Пепел и лед

Надвигался холодный, тоскливый вечер субботы — впереди идеальная ночь для пива и видеоигр. Самая обычная ночь, думает Джоске. Единственное, что выделяло её среди прочих, это неожиданная перемена планов, которая отложила видеоигры и пиво до самой темноты. Как минимум — до заката. Не то, чтобы планы Джоске растянутся допоздна. Но он надеется на это. Он вздыхает и поправляет толстовку, надевает капюшон, вылавливает ключи из кармана штанов. Нужна сила воли, чтобы выйти на улицы Морио в метель и подставиться дождю, но восторженное тепло в груди Джоске заглушает его неохоту. В салоне старенькой Toyota Camry, которую он купил в прошлом году, так же холодно, как и на улице. Но печка всё исправит, вспоминает Джоске с привычной веселостью. Он заводит машину, и воздух в салоне теплеет. Джоске едет тихо, спокойно, а виды центральных улиц приковывают к себе взгляд. Витрины магазинов освещают тротуары теплым светом, окрашивают мерзлые лужи золотистой рябью. Дождь нежно, убаюкивающе постукивает по машине, размывает тусклые синие тени меж зданий. Когда Джоске подъезжает к ресторанчику у побережья, его дыхание перестает превращаться в пар, а машина прогревается. С минуту он собирается с мыслями. Его захлестывает головокружительная помесь надежды и томления, она хочет вдавить его в водительское кресло, от неё невозможно спрятаться. Но Джоске не поддастся, поэтому он запирает свои неуместные чувства на замок и дышит ровно. Он наконец заходит в ресторан и быстро находит того, кто его пригласил. Прошло четыре года с тех пор, как Джоске пришлось искать Джотаро среди толпы, но ничего не изменилось: его племянник всегда выделялся на общем фоне. Свое приметное белое пальто он повесил на спинку стула, но тяжело не заметить в помещении такую высокую фигуру. Джоске стягивает с себя пальто и вешает на спинку стула напротив. Он садится и вежливо здоровается с Джотаро. Тот молча наблюдает за ним, а потом кивает. Сама учтивость. Отстраненность. Что-то болезненно сжимается в груди. — Джоске. Он улыбается, складывает руки на коленях. — Давно не виделись, — замечает Джоске, когда его племянник молчит слишком долго. — Как поживаете, Джотаро? Джотаро прокашливается и моргает. — Нормально. Не успевает Джоске задаться вопросом, почему Джотаро сразу же не перешел к делу — он никогда не жаловал формальности, — как к ним подходит официант, и они заказывают напитки. Джоске берет себе французское вино Шираз, потому что знает только этот сорт и не особо хочет пробовать другие. Во время зимних праздников мама всегда давала ему попробовать бокальчик вина, и он пьет его только поэтому. Маме всегда нравился иностранный алкоголь. И иностранцы. — Тебе уже двадцать, — отзывается Джотаро. Голос у него такой же холодный, как и серость в его глазах, но Джоске всё же замечает, что Джотаро удивлен. Когда Джоске видел его в последний раз, Джотаро сжимал перила на палубе парома, солнце било ему в лицо, и на Джоске смотрели глаза цвета морской волны. — Да, теперь могу пить, — рассеянно отвечает Джоске. Он решает, что дело в освещении — и всё же невольно ищет во взгляде Джотаро крупицу прошлого. — Но в ресторанах много не пью. Не нравится мне весь этот выпендреж. — И всё-таки заказал импортный Шираз, — рассуждает Джотаро. — Совсем не по тебе. — Ага, слишком горький. От него аж во рту пересыхает. Официант возвращается с напитками и ненавязчиво спрашивает, что они желают заказать из еды. После этого Джоске спрашивает: — Зачем приехали? — Готовлю к публикации новое исследование, и мне понадобился материал четырехлетней давности, — отвечает Джотаро. — Но для этого нужно разобраться с кое-какими юридическими тонкостями. Джоске только щурится. — Я так чувствую, это не единственная причина. — Между нами: я хочу, чтобы ты наконец выбрал состав своей доли в наследстве деда, — Джотаро смеряет его пристальным взглядом. — По крайней мере, попытался. Ещё