***
— Как далеко ты хочешь зайти? — Настолько, насколько хватит моих сил. Юда сверкнула глазами. Чёрные кудри, высоко забранные на затылке, открывали сухую длинную шею, придавая женщине обманчиво-хрупкий вид. Лёгкая холодная испарина покрывала бледную кожу, а тело в предвкушении судьбоносной ночи дрожало. В гранях юдовых мыслей Хозяин Леса задумчиво мерил шагами пространство Тьмы. — Тебе нельзя использовать портал. Так Слышащие сразу выйдут к моим владениям. — И что же? — усмехнулась женщина. — Уж не мнится ли тебе, что после свершившегося они сумеют дать мне отпор? Им бы успеть в огне битвы собрать свои силы. — Ты думаешь, это хорошая идея? Раскрывать сакральное место, хозяйкой которого сама стала недавно? Ты лишь шаг шагнула. Не позволяй жажде крови руководить тобой. — Именно жажда крови и вела меня всё это время. А теперь посмотри, где я. Женщина широко махнула рукой. В одно мгновение она оказалась посреди широкого поля. Заиндевелая трава тускло мерцала в лучах закатного солнца. Колючий ветер свистел в ушах, предвещая скорый приход зимы, по свинцовому небу плыли тяжёлые тучи. В воздухе пахло снегом. Плодородная земля в закатных сумерках представала перед взором, подобно бесконечным лигам багряно-чёрной запёкшейся крови. Юда блаженно вдохнула морозный воздух и окинула взором бескрайние просторы. — Как думаешь, много ли может скрывать земля? — Ответом ей была тишина. — Никто и не подозревает, что именно питает эту землю. Почему она из сезона в сезон радует землепашцев тугими здоровыми колосьями? А весь секрет в этом. — Юда выдержала паузу. — В смерти. По сознанию прокатился глухой смешок. — К чему ты клонишь, киарда? Смерть — лишь веха в бесконечном круговороте Мироздания. Она не единственна в своей мощи, и она имеет как начало, так и конец, проходя свою часть великого оборота от утраты светича до того момента, когда последние подземные существа не пресытятся остатками плоти на пожелтевших костях. Затем вступает в свои права Жизнь. Растущие побеги из рёбер и глазниц тянутся к солнцу. Женщина улыбнулась, и улыбка эта показалась Хозяину самой жестокой и безумной среди тех, что он когда-либо видел. — Ты прав, о Древнейший, — тихо, почти шёпотом заговорила она. — Однако об одном лишь ты умолчал. О том, что пожелтевшие кости навсегда остаются там, где их бросили. И они не всегда рады своей судьбе. Стоило только её словам слететь с потрескавшихся губ, как из-под земли раздался рокот. Звук оглушительными толчками извещал о том, что что-то пытается вырваться из глубоких недр. Или кто-то. — Неужели… — поражённо пробормотал голос Хозяина. Кривая ухмылка исказила прекрасное, холодное лицо юды. Казалось, ещё мгновение — и эта красота осыплется с женщины, подобно муке, обнажив истинное чудовище, сокрытое под ней. Блестящие живые глаза, тёмные, как вороновы крылья, светились вовсе не счастьем и радостью, а холодным расчётом и кровожадностью; белоснежная кожа, будто никогда не видавшая солнечного света, слабо засветилась от переполнившей женщину силы. Мир-между-Мирами, место нигде и никогда, богат на закоулки и норы. То, что другим мнилось бездушной пустотой, юде виделось роскошным многообразием возможностей, форм и ходов. О, она в полной мере оценила дар Хозяина Леса. И сейчас, стоя посреди холодного осеннего поля в закатных лучах солнца, бесконечно далеко от Морова Болота, юда отринула всё, что терзало её всего несколько лун назад: старую жизнь, что временами блёклыми картинками мелькала в её памяти, былые страхи, прошлые неудачи, даже мысли о брате, завистливо-алчные. Она наконец начала то, о чём страстно желала столько времени. Земля задрожала, зашевелилась прямо под босыми ногами юды. Медленно поползла по жнивью трещина, и скованные инеем куски земли с гулом рушились в неё. Ты использовала то, о чем я говорил, — недоумённо прошептал голос Хозяина Леса. — А зачем бы ты ещё мне был нужен? — мысленно ответила юда. Из зияющей пропасти, ширящейся всё дальше и больше, медленно вскарабкалось существо. Обтянутый кожей скелет обратил свой