Scio te amare me

Твои прикосновения кротки, осторожны, как касание склонившейся к земле тяжёлой головки хлопка, я сомневаюсь, что ты специально так нежен со мной, ты просто не умеешь по-иному. Ты пахнешь клубничным зефиром, и точно так же таешь во рту. Я бы попробовал. Не думаю, что ты сам когда-то пробовал по настоящему вкусный зефир, но знаю - тебе бы понравилось.

***

Солёная вода смешивается с тёплой грязью твоей ссадины на щеке, когда ты, цепляясь за мои плечи, растягивая и так изношенный и притерпевший многое свитшот, плачешь так жалобно, делясь со мной своим непониманием. «Зачем?» - спрашиваешь ты, показывая на ссадину, бледным пальцем касаясь зудящей в щекотливой боли царапины, слегка надавливая в неосознанном жесте, и выгоняя тем самым из глаз ещё несколько слезинок, жмуришся, ждёшь ответа. «Почему они меня обижают?» - ты притихаешь, садишься ближе, вжимаясь в мой бок всем своим уютным теплом, с той же мягкостью, едва ли доставляя мне дискомфорт, но тем не менее заставляя мою руку дрогнуть, в ней был зажат пакет ароматного клубничного лакомства. Зефир. «Недостаточно красные, для клубники» - думаю я. Я знаю, клубника другая, она насыщенно красная, как гуашь в баночке, которой ты рисуешь так восхитительно и потрясающе, как твои щёки, когда я хвалю эти рисунки. Недостаточно клубничный зефир я протягиваю тебе, не отвечая на наивный вопрос. Ты шмыгаешь носом, глотая такой нужный сейчас воздух, и дрожащей, холодной рукой берёшь из моих, тёплых, сладость. Для сего нехитрого действия ты подаёшься вперёд, и только сейчас я узнаю этот запах. От тебя пахнет кровью, сейчас - да, и это именно тот запах, которого тебе не хватало. Он дополняет твою сладостную приторность, не перебивая при этом послевкусия клубничного зефира, что сейчас ты острым клыком надкусил, как то недоверчиво. «Правильно, солнце, ты слаще, но тебя мы съедим потом» - улыбаюсь до боли в скулах я своим мыслям, понимая что скорее я буду съеден, этим сахарным мальчиком, больным до ласки и нежности, иногда пахнущим кровью. Я так же обворожительно улыбаюсь, протягивая руку, с зажатой в пальцах розовой подушечкой, ты недоумеваешь, и вовсе замираешь, будто в страхе, когда я макаю сахарное изделие в твой разлившийся багр. Смачиваю отдающей металлом кровью зефир, и ещё с пол минуты смотрю на лакомство у себя в руке. Клубничный зефир правильного цвета, ярко-ярко, до боли в уставших глазах - красный. Я кладу исправленный зефир на язык, пробуя, убеждаясь что так - вкуснее, и притягиваю тебя ближе, отмечая такую же, истекающую вкусной клубничной кровью ранку на разодранном локте. Ты, кажется, перестал плакать, так смело и с удовольствием я прожевал достаточно клубничную сладость. Непонимание в твоих голубых глазах, я всегда боялся слова "прекрасных", но это про них, сменяется каким то тёплым, до безумия снисходительным упрёком. «Ты ведь знаешь, что мы отомстим?» - бросаю я довольно, кажется едва воздерживаюсь, что бы не промурлыкать, и придумываю себе, что дрогнувший уголок твоих губ - зарождающаяся улыбка, на моё предложение проучить тех, кто посмел тебя оскорбить и расстроить. Наверное - показалось.