раз. Так вот, почему он не заговорил сразу. Наверное, решил, что Джоске тут же развернется и уйдет. — Я уже говорил Джостару, что мне его наследство не нужно. — Джоске делает глоток вина, и это дает ему пару секунд, чтобы придумать хороший ответ. Он морщится от горького привкуса во рту. — Я хочу отказаться от своей доли, когда придет время. — Ты говорил это четыре года назад, — отвечает Джотаро. — Тогда ты был моложе, наивнее. Отказаться сейчас — значит проявить неуважение. — А я хочу и дальше обходится своими силами, — возражает Джоске. — Джотаро, в этом нет ничего неуважительного. Для меня это вопрос чести. — Ты путаешь честь с самонадеянностью. — Я... — Джоске прикусывает язык, скрещивает руки на груди. Вообще-то, его замечание к месту. Джоске теперь студент. Он вздыхает. — Простите. Вы... да, Вы правы. — Зубы сминают губу. — Я тоже не хотел об этом и слышать, — говорит ему Джотаро и смотрит вниз. Его глаза кажутся серыми и теплыми в тусклом свете. — Моей доли хватит на то, чтобы Джолин смогла поступить в любой американский университет, в какой захочет. Бери то, что принадлежит тебе по праву, Джоске. Ему ничего не нужно от отца. Дело не только в гордости, но и в том, что силуэт его внука, который сидит напротив, до сих пор преследует Джоске во снах. Правда, это не такая веская причина, чтобы отказываться от доли в наследстве. Интересно, что бы сказал Джотаро, если бы узнал об этом маленьком секрете. — Тебе же не нравится это вино. Джоске моргает: он и сам не заметил, как начал вертеть в руках бокал. Он пожимает плечами и убирает руки. — Как-то не было времени попробовать другое, — заявляет он. — Это любимое вино моей мамы. — Тогда держи. Мне всё равно не нравится эта приторная жижа. Джоске усмехается и меняется с ним бокалами, робко разглядывает новый напиток. — А что это? Джотаро безразлично отпивает из чужого бокала, затем делает глоток побольше. — Розовое вино, — наконец отвечает он и ставит бокал на стол. — Моя жена только его и могла пить. — Вы до сих пор в разводе? Джотаро коротко кивает. Джоске делает глоток нового вина, и оно легко растворяется во рту. Так легко, что Джоске пьет почти до дна. — Но Вы же иногда видитесь с Джолин, — предполагает он. Джотаро качает головой и вздыхает. — Нет. Лучше мне держаться от неё подальше. Если бы Джоске не изучал язык тела Джотаро месяцами, когда тот приехал в Морио, он бы решил, что Джотаро ни о чем не жалеет. Но его не обманешь. — Неужели, — отвечает он и едва узнает свой грубый тон. — У неё так и не пробудился станд. — А у Вас слишком много врагов, — мрачно заключает Джоске. — Что ж... Тут я Вас понимаю. — Как бы там ни было, — бурчит Джотаро, — я передал тебе предложение деда. Свой долг исполнил. Звучит так, будто сейчас он уйдет, но он не уходит. Рука Джотаро сжимает ножку бокала. Его руки всё те же, какими их помнит Джоске: сильные, с широкими ладонями. Неясно, зачем он вспоминает об этом сейчас. Может, дело в вине. (Выпил всего один бокал, а голова уже поплыла. Просто шикарно). — Ну, что-то Вы не торопитесь убежать, — замечает он, пускай и слишком резко. — Либо Вам нравится моя компания, либо Вы вусмерть проголодались. — И то, и другое. — Кажется, признание Джотаро искреннее. — Давно мы не виделись. — Да, — соглашается Джоске. Ему легко сглотнуть комок боли в горле, но не так легко отвертеться от тоски, которая вот-вот покажется наружу. — Я учусь в университете в Морио. Есть своя квартира, хотя и маленькая. Всё благодаря... Он моргает, чтобы согнать болезненное воспоминание о школьном друге. — ...