горящий зелёный взгляд на юду и замер. А за ним ещё. И ещё. Несметная рать мертвецов, давным-давно признавших своим новым домом сырую землю, вновь поднимались на свет Мировязов. И свет этот явно был им не мил. Солнце последним лучом скользнуло по желтовато-грязной коже мертвеца, и он оглушительно взвыл, отведя задетую лучом руку в сторону. Юда холодно скользнула взглядом по исказившемуся мукой уродливому лицу. — Ясно. Значит, время ваше — ночь. Да будет так. Несметные полчища скелетов с горящими глазницами, слегка покачиваясь, стояли перед ней, и не было им видно конца до самого горизонта на изрытой огромной трещиной земле. Её зычный голос, казалось, охватил всё пространство вокруг: О, живущие в земле! Услышьте мой зов из мира живых! Ваша владычица зовёт вас! Земля — царство ваше, черви — мучители ваши. Проснитесь! Вставайте! Я повелеваю! Ты — моя кровь, Ты — моё дитя, Ты — мой раб! Станьте моим войском, и смерть отступит пред вами! Звенящая тишина была ответом. А за ней вдруг раздался тихий хрип. Первый оживший мертвец — скелет в не до конца истлевшей бараньей фуфайке с почерневшей от земли бородой — вдруг согнулся пополам. Послышался хруст костей, и юда без тени страха наблюдала, как его тело вытягивается всё выше, а на шее завязывается узел из Тьмы. Когда мертвец стал в два раза выше, чем остальные, рост его остановился. А когда великан поднял пылающий взгляд на юду, ей стало ясно: она нашла того, кто поведёт её войско. Узел на его шее стянулся, а глаза мигнули. Великан обернулся к полчищу за его спиной, и в то же мгновение остальные мертвецы стали вытягиваться, расти. Юда блаженно вдохнула. — Жребий брошен, — пробормотала она.***
Воинственно размахивая руками, неслась Федотья к кайсарскому терему, едва не захлёбываясь собственным бормотанием. Напугал её дитя-воин до жути. Если сестра Перунова такое с одним сотворить сумела, то и со всем Ирием смогёт. А если она только доброй прикидывается? Разве хороший человек жуть такую сотворит? А если зло она замышляет, а братья с любви своей не видят этого?! Надо им открыть глаза! Надо всем открыть глаза! Так и не сумев догнать жену, Полян плюнул в сердцах себе под ноги и свернул к кузнецу рвать больной зуб, но замер в полуобороте, услышав, как раскрываются главные ворота Ирия и в город входит конный отряд. На мгновение Поляну померещилось, будто не пыль от копыт поднимается, а чёрный туман стелется. Моргнул и глянул снова. Так и есть — примерещилось. Миновав Солнечные ворота, Варкула уверенно направил коня к кайсаровому терему, не дожидаясь, пока им на встречу выйдет Руевит — воевода Ирия. К нему у него разговора не было, а вот к друзьям — был. — Прочь, — оттолкнул со своего пути бабу, тараном ломившуюся в терем. Охнув, Федотья с треском осела в кустах, ошарашенно наблюдая, как скрывается за дверьми побратим кайсаров. — Да что ж творится такое? — Женщина безуспешно попыталась выкарабкаться из поломанных кустов. Варкулу она знала с детства. Хороший он. Молчаливый, но добрый. И справедливый. Чтоб толкнуть кого или ударить без разбору? Да никогда. И сестра его была тихая умница, жаль, огонь забрал её. Федотья наконец поднялась на ноги и потёрла ушибленный бок. Гнев и решительность как рукой сняло. Окинув быстрым взглядом конников, женщина тихонечко попятилась за дом, а как скрылась с глаз, бегом припустилась к дому воеводы. — Не к добру это, не к добру. — Ну, здравствуйте, други мои! — Варкула дважды громко ударил в дверной косяк. — Вернулся я… Радогост, обрадованно шагнувший навстречу другу, замешкался: — Почему один? Где Турон? — перебил Варкулу. — Почему вернулся? — когда схлынули первая радость и изумление, Перун вдруг вспомнил, где и зачем сейчас должен был быть тот. — Потому и вернулся. — Тайрун перевёл тяжёлый взгляд с Радогоста на Перуна и Дашубу. — И тебе здравствуй, Дажь. Что молчишь? — Хочу тебя выслушать. — Дашуба приглашающим жестом указал на лавку рядом с собой, но Варкула не шелохнулся. — Добро, — кивнул тайрун головой. — Мне нужны люди, кони, оружие. — Ты говоришь об