tea-fight

      Мукуро смотрит на Кей. Кей смотрит на Мукуро. И в глазах её нет ни ненависти, ни презрения. «Счастье в незнании», — думает он, протягивая ей чашку с чаем.       (Ох, если бы она знала, то, несомненно, вцепилась бы ему в глотку, теряя рассудок, преодолевая рубеж человечности, лишившись всей своей внутренней доброты. Она бы себя не пожалела, но убила бы его.)       Кей склоняет голову, как маленькая животинка, любопытно, чуть недоверчиво, но делает глоток, смешно свернув губы. Горячий, и вкус странный.       — Сакура, — выдыхает она с улыбкой. Такой вкус ей ещё не удавалось попробовать. — Он с сакурой!       — Верно.       Мукуро тянет уголки губ вверх, чувствуя, как плитка шоколада тает на языке и как тает осторожность девочки. Без шестого чувства, без предвзятости, с трогательной простотой с глазах; Кей — икона детской наивности.       — И у вас это, — указывает себе на макушку, по-доброму щурясь, — причёска классная.       — Спасибо за комплимент. — Мукуро умеет быть не только демоном, но и джентельменом.       Кей болезненно кривится, приняв на зуб кусочек предложенного шоколада — звоночек о том, что, возможно, стоит усмирить свою независимость и попросить родителей сводить себя к дантисту. Как бы не так — она учитывает оплошность и берёт вторую плитку сладости, запивая чаем и избавляясь от непродолжительной боли.       Мукуро хмыкает: упёртая. Как Хибари Кёя. Он знает, что Кей ему предана, как слёток, вскормленный в неволе, дикий, но привязанный к человеку. А обиды вороны хорошо помнят и редко прощают. Им хватает ума на месть — поэтому он так их любит.       Ему даже жалко, что такая, как Кей, досталась Хибари, который любит птичек попроще и поглупее. В одном он только не прогадал — она и пса вернее будет.       Как только он остывает, Кей допивает чай быстро, будто спешит, хотя дождь за окнами бьёт по тротуарам не хуже кувалды. Если выйдет, на плечах и руках останутся синяки от буйства недовольной стихии, и ей придётся вернуться в почти пустое кафе, только уже мокрой и замёрзшей. Денег на второй чай у неё не хватит. Хотя Мукуро предлагал угостить. Она отказалась, но смущённо приняла шоколад. Он настаивал хотя бы на такой мелочи в благодарность за поднятый кошелёк. Совершенно пустой, но всё же. Зато купленная за иллюзорные деньги упаковка настоящая вместе с её содержимым.       Мукуро любит делать сюрпризы. Так он для Кей заказал чай на свой вкус, а позже в кассе не досчитаются за его заказ. Так он немного подправил прогноз погоды, а чуть ранее сломал половину костей Хибари Кёе, к которому на время посещения в больнице Кей так и не успеет. Мукуро считает это такой тратой ресурсов — посещать того, кто не просыпается третий день. Честно, ему уже надоело наблюдать за одной и той же картинкой. Чистой, как халаты врачей и новые скальпели, любовью Кей к Хибари. Так и хочется найти щель, зазубрину, неровность, гнильцу в этой сказочной иллюстрации из пособия «здоровые отношения». Мукуро не знает точно, в какой стадии они застыли на момент его покушения на Десятого Вонголу, но если Кей ещё не полностью принадлежит Хибари, то её можно украсть. Это будет так легко — стоит лишь трезубцу провести по любой части тела, но так скучно и совершенно не интересно. Не так, как игра с Кей в карты. Потому что она выигрывает.       Познакомиться с подопечной Хибари Кёи лично оказалось решением стоящим несущественных рисков. С этой красной повязкой на рукаве, как отмеченную, её легко найти, сложно спутать, но тяжело оторвать от принадлежности к хвалёному полуразваленному комитету. В него она влюблена, кажется, больше, чем в самого Хибари. Это смешит Мукуро, который неосознанно ищет каждую вещь, что стоит у Кей пьедесталом выше, чем Хибари Кёя. Таких вещей много, и ему это нравится. Будет, чем поддеть в следующий раз — а он уверен, что следующий будет, — явно настроенного отыграться мальчишку.       Эти двое такие занятные, неразрывно идущие в комплекте. А Мукуро, как ребёнок, любящий отрывать куклам головы, поломал Хибари, который так бесил этикеткой «сильнейший», но теперь не знает, что делать с Кей. Она как деревянная кукла, шарнирная, только без ниточек — не марионетка, — твёрдо держащая осанку без чужого вмешательства. Мукуро вертит её голову. Отрывать не хочется. Хочется играть.       Вот скрюченная фигурка сидит над сломанной. Вот локация меняется, и она держит в руке пластиковую пустую чашку, имитируя для Мукуро чаепитие. Вот кукла уже у него в руках, лелеемая, как любимая. Странно только, что, стоит ему оставить её одну, и она возвращается к сломанной гнусной пластмасске, с которой они шли в дурацком комплекте.       Кей улыбается, как имитация солнышка. Как лампочка. Мукуро такой свет нравится — его всегда можно выключить по желанию. Но Кей, будто назло, одноразовая. Для него больше не зажжётся, если он погасит.       Мукуро выигрывает вторую партию, и она так забавно играет в злобу, падая лбом на стол. В ней нет женственных черт, кроме тонких запястий и маленьких плеч. Но есть своё очарование в грубоватых линиях лица, в синяках под глазами и острых коленках. Есть за что зацепиться замыленному взгляду. И тёмно-русая копна лохматая-лохматая и кажется соломой. Но Мукуро хочет сам убедиться и тянется к опущенной голове, трогая непослушные локоны. Мягкие, просто нечёсанные. Кей выворачивает шею, не отнимая щеки от стола, и он также не отнимает руку. На её щеках та же трупная белизна немного теплеет. В Кей всё ещё осталась эта глупая детская повадка — идти за любым, кто приласкает. Удивительно даже, что, несмотря на это, её выбор пал на Хибари Кёю, в чью эмпатию Мукуро не верит.       Он улыбается ей, и она наивно этой улыбке доверяет, но не позволяет проникнуть к сердцу ближе, чем любой другой такой же. Кей — девочка неглупая, несмотря на показную беззаботность. В таких людях — Мукуро знает — всегда двойное дно.       — Спасибо за шоколадку и что сыграли со мной, Рокудо-сан, — кланяется Кей, машет ладонью и бежит по сухим улочкам к больнице. Её желание увидеть Кёю сильнее запретов медсестёр.       — Пожалуйста. Надеюсь, эта игра была не последней.       Мукуро тянет уголки губ вверх.