деньгам, которые я тогда выиграл в лотерее. Ещё подрабатываю моделью. Словом, могу себя обеспечить. Джотаро приятно удивляется. — А друзья к тебе заходят? — Да, чаще всего заходит Окуясу. Он живет неподалеку. — Как у него дела? — Ой, знаете... Завел девчонку, всё такое, так что дела у него шикарно. Конечно же, это означает, что я вижу его от силы пару раз в месяц. — Джоске дергает запястьем и отмахивается. — Ну, это естественно. Официант приносит им еду, и Джоске заказывает ещё бокал вина. Возможно, тут он погорячился, но, кажется, Джотаро не собирается осуждать Джоске за то, сколько он выпил. Наверное, потому, что теперь он взрослый, и должен знать свою меру. (Ну конечно). — А Коичи? — немного погодя спрашивает Джотаро. — Ах да, Ваш любимчик, — поддразнивает Джоске. Джотаро только распрямляет плечи и ошеломленно смотрит на него. — У него всё хорошо. Он со мной в одном университете, на химическом факультете. Весь такой ученый. — Джоске хмурится. — Нечасто его вижу. — Это естественно, значит. Джоске пожимает плечами. Потом он вспоминает кое-что и спрашивает: — А как поживает Ваш друг? Который остался в Риме. Джотаро скуп на эмоции, и когда он закрывает глаза, а губы кривятся от горечи, Джоске напрягается. Напрягает и то, как крепко Джотаро сжал в руке вилку. — Умер, — наконец бормочет он. — Умер два года назад. Джоске не знает, как отреагировать, поэтому просто склоняет голову. Он соболезнует, но не говорит этого вслух. — Он вроде как превратился в призрака. Его душа застряла в теле черепахи. На миг Джоске кажется, что это шутка, а потом он вспоминает, в каком мире они живут. Это бестактно, но он смеется, и Джотаро смеется вместе с ним. Они смеются так тихо и коротко, что их смех напоминает вздох, теряется средь разговоров за соседними столиками. Джоске хочет припасть губами к челюсти Джотаро и заставить его стонать так громко, чтобы за стонами стихла чужая болтовня, чтобы все смотрели только на него. — Спорим, Вы по мне даже не скучали. — Джоске бросается словами, чтобы отвлечься. Наверняка во внезапном наплыве похоти виноват алкоголь. По-другому быть и не может. — Блин, как можно над таким смеяться. Мне как-то стыдно. — Именно. Мне стыдно сидеть с тобой за одним столом. — Ну, тогда я пошел. Запла́тите за меня сами. На губах Джотаро — призрачная улыбка. — И это говорит парень, который не хотел ни гроша брать у своей семьи. Хотя... я первым начал. Заказал тебе бокал вина. — Вы не... — моя семья. Джоске вовремя прикусывает язык. — Ладно. Можете заплатить за один мой напиток. — Он поднимает палец кверху. — Один. Они принимаются за еду и ужинают в приятной тишине, пока Джоске вдруг не роняет вилку. Джотаро слегка приподнимает брови. — Тебя от вина разморило? — Нет, — стыдливо отрицает Джоске, потому что воображал себе, как сделал бы что-нибудь грязное, и как то же самое сделали бы с ним. — Я всего два бокала выпил. К тому же, пьяница из меня тихий. Если бы замолк насовсем, Вы бы сразу поняли, что меня разморило. — Интересно, — подкалывает Джотаро. Джоске показывает ему язык и в отместку делает ещё глоток. — Но мне больше нравится слушать, как ты говоришь, — мягко продолжает его племянник, и губы Джоске замирают на грани бокала. — Это интереснее. Джоске ставит бокал на стол. — Значит, я Вам интересен. — Джотаро щурится и не отвечает. Что ж, если Джоске хочет всё испортить, то сейчас самое время. — Может, мы думаем об одном и том же. — Осторожнее со словами, — холодно отвечают ему. Вот это уже интересно. Но лед в голосе Джотаро заставляет Джоске вскинуть руки, отступить. — Я думал, Вы тут всё доисследовали пару лет назад. — Так и есть. — Джотаро вздыхает. — Но я тогда исследовал не только морские звезды. Я интересовался местными рифами. Потом к работе подключились коллеги, и мы стали выяснять причины обесцвечивания кораллов в Морио. — Он замолкает. — Мне нужно получить разрешение, чтобы опубликовать данные исследований, которые я проводил здесь. И неспроста. — Так в чем, по-Вашему, причина обесцвечивания? — Факторов много. — Джотаро на миг задумывается. — Я пытаюсь помочь паре коллег установить связь между обесцвечиванием кораллов и повышением уровня углекислого газа в толще воды. А если выяснится, что он повысился из-за выброса отходов сверх