ирийской дружине? — негромко уточнил Дашуба. — Зачем? — Чтобы исправить дела ваши! — Заметив недоумение в глазах Радогоста, Варкула вскинул вопросительно бровь. — Так тебе не рассказали братья, зачем мы с дружами по ту сторону Зеретарских гор ходим? Не в гости и не за гостинцами! И Траян женился на степнячке не от любви великой, хоть и была она, любовь, у него там, в Степи. О, и не ради мира вовсе, не смотри на меня так! Воевали мы со степным народом не одну сотню лет — и дальше бы воевали, не переломились бы. Помнишь, как ударила Вечерняя Звезда? Всем тогда досталось. И тебе, Рад, и мне. Всем. А потом дела стали тёмные твориться: зверь оскалился, народ, что в предгорьях жил, как ополоумел, да и в Ирии невесть что творилось. Быстро разобрались, что беды со Степи приходят. — Варкула до белизны в костяшках сжал перевязь с мечом. — Нам бы перевалы закрыть просто, но Слышащему нашему, Прове, видение было: убить надо дитя Вечерней Звезды, пока маленькое, и всё станет как прежде! Тварь эту мы выслеживали до-олго, но выследили. Помнишь Борума, побратима отца вашего? Конечно, помнишь. Кто ж дядьку Борума не помнит? — Зло усмехнулся и так горько, что у Радогоста сжалось сердце. — Так вот это он тварь сайрийскую прятал. А твари этой вёсен семнадцать от роду. Или около. Как сестре вашей. С виду и не воин даже. И скажу больше, Рад, тварь эта даже не подозревала, что она тварь и что на неё охотятся. Борум его как сына родного растил, далеко в лес забрался с семьёй, прятал мальчишку, значит. А мы вот нашли. — Варкула глубоко втянул воздух, вспоминая, как паренёк принёс воду тетке Марьяне. Никому он не сказал, даже Турону, что ходил тайком потом к дому кузнеца — а нашёл там только пепелище да почерневшую печную трубу, одиноко торчавшую посредь развалившихся обгорелых брёвен, как стоял перед этой печью и просил у Борума с Марьяной прощения. — Вот только… отчего же мир всё никак не наступает? Вместо мира пришли новые твари! На перевале Ши́рень они перебили почти треть моей дружины! А это было и не сражение! Нас просто рвали в клочья! Но даже это не сравнится с тем, что твориться в Загорье! Вы слышали о яссах? Нет? А я их видел! Вот этими вот глазами! И убивал! Вот этими вот руками! И те, кто пришел со мной, их видели и убивали! А с ними были даврахи и халы. Ты спрашиваешь, Рад, где Турон? Так он остался в Загорье в залог, что я вернусь обратно с подмогой! Но вот что мне интересно, если дитя Вечерней Звезды мертво, как утверждает Слышащий, отчего беды наши лишь страшнее стали?! Или Слышащий солгал? Или солгал не Слышащий?! Дажь взглянул на ошарашенного услышанным младшего брата и до хруста сжал челюсти. Может, и не всё, что они задумали и сделали, было верным, но убийцами безвинного ребенка они точно не были. И выбор Траяна был добровольным. И, чего уж греха таить, друг их обрёл немало: мир для своего родного народа, власть над чужим, жену красивую, да и любимая никуда не делась. Но всё это Радогосту знать не надо было. — Варкула, — тихий спокойный голос старшего из братьев уверенно оборвал громкую речь тайруна, — сейчас у меня нет ответа, а здесь и без того забот хватает. Намедни день стал ночью, а солнце растворилось во тьме, земля под Ирием дрогнула. Прове сказал, быть беде. Но откуда её ждать, сокрыто от него. Народ перепугался, насилу успокоили. Так будто мало было, провидец у нас выискался, всё народу нашёптывает страшные пророчества про Зорю. Так что… — Забот хватает?! — Варкула не мог поверить в то, что слышал. — Здесь забот хватает?! Да вы спите мирно, едите сытно, Великая Степь под Траяном! Какие у вас заботы? Солнце за тучами скрылось? Ты серьёзно?! Нам помощь нужна! Мне помощь нужна! Стонет Загорье, воинов не хватает! В бой дети идут, а ты мне о солнышке рассказываешь, Дажь? А, — Варкула будто что-то неожиданно вспомнил, — насчёт сестры вашей… Так слышал я эти предсказания. И зерно истины в этом я вижу! И, быть может, всё закончится, когда их обоих не будет? Ни сайрийца, ни Зори. — Думай, что мелешь языком! — рыкнул Перун, чувствуя, как