Колючий огонь мечты

Колючая рука огня обжигала ночную тьму. Под усыпанным звездами ясным небом кружились люди, они танцевали вкруг костра и пели песни. Теплота струилась в воздухе, охватывала в свои объятия, прижимала к себе и успокаивала. Странник сидел на сваленном поперек бревне; ему было полных двадцать лет, он был худ и слегка бледен, с тонкими, в чем-то женскими чертами лица и на губах его, как на губах покойника застыла вечная скользящая улыбка, а волосы были короткими и русыми. Его так и звали — Странник. И он много шутил и смеялся. Много говорил и много молчал. Всего делал много. Такой был человек. А рядом с ним сидел Зак. У Зака были темно-синие глаза, грустное и спокойное выражение лица, мужское телосложение и ярко-выраженные монгольские скулы на лице. Волосы его, в отличии от волос Странника, были длинные, с нежно-серым отливом. Оба парня сидели и наблюдали за праздником, не подходя вплотную. — Совсем не как в городе! — сказал Странник и засмеялся; каждое его слово словно веселило его самого. — Ну, а ты как хотел? — спокойно спросил Зак. — Именно так и хотел. Хорошо тут. Спокойно. Песню затянули громче. Танцевали люди, танцевали всполохи. — Скажи, Зак, у тебя есть мечта? — Спокойная жизнь — это мечта? — Эта какая-та очень глупая мечта! Мечтать надо о великом. Зак вздохнул. — Вот и мечтай за меня. Кто тебе мешает? — пожалуйста. — А ты знаешь, что ли, какая у меня мечта? — Не знаю, — честно ответил Зак. — Но уверен, что она как-то связана с освоением космоса или воссоединением материков. — Совсем и не связана, — с нотой обиды процедил Странник. И подумал, что наверно речь шла не о космосе и материках — а он, дурак, не понял. И тогда он еще сильнее обиделся. Только теперь на себя. — Не дуйся. Ты просто такой активный, вот я и предположил. — А я и не дуюсь, больно надо. — На лице Странника обиду можно было прочесть и с закрытыми глазами. Он отвернулся, для вижу выждал с минуту, а после заискивающе прильнул к Заку и спросил: — Но тебе ведь интересна моя мечта? — Ну, интересна, — нехотя согласился Зак. — Вот-вот. Знаешь, о чем я мечтаю? — не знаешь! — Странник рассмеялся. — Боже, вот за это с тобой никто и не общается. Ты же какой-то невыносимый. А потом поцеловались. Губы прильнули друг к другу и было в этом моменте что-то вечное и непостижимое. Совершенно естественное чувство вырвалось наружу. Так могли целоваться только пламя с небом. Неспокойные резвящееся искры и грозные в своем молчание тучи. А ветер хлестал огонь, и жар касался краев куртки Зака. Прошло две минуты, две прекрасные минуты. — Я, Зак, мечтаю о том, чтобы все люди были счастливы. — Это невозможно, — ответил Зак и вытер о куртку губы. Странник вскинул голову и устремил свой взгляд на звезды. — Надо попытаться. Я верю в победу. — И отчего такая вера? — От того, Зак, — Странник встал, приложил ладонь ко лбу, как будто что-то высматривая и, не отрывая взгляда от несущихся в вышине туч, продолжил, — от того, что я настоящий. Я чувствую свое искреннее стремление менять мир к лучшему. — Посмотрим. Куда, кстати, дальше двинемся? — Может в Ирландию? Мне очень понравились Карпаты, но ты же знаешь, не могу долго на одном месте засиживаться. — Ох, на то ты и Странник. Не убавить не прибавить. Зак встал и вместе они двинулись в сторону от костра, где продолжали танцевать люди. — У меня есть еще одна мечта. — Много у тебя их. И какая же? — Я, Зак, — юноша улыбнулся, — очень хочу, чтобы ты никуда не уходил. — Я, честно сказать, — впервые за вечер Зак улыбнулся в ответ, — никуда и не тороплюсь. И спрятав ладони в карманы, они шагали дальше. Под навесом карпатской смереки, чувствуя, как тепло от костра отдаляется от них и как их собственное тепло растет и крепнет…