***
Мурамаса ярким пятном выделялся во внутреннем мире. Отчасти зеркальный, прозрачный, он был лишен красок. Не было холода или тепла, поэтому зампакто с удовольствием кутался в теплый плащ с меховым воротником. Даже бескрайний, невозмутимый океан не отражал ничего, кроме неподвижно висящих облаков. И поэтому мужчина очень удивился, когда почувствовал легкий, еще неуверенный порыв ветра, который словно прощупывал свое место пребывания. Лениво, нехотя, с насиженных мест поплыли облака. И даже вода непринужденно набежала на берег, играючи касаясь ног Мурамасы. Мужчина провел когтистой рукой по волосам, размышляя, что могло привести к изменениям во внутреннем мире, как заметил кое-что невероятное: из зеркальной поверхности выбивался золотистый росток. Совсем маленький, он упрямо тянулся к солнцу, подставляя хрупкие лепесточки под свет. Мурамаса коснулся листка и отдернул палец: на том красовалась маленькая рана.***
Через некоторое время Мурамаса с неким шоком и восторгом наблюдал смену дня и ночи, что было уникальным случаем во внутренних мирах шинигами. Полная луна романтично освещала мир, а зампакто лежал под золотым деревом. Как оказалось, только листы изображали из себя колючки, чем напоминали Мурамасе кактус. Трава так же окрасилась в зеленый свет, но напоминала стекло или хрусталь, красиво переливаясь при солнечном свете. Мурамаса решил, что завтра воспользуется своей собственной реацу и выйдет во внешний мир, посмотреть на своего хозяина. Данное решение далось мужчине непросто. Он не хотел повторения прошлой истории, не хотел, чтобы его шинигами вонзил в него меч, не хотел отказа в помощи. Мурамаса боялся того, что будет не нужен. Он мог отгородиться от своего шинигами, давая ему только знание своих техник и иногда реацу, как делали большинство древних и сильных зампакто, но он не хотел так. Мурамаса хотел чувствовать себя нужным, любимым. Он отдавал всего себя прошлым отношениям, надеясь, что шинигами будет дорожить им… любить, но не вышло. И больно было от этого так, что он был рад отправиться на перерождение. И Мурамаса знал, что с этим хозяином будет так же. Он посвятит себя своему шинигами, будет защищать до последнего вздоха, а он… Все же Мурамаса верил, что шинигами, у которого деревья отражают мечты и надежды будет столь же хорош, как и его внутренний мир.***
Вот чего не ожидал увидеть Мурамаса, так это младенца, что при его виде умилительно хлопал глазками, пуская пузырики из слюней и дергал ногами и руками, восторженно водвывая на нескольких нотах. Младенец смотрел на него небесно-голубыми глазами и сосал палец. Мурамаса не знал, что ему делать. Маленький человеческий детеныш вгонял его в ступор, поэтому зампакто решил ретироваться во внутренний мир, но когда он начал растворяться, ребенок заплакал, и Мурамаса на чистых инстинктах подскочил к беловолосой девочке и аккуратно провел внешней стороной руки по пухлой щечке и протянул: «Чш-ш». Малышка улыбнулась, схватила его за палец и засунула уголок в рот, сладко причмокивая. Мурамасе ничего ее оставалось, как послушно замереть на месте и ждать, когда его маленькая хозяйка заснет. Зампакто понял, что ради этой улыбки положит весь мир к ее ногам.***