холод пробежал по спине. То же самое говорил Индра перед тем, как покинуть Ирий. Уж не сговорились ли? Да нет, зачем?! — Ты куда дружину ирийскую вести собрался, Варкула? В Великую Степь?! То, что правит там Траян, не делает Степь Родовыми землями! Ты собираешься с нашим войском двинуться в Степь?! Ты в своём уме?! Помощь нужна, говоришь? Кому? Нию в Загорье? Так это в Стане ему подмогу просить надо, у своего Ар-Вана, а не тебе в Ирии, у нас. — Значит, отказываете в помощи? — глухо уточнил Варкула, машинально кладя ладонь на рукоять меча, но из ножен так и не вынул клинка, опомнившись. — Нет. Как только позовет Ар-Ван или Ай-Ван, мы откликнемся, ни дня медлить не будем! Верь мне! — Дашуба встал рядом с Перуном. — Верить тебе? Это когда в Загорье остался Турон, неизвестно, доехал ли до Стана Велир, и в Велем Бору ждёт раненый Сагал, ты говоришь, что вы явитесь только когда Траян вас позовёт?! А моё слово ничего не значит? — Да кто ты такой, чтобы вести войска родовичей в Степь?! — загрохотал Перун, теряя терпение. — Что бы ни случилось по ту сторону гор, пока Траян не позовёт нас, это не наша забота! Решил героем стать загодя? Да только тебя об этом ещё никто не просил! Да как ты смеешь! — в голосе его зазвенел металл. — Как я смею? Я пришёл с дурными вестями, но пришёл как друг! Не за себя просить, не за своих людей. А за тех, кто сейчас спит в этих домах! — Варкула широким жестом указал на дома ирийцев, виднеющиеся в приоткрытой двери, всё ещё не веря, что в его словах братья услышали корысть. — Подумай о них! Рад, о своей сестре подумай, коли она так тебе дорога, что её судьба заботит тебя больше иного! Думаешь, твари степные сюда не доберутся, если Загорье падёт? Подождите чуток, и «провидцы» ваши ещё громче взвоют, что корень зла — само существование кайсаровой сестры! И вот когда народ за Зорю примется, ища спасения, вы вспомните меня, но будет поздно! Порыв холодного ветра ударил створками где-то наверху. Радогост стремительно поднял голову и едва успел заметить, как что-то белое мелькнуло в окне сестриной светёлки. Страх острой иглой кольнул сердце: неужели подслушивала? В два шага оказался у неосмотрительно забытого раскрытого окна и только тогда прочувствовал, какие колючие сквозняки тянулись по полу. Запер створки и обернулся к Варкуле: — Пойди к Руевиту, он определит твоих людей на постой, нужен лекарь — скажи, позовём Велимудра. Как отоспитесь, возьми в городе всё, что нужно тебе и твоим людям для перехода обратно. Мечи, стрелы, щиты — дам сколько смогу, наполняй обозы едой и уходи! Или оставайся, но никогда боле не смей даже думать, не то что говорить о Зоре… Иначе конец нашей дружбе. Я свою сестру до смерти защищать буду! Опасно прищурив глаза, Варкула взглянул на Радогоста, уголок губ его дернулся в болезненной усмешке. — Я свою сестру тоже любил, но вы её не уберегли. Думаете, свою сумеете? — Ты так и не простил нас? — Дашуба шагнул к другу. Всё, что сейчас происходило, было неправильно, но Дажь впервые не мог подобрать нужные слова, внезапно став косноязычным, чтобы сократить стремительно увеличивающуюся между ними пропасть. — А ты просил прощения, чтобы тебя прощать? — вдруг закричал Варкула. — Ты хоть раз подошёл ко мне? Заговорил о Карде? Вспомнил о ней? Что ты сделал? Бросил горсть земли на её могилу? — Мы наказали… — После того, как Лед и Рад их к вам притащили! — Тайрун с силой ударил кулаком в стену. Давняя рана, к ноющей боли которой он, казалось, привык за много лет, вдруг вскрылась гнилью застарелой злости и обиды. Ему было плевать, что Перун поднял на уши весь Ирий, чтобы найти поджигателей, и лично их казнил. Но теперь это уже не имело значения. Они так рьяно защищали и так дружно охраняли свою сестру, но когда его Карда умирала, только Рад бросился ей на помощь. И вот сейчас даже он не хочет услышать его. Даже он отказывает ему в помощи. Зная, что в опасности Турон и Велир, отказывает не дрогнув. — Так вот какие вы! Прогнили насквозь! Пожалеете ещё! — И вышел из терема, с силой хлопнув за собой