душа, утратившая тепло

Над землёй спустилась ночь. При свете многочисленных фонарей, среди густых ветвей обозначались необычные очертания особняка семьи Швагенвагенсов. Величественные стены хранят за собой всю боль, что испытали члены сего рода. Глава семьи — Густав Швагенвагенс был строгим и циничный человеком, он не терпел неповиновения и высмеивания со стороны других людей. Больше всего боли доставалось младшему сыну — Себастьяну, которого отец «в целях воспитания» бил линейкой по запястьям, если тот сфальшивил ноту или просто помял свой костюм. В конце концов Себастьян, не выдержав такого давления, ушёл из семьи. -Он бросил нас — свою семью и выбрал хлам, — обращаясь к жене и дочери, произнес Густав, — отныне я запрещаю вам с ним как-то контактировать. Это грязное ничтожество не заслуживает нашего внимания. Я ясно выразился? -Да, — одновременно, как-будто в армии, ответили Лидия и Кэролайн. Они ясно знали характер главы семейства, так что спорить с ним было плохой идеей. -Хорошо, — уже спокойно сказал Швагенвагенс старший, — я на это надеюсь. С этими словами он направился к своему кабинету и спустя долю секунды скрылся за дверью. Он был оскорблен таким поведением сына. Как уже говорилось ранее, Густав не любит неподчинение, он привык что все следуют его правилам и никогда не перечут. Густаву постоянно приходилось выплескивать все свою злость, что скоплялась в душе. Мишель — Себастьян. Ни Лидия, ни Кэролайн, ни Ровт, а Себастьян. Хотя первым тоже иногда доставалось. Теперь же, когда Швагенвагенс младший покинул семью, гнев и злость пожирали его изнутри. Он не мог ударить жену или дочь, так как даже у такого человека как он есть свои моральные принципы — он не бьёт девушек, Густав считает это низким поступком. Все, что сейчас ему оставалось это скапливать в себе целый ком состоящий из раздражения и ненависти, который в дальнейшем придётся как-то распутывать. *** -8:55 Вся семья Швагенвагенсов сидит за столом, завтракая уже до кома в горле донемающей овсянкой. За окном льёт дождь, точно такой же как и вчера вечером, когда решилась судьба одного из членов семьи. Это нагоняло на Густава ещё большую раздраженность. Ещё долгое время он будет ненавидеть вещи, связанные с Себастьяном и его уходом из семьи. «Почему из-за какого-то недоношенного червяка я должен раздражатся из-за совершено обычного дождя, это не стоит моих нервов» — единственная мысль, которая крутилась в голове у Швагенвагенса во время завтрака. -Густав, — прервала молчание Кэролайн, — все в порядке? Прости, что спрашиваю, просто ты все еще не притонулся у еде. -Не нужно спрашивать, — подняв глаза на жену, сказал Густав, — все в порядке. -Хорошо, — коротко ответила мисисс Швагенвагенс. Она уже давно просто так не задавала мужу вопросы о том, впорядке ли он или банальное «как идут дела?» Все вопросы основывались только на «можно…?» и «позволь…» Но сейчас она прекрасно понимала как ему тяжело, хоть он это тщательно скрывает и делает вид, что ему безразличен уход сына из семьи. [Но это не так]. Каким бы Густав плохим человеком не был, Кэролайн любит своего мужа и всеми силами, хоть и незаметно и с косяками пытается его поддержать. Закончив с завтраком, все члены семьи, как по расписанию, пошли заниматься своими делами и обязанностями. Ровт отправился мыть посуду. Лидии предоставлялось больше свободного времени, чем, когда-то, Себастьяну. Он, после завтрака, должен был идти и заниматься на скрипке, а она в это время просто сидела в своей комнате и, например, читала книги. Но сейчас с уходом брата, сестра стала единственной наследницей всего состояния отца, поэтому и учится ей надо было вдвойне. После завтрака, с опущенным грустным взглядом, она пошла следовать новым правилам, к которым ей придётся привыкать. Хоть она и избежит наказания линейкой, Лидия почувствует ту психологическую тяжесть, которую когда-то испытал Глэм. Мисисс Швагенвагенс через некоторое время должна идти