Трудности и проблемы господина Оберштайна

— Ваше превосходительство! — Это... — Нет, это самое что ни на есть моё дело. Мы с вами не частные лица, особенно вы. Или вам уже не интересна должность кайзера? — Но какое отношение... — Самое прямое. Поверьте, лично мне глубоко по барабану, кого вы тащите в койку, но есть ещё ваши потенциальные подданные, и вот им-то очень даже интересно. И вы не хуже меня знаете, как они относятся к таким как вы. Одни, представьте себе, смеются и презирают, другие плюются и ненавидят. Ах да, есть ещё весьма небольшое количество таких, которые жалеют и сочувствуют. — Но какое мне дело... — Ещё какое! Вы потенциальный узурпатор, у вас уже сейчас более чем достаточно врагов, а будет ещё больше. И вам, чтобы добраться до трона, потребуются все возможные и невозможные союзники, в том числе и эти узколобые обыватели, ваши будущие подданные. Общественное мнение тоже имеет значение, и немалое. Даже у нас в Империи, какой бы она ни была абсолютной. Удачливому и харизматичному узурпатору обыватели простят почти всё, даже злодеяния, а вот слабость и выставление себя на посмешище не простят. Да, таких как вы они считают слабаками, и смеются. А что вы хотели? Не нравится — отправляйтесь а Альянс, там ваши альковные предпочтения никого не заинтересуют. — Никто не... — Узнают! И в самый неподходящий момент, так всегда случается. Вы же не какой-нибудь Фриц Шайсе, кладбищенский сторож. Вы публичное лицо, все вами интересуются, рядом с вами постоянно кто-то есть: солдаты, слуги, охрана. И все эти люди не слепые, не глухие и не тупые. И не немые, уверяю вас. О вас и так уже судачат. А знаете, что подумают ваши верные соратники, когда их просветят, что это не наветы врагов, а печальная действительность? "Какой ужас, — будет первая мысль, — выходит, став кайзером он сможет меня в любой момент нагнуть и поиметь! В прямом смысле слова!!! А вдруг я ему понравлюсь?! Эти педики, они ведь все больные на голову!" И в этот момент вы потеряете не только уважение своих адмиралов, но и, что гораздо хуже, их лояльность. — Кх... — Нет, я не считаю вас больными на голову. Меня только безмерно удивляет, почему изложенные мной элементарные соображения до сих пор не посетили ваш во всех прочих отношениях здоровый мыслительный инструмент. — Но в истории ... — О-о, так до вас дошли слухи о вашем духовном предшественнике! Ну так он, в отличие от вас, во-первых, был законным наследником, а не узурпатором; во-вторых, не собирался править; и в-третьих, вовремя смылся. Ещё неизвестно, чем бы всё кончилось, если бы он не догадался дать дёру. Или вы хотите сказать, что собираетесь последовать его примеру, и, втравив нас всех в это подрасстрельное дело, намерены исчезнуть в голубой дали вместе с любовником, как только запахнет жареным? Нет? Какое облегчение! Поймите, о ваших амбициях в Империи неизвестно разве что тараканам. Теперь у вас только два выхода: либо вы станете кайзером, либо покойником. И это касается не только вас, но и всех ваших родных и близких. Пожалейте хотя бы вашу прекрасную сестру, если адмиралов не жалко. Неужели это так сложно, держать штаны застёгнутыми и на заднице? Хотя бы до тех пор пока не станете кайзером и не утвердитесь на троне? Или вы всё-таки слабак? Вот напялите корону, перебьёте врагов, заведёте наследника, тогда и любите кого хотите: хоть мужиков, хоть баб, хоть овец, хоть покойников любой степени несвежести — никто вам слова худого не скажет. Можете даже объявить подобные отношения квинтэссенцией благородства и утончённости. Все будут только поддакивать и детям вас в пример ставить. Ваше превосходительство, неужели я настолько непонятно объясняю? Райнхард фон Лоэнграмм скривился, потом неохотно кивнул, и, передёрнув плечами, процедил сквозь зубы: — Идите, Оберштайн, вы свободны. Начальник штаба тяжело вздохнул, поклонился и вышел из кабинета. В коридоре он возвёл глаза к потолку и простонал: — Великий Один, с кем я связался?! *** — Гроссадмирал Ройенталь прибыл в резиденцию его превосходительства вечером и оставался на всю ночь. — И как он это объяснил? — Он сказал, что его превосходительство пригласил его на день рожденья, а потом было слишком поздно вызывать машину, и он переночевал в гостевой спальне. — Угу, пригласил на день рожденья. Его одного. На день рожденья. А потом было слишком поздно вызывать машину. Угу. Наша армия, она ведь по ночам не работает. Выходной у неё. Каждую ночь... Коты блудливые, им что, в процессе перетраха мозги отшибает?! Даже отмазку правдоподобную придумать не могут! Ну и что теперь делать? Всем ни в чём не повинным свидетелям несчастный случай со смертельным исходом организовывать?! Так мы задолбаемся их хоронить. Может, лучше трахаля этого разноглазого похоронить? М-м-м... Какое искушение! Если бы это ещё помогло... А то ведь наш золотой мальчик быстренько себе другого найдёт… С другой стороны, а вдруг следующий поумнее окажется? Или хотя бы осторожнее... Нет, этот вариант обязательно надо обдумать... Вот!!! Разноглазого урода грохнем к ётунам свинячьим, а для его превосходительства подберём парня с похожей внешностью и ориентацией и пристроим слугой либо охранником. Проинструктируем, прикроем, железную легенду придумаем. Пусть хоть обтрахаются, всё будет шито-крыто. Фернер, займись! А я подумаю, как этого Ромео драного прищучить, если вдруг аккуратно замочить не получится. Гроссадмирал всё ж, мать его потаскушка, не булочник какой. Фернер вышел, и не увидел, как его начальник с блаженной улыбкой откинулся на спинку кресла. — Гроссадмирал или кто, а компромата на тебя, кобелина блохастый, вагон и маленькая тележка. И если задаться целью… М-м-м… Допрыгался, ты, Ромео. Обеспечим тебе и Джульетту, и Отелло, и леди Макбет, и ещё кого из той же оперетты. И не только после шести, а в любое время, мало не покажется. Оберштайн ещё некоторое время мысленно созерцал приятную перспективу и прикидывал варианты, но внезапно резко выпрямился и снова нахмурился. — А если этот гений войны и политики, несмотря на все наши усилия, таки спалится? С него же станется… Оберштайн вздохнул, скривился, потом пожал плечами и снова откинулся на спинку кресла. — Тогда я на всё плюну и попрошу политического убежища в Альянсе.