дверью. В повисшей тишине братья переглянулись, желая получить друг у друга ответы. — Что вообще происходит? — запустив пятерни в волосы, Радогост заговорил первым. — Почему он заговорил о дядьке Боруме? — Ты думаешь, он сговорился с Индрой? — игнорируя младшего брата, повернулся к Перуну Дажь, но тот задумчиво качнул головой. — Негде им было пересечься. Нет, это он сам, сейчас. — Перун устало растёр лицо ладонями. — За ночь пар выпустит — и поговорим нормально. Утро вечера мудренее. Разобраться надо, что происходит по ту сторону Зеретарских гор. Если всё так худо, почему Траян молчит? — Нельзя было его отпускать вот так! Нельзя ждать утра! Неправильно это! — Приняв решение, Рад бросился вдогонку за Варкулой. Дрожащими от волнения пальцами Зоря кое-как закрепила на крючок захлопнувшиеся ставенки и юркнула под одеяло, накрывшись им с головой в надежде, что брат её не заметил. Варкула вернулся с Загорья… Она узнала его по тому взмаху руки, которым он указал на дома вокруг. Вернулся один. Без верных дружей своих… Почему? Не расслышала. Зато услышала главное: кузнец в лесу, жена его и сын, сгорающие в чёрном пламени — не дурные сны, не мороки, от которых в ушах до сих пор звучат их крики. Но не это взволновало её: каким бы чудовищем ни казался сайриец Прове, она запомнила его глаза — удивительного цвета, будто зелёные, а будто синие. И Тьмы в глазах этих не было, скорее изумление каждый раз, как они встречались в лесу. Только Зоре всё снами казалось, а выходит, не сны это были вовсе. И выходит, что Варкула прав! Всё стало хуже после нападения на дом кузнеца. Та часть леса, где когда-то в уединении жила эта семья, словно обезумела. Звери вышли на охоту, без разбору рвали в клочья всё, что встречалось на их пути. Люди бросали дома, скот, пожитки, стремясь покинуть скорее про́клятые места. Небольшими группами и большими обозами они потянулись по единственной дороге, связывающей северную сторону Загорья с Родовыми землями. Дорога крутым серпантином тянулась по ущелью и затем, стелясь между брошенными ржаными полями, уходила в лес. Оборону держали круглые сутки, сменяя друг друга на посту. Скоро стало ясно, что держаться лучше всем вместе, так как одиночки, уходя вперед, навсегда исчезали, оставляя после себя лишь изорванные мешки с вещами. Звери нападали и днём, и ночью, не боясь ни света, ни оружия… Но страшнее зверей оказался сам лес! Стоило людям войти в него, как стволы содрогнулись и передвинулись. Вздыбив лесную почву, толстые корни, подобно огромным кнутам и гадам, метнулись к загорцам, круша и давя всё на своем пути… Это был её последний ночной кошмар. Она о нём никому сказывать не стала, даже Радогосту, только спросила, есть ли вести из Загорья, но вестей не было… До сегодняшнего дня. Свернувшись калачиком, Зоря закрыла глаза. Что же такое страшное происходит с ними со всеми? И не только чудовища, выползающие из-под земли, пугали Зорю. В их доме тоже творилось неладное. Намедни Индра, до крика разругавшись с Перуном, вскочил на своего Айравата и умчался в неизвестном направлении. Хоть и не слыша самой ссоры, девушка догадалась о причине, когда из Перуновой горницы вновь раздались крики. Только в этот раз Перун ругался с Дашубой. — Он говорил как предатель! Дажь! Как ты можешь защищать его?! Ты слышал его речи?! Да не будь он мне братом, он был бы уже мертв! — Раскаты грома сотрясали стекла. — И даже сейчас он просто сбежал! Он сбежал, зная, что нужен здесь! — Перун! Послушай меня, брат! Индра поступил правильно! Он ушёл, чтобы не раздувать этот чёрный огонь меж вами! Он остынет! Ты остынешь! И тогда поговорим. Верно, Рад? Ответа Радогоста Зоря дожидаться тогда не стала. Вот только Индра не вернулся ни через день, ни через два. Перун мрачнел на глазах. Братья на его поиски отправили отряд, но вестей всё не было. А вот теперь с Загорья вернулся Варкула. Крики… ругань… воин из Загорья, которого она лишила разума… вспыхнувшая чёрным изба кузнеца… Зоря сжала голову руками, словно желая выдавить из неё всё услышанное и увиденное в последние дни.***