нормы, юридической суматохи не избежать. — С ума сойти, — бурчит Джоске. — И Вы этим на жизнь зарабатываете? Юридической суматохой с кораллами? Джотаро качает головой, и на этот раз он улыбается, мягко и искренне. Джоске узнает, что сейчас он работает с дельфинами. Эта тема близка Джотаро, тут он находит, о чем рассказать. И Джоске слушает, как его племянник говорит, позволяет алкоголю приятно разойтись по венам, пока не начинает изнывать от желания. Он пересиливает себя и просит у официанта счёт. Джоске не хочет изнывать и дальше, у всех на виду — пускай лучше вечер закончится. Они с Джотаро долго спорят о том, кто из них заплатит. В конце концов Джоске сдается и виновато благодарит его. Дождь уже кончился. Они идут к машинам средь холода надвигающихся сумерек, и самообладание Джоске наконец трещит по швам. Он не может прожить ещё четыре года в неведении. Не сможет, если не прикоснется. — Можно попросить об услуге? — невинно начинает он. Джотаро смотрит на него с любопытством, вставляет ключ в дверцу арендованной машины. Джоске делает ещё пару шагов. Он достаточно близко, чтобы ощутить тепло чужого тела, но достаточно далеко, чтобы их дыхание не сливалось воедино. — Возьмите меня к себе на ночь. — Услуга — это если бы ты попросил отвезти тебя домой, — отвечает Джотаро и щурится. В мягком золотом свете из окон ресторана его глаза кажутся темными, глубоко посаженными. — Секс за услугу не считается. — Решил попытать удачу. — Кончилась твоя удача. — Ему отвечают холодно. Бесчувственно. В кои-то веки Джоске нечего сказать. Он молчит, пытается отвлечься на ледяную дрожь, ползущую по его голым пальцам. Сегодня окоченеет всё и вся. Джотаро так и не уходит. — Мне так не кажется. — Джоске сухо ухмыляется. Джотаро приподнимает брови: будто бы насмехается над ним. — Я хотел Вас с шестнадцати лет, — признается он в открытую и прислоняется к дверце машины, скрещивает руки. — А я настойчив. — Четыре года, — Джотаро невесело улыбается. — Ты уже четыре года цепляешься за подростковую влюбленность. — Да, — спокойно отвечает Джоске. — Цепляюсь. Джотаро вздыхает и убирает руку с ключа, так и оставляет его в замке. Он поворачивается к Джоске и прижимает его к холодной дверце, валится на него сверху: весь напряженный, тяжелый, горячий. Джотаро сжимает его челюсть теплой ладонью и впивается ему в губы. Он целует его с такой силой, что кружится голова, и Джоске больше ни о чем не может думать. Для мыслей не осталось места: нужда давит на нутро, растворяется в крови. Всё кончается в мгновение ока, и Джоске хватает Джотаро за рукава, умоляет остаться, потушить в нем пламя. — Пусти, — бурчит Джотаро и отстраняется. — Залезай в машину. — Лучше бы Вам не жалеть об этом утром, — бросает Джоске и обходит машину с другой стороны, удивляется низости и грубости своего голоса. Он садится в пассажирское сидение спереди, пристегивается. — Может, и пожалею, — отвечает Джотаро. — Так что не напортачь. Джоске наблюдает за тем, как рука Джотаро ставит рычаг переключения на самую первую позицию, нога отпускает педаль сцепления. — Ладно. Я просто... — Джоске весь горит, но улыбается самому себе, — заткнусь. Он проскальзывает под рукой Джотаро и направляет ладонь к низу его живота. — Твою мать. — Джотаро шипит сквозь сжатые зубы и выезжает с парковки. Джоске смеется, расстегивает пуговицу на его брюках, медленно раскрывает молнию. — Сможете так вести, а, Джотаро? Он не убирает руки с руля. — Нет. — Тогда остановите меня, — шепчет Джоске. В ответ — тишина. Краем глаза он видит, как пальцы крепко сжимают обитый кожей руль, пока не белеют костяшки. Джоске склоняется, берет Джотаро в рот и дает себе волю. *** Джоске следует за Джотаро в номер мотеля и ждет, что его настигнет ощущение, будто всё повторяется, но этого не происходит. Здесь всё другое, новое. Новые стены, новая мебель, новый ковер. Джоске и сам — новый человек. Он ведь теперь