собираться в церковь, как и всегда. Но сегодня она решила туда не идти. Кэролайн была очень религиозной женщиной и не приход в церковь она считала как грех, но все же ей хотелось поддержать мужа, хоть она это давно не делала. Её любовь оказалась сильнее страха к Густаву, который никогда не считался с её мнением и только, наверное, один раз в жизни сказал ей «я тебя люблю…» Кэролайн подошла к двери, за которой сейчас должны находится Густав и Лидия. Она услышала гневний голос со стороны мужа и еле сдерживающую, по голосу, слезы дочь. Густав говорил те же самые слова, что и при Себастьяне, только уже адресованые Лидии. «Ничтожество», «бездарность» и другие колкие словечки лились и отпечатовались в сердце его дочери. Она не могла стерпеть такого отношения к себе, Лидия привыкла, что такое происходила с её братом, а сейчас она все это почувствовала на себе. Один раз, Густав даже взял в руки что-то и хлопнул об подоконник. По звуку это напоминало линейку. Он не стал её бить ей, но пригрозил. Через некоторое время Густав произнес заветное «Урок окончен. Можешь идти в свою комнату» на что Лидия, всхлипнув, произнесла короткое «хорошо» и пошла по направлению к двери. Услышав шаги, Кэролайн отошла от дверцы и притворилась, что просто мимо проходит. Навстречу матери вышла с серьезным лицом, но с ещё не высохнушими слезами на щеках её дочь. Коротко кивнув своей матери в знак приветствия, она направилась к лестнице. В комнате для уроков игры на музыкальных инструментах сидел на банкетке Густав с опущенным в пол взглядом, тяжело вздыхая. -Густав, осмелюсь ещё раз спросить — с тобой точно все в порядке? — начала разговор Мисисс Швагенвагенс Густав, массируя виски, поднял свой взор на жену и помедлил отвечать. -Да, я… — начал он и, через короткую паузу, продолжил, сделав серьёзное лицо — я не думал, что у нас дочь такая бездарность. Кэролайн собралась было идти не закончив разговор, но сжав до боли в костяшках кулаки, она сделала отчаянный шаг и подошла к мужу, положив руку ему на спину, он с удивлением посмотрел на неё. -Густав, я же вижу, тебя что-то тревожит, — начала она, — ты можешь мне все рассказать, мы же не чужие люди. Конечно, Швагенвагенс старший не ожидал такого инициативного поведения со стороны супруги. Он привык, что она постоянно повиновалась ему как «послушная жена». Но она была на данный момент единственным человеком, которому действительно интересно как он себя чувствует. Только с ней Густав решился на откровения, к которым он не привык. Вздохнув, он начал: -Понимаешь, сейчас, когда Лидия играла на скрипке, я видел в ней Себастьяна. Безусловно, она играла очень хорошо, уж точно лучше, чем он. Я не знаю почему, но это меня раздражает ещё больше. Я чуть не ударил один раз её линейкой, хотя она все хорошо сыграла. Выслушав мужа, Кэролайн, так как была очень умной женщиной, сделала для себя вывод — он скучает по сыну где-то глубоко в душе. Ей стала его жалко, ведь он всегда скрывает какие-либо тёплые чувства или, ещё хуже, любовь. За это его все ненавидят и о нем складывается плохое впечатление. Она прекрасно знала его родителей и через что ему пришлось пройти. На порыве эмоций она села рядом и с опаской, будто бы собирается погладить дикого кота, приобняла мужа. Густав удивлённо уставился на жену, но уходить из объятий не собирался. -Милый, не волнуйся, мы пройдём через это, и я тебе в этом помогу. Произнесла она это с неподдельной искренностью в голосе, первый раз в жизни, назвав мужа «милым». Кэролайн всегда хотела вот так посидеть в объятиях с мужем, но боялась и думала, что он не захочет этого. Но сейчас они вместе сидят на банкетке в обнимку и им это нравится. После всех событий что произошли, жена стала для него как личный психолог, которому он открывал душу. Весь ком ненависти и гнева внутри Густава стал распутываться благодаря её поддержке и заботе, которую он так давно не получал. Ведь каждый нуждается в любви. Абсолютно каждый.