Будто дымкой тёмной подёрнулся воздух. Конь тревожно всхрапнул, но остался послушен. В недоумении Немиза взмахнул рукой, словно отодвигая траву на воде, когда напиться из реки хочется. Дымка завихрилась вокруг ладони, сгущаясь, и… развеялась. Лучник огляделся по сторонам, с улиц к терему подтягивался народ. Ребятишки и женщины с любопытством рассматривали воев. Ему тоже всё было в диковинку. Близ Загорья селилось немало родовичей, но все они со временем сливались со степным народом повадками, обликом, даже речью. Уходила куда-то из неё напевность. А здесь всё иное: запахи, дома, одежда. Лица открытые такие, светлые, улыбчивые. В их глазах нет страха, нет обречённости. Даже Велий бор роднился его сердцу, а Ирий… Остаться бы здесь… Хоть на пару денёчков. И тут же нахмурился, одёргивая себя. — Чего столпились-то? — удивилась старушка. — Чай без вас братья всё порешают. В баньку бы вам да за стол… Но никто из воев даже не взглянул на неё, не отвёл взгляда своего от двери, которая вдруг с ударом распахнулась. Вздрогнув, Немиза обернулся к терему. — Други мои! — Заскрипели тревожно под Варкулой припорошённые снегом ступени. Ну что? Помогли тебе твои побратимы? — лизнул сознание знакомый вкрадчиво-насмешливый голос. — Ты так спешил к ним. И что же? Не получишь ты тут ни помощи, ни правды. Я же слов на ветер не бросаю! Стань моим мечом — и обретёшь силу небывалую, войско несметное! Всё, что захочешь, подвластно тебе станет… — Не нашёл я в Ирии помощи! Отвернулись от нас те, кого мы считали братьями! — Варкула исходил тёмным паром. И с каждым словом его, с каждым шагом пар этот становился всё черней и явственней, а во вдруг потемневших глазах пылал огонь. — Предали нас, за высокими стенами града спрятаться задумали, уходить велели восвояси! Как псов гнать велели нас! Тихо стало на площади, даже дыхание людское различить стало можно. Тайрун окинул тяжёлым взглядом замершую толпу и остановился на ближайшем вое. Его лицо было сплошь исполосовано когтями гамаюн. — Так поднимем же оружие своё, варкулоты! Возьмём то, что обещано было, но не отдано! — Что ты несёшь?! — Радогост схватил Варкулу за плечо, чтобы развернуть к себе, но тот с размаху ударил его под дых, Тьмой пробивая насквозь. Рвано выдохнув, Рад, теряя сознание, рухнул с крыльца. Удивлённый вздох прокатился по толпе, собравшейся вокруг терема. Жители не сговариваясь одновременно отступили чуть дальше от воеводы. — Что творишь, Варкула? — уперев руки в бока, прикрикнула на тайруна грузная женщина. — Что это такое ты тут сказываешь? Околесица какая! Мощный удар рукоятью разбил ей лоб. И хлынула кровь. Время и пространство наслаивались друг на друга, подобно тонким, почти прозрачным лоскутам. Черпая силу Хозяина Леса, юда с высоты холма в своих владениях наблюдала за разгорающимся пламенем войны. Цепляясь за клюку, Мора с ужасом прошептала: — Она погубит Хозяина Леса. Ты хоть понимаешь, что она натворила? Но Чакоса лишь равнодушно пожал плечами. — Значит, у его земель будет лучшая хозяйка. — И вернулся в избу. Ужас Моры был ему непонятен. Юда же казалась ему прекрасна в сиянии обретённой мощи. И стремления её понятны. Он и сам не прочь был бы размяться. Глаза старухи заволокло белёсой пеленой. Перед мысленным взором раскинулись пашни, нивы и сам ирийский град, глубоко под которым засветились сорок сороков чёрных светичей. Быть того не может! Мора метнулась взглядом к полыхающим огнём водам реки Смородины — пуст Калинов мост. — Югка! — зычно гаркнула Мора, ударив посохом оземь. — Так ты Навь стережёшь?! Отзываясь на клич, заскрипела и лениво качнулась изба на краю высокого берега, приподнялась над землей. Поднял, вслушиваясь, одну из огромных голов Змей. Недоумённо дыхнул жаром. Оторопело Немиза смотрел, как с остекленело-чёрными глазами вынимают из ножен свои мечи вои и врезаются в безоружную толпу. Что же это? Крики женщин и детей разодрали покой мгновение назад мирного города. Кровь окрасила мечи, кольчуги, траву. Что ж вы творите? Схватив за шиворот воя из