мужчина. Взрослый. Он не чувствует себя взрослым. Не тогда, когда Джотаро притягивает его к себе и глубоко целует. Он снова кажется себе ребёнком: юным, растерянным. Джоске не может перебороть поток, который сбивает его с ног, уносит к морю, где его захлестывают волны вдвое выше него. — Совсем не как в прошлый раз, — бормочет он, когда они отстраняются. — Не смей, — беззлобно вставляет Джотаро. — Простите. — Джоске прижимается всем телом к тому, кого хотел годами, стирает между ними всё пространство. — Я весь вечер думал, что на меня просто... вино так действует. Джотаро качает головой, оглаживает спину Джоске. — Двух бокалов для этого мало. — Он хватает его за задницу, сжимает, снова впивается Джоске в губы, довольствуется им. Трется. Джоске цепляется за широкие плечи, пытается спастись от отчаяния. Джотаро отпускает его, руки тянутся к пуговицам его фланелевой рубашки. Джоске быстро задирает Джотаро его любимую черную водолазку, проводит пальцами по линиям, которых никогда не видел. Они с Джотаро раздевают друг друга. Грубые линии, шрамы. Столько шрамов. Мышцы дрожат и напрягаются под его прикосновением. — Если хотите... — Умелые губы припадают к его горлу, и Джоске охает. — Я могу Вас тут подлатать. — Он накрывает ладонью самый страшный рубец. Чуть выше бедра, прямо под пупком. Он представляет себе эту боль. Наверняка она была невыносимой. — Завтра. Джоске уверен: это значит никогда. Неважно. Через него проносится буря, волны удовольствия и искры электричества захлестывают его прежде, чем он успевает опомниться. Они целуются, трогают друг друга, и губы Джоске скользят всё ниже. Теперь, когда Джотаро раздет, Джоске ещё проще взять его в рот, снова попробовать на вкус. — Твой чертов рот, — бормочет Джотаро. «Да, что в нем такого?», думает Джоске. Он усерднее оглаживает Джотаро языком, двигается медленно и скользко, а потом кладет руки на бедра Джотаро и заталкивает его в себя так глубоко, как только может. Пальцы зарываются в его волосы, сминают все пряди. В юности Джоске свихнулся бы от злости из-за такого. Теперь от злости осталось лишь легкое раздражение. Призрачное ощущение в сравнении с жаром, который настойчиво пробирается под кожу, заполняет изнутри. Прежде, чем они падают на кровать, Джоске успевает отстраниться и достать свой бумажник. Он бросает презерватив в Джотаро, и тот закатывает глаза. Холодный свет уличных фонарей за окном окрашивает их ледяной синевой. Джоске хватают за запястье и затаскивают в постель. Синий свет ярко подчеркивает изгибы и очертания мышц. Когда тень снова скрывает Джотаро, его кожа теряет резкость и бледность. Горячая. Так и хочется потрогать. Джоске остается с ним в темноте, подальше от света: тянется к Джотаро и целует его, пока он ещё не замерз. Джотаро открывает блестящую упаковку. Его взгляд тяжелеет, темнеет. — А ты подготовился, — замечает он и надевает презерватив. Его горячие, широкие ладони наконец касаются Джоске, скользят по ребрам и прессу, замирают у бедер. Этого мало. — А Вы — нет. — Он ухмыляется и выдыхает. — Но Вы не из тех, кто ищет приключений на одну ночь. — Не с тех пор, как... — Джотаро замолкает. Целует Джоске в шею, в грудь. — Ты прав. Я не из тех. — Он припадает губами к соску, дразняще задевает другой пальцем. Джоске хватает дрожь, из горла вырываются горячие, долгие вздохи. Всё плывет перед глазами, всё как в тумане: даже касание чужих пальцев, сжимающихся вокруг него. Джотаро двигает рукой быстро и уверенно. Желание, копошащееся под кожей, вздымается у Джоске в горле. Он едва осознает, что стонет. Джотаро вздыхает и отстраняется. — У меня нет... — У меня есть, в кармане. Я только презерватив успел достать. — Значит, искал приключений на одну ночь, — заключает он. — Искал только Вас. — Джоске напрягается. Тепло бурлит внутри, прожигает в нем дыру. — Мне нужны только Вы. — Он отстраняется, потому что не хочет сделать больно себе или