Ремиссия

      Игорь Катамаранов всю жизнь чувствовал себя не таким, как все остальные. Очередной приступ делирия настиг его посреди ночи. Заломило кости, сознание помутнело, Игорь еле-еле удерживал в своей голове стремительно ускользающую реальность. Страшно захотелось пить, и Катамаранов, бесшумно выбравшись из кровати, зашелестел по коридору, ведущему на кухню.       Налив себе полный стакан воды, Игорь осушил его несколькими глотками и поморщился – вода показалась ему ужасно горькой. Один из признаков делирия Катамаранова – сбои в работе органов чувств.       Ещё в юности Игорь заметил, что он не такой как все. Он мог видеть нечто, что не видели другие. Он мог проделывать со своим телом удивительные вещи. Для его физической оболочки буквально не существовало материальных преград – Катамаранов словно жил на два мира, постоянно балансируя на лезвии ножа.       Жажда Игоря не утихла. Он понимал, что сколько бы воды он сейчас не выпил, легче не станет. Стены кухни стали постепенно расплываться, и взору Игоря открылась шикарная панорама леса с низко висящей луной. Тело Катамаранова резко потеряло свой вес и стало невероятно лёгким. Он бы мог сейчас оттолкнуться босыми ногами от пола и полететь над домами. Он знал, что даже если упадёт с высоты девятого этажа, то не сломает ни единой косточки.       Катамаранов по жизни был одиночкой. Конечно, кто захочет иметь дело с подобным человеком? От Игоря шарахались, Игоря боялись, Игоря игнорировали. Изгой – вот подходящее слово. Не то что бы Катамаранов расстраивался, напротив – он только нашёл больше способов веселиться в городе, который основали его предки.       Пальцами Катамаранов крепко вцепился в железную решетку газовой плиты – это был единственный способ в прямом смысле закрепиться в реальности. Жутко захотелось скипидара – этого ароматного, сладкого и погружающего в приторное опьянение напитка. Но все, что сейчас было доступно Игорю – вода. В очередной попытке утолить жажду, Игорь выронил из руки скользкий стакан. Тот звонко разбился о потертый паркет, разметав осколки по всей кухне. На голову Катамаранова стала давить густая темнота. Он попытался сильнее ухватиться за плиту, но как будто бы только ослабил хватку. На счастье Игоря кто-то зажегся солнцем вдалеке – тьма лихорадочно заметалась.       В дверном проеме кухни появился Жилин. Он окинул взглядом скрюченного Игоря, осколки на полу и поток воды, льющейся в раковину. Полковник тут же подошёл к Катамаранову, аккуратно отцепил его пальцы от решетки и крепко прижал к себе.       – Так, Игорь, ступай осторожно, – мягко командовал Жилин. – Нет, стоп! Тут осколок! А вот сюда можно.       Игорь неразборчиво мычал, пытаясь что-то ответить, но Жилин и без слов все знал.       Полковник был единственным стабильно реальным объектом в страхах Катамаранова. Полковник был единственным, кто не чурался его, а искренне старался помочь. Иногда Жилин действительно вытаскивал Игоря из таких передряг... Тащил к себе в изолятор и, возвращаясь из служебного помещения с одеялом и подушкой, всегда находил его уснувшим. Утром отпускал, зная, что через пару дней все начнётся заново.       – Вот, Игорь, это наша кровать, помнишь? – Жилин аккуратно уложил Катамаранова. – Вот одеялко мягкое, вот подушечка твоя любимая.       – Мент! – позвал Игорь и мысленно дал себе пинка – слова совсем не соответствовали его мыслям.       – Здесь мент, вот он я. – Жилин лёг рядом и погасил свет. – Ты буди меня, мой хороший, не броди один.       Катамаранов залез в объятия Жилина и прижался носом ему в шею. В этих объятиях наконец-то перестала кружиться комната, а тело вновь наполнилось материей. Пришёл сон – спокойный, без кошмаров и параличей. Игорь чувствовал огромную благодарность, но страдал от того, что не мог по-нормальному ее выразить, хотя Жилин совсем того не требовал. Единственное, чем утешал себя Игорь – ещё пара недель ремиссии, и он отплатит полковнику сполна за всю его заботу. А потом пойдёт и заработает на новую кровать ему в квартиру, потому что старая этой расплаты точно не выдержит.