Свежевание

      Через смирение и повиновение даровано будет вам спасение души...       Помощник слышал отдельные слова, долетающие до него из болезненно пульсирующей темноты. Промежутки между ними можно было измерять в световых годах.       ...ибо спасение тела — это только половина пути.       Слова, возникающие из ниоткуда. Слова, о значении которых он не имел ни малейшего представления, поскольку разучился понимать родной язык. Слова, слова, слова — целая река слов, льющаяся из уст человека, чей голос звучал так отвратительно знакомо...       Помощник пытался уловить смысл, напрягая все оставшиеся силы. Он хватался за звуки и обрывки фраз, которые тут же ускользали от него, словно песок, свободно перетекающий сквозь пальцы. Он был уверен, что тьма расступится, если он сможет расшифровать адресованное ему послание. Он был уверен, что очнётся.       И вы отдадите мне свои души, а я подарю вам безопасность, ибо я есмь пророк и я есмь инструмент Божий...       Откуда Помощник может знать этот тягучий, как мёд, мужской голос? Почему он кажется пугающим и вызывает отторжение, хотя довольно приятен на слух? Где его источник?       Помощнику казалось, что он несколько часов подряд силится приподнять веки и из раза в раз терпит поражение. Пытка продолжалась целую вечность, ей не было конца.       Он мёртв? Это и есть преисподняя? Что, чёрт возьми, происходит?       Грядёт Великий суд, названный Коллапсом. Падут и сгинут неверующие, а уверовавшие вознесутся, и будут в единении с Отцом и с Богом.       Помощника разбудил резкий приступ тошноты. Он вскинул подбородок, упиравшийся в грудь, и его тут же вырвало прямо на собственные колени. Когда мучительный спазм отпустил его тело, он вяло покрутил головой и сплюнул куда-то вбок, целясь мимо правого бедра. Виски заломило.       Ему чудилось, будто вокруг до сих пор царит непроглядная темнота, но услышал, как слюна шлёпнулась на пол, и вдохнул глубже, раздувая ноздри. Он не умер. И теперь наконец может открыть глаза.       Зелёные камуфляжные штаны были испачканы желчью. Помощник подвигал ногами и убедился, что они целы, пускай и онемели. Отлично. У него есть колени, и он, вероятно, ещё может стоять и передвигаться пешком. Он попробовал подняться и с некоторым удивлением обнаружил, что щиколотки были крепко связаны. Плохо. Не так плохо, как разбитые в костяную крошку колени или перерезанные ахилловы сухожилия, но всё равно скверно.       С руками дело обстояло примерно так же. Помощник не чувствовал пронизывающей боли, какая бывает при переломах. К множественным царапинам, синякам и ссадинам он давно успел привыкнуть, а вот повреждённые кости могли доставить кучу ненужных проблем. К счастью, кисти были целы, однако скреплены за спиной и обездвижены грубой верёвкой.       Теперь понятно. Его превратили в пленника. Что ж, это не впервые. Главное не волноваться и не давать инстинктам взять верх.       Помощник, игнорируя подступающую естественную панику, сосредоточился на дыхании. Только сейчас он заметил, что его грудь горела огнём. Так бывает после долгого бега. Только боль сконцентрировалась не внутри, обжигая сосуды в лёгких, — а снаружи, у самой поверхности кожи.       Помощник опустил голову и увидел разорванный ворот рубашки, пропитавшийся кровью. Ткань закрывала обзор на невыносимо зудящую плоть. Помощник не мог видеть, что с ним происходит, и этот факт позволил подкрадывающемуся страху разлиться по венам подобно отраве.       Помощник снова откинул голову и вдруг осознал очевидную истину, ненадолго отвлекаясь от тревожных сигналов собственного тела. Рядом есть кто-то ещё. Тот, кто связал и усадил его тут, словно главный экспонат в жутком музее пленников. Тот, кто с лёгкостью заставил его мучиться. Тот, кто с интересом хищника наблюдал за ним всё это время.       Помощник обвёл глазами полумрак обитой металлом комнаты. И наконец увидел Иоанна.       — Тебе должно быть стыдно, — поцокав языком, сказал он и бегло окинул взглядом мокрые пятна на штанах Помощника. — Может, Отец и правда слегка переборщил с вычурными оборотами, но это не оправдывает подобной... реакции.       Помощник хрипло закашлялся, и грудь отозвалась новым приливом жгучей боли. Ну конечно. Иоанн Сид собственной персоной. Кто ещё будет зачитывать «Слово Иосифа» полумёртвому человеку, единственное преимущество которого заключается в относительном психическом здоровье? На ум приходит только одно имя.       