ответы, которые мне нужны, если их нет на поверхности. Я вновь обращаюсь к его глазам. Теперь они больше похожи на омуты: зловещая неподвижность тёмных вод всё та же, но затуманенный взгляд говорит о том, что над гладью собираются тучи. Буря вот-вот готова разразиться. И да, это бы мне ничего не дало, кроме понимания, что скоро неотвратимые непредсказуемые события догонят настоящий момент и принесут с собой неизвестные последствия неведомой силы. Если бы не одно "но". В его глазах я вижу, что его гениальный мозг больше не правит бал. С каждой минутой тело забирает себе ещё кусочек власти над его действиями. А значит, эта буря разразится так, как решит тело. Так переманим же его на свою сторону. Я глажу его израненную кожу, притупляя боль. Постепенно мои руки спускаются всё ниже, и я начинаю расстёгивать пряжку ремня. Шерлок вздрагивает, но он уже настолько ведом исключительно телом, что не пытается вырваться. Более того, эта дрожь уже вызвана не испугом, а желанием. Наконец мне удаётся расстегнуть ремень, и я вытягиваю его из брюк. Провожу холодным металлом пряжки по животу Шерлока, по нежной истерзанной коже. Он вздрагивает. "Джон", - слышу я хриплое, судорожное откуда-то сверху. Вновь поднимаю глаза, задержав взгляд на его губах. Алые, по ним стекает струйка слюны. "Джон, Джон, Джон..." - без конца повторяют они беззвучно. Пару минут назад это значило бы: "Прекрати! Нет, не надо, нет!.." Но сейчас это совсем другие слова, заползающие коварным дурманом в уши: "Не останавливайся!" И я охотно приму это предложение". Джон настолько увлёкся, что не замечал ничего вокруг. Он был полностью поглощён рассказом, который он, казалось, не писал, а читал с монитора, удивляясь каждой детали, как будто бы не из под его пальцев вылетала каждая буква. "Снова провожу пряжкой, теперь уже по другой стороне живота. Глажу, примериваюсь, и вдруг на бок Шерлока опускается удар. Он стонет в голос, не то от боли, не то от страсти, но мне всё равно. Пряжка вновь и вновь хлещет по его бокам, больно впиваясь. Останутся синяки. Наконец я откидываю ремень в сторону, наслаждаясь видом багровых отметин, зализывая те, до которых могу дотянуться. Шерлока пробирает крупная дрожь, он почти бьётся в экстазе. Буря близится. Я возвращаю своё пристальное внимание на его брюки. Под ними уже виднеется заинтересованно выпирающий бугорок. Я сжимаю его в руке, заставляя Шерлока охнуть и начать извиваться, изнывать в моих руках. Расстегнув молнию, я стаскиваю с него брюки. От его вздрагивающего возбужденного члена меня отделяют только трусы. Ещё раз сжав и поласкав его через ткань, я снимаю и их, оставляя безвольно болтаться где-то на лодыжках. Освободившись от гнёта одежды, его член тут же взвивается вверх, чуть ли не касаясь живота. На головке виднеется капелька смазки. Шерлок готов, остаётся только растянуть. Разумеется, я подготовился. Достаю из кармана тюбик смазки, выдавливаю на ладонь немного, не больше, чем достаточно. Не хочу причинять ему особых страданий, но хочу услышать его стоны. Хочу услышать его крик. Убираю тюбик, протягиваю ладонь со смазкой ко входу Шерлока. Осторожно прислоняю к разгоряченной коже, сквозь беспрерывную лёгкую дрожь Шерлока проходит особенно сильный импульс. Размазываю смазку по колечку мышц, проталкиваю внутрь один палец, затем, почти сразу, второй. Другой рукой мне приходится чуть ли не ловить Шерлока, ведь он едва не падает, ноги подкашиваются от непривычных ощущений. А голову сносит от осознания, что он хочет большего. Мои пальцы шустро, но осторожно двигаются внутри, почти задевая бугорок простаты. Шерлок тихо стонет, почти насаживается на мою руку. Тогда я добавляю третий палец, но вскоре и этого ему становится мало. Я решаю, что он абсолютно готов к безумию. К моей попытке обуздать непокорный океан. Я вытягиваю из него пальцы, оставляя его дырочку судорожно сжиматься. Остатками смазки на ладони я оглаживаю свой член. Пересаживаю Шерлока ещё немного ближе. Слегка опускаю его, теперь его вход точно над головкой моего члена. Я ловлю его взгляд и понимаю, что на этот раз я победил. Ведь в его глазах я вижу первые искры, почти молнии, и тихий рокочущий гром. Буря готова разразиться буквально в следующую секунду. Самое время. И я резко опускаю бедра Шерлока, полностью насаживая его на член. Его рот приоткрыт, глаза невидяще устремлены в потолок. Дыхание застыло где-то в груди, он замер, будто бы кадр остановили. Я