своего отряда, гнавшегося мимо за мальчонкой, прежде, чем сам успел сообразить, Немиза с силой дёрнул его на себя, повалив на землю и ударом в челюсть отправляя в небытие. Неправильно. Всё неправильно! — билось в голове, а пальцы уже натягивали тетиву, и стрелы впивались в спины тех, с кем бился рука об руку на Юдовом перевале. С боевым криком на площадь хлынула ирийская дружина. Визги и плач сменились лязгом мечей. В наливающемся багряным закате, казалось, горел сам Ирий. Немиза шарахнулся в сторону, когда соседняя изба с треском обрушилась. Пламя взлетело ввысь, сливаясь со всполохами вечерней зари. Обдало жаром. Совсем близко сдавленно пискнули под крыльцом обвалившейся избы. Уткнувшись в рукав, распинывая дерущихся, не разбирая своих и чужих, лучник бросился к завалу. В спину больно ударили, опрокидывая на землю. В траву воткнулся меч. Крутнувшись в сторону, Немиза выдернул стрелу из павшего рядом воя, поднырнул под руку нападающему и вогнал стрелу под доспех, на котором сияло огненными бликами ирийское солнце. Та самая ирийская дружина, которую они шли звать на помощь! Отпихнув тело, спотыкаясь, добрался до крыльца, ногами откинул горящие доски. — Да отвали! — схватил одну и с размаху разнес её о плечо варкулота, пытающегося его куда-то утащить. Опустившись на колени, отгрёб в сторону обломки и землю, просунул руку и выволок на свет девчушку лет пяти от роду, перемазанную сажей и грязью. — Тихо-тихо, — пробираясь украдкой вдоль домов, шептал он то ли маленькой ирийке, крепко державшейся за его шею, то ли самому себе. — Где живёшь? — запоздало спросил. В то, что дружина не пропустит варкулотов дальше площади, он не сомневался. — Верхняя улица, дальний дом, — шепнула девчушка и уставилась куда-то через плечо. — Братец? Обернувшись, Немиза оказался лицом к лицу с ирийцем, с ужасом узнавая в нём воя, убитого им же у горящего дома. Из бока торчала стрела. — Отдай, — надтреснуто-хрипло, не по-человечески прокаркал ириец, протягивая руку к ним. Немиза осторожно опустил девочку на землю. — Беги к мамке, — шепнул и чуть приподнял ногу, выхватил засапожный нож, в рукояти которого слабо светился тарал. — Это не твой брат. Его затащили по лестнице в дом. Пятки больно ударились о порог. — Рад! Рад! — громким шёпотом звал знакомый голос. Посадили на пол, привали к стене. Очень далеко, на краю сознания слышались удары, тяжёлое дыхание, бряцанье мечей, мучительный стон. Снова потащили. — Ну же! Ну же! — В лицо плеснули водой. — Брат. Ирий горит! Мутный тяжёлый взгляд скользнул по светлым кудрям и обеспокоенному лицу Дашубы. — Эк тебя приложили. — Перекинул руку Рада себе через плечо и помог ему подняться на ноги. — Давай, давай, вот так. Ну же! — Перун… — Защищает терем. — Перехватил младшего брата поудобнее. — Даёт время вывести Зореньку. — Варкула… — Знаю. Видел! Одеяло сорвалось с лица и улетело прочь. — Варкула предал нас! Дашуба вытащил сестру из постели, на ходу накидывая на неё свой плащ. — Надо спрятать ей волосы, — тяжело навалился плечом на косяк Радогост. — И не только! Переодевайся! Живо! — Дажь вывалил на пол явно снятые с кого-то ещё тёплые вещи. Едва соображая, что делает, девушка натянула на себя мужские штаны, грубую рубаху с окровавленной прорехой на животе. Дашуба сорвал с себя пояс и туго затянул его на талии сестры, после чего завязал плащ. — Придётся обрезать! — Вынув кинжал, он крепко ухватил волосы в хвост, но рука Рада его остановила. — Нет! Зоря, собери их! И сам же наспех скрутил длинные волосы сестры в жгут, обмотал вокруг головы и нацепил поверх грязный кожаный шлем. — Не снимай его! Иначе придётся обрезать. Зоря бежала, едва поспевая за братьями, шлёпая босыми ногами по холодному полу. Никто из них даже не вспомнил про обувь. Во дворе Дашуба зачерпнул в ладонь побольше грязи и размазал ее по лицу и рукам сестры. И только теперь Зоря увидела, что её дом горит, как во снах горел дом кузнеца! Чёрным пламенем! Обезумевшие женщины и дети метались от дома к дому в поиске спасения, звон стали и крики разносились