Иоанн улыбался дружелюбно, почти нежно, неотрывно глядя на Помощника с лёгким прищуром. Его выражение лица и расслабленная поза нисколько не соответствовали обстановке вокруг. Если бы Помощник не знал его (о, как бы он хотел), то решил бы, что Иоанн Сид действительно рад этой встрече.       И всё-таки Помощник знал его достаточно хорошо, чтобы рассмотреть подспудную угрозу и приготовиться к атаке. Вернее, к защите. Возможно, он не видит тигра, прячущегося в высокой траве. Но он знает, что тот есть.       — Я тебя заждался, — мягко произнёс Иоанн, изображая скучающий вид и закрывая книгу в белом переплёте. Золотой крест тускло переливался в слабом свете люминесцентных ламп. — Терпение у меня никуда не годится, если ты не заметил. А у мисс Хадсон и того хуже...       Хадсон. Чёрт подери!       Память начала возвращаться к Помощнику отдельными кадрами, и он с трудом склеивал их в единое воспоминание. Недалёкое прошлое поначалу казалось ему сказочным и нереальным, тем не менее он усердно трудился, вытаскивая на свет отрывки недавних событий.       Он получает предупреждение Датча, пока гонится за грузовиком с пленными. Давит на газ в надежде обогнать фургон и добраться до водителя. Одной рукой держит руль, второй тянется к набедренной кобуре за пистолетом. Машины сравниваются, и он выкручивает руль, пытаясь столкнуть автомобиль церкви на обочину. Скрежет металла, сдавленные ругательства водителя напротив, сопротивление тяжеловеса. Капли пота прочерчивают дорожки на спине. В ушах свистит ветер.       Датч продолжает что-то говорить в рацию, но Помощник не слышит. В ушах стоит грохот. Он вытягивает руку, которой сжимает пистолет, целится почти наобум и нажимает на спусковой крючок. Фургон по инерции скатывается в кювет и, сравнивая зелёный подлесок с землёй, проезжает ещё футов триста.       Он резко останавливает машину и вылезает наружу. Расстояние, разделявшее его с пленными гражданскими, он преодолевает бегом. И только открыв кузов, он удосуживается оглянуться через плечо.       — Бегите, — бросает он освобождённым, которые сбивчиво благодарят своего спасителя. — Быстро!       На дороге, полностью перекрывая движение, стоят белые блестящие пикапы. На него не нападают, вокруг стоит тишина, прерываемая лишь беглецами, удаляющимися к ближайшему посту Сопротивления.       Помощник оценивает соотношение сил, с досадой замечает, что оставил штурмовую винтовку в машине, и отступает в лес, в противоположную от спасённых сторону. По крайней мере до них эдемщики уже не доберутся. А он как-нибудь справится сам.       Он всё ещё думает, что сумеет обогнуть оцепление и уйти живым, когда получает меткий выстрел в район шеи. Всё вокруг заволакивает зеленовато-белым туманом, и его ноги отрываются от земли. В полузабытьи он вскидывает пистолет и стреляет туда, откуда прилетел дротик с Блажью.       Он падает, чтобы через несколько часов очнуться во власти Иоанна Сида.       Помощник наблюдал за ним исподлобья.       — Что ж, моё снисхождение к твоему весьма незавидному положению вовсе не означает, что я готов ждать вечно, — Иоанн хлопнул себя по коленям (они у него, к несчастью, тоже в полном порядке) и встал, выпрямившись. — Мне нравится, когда люди не болтают попусту, однако ты, грешник, переходишь все границы.       Он подошёл к проржавевшему медицинскому стеллажу, на котором ровным рядом лежали щипцы, плоскогубцы, пилы и ножи разных размеров. Иоанн прикоснулся к одному из них, проверяя остроту стали. Даже со своего места Помощник увидел кровь, выступившую на его пальцах.       — Знаешь, сколь много Бог даровал нам способов разговорить человека? — татуированная ладонь Иоанна двинулась дальше, любовно обводя поверхности пыточных инструментов, словно контуры чьего-то тела. — Множество. Быть может, сотни или тысячи.       Помощник ощутил новый спазм в желудке. Волна страха и отвращение зарождалась где-то на дне, поднималась по раздражённому пищеводу, минуя опухающее место посередине груди, и горечью разливалась по пересохшему рту.       — Хадсон, — выдохнул Помощник, хватаясь за знакомое имя.       — Что? — Иоанн круто развернулся на каблуках. На его губах застыла та же жутковатая лживая улыбка. — Что ты сказал?       — Хадсон, — повторил Помощник, еле ворочая языком. — Где она?       — В надёжном месте, — беспечно отозвался Иоанн. — Не переживай, она жива и почти здорова. В скором времени она тоже получит шанс проявить свой грех.       Помощник молчал. Улыбка Иоанна стала натянутой, искусственной. Морщин в уголках блестящих глаз прибавилось. Он тщетно ждал ответа и начинал злиться.       