даю ему несколько секунд, чтобы привыкнуть к размерам члена внутри. Хотя... Действительно ли поэтому я медлю? Быть может, дело в том, что я знаю, что проникновение в самое его существо стало последней каплей в чаше его самообладания. И первой каплей дождя в его внутренней буре. И именно поэтому я жду, когда же она разразится, когда ударит меня первым разрядом молнии. Ну что ж... Я ждал не напрасно. Шерлок медленно выдыхает, так же медленно опускает глаза. Его взгляд останавливается, лишь встретив мои глаза, и я вижу, что омуты, в которых я прежде видел воды и тучи, теперь другие. В них мечет и рвет всё живое гроза, разбивая надежды и планы на осколки, но создавая в разрушении новое. Через секунду после того, как его глаза встретились с моими, Шерлок наклоняется и впивается мне в губы глубоким и страстным поцелуем. Он покусывает мои губы, проникает языком в рот, играет, сплетается, танцует с моим языком танго. Я не сразу оправляюсь от случившегося, но, вернувшись в реальность, замечаю, что Шерлок двигается. С небольшой амплитудой, кажется, будто ёрзает, но он поднимается и опускается на моём члене, явно ожидая моей инициативы. Не отрываясь от его губ, огладив спину, невесомо пробежав подушечками пальцев по пока ещё белоснежным ягодицам, я нежно, но крепко хватаю его бедра. На пробу подвигавшись, полностью вытащив и вонзив член обратно, я начинаю быстро двигаться в нём, вырывая стоны, скусывая, сцеловывая их с его губ. Он отвечает мне, неистовый в своей страсти, но нежный и девственный, как бутон розы. Буря разразилась. Такая сильная, какой не видел ещё никто, знакомый с Шерлоком, а незнакомый - тем более. И мне удалось переманить её на свою сторону, заставить сыграть в мою пользу. Да, возможно, я поступил жестоко, неэтично и во всех отношениях плохо, но нам с Холмсом сейчас точно на это наплевать. Мы сидим в своей неизменной гостиной на Бейкер-стрит. Ну как "сидим". Я устроился в кресле, а надо мной нависает обнажённый раскрасневшийся Шерлок. Его белая кожа алеет моими метками, руки скованы за спиной, на цепи наручников безвольно болтается белая рубашка, как белый флаг. Символ того, что его воля теперь принадлежит мне. А сам Шерлок, тем временем, с упоением и страстью целует меня, словно пытаясь выпить из меня такие новые, незнакомые ему прежде чувства, увлечься и понять всё без остатка. А затем снова мучаться скукой, так уж устроен Холмс. И раз он, мой Шерлок, станет скучать, я найду новый способ заинтересовать его и развеять скуку по ветру перемен. Ведь теперь у него есть я. Я агрессивно толкаюсь в его горячее нутро. Он стонет мне в рот, впрочем, не переставая кусать мои губы и глубоко проникать языком, со всей страстью и отдачей, на которую способен. В действительности, раньше я и предположить не мог, что они ему свойственны. Что ему свойственно хоть что-то, кроме холодного расчёта и постоянной жажды утолить всё нарастающую скуку. Ну, что ж, теперь мы знаем, что отчаянные шаги могут если не в корне изменить человека, то значительно подправить представление окружающих о нем. Темп, с которым я трахаю его, растягиваю до невозможных прежде пределов, всё возрастает. Мы рвано дышим, через раз смешивая выдохи с громкими стонами. Я чувствую, что мы оба уже на пределе. Ещё пара толчков и я протягиваю руку к его члену. Резко, но мягко сжимаю его, проводя от основания к головке. И наблюдаю. Кульминация бури: самый громкий раскат грома, самая яркая вспышка молнии, после чего тучи разойдутся. Шерлока всего трясёт, он кричит, изливается мне в ладонь и затуманенным взглядом смотрит в одну точку. Несколько раз толкнувшись, я тоже кончаю прямо в него и присоединяюсь к дрожи Шерлока. Несколько минут мы приходим в себя. Затем Шерлок опускает глаза, встречается с моим взглядом. И я вижу в его глубоких живых глазах водную гладь. Она трепещет, спокойно, умиротворенно играет волнами на солнце. Ещё никогда я не видел, чтобы воды в его глазах были такими... счастливыми? Он улыбается. Улыбается мне. Наклоняется и целует, чувственно и с любовью. Это была буря невиданной мощи. И искусство бури в том, чтобы, разрушая, созидать". Джон поставил самую последнюю точку в рассказе и, крайне довольный, уставший и возбуждённый, закрыл ноутбук. - Мне кажется, тебе надо податься в сценаристы, - произнёс Шерлок хриплым голосом из-за его плеча. - Но сначала нам, разумеется, необходимо проверить, насколько твой сценарий правдоподобен.