Тьма во мне: любовь сквозь мрак

Она сломана... Сломана, как и моя душа... Пальцы дрожат. Я не могу перестать рассматривать шкатулку со всех сторон. Неуместная с правой стороны трещина сгущает губительную дозу вину в моих жилах. Она больше не играет... Сладостная мелодия, что сохранилась в моей памяти ещё с малых лет, больше не играла... Я вновь лишилась трепещущей мелодии колыбельной, которую более десяти лет назад мне напевала мама... «Я её не уберегла... не уберегла, мам....» Страх, что я могу её уронить, предательских выигрывает. Медленно, аккуратно, словно держа в руках бесценный хрусталь, я кладу шкатулку на полку. Слабость. Она ощущается во всем теле. Каждой его клеточкой, которая истощилась давать отпор в этой безвыигрышной борьбе. Я не могу справиться с чувством неосязаемости и верно проваливаюсь в темноту... *** Холодное равнодушие, отдаленность в его глазах... ненависть, неузнаваемость, без сомнения, были причиной нескончаемых терзаний... Сон умело обