Вернись ко мне

Бум. Бум. Бум. Сердце тяжелой кувалдой билось в груди, давая Осаму понять, что не получилось. Снова. Он не сумел уйти, не перешагнул призрачную черту, не канул в небытие. Все еще дышит. Все еще жив. Раздосадованно хмыкнув, юноша поерзал в своей постели. Выпрямившись, он заметил стоящую рядом с больничной койкой девушку в белом халате для посетителей, всю зареванную и с искусанными на нервной почве губами. Глаза ее напоминали расколотые на мелкие кусочки сапфиры, кожа была гладкая и светлая, почти фарфоровая, портили ее лишь глубокие тени, свидетельствующие о периодическом недосыпе. Бесспорно, она была красивой. Только вот Осаму не чувствовал ничего. Девушка что-то бурчала себе под нос, не обращая на него внимания, но, стоило Дазаю приоткрыть рот, издавая нечленораздельный звук, как блондинка вскинула на друга полный отчаяния взгляд. – Лиса. – Осаму, почему? Ответь мне, я не понимаю! – сбивчиво зашептала она, - Ты же...Мы же... – Алисия говорила совсем негромко, и все же Дазай слышал каждое ее слово, пропитанное невыносимой болью. И начинал ненавидеть себя еще сильнее. Пациент дернул вниз длинные рукава своей рубашки. Он и сам не знал, почему. Правда, не знал. Одно время Осаму казалось, что ему становится легче. Воспоминания начали отпускать, он больше не вливал в себя литры алкоголя, не закидывался таблетками до тех пор, пока не увидит врата Рая, и не вскакивал ночами от удушающей пустоты. Он думал, что освободился. Но так устроен этот мир. Потеря соулмейта дорого обходится. – Прости. "Ту сторону" видели немногие: те, кому по счастливой (или несчастливой, тут смотря на чей вкус) случайности удавалось вырваться из цепких лап смерти. Осаму находил это самым прекрасным и ужасным, что есть на свете. "Мужчина боится смерти, но вместе с тем желает ее". И он желал. Желал до умопомрачения. Потому что не видел больше смысла. Блондинка некоторое время молчала, поджимая губы. Лиса и правда не представляла, что ей сделать, чтобы вытащить любимого человека из этого непрекращающегося кошмара. Осаму не был ее соулмейтом, нет, но других девушка не искала. Ей было бы достаточно. Какая ирония. То, чего мы хотим больше всего на свете, нам не получить. Оно достанется другим. В ее, Алисии, случае – Чуе Накахаре. Боже, она ненавидела это имя. Да и того, кому оно принадлежало, вообще-то, тоже. Всеми фибрами своей души и до дрожи в теле. Но сколь сильно она его ненавидела, столь же сильно Дазай обожал. Было очевидно – это истинная связь, та, что не рвется. Даже после смерти. Судьба, оказывается, та еще шутница. Нечестно. Несправедливо. Чуя однажды просто возник из ниоткуда, пару раз картинно улыбнулся и сделал то, чего Лиса, всего лишь друг детства, не сумела добиться за восемнадцать лет. Заставил Осаму полюбить жизнь. Она злилась. Очень. Но... Пусть так. Казалось бы, если Дазай с ним счастлив, то нечего больше желать. Однако Накахара, чертов ублюдок, посмел оставить его. Уйти. Рак и бессильная против него медицина. Очередной удар садистки-фортуны, что отвернулась от них в самый важный момент. Юноша тогда словно слетел с катушек. Само его существование будто потеряло смысл, ведь тот, кто был для Дазая центром мира навсегда его покинул. Одному Богу известно, сколько попыток отправиться на тот свет он предпринял. Хотя, какой уж там Бог: если бы он и правда был – не позволил бы подобному случиться. Этот тяжелый для Осаму период Алисия переживала вместе с ним. Была рядом. Постоянно. Делала все, что было в ее силах. И все же понимала, что она его никогда не заменит. Никто, увы, не заменит. – Мам, а почему этот дядя такой грустный? – внезапно, в маленькую комнатку ввалился рыжий комочек. Он звонко шлепнулся на пол и, потирая ушибленное место, принялся удивленно оглядываться по сторонам. Когда мальчуган поднял глаза, сердце Дазая так некстати сбилось с ритма. – Ох, ты зачем сюда прибежал, проказник? – возникшая в дверном проеме женщина быстро подняла ребенка на руки. Наскоро поправив его рыжие кудряшки, она вновь обернулась к присутствующим, неловко поклонившись. – Извините, – пробормотал мальчик, пряча очаровательно покрасневшее личико в плечо матери. – А. Нет-нет, все.. нормально... - растерянно проговорил юноша. Он не хотел допускать даже мысли. "Это не он. Не он" – повторял себе Осаму. А сходство было поразительным. Может, все это лишь выдумка, плод его воспаленного и полуразрушенного сознания, но впервые за полгода Дазай вновь спал спокойно.