Джотаро. Когда он снова заползает на кровать, Джотаро толкает его на спину, и Джоске подставляется ледяному свету. По спине пробегают мурашки, и он жмется щекой к подушке. Джотаро нависает сверху, теплый и крепкий. Защищает Джоске от холода. — Держись. — Он вставляет мокрый палец, скользит им вперед-назад. Джоске притягивает Джотаро к себе и целует, вскрикивает ему в рот, когда пальцы достают до самого нутра. — Хватит сжиматься. — Легко сказать. — Джоске задыхается, откидывает голову назад. — Я ничего не могу с собой поделать. Здесь его не достанет зимний холод. Джоске жмется лбом к плечу Джотаро, к его шее. Утопает в тепле, бормочет: — Черт, я умираю. — А по-моему, драматизируешь, — отвечает Джотаро и жарко, грубо вставляет в него два пальца. Джоске кусает губу: не хочет, чтобы Джотаро слышал, как он изнывает от желания. Но его тут же тепло целуют, заставляют раскрыть рот. У Джоске горит лицо. Он разрывает поцелуй и крепко закрывает глаза, накрывает голову подушкой и топит в ней стоны. — Всё нормально. — Это по-детски, — бросает он. — Нет. — И тут пальцы толкаются в Джоске так, как ему этого хочется. — Это заводит. Такое утешение не должно пробирать его до костей, но пробирает. Джоске приподнимает бедра, пытается насадиться глубже, и болезненное удовольствие искрой пробегается по позвоночнику. Он раскрывает рот и стыдно вскрикивает, но ему всё равно. Джоске выгибает спину, жмется головой к подушке и изо всех сил сжимает зубы. Губы льнут к его шее, к изгибу плеча, скользят вверх и вниз. Пока Джоске целуют, в него толкается тяжелое, мокрое тепло. Джотаро просто до боли огромный, и он заполняет его целиком. — Помедленнее. — Джоске выдыхает. Боже, он сейчас разорвется надвое. — Перетерпишь. — Теперь Джоске узнает грубость в голосе Джотаро. В ней виновато отчаяние. И всё же темп замедляется. Внутри жжется, но терпимо, хорошо. Тогда Джоске наконец чувствует, как всё кончается — он крепко зажмуривается, выдыхает. Он заполнен до краев, до невозможности. Низкий скулеж вырывается из горла. Джотаро шикает на его, целует его в челюсть и что-то утешительно бормочет. Когда боль отступает, Джоске приподнимает бедра, требует ещё: тепло двигается внутри него. Рот раскрывается в беззвучном крике. — Ох. Это у него не впервые, но он впервые с тем, кого хотел так долго, и думал, что никогда не получит. Теперь Джотаро нависает сверху, медленно толкается в него, и Джоске хочет запечатлеть в памяти каждую деталь, каждый вздох. Он проводит пальцем по челюсти Джотаро, очерченной холодным светом, чувствует жар и пот. Потом Джоске притягивает его к себе, чтобы попробовать на вкус, выдавить из них обоих вздохи и стоны. Он знает, что такого с ним больше никогда не будет. Кажется, Джотаро тоже это понимает, потому что начинает двигаться так медленно, чтобы Джоске смог запомнить каждый горячий и медленный толчок. Но им подвластно немногое. Вскоре Джоске сдается под напором желания, и он нетерпеливо цепляется за Джотаро. Тот гонится за своим удовольствием, резко двигает бедрами, а одной рукой крепко удерживает Джоске. Он не может думать ни о чем, кроме наслаждения, которое добела раскаляется у него в животе. Кажется, он вскрикивает: Джоске не уверен, но он уверен, что находит ладонь Джотаро и переплетает их пальцы так крепко, что чувствует, как кровь стучит по венам. *** — Громко же ты орал, — говорит Джотаро полчаса спустя, когда они заваливаются в ванную. Джоске фыркает и крутит в руках душевую лейку. — Ну простите. Зато Вы сразу поняли, что я отрываюсь по полной. Он больше не успевает ничего сообразить — Джотаро хватает его за пояс. — Я не говорил, что мне не нравится. — Это... — Джоске слишком довольный и уставший, чтобы с ним спорить. Он просто прислоняется спиной к груди Джотаро, позволяет теплу прильнуть к коже, похолодевшей от пота. — Вас это правда заводит? Джотаро только мычит в ответ. На миг Джоске забывает, что