Сосед по квартире

У Ойкавы странный новый сосед по квартире. Пока он учился в университете, то снимал двухкомнатную и довольно просторную квартиру со своим одногруппником, и всё было замечательно. Но вот университет кончился, одногруппник уехал обратно в свой родной город, а Ойкава остался в квартире, аренду которой никак не мог потянуть в одиночку. Даже несмотря на то, что к тому моменту у него уже была работа, его зарплаты всё равно было маловато. А переезжать в квартиру поменьше не хотелось — эта была слишком удобной и привычной. Куроо появился на пороге его квартиры под конец месяца, как раз когда Ойкава уже совершенно отчаялся и почти смирился с тем, что нужно или искать другую квартиру, или вторую работу. Он позвонил в дверь одним солнечным воскресным утром, с порога очаровал его своей улыбкой и принесённым в картонном стаканчике кофе. Большой латте с кленовым сиропом, прямо как Ойкава любил. Словно знал, засранец, как завоевать его сердце. Собственно, он и очаровал, так что через пару часов Куроо уже вернулся со своими чемоданами и начал деловито обживать свободную комнату. Ойкава, конечно же, ему помогал. В чемоданах Куроо оказалось большое количество каких-то преступно обтягивающих чёрных джинсов, смешных и не очень футболок, классных рубашек, а ещё колец и браслетов со странной символикой. Маленькая, но тяжелая сумка была занята довольно старыми на вид книгами, в некоторых из которых Ойкава с лёгким удивлением опознал всякие религиозные трактаты и мистическую литературу. — Я преподаю в университете религиоведение и мифологию, — пояснил тогда Куроо, снова сверкнув улыбкой. Ойкава почему-то ему поверил, да и не особо хотел разбираться. После того, как они вместе опустошили чемоданы Куроо и относительно забили его вещами шкафы, он потащил Ойкаву отмечать новое соседство в бар. Больше ничего о том вечере Ойкава не помнил. С тех пор прошло уже полгода, у Ойкавы накопились некоторые наблюдения и вопросы. Например, он заметил, что хотя Куроо действительно преподавал в Токийском — ого, вау, серьёзно? — о чём свидетельствовали изредка притаскиваемые им на дом работы для проверки и официальный сайт университета с информацией о преподавателях, но в то же время он мог иногда по звонку сорваться куда-то среди ночи и вернуться только под утро в не самом лучшем настроении. Ойкава однажды встретил его так в коридоре и чуть не отошёл на тот свет, потому что ему показалось, что глаза Куроо светятся каким-то неестественным жёлтым светом в темноте, а лунные отблески на его серебряных украшениях только усиливали это впечатление. Кроме того, он был в какой-то чёрной мантии и всё вместе это было просто пиздец как страшно. Кажется, Ойкава тогда даже вскрикнул, хотя утром он отчаянно отрицал этот факт, а Куроо только посмеивался над ним. Ещё у Куроо были странные друзья. Ну, типа, реально странные, даже по его меркам. Он знал буквально троих, и из этих троих только один был нормальным — его лучший друг, Бокуто. Он был весёлым шумным парнем, носил такие же тупые футболки, какие встречались и в гардеробе Куроо, и совершенно не умел пить. Его буквально развозило с первого же бокала пива, после чего он становился ещё шумнее и веселее, пытался найти приключения на свою задницу или совершить что-нибудь «НУ ТАКОЕ». Остальные же двое, с которыми Ойкава успел познакомиться, — Кенма и Акааши — были суперстранными. Кенма постоянно залипал в смартфон, не выпуская его из рук дольше, чем на десять секунд, почти не разговаривал и смотрел таким остро-режущим взглядом, словно говорил: «Я ростом на добрый десяток сантиметров ниже тебя, но могу и убить. Возможно, нежно, но скорее мучительно». С Акааши была примерно та же ситуация. Он был каким-то болезненно худым и бледным, что становилось заметно только ещё сильнее из-за его пристрастия к бледным цветам в сочетании с чёрным. В глазах его читалась совершеннейшая пустота, он почти никогда ничего не ел и улыбался так тонко, что становилось страшно. У Ойкавы в его присутствии всегда почему-то пропадал аппетит, хотя в целом он даже не мог назвать Акааши неприятным. Он явно был начитанным, хорошо поддерживал любые темы и обладал приятным голосом, но всё равно не нравился Ойкаве. Несколько раз Ойкава просыпался посреди ночи от странного предчувствия, какого-то затаённого страха в груди. Почти сразу после этого он слышал хлопок входной двери. Вообще Куроо мог передвигаться потрясающе тихо, за что и получил котовье прозвище, но в такие моменты Ойкава всегда его слышал. Когда у него находились силы, он вставал и подходил к окну, чтобы подышать воздухом. Иногда он успевал заметить, как Куроо садится в чёрный автомобиль, на пассажирском сидении которого нередко сидели Акааши или Кенма, и никогда — Бокуто. Куроо