Прошло минимум пару лет, и Мурамаса решил подвести итог. Для начала его шинигами обладала большим количеством реацу для человеческого ребенка. Он мог бы предположить, что по крайней мере отец был чистокровным шинигами, но за пару лет он так и не увидел мужчину, хотя точно знал, что он есть. Кроме этого, от матери ощущалась странная реацу, которую зампакто не мог определить. В-третьих, малышку звали Акира Савада, хотя с этого следовало начинать. И Мурамаса ошибся, волосы были серебряные, а не белые. В-четвертых, и в последних, мать малышки была совершенно отвратительной. Ребенком занималась при необходимости, в любой момент могла все бросить (еду на плите, воду в ванной) и умчаться из дома по каким-то неимоверно важным делам, не удосужившись даже няню позвать или соседку. Поэтому в такие моменты на свет выходил Мурамаса: закрывал входную дверь, доготавливал обед, домывал Акиру, а после переодевал маленькую хозяйку, кормил и укладывал ее спать под свои необычные сказки про шинигами, квинси и пустых, переделанные под детский манер. Мурамаса слышал первое слово малышки, и это было не «мама». Акира протянула ручки к Мурамасе, чтобы тот взял ее на ручки и покормил и картавым голосом произнесла: «Мурка!». Конечно, как любой уважаемый зампакто он пару раз говорил малышке свое имя, но от ребенка, который даже слов не знал много не ожидал. И это «Мурка» вновь ввело его в ступор. Затем Акира начала говорить больше, путалась в произношении, и никто не мог понять, что имела малышка, говоря: «Самаётик», если говорила она не про самолет. Пару раз, когда мамаша (как презрительно называл ее Мурамаса) вновь все бросила и сбежала, зампакто чуть не потерял свою юную хозяйку: девочка каким-то чудом залезла на подоконник и чуть не выпала из окна седьмого этажа, если бы Мурамаса вовремя не поймал ее нитями. В тот момент сердце зампакто сделало кульбит и остановилось на пару мгновений. После этого Мурамаса наложил на все окна невидимую сетку из реацу. Был еще случай, когда Акира плакала от боли в деснах. Как узнал Мурамаса это резались зубки, поэтому он максимально уплотнил свои нити и создал небольшой бублик, который малышка с огромным удовольствием жевала. И самое удивительное, что разжевывала и поглощала его отравленное пустыми реацу, которое даже перерождение не вывело. Мурамаса боялся, что будут последствия, но Акира просила еще «бубликов». Так зампакто узнал, что малышка вполне может в небольших количествах поглощать реацу пустых, что является побочным эффектом от того, что ее зампакто когда-то сам так делал, чтобы выжить.***
Время шло. Акира удивлялась, почему Мурамасу никто не видит, и что это за дяденьки иногда пролетают мимо. Мужчина все всегда терпеливо и честно объяснял, за что Акира крепко его обнимала за бедра, — выше не дотягивалась, — говорила: «Спасибо, Мурка», а зампакто обреченно отмечал, что его зовут Мурамаса. Вообще, он подозревал, что малышка его слышит, только почему-то упорно зовет по этому прозвищу. Мурамаса смирился, потому что ничего не мог с этим сделать, да и не хотел. Очень уж прозвище отдавало теплом. Отец так ни разу и не появился в поле видимости зампакто, а Акира пошла в детский сад. Прошло не больше месяца, когда Мурамаса пытался спастись от крика девочки, которая на пару с подругой начала смотреть аниме. От пронзительного: «НАРУТО!» и «САСКЕ!» дрожали даже стеклянные деревья, но Мурамаса мог ей все простить, потому что в эти моменты деревья от восторга девочки переливались всеми цветами радуги.***
Трагедия все же случилась, когда Акира пошла в начальную школу. Мурамаса отдыхал в самом настоящем разноцветном лесу внутреннего мира, когда неожиданно набежали тучи, полыхнули молнии и небо сотряс гром. Многие деревья треснули и почернели, а некоторые и вовсе рассыпались многочисленными осколками. Мурамаса взволнованно переместился к малышке. Та держала домашний телефон, который монотонно отсчитывал гудки, пустым взглядом смотрела в стену, а по щекам дорожками текли слезы. Мурамаса осторожно откинул серебряную челку с голубых глаз и крепко обнял свою малышку. Акира раненным волком