они забыли в ванной вдвоем, совершенно нагие. Наверное, это был лучший его секс за... Ну. Джоске не хочет думать о том, что это больше никогда не повторится, и отстраняется. Он залезает в душ и тревожно осознает, что Джотаро залезает следом. Горячая вода мерно хлещет по груди, по ребрам. Прогоняет холод, который сковал их с Джотаро в постели после того, как они оба остыли, закрался в номер сквозь щели в окнах. Холод уступает теплу, расслабляет мышцы, но боль в ногах Джоске не исчезает. Скорее всего, они будут болеть до завтра. Отлично. Он поворачивается и тоже затаскивает Джотаро под струю, но не целует его, не касается выше запястья. Джоске просто берет висящую на крючке мочалку, обтирает Джотаро. Джотаро забирает мочалку и тоже обмывает Джоске, задерживается меж лопаток. Он ничего не говорит, потому что говорить не о чем. Намывшись, Джоске вылезает из-под горячей струи и вздрагивает от холода. Не успевает он выйти из кабинки, как Джотаро хватает его за руку. — Что с тобой? Его слова отдаются в груди Джоске, будто низкий рокот грома. — Сейчас мне было лучше, чем когда-ли... — он замолкает, потому что не хочет показаться капризным ребёнком. — Я хочу, чтобы это повторилось. Но понимаю, что больше ничего не будет. И не может быть. Он охает, когда его вновь прижимают к теплой, мокрой коже. — Ещё не утро, — говорит Джотаро и пробегается пальцами по спине Джоске, скользит по изгибам мышц. Дразнит. — Взгрустнешь об этом потом. — Это и есть Ваш план? — У меня нет плана. — Джотаро целует его шею. Он внимательно изучил его: задевает губами все точки, которые заставляют Джоске вонзать ногти себе в ладони. — У меня нет чертового плана. — У Вас всегда есть план. — Не на завтра, — почти шепчет Джотаро и придерживает Джоске за пояс. — Может, — Джоске вздыхает, — Вы могли бы остаться со мной и завтра. Никто ничего не обещает, лишь горячая вода непрестанно барабанит по спине. Тогда Джотаро сжимает их обоих в руке, и у Джоске едва не подкашиваются колени. Он теряется в мерном, мокром движении рук, и касается каждого участка кожи, до какого только может дотянуться — пока их не застигло утро. *** Джоске просыпается от лучей белоснежного света, просочившихся сквозь окно. Спина у него в конец окоченела, а грудь и бок — теплые. Такие теплые, что он сейчас растает. Кажется, он проснулся первым. Джоске прижимается носом к впадинке на ключице Джотаро, пытается задремать под его ровные, сонные вдохи и выдохи. Томление, продавившее яму в его животе, никуда не делось, но оно в кои-то веки не грызет Джоске. Пока Джотаро спит вот так, он может притвориться, что это не на один раз. Здесь тихо. Он в безопасности. Потом Джотаро шевелится, дыхание чуть сбивается. Джоске притворяется, что спит. Может, это по-детски, но он не хочет просыпаться и осознавать, что они натворили. Его это не беспокоит, но это уж точно беспокоит его племянника. Разведенного мужчину на двенадцать лет старше него, отца маленькой девочки. Он чувствует, как Джотаро поворачивает голову. Теплые губы прижимаются ко лбу. У Джоске перехватывает дыхание. — Ты не спишь. — Это просто нежное замечание, без всякого удивления. У Джотаро сонный, грубоватый голос. Джоске молчит: не знает, о чем говорить ранним утром в мягких лучах света. — Надо будет забрать твою машину. Боль вздымается в нем комом и липнет к стенке горла. — Да, — шепчет он. Кажется, Джотаро скорее будет пялиться на потолок, чем встанет, а Джоске скорее дождется, когда его спихнут с кровати, чем уйдет сам. Джотаро протягивает руку и поглаживает большим пальцем локоть Джоске, растирает кожу круговыми движениями. Почти рассеянно. Почти. — У меня после полудня назначена встреча, — бормочет он. — Не знаю, когда вернусь, но... буду не против, если сегодня ночью ты зайдешь ко мне снова. Джоске моргает. — Правда? Джотаро безразлично смотрит на него. Губы растягивает еле заметная улыбка. — Тебе понадобится ключ.