из домов и улиц! Крепкие руки старшего брата забросили её на спину велина, к Радогосту. Дажь едва заметно светился, подобно лучине, разгоняя тьму. Рад молча сжал запястье брата, прощаясь. — Что происходит? — осипшим голосом прошептала девушка. — Пошла! — Дашуба что было сил ударил по крупу животного, прогоняя их со двора. Сам же, выхватив меч и разгораясь ярче, скрылся за воротами. С зычным криком Перун размахнулся палицей, сметая с Зориного пути варкулотов. Свои. Чужие. Уже не разобрать. Сражённые ирийцы падали на землю, чтобы тут же подняться, множа войско Варкулы. Радогост гнал велина вперёд по горящим улицам. Вот они, главные ворота. Рукой подать! Вдруг одна из полыхающих воротных башен накренилась и со скрипом и грохотом обрушилась, окатив снопом искр дерущихся. Нежить, нечисть, люди раздались в стороны, неожиданно окружая всадников плотной толпой. Рад резко осадил коня, отчего тот громко захрапел и стал на дыбы. Зоря в ужасе вцепилась в рыжую гриву. Скрываться было некуда! Со всех сторон полыхали дома, и от зарева их пламени поблек закат, растёкшийся над Ирием. Велин нервно танцевал под седоками, желая сорваться с места. Радогост успокаивающе коснулся головы животного, что-то нашёптывая и прося. Огромными глазами Зоря смотрела на брата, сердце бешено билось в груди. — Прижмись к шее, — приказал он сестре, бросая ей поводья. — Не выпускай! Скачи к воротам! Не оглядывайся! И, вынув меч из ножен, Рад, прикрывая сестру собой, как щитом, окриком погнал велина вперёд. Рубил, колол, расчищая дорогу себе и сестре. С криком и свистом в разбитые ворота влетели всадники, сметая врага. Ржали кони, вставая на дыбы, кричали люди… Кто-то схватил Зорю за ногу, стараясь выдернуть из седла, и тут же расплатился за это отрубленными руками. Девушку мутило, а велин нёс их вперед, всё глубже врезаясь в толпу, в самое месиво, где в залитых кровью кольчугах свои дрались со своими, где чужой лучник орудовал длинным луком, как Лед своим копьём. Жёлтая искорка сверкнула в утренних сумерках, и Рад пошатнулся, рвано выдохнув. Сверкнула ещё одна искра, и Радогост, обмякнув, выскользнул из седла. — Рад! — натягивая поводья, закричала Зоря. Из полыхающего марева вынырнул Лед, ухватив велина под уздцы, силой заставил девушку пригнуться к шее скакуна. — Зоря! Я найду Рада! Слышишь? Я видел его! — попытался дозваться до кайсаровой сестры, в огромных глазах которой разрастался ужас. — Схоронись за Смарагдой в избушке бабки-травницы. Помнишь ее? Зоря! Помнишь?! — добился внятного кивка. — Мы с Радом тебя там найдем. Поняла? Не подведи его! И, хлопнув по крупу,свистом погнал животное вперёд, к воротам. Студёный ветер яростными порывами грубо ласкал обнажённое тело юды, трепал чёрные кудри. Но ей не было холодно. В смоляных глазах женщины отражалось полыхающее над Ирием пламя. Наконец-то! Ещё немного — и она обретёт всю ту мощь, о которой мечтала. И тогда не будет ни в этом, ни в ином мире силы, способной её остановить. Даже Род будет ей не указ. Отрешённая улыбка блуждала по холодным губам. Предсмертные крики людей ласкали слух. С лесистого холма на окраине Ирия она наблюдала, как к городу со всех сторон света, зажимая в кольцо, надвигаются высокие тощие существа, словно плывущие над землёй. Глаза их горели алчным зелёным огнём. — Я тоже доволен, — коснулся ветер её слуха. Будто большими мужскими ладонями, ледяными и властными, скользнул по грудям, грубовато сжимая их. Спустился к самому низу живота. — Занято, — дыхнуло разочарованием. Скользнул обратно вверх по телу, обжигая холодом и похотью, и заставил юду направить взгляд к развороченным воротам града, из которого верхом на велине буквально вылетела девица и скрылась в гуще леса. Юда даже забыла на мгновение, как дышать, то ли от страха, то ли от восторга. Такого Мрака она ещё не знала. Именно он, а не ветер сейчас бесстыдно изучал её тело и нутро, проникал через кожу к самому пепелищу светича. — Не упусти её! — льдом сдавило длинную белую шею. Ядовитый шёпот выплюнул: — Она способна сгубить нас обоих.