Несмотря на бешеное биение сердца, готового разорваться от натуги, Помощник оценил ситуацию на удивление трезво. Он был пойман и напуган, но не настолько, чтобы пропустить виртуозный блеф мимо себя. Иоанн не лгал, изображая рьяного истязателя. И всё же он не собирался калечить и убивать Помощника. Точно не здесь и не сегодня.       Казалось, Иоанн прочитал все его мысли. Так просто, как если бы они были написаны на его лице.       — Хотя Отец приказал сохранить твою жизнь, это не помешает мне слегка поразвлечься. И наставить тебя на путь истинный, разумеется, — Иоанн вновь приблизился, теперь едва не вплотную. — Давай, Помощник. Ты хорошо начал. Не вынуждай меня позвать мисс Хадсон и наглядно продемонстрировать тебе моё желание сотрудничать. Про неё, помнится, Отец не обмолвился и словом.       Помощник крепко стиснул зубы.       — Ну так что? — потребовал Иоанн.       Помощник смочил растрескавшиеся губы и незаметно дёрнул узлы на стёртых запястьях. Говорить было трудно, тем не менее он не рискнул бы втянуть сюда Джоуи Хадсон. Она наверняка и без того настрадалась. При мысли о ней Помощник вдруг испытал пронзительное одиночество. Если бы он только смог удержать её там, в рухнувшем вертолёте...       Помощник догадывался, что от неё Иоанн избавится не только с лёгкостью, но и с удовольствием. Он не простит себе её гибели.       — Зачем ты это делаешь? — спросил он без особого желания, надеясь просто выиграть время и перевести тему. — Зачем я тут?       — О, — разочарованно протянул Иоанн и нагнулся над Помощником так, чтобы их глаза оказались на одном уровне. — Ты так ничему и не научился. Поразительно бестолковый ученик. Сложно было окончить полицейскую академию?       Помощник не успел оценить все факторы риска. Ярость наполнила его быстро: вспыхнула прямо там, где до сих пор припекала боль, и мгновенно обрушилась на него, как водопад на каменные скалы. Верхней частью лба он с хрустом ударил Иоанна Сида прямо в смазливое насмешливое лицо, стараясь попасть в брови или нос. Невыгодное положение не позволило ему правильно рассчитать силу и замах, поэтому Помощник не сразу понял, что именно издало мокрый треск — его кости или чужие.       Он услышал сдавленный вскрик, перерастающий в хладнокровный, совсем не весёлый смех. Морщась, он взглянул на смеющегося Иоанна. Зубы у него были в крови.       Иоанн вытер бороду тыльной стороной ладони, облизнул губы. И наклонился снова, теперь соблюдая некоторую дистанцию, которая делала очередную атаку невозможной.       — Тебе крупно повезло, — зашипел он, и слюна вперемешку с кровью брызнула Помощнику на щёку. — Ты любимец. Питомец, с которым Отцу, кажется, интересно возиться. Нетрудно догадаться, что ты под его защитой. Но помни: оставить в живых и серьёзно покалечить — понятия, которые нисколько не противоречат друг другу.       Иоанн схватил Помощника за плечи и с удивительной для его телосложения силой встряхнул его.       — Знаешь, что я обычно делаю с такими, как ты? С гордыми и непокорными. С теми, кого обрёк грех и кого уже невозможно спасти. В назидание остальным я свежую их, как животных, как ценную добычу. Я показываю, какая кара вскоре настигнет всех ослушавшихся и не раскаявшихся в содеянном, — его глаза сверкнули в полумраке. — Я верю Отцу, именно поэтому ты всё ещё влачишь своё глупое существование с нами. Ты ещё дышишь, потому что я тебе разрешил.       У Помощника закружилась голова. Только теперь он обратил внимание на усиливающуюся жажду. Выжатый до последней капли, он подвигал одеревенелыми руками. Слушались они плохо.       Как же он выберется? Что будет, если он не сумеет?       — Ну ладно, — Иоанн тем временем щёлкнул пальцами и отстранился. — Пойдём, покажу тебе кое-что.       В мгновение ока он оказался сзади, за спинкой стула, к которому привязал Помощника. Тот интуитивно съёжился, ожидая подлого удара в спину или по затылку, но почувствовал лишь касание чужих ладоней на своих плечах. Иоанн толкнул кресло вперёд, и, развернувшись, оно с лязгом покатилось по полу.       «Началась экскурсия по музею», — догадался Помощник.       В углу, куда его переместил Иоанн, стояло высокое ростовое зеркало. Голый, лишённый рамы прямоугольник с потемневшими углами. Помощник невольно взглянул в него и с ужасом узнал в связанном человеке себя. Волосы всклокочены, небритое лицо покрыто тёмными кровоподтёками, белки глаз резко выделяются на фоне грязной кожи. Рубашка распахнута, а в зазоре между кусками ткани со сдёрнутыми пуговицами, там, где жгло и чесалось, пылала вытатуированная надпись.