всегда садился за руль, и это создавало ещё больше вопросов, ведь как-то его друзья попадали в автомобиль раньше хозяина. А потом Ойкава обычно моргал, а открыв глаза обнаруживал только пустую улицу. Никакой машины, словно она испарилась в воздухе. Однажды Куроо вернулся не как обычно под утро, а уже утром, когда сам Ойкава собирался на работу, и выглядел он таким уставшим и разбитым, что только бесчувственный пень не поинтересовался бы, что случилось. — Бокуто подрался. Пришлось вызволять милого друга, — с ухмылкой пояснил Куроо, а после отпросился спать и, кажется, рухнул на постель даже не раздеваясь. В тот же день по всему Токио прокатилась новость о том, что в результате конфликта двух группировок якудза погибло больше двадцати человек. Ойкава сначала просто покачал головой. Двадцать человек — это много. А потом в голове щёлкнуло, и он с ужасом начал всматриваться в экран телевизора каждый раз, когда крутили новостной сюжет про этот конфликт, выискивая там знакомые лица. Не нашёл. Но подозрение прочно укрепилось в его душе. С того момента Ойкава начал ещё внимательнее следить за своим соседом. Он даже пару раз заходил в комнату к Куроо, пока того не было дома, пытаясь отыскать что-нибудь такое, что позволило бы связать его с якудза или хотя бы просто объяснить ночные уходы. Но ничего такого не обнаружил, кроме всё тех же странных книг и амулетов. Он даже пытался думать в эту сторону одно время, вдруг Куроо на самом деле какой-нибудь сектант и ходит по ночам на зловещие мистические ритуалы, но ничего в его ежедневном поведении на это не указывало. Он вообще не казался приверженцем какой-либо религии, относясь к ней исключительно в научном ключе. Ему нравилось рассуждать о мифологии, о том, почему люди верили и верят в то или иное, но ничего подозрительного или настораживающего в его словах никогда не было. Ойкаве пришлось отбросить и эту теорию. В конце концов, он просто сдался. Откровенно говоря, несмотря на все эти странности, Куроо Ойкаве нравился и ещё как. Он был весёлым, притягательным парнем, с ним приятно было проводить время да ещё и эти его джинсы, облегающие во всех приличных и не очень местах так соблазнительно, что невозможно было отвести взгляд. Куроо флиртовал направо и налево, но Ойкава никогда не видел его в компании кого-либо хотя бы отдалённо похожего на романтический интерес. С ним Куроо тоже флиртовал время от времени, конечно же, но это было совершенно ДРУГОЕ. К моменту, когда Ойкава осознал, что влип, было уже слишком поздно. — Ты что, обыскивал мою комнату? — очень буднично поинтересовался Куроо однажды вечером, когда они вместе смотрели какой-то тупой фильм, и Ойкава поперхнулся попкорном. Он буквально думал, что умрёт, пока Куроо, устало цыкнув, не постучал его по спине. Легонечко так, но дышать сразу стало проще и проблема разрешилась сама собой. Магия какая-то, не иначе. — Искал рубашку, которую ты недавно у меня спёр, — не моргнув глазом соврал Ойкава, за что и удостоился исключительно скептического взгляда и ухмылки. — Врунишка, — почти ласково протянул Куроо, и глаза у него в этот момент снова блеснули тем самым потусторонним жёлтым. Ойкава решил, что надо идти ва-банк. — Искал возможные улики от твоей девушки или парня, прежде чем предложить тебе встречаться, — ещё раз попытался он, натягивая самодовольную улыбку. — Почему просто у меня не спросил? — Не хотелось натыкаться сразу же на «нет» и портить наши прекрасные соседские отношения. — Ну, и что обнаружил? — Куроо казалось развеселился, прочем, он всегда был весёлым. Чёрт бы его побрал. — Что ты совершенно одинокий засранец. — И? — И давай встречаться. Разрешаю тебе пропустить стадию свиданий и сразу перейти к сексу. Только без ночных исчезновений сегодня! В глазах Куроо снова промелькнуло это нечто, такое пугающее и завораживающее одновременно, совсем не как у Кенмы, но Ойкава всё равно поспешил оправдаться. — Не прощу тебе, если после жаркого секса я проснусь один в постели. Не проснулся. Всю ночь они были заняты исключительно друг другом, и Ойкава не знал никого настолько же жадного, беспощадного и потрясающего в постели, как Куроо. Лёжа в постели поутру и размышляя о произошедшем, чувствуя, как странно и в то же время приятно сводит мышцы бёдер, спины и даже рук, он заключил, что это касается не только постели. Он в целом не знал никого настолько же потрясающего, как Куроо, и пусть даже в его поведении и окружении были некоторые странности, он готов простить их, не убивают же они людей, в самом деле. Ойкава немного неловко повернулся, встречаясь взглядом с уже проснувшимся и лохматым Куроо, и утянул его в счастливый утренний поцелуй. *** Куроо коснулся лба Ойкавы ладонью, на мгновение прикрывая глаза, радужка которых