зарыдала, утыкаясь в пушистый воротник, цепляясь в белые одежды своего зампакто и сжимала крепко-крепко, стараясь спрятаться в нем от всех своих печалей. Мурамаса в ответ гладил ее по спине, длинным, слегка волнистым волосам и шептал успокаивающие слова. Ее мама, хоть и не была лучшей, но была ее мамой. И сейчас ей позвонили, что ее мать и отец попали в аварию и погибли. Медикам не удалось спасти их. Акира кричала, что осталась одна, что они ушли, а Мурамаса дрожащими руками, перетягивал через внутренний мир часть боли на себя и говорил, что он всегда будет с ней, никогда ее не оставит. Малышка знала, что Мурамаса ее не бросит. Точнее не может, он ее зампакто, ее клинок, часть души, но мужчина упорно твердил, что поддержит ее, защитит. Всю ночь Мурамаса обнимал ее, как когда-то в детстве, когда его малышке снились кошмары. Днем во внутреннем мире у Мурамасы шли кровавые слезы, но он ни о чем не жалел.***
Акира приходила в себя медленно. Сначала она смирилась, что находится в детском доме, что умерли ее родители, а ее саму считают сумасшедшей. Девочка пугала забияк, тем, что уверяла словно говорит с загробным миром, и если от нее не отстанут, то она их проклянет. Забияки убегали, называя ее ведьмой, а Акира брала фантастические книжки и читала их. Через полгода ее удочерила новая семья. У малышки появилась сестрёнка, которая быстро разогнала туман во внутреннем мире. Вновь засияло солнце, а Мурамаса с удовлетворением заметил новые ростки хрустальных деревьев. Его девочка вновь стала радоваться жизни и превращаться в ту жизнерадостную малышку, что он полюбил всем сердцем.***
Это было удивительным, но Рин, сестренка Акиры тоже видела духов. Скопление реацу становилось плотнее, а Мурамаса волновался, что это привлечет пустых. Мужчина стал более внимательным и чуточку нервнее, но это нисколько не отразилось на его лице. Он так же кончиком губ улыбался сестренке малышки, которая восторженно пожирала его глазами и задавала тонну вопросов и маленькую тележку. На вопрос о его имени, Акира представила его: «Мурамаса». Его теория подтвердилась. Все оказалось намного проще: Акира всегда слышала его имя, но когда была маленькой, просто не могла произнести длинное и тяжелое имя зампакто, поэтому сократила до «Мурки». На вопрос, почему сейчас не зовет по имени, малышка искренне удивилась: «Ты же на котенка похож. А имя вообще Мур… Поэтому и Мурка. Тем более тебе нравится, я чувствую это». Мурамаса сделал вид, что обиделся на это кошачье прозвище и не разговаривал с ней неделю.***
Как называла его Акира Муркой, так и продолжила. Только надумала обидеться на него за то, что тот обиделся на нее. В итоге, чтобы не ломать мозг насчет женской логики, Мурамаса извинился и на ночь рассказывал ей истории. Акира была в восторге. Однажды они всю ночь прогуляли по городу, поедая мороженое и запивая газировкой, рассказывая шутки и всячески подкалывая друг друга. Если бы их кто-то видел, то обязательно бы назвал сладкой парочкой, но Мурамаса и Акира испытывали сильную привязанность, нуждались друг в друге, были одним целым, одной душой. Мурамаса получил все, о чем мечтал и о чем мечтать не смел. Он обрел не хозяина, самого близкого друга. Да, были замечены несколько шинигами, что состояли в любовных отношениях со своим зампакто, но это было моветон. Еще состоялся вопрос как об этом узнали, но шинигами обладали удивительной толерантностью: они считал, что каждый волен делать со свей душой что посчитает нужным.***