ГНЕВ

      Уродливые буквы, начертанные под его ключицами, выглядели настолько же ужасно, насколько сильно болели.       — Моя работа, — горделиво сообщил Иоанн, нагибаясь к уху Помощника.       Они смотрели друг на друга через зеркало.       — Нравится? — Горячее дыхание опалило Помощнику шею.       Он молчал. У Иоанна кровоточил разбитый нос, багровые капли блестели на густо заросшем подбородке. Голубые глаза не мигали. Иоанн ждал ответа.       — Оно и не должно, — в конце концов фыркнул он. — Это необходимо. Это часть пути к спасению, которого, по моему мнению, ты не заслуживаешь. Ты должен быть благодарен, не каждому выпадает подобная возможность.       Помощник ничего не ответил. Наблюдая за отражением Иоанна, он одними губами произнёс:       — Ты ведь не веруешь, да?       Иоанн побледнел и нахмурился. Вопрос был риторический.       — Ты просто используешь своё положение, — продолжил Помощник, — чтобы причинять людям вред. Ты не святой и не мученик. Никакой ты не Вестник. Ты обыкновенный садист, который упивается кровью и болью.       — Неужели? — прошептал Иоанн. — Неужели?       Он излучал поразительное спокойствие, не идущее в сравнение с недавней вспышкой эмоций, и только пульсирующая венка на виске выдавала его истинные мысли. Иоанн улыбался, и кровь капала из его носа.       Помощник был готов к чему угодно. Он уже представил, как украшенная смертными грехами рука ложится на его горло и сжимает, стягивая тонкую кожу, перекрывая доступ кислорода. Помощник представил, как задыхается, как сучит ногами и дёргается в предсмертной агонии, как закатывает глаза, вырываясь изо всех сил и раскрывая рот в безуспешных попытках глотнуть воздуха. Как наконец обмякает и опускается в вечный сон, где нет места перманентной боли и где он не отвечает за чужие жизни.       Когда смерть поджидает тебя за каждым углом, детализировать обстоятельства собственного удушения не так сложно. После всего, что он пережил, это пустяк.       Однако Иоанн не сделал ровным счётом ничего.       — Я был прав, — всего лишь сказал он, вновь устроив руки на дрожащих плечах Помощника. — Ты не готов.       Ненавязчивый свист Иоанна и звук, с которым стул покатился в сторону выхода, Помощник слышал с трудом. Он отсчитывал секунды, чтобы сохранить связь с реальностью. Обморок — последнее, чего он хотел в данный момент.       Иоанн остановил его на вершине лестницы, не убирая рук, склонился и шепнул:       — Скоро мы увидимся снова, — Помощник скорее угадал, чем услышал скользкий смешок. — Надеюсь, у тебя крепкие кости.       Секунду Помощник балансировал на краю ступени, а потом сорвался и кубарем полетел в темноту. Перекатываясь на спину, он всякий раз краем глаза выхватывал чёрный силуэт. Скрестив руки на груди, Иоанн взирал на него сверху вниз, как молодой бог.       Когда Помощник пришёл в себя в нижнем пролёте и избавился от верёвок, Иоанн уже исчез.       «Скоро мы увидимся снова», — подумал Помощник и пополз прочь.