разгорается жёлто-оранжевым светом, и бесшумно поднялся с постели. Теперь его сосед по квартире, любовник и, что уж таить, возлюбленный проспит до самого утра. Ойкава был внимательным, пожалуй, даже слишком, а ещё он был хорошим. И Куроо не хотелось рушить его внутренний покой раньше времени, хотя некоторые тайны, очевидно, невозможно хранить вечно. Он, впрочем, отлично справлялся с этим в прошлом. — Пахнешь грехом, — едва заметно поморщился Кенма, на мгновение оторвавшись от смартфона, когда Куроо занял своё привычное водительское сидение. — Трахаться с людьми опасно, ты же знаешь. — Ты просто не знаешь, что это. Спроси у Акааши, он вообще только и делает, что трахается. — С Бокуто. — Неважно. Куроо завёл мотор, работающий, впрочем, тоже совершенно бесшумно, и нажал на газ. Машина сорвалась с места, в мгновение ока преодолевая пространственное полотно, и оказываясь у какого-то дорогого ночного клуба. У входа — фейсконтроль и огромная очередь из экзальтированных молодых людей, как обычно. Куроо поморщился, накидывая капюшон мантии так, чтобы скрывал лицо. — Он испугается, попытается сбежать и всё закончится как обычно, — тихо заметил Кенма, когда они проходили мимо охранников, даже не заметивших их. — Ты же знаешь. Его голос, тихий и безэмоциональный, должен был бы потеряться в этой какофонии звуков из танцевальной музыки, пьяных криков и нездорового смеха. Но Куроо слышал его гораздо чётче, чем все остальные звуки, словно отделённые от него ватой сейчас. — Ничего не закончится как обычно, — Куроо поморщился, вспоминая все его «как обычно», и покачал головой. Ойкава другой. От него исходила какая-то другая аура, у него другой взгляд. Он умный и рассудительный, несмотря на налёт беспечности, за которым он периодически пытался спрятаться. В туалетах этого клуба кислотное неоновое освещение, огромные зеркала и чуть более дорогие освежители воздуха, чем обычно. А ещё их там встретил Акааши, непринуждённо сидящий около одной из раковин. Напротив кабинки из которой то и дело раздавались подозрительные булькающие звуки. — Привет, — Акааши бледно улыбнулся, подняв руку в знак приветствия, и кивнул на закрытую дверцу. — Ещё минутку. Куроо неприязненно поморщился и кивнул. Ему было чем заняться. Кенма подошёл к одной из кабинок и легонько её пнул. Открывшаяся дверца продемонстрировала им молодого парня, навсегда потухшие глаза которого были устремлены вверх, а на испачканных губах застыла совершенно безумная улыбка. Кроме него в кабинке находился ещё очень грустный молодой человек с тем же лицом. — Я умер от передозировки? — поинтересовался грустный молодой человек, поворачиваясь к Куроо. — Да, — подтвердил Кенма. В то же мгновение бульканье в соседней кабинке прекратилось и раздался шлепок или скорее даже стук падающего на пол тела. Акааши соскользнул со своего места, подходя к дверце, и толкнул её. — Что…? — растерянная девушка внутри переводила вопрошающий взгляд то на Акааши, то на Куроо, то на своё тощее тело на полу. — Анорексия, — пояснил Акааши. — Да нет, ну вы что, ну посмотрите, я же такая толстая! — девушка указала на тело, больше похожее на обтянутый кожей скелет. — Я модель, мне нельзя… — Хватит, — оборвал её Куроо, протягивая руки обоим — и парню, и девушке. — Пойдём, я провожу вас. Туда. Они вышли все вместе. Незамеченные никем прошли через полный людей зал и сели в чёрную машину. Автомобиль тронулся с места, без единого звука прорывая пространство. — Ты Смерть? — дрожа поинтересовалась девушка у Куроо на половине пути. — Да. — А вы? — она посмотрела на Кенму и Акааши. — Голод и Болезнь, — ответил Акааши, указывая сначала на себя, затем на Кенму. Тот снова залипал в смартфон. — А где же Война? — с нервным смешком поинтересовался парень. Куроо попытался вспомнить, где сейчас Бокуто, и передёрнул плечами. Вскоре ему снова предстоит долгая и муторная работа. И хотя постоянный секс с постоянно голодным до ощущений Акааши несколько успокаивал Бокуто, всё равно периодически ему не хватало этого, и Куроо приходилось слушать крики, слёзы и протягивать руки к тем, кто совсем не заслуживал смерти, и тем, для кого она явилась закономерным наказанием. *** — У меня всё болит, Куро-чан, где мой завтрак в постель? — ныл Ойкава уже через минуту после поцелуя, смешно кривляясь и разыгрывая из себя жертву. — Оргазм — это маленькая смерть, чтобы ты знал, — Куроо усмехнулся, поднимаясь с постели и направляясь на кухню. Обернулся, задерживаясь в дверях. — Но, так и быть, я готов помочь тебе найти Свет и Покой после смерти. Ойкава рассмеялся, а Куроо подумал в очередной раз, смотря на него, такого светлого и хорошего, среди смятых простыней в его постели, что он другой. И их история точно не закончится так, как все его предыдущие попытки.