Все хорошее рано или поздно заканчивается. Даже если это рано пришло в семнадцать лет. Признаки начались два года назад. В городе стало появляться больше пустых. Ожидаемо, ведь где появился один сильный носитель реацу, появятся и другие, но Мурамаса ожидал, что это случится хотя бы лет на двадцать позже. Видно, не судьба. На семнадцатый год жизни Акиры перед девушкой появился пустой. Паукоподобное создание разрушило здание, повалило Акиру, схватило Рин и собиралось сбежать, но у девушки случился взрыв реацу. Шок, желание спасти сестру и убить пустого смешались в уникальный коктейль. Девушка вытянула перед собой руку и сказала то, что в этом мире зампакто услышать не ожидал: — Шепчи, Мурамаса. Зампакто может бы и поехидничал, что малышка называет его по имени второй раз в жизни, но ситуация была серьезной. Зампакто соткался из реацу в воздухе и упал в протянутую руку, на плечи лег белоснежный плащ, потусторонним светом загорелись небесно-голубые глаза. В воздухе мелькнули нити, пустой замер, а через секунду был разрезан нитями, что сжимали низшего все сильнее и сильнее. Зампакто развеялся, а Акира осела на дорогу, прижимая руку к животу, из которой торчала арматура. Мурамаса появился рядом, сжимая руку своей маленькой хозяйки. — Я не чувствую боли, — слабо прошептала Акира, мутным взглядом всматриваясь в лицо своего зампакто, что уложил ее на землю. — Это из-за адреналина и огромного потока реацу, что ты пропустила через себя. Оно также немного притупляет боль, — говорил Мурамаса, вытягивая всю боль из своей малышки. Где-то позади мелькала Рин, что старалась дозвониться до скорой и спасателей, шумели люди, вытаскивая раненных из завалов. Кто-то говорил о теракте, а Акира смотрела на лицо своего зампакто, что постепенно исчезало. Тело больше не чувствовалось, легкие сделали свой последний вздох, сердце толкнуло заключительный раз кровь и замерло. Мурамаса истаял. Савада Акира умерла.***
Мурамаса горевал, готов был рвать волосы, изгрызть ногти, но ничего это не изменило бы. Мужчина знал, что его малышка переродится в Руконгае и скорее всего пойдет в академию шинигами, где ее с таким большим уровнем реацу примут с распростертыми объятиями. Зампакто волновался по другому поводу. Почти всегда души не помнят своей прошлой жизни. Мурамасе было от этого физически больно. Что если его маленькая шинигами не вспомнит его? Сказки, прогулки, дурачества. Что будет, если шинигами привьют ей свою манеру поведения с зампакто, которой придерживаются сами? Его отношение к Акире не изменилось ни на грамм. Он также готов отдать за нее сущность и весь мир к ногам. Но смогут ли их отношения стать… дружескими как на земле? Фактически Мурамаса спрятался во внутреннем мире и боялся зайти наружу. Боялся встретиться с холодными глазами маленькой шинигами. Он не знал сколько прошло времени. Скорее всего не меньше нескольких лет, когда услышал призыв: — Шепчи, Мурамаса. Заветные слова, и вот он, рядом, стоит и смотрит в укоряющие небесно-голубые глаза. Мурамаса стоит и не видит, как напряглись взрослые шинигами-учителя, помнящие какое он устроил восстание зампакто. Весь мир сейчас занят маленькой шинигами, что сжимала его шикай и буквально полыхала гневом. Шаг. Мурамаса стоит, опустив руки и ожидающий приговора. Шаг. И его малышка влетела в него, крепко обнимая за талию и утыкаясь в плечо, — выше не доросла. Она сжимала крепко, стараясь сломать ему кости и что-то яростно сквозь зубы шипела. — Дурак, я волновалась, почему ты не появлялся! — несильно стукнула кулачком ему в грудь малышка. — Я боялся, что ты меня забыла и возненавидишь, — примиряюще положил руку Мурамаса маленькой шинигами на голову. — Ты такой дурак, Мурка. Я тебя никогда не забуду. Больше для счастья Мурамасе ничего не нужно. Он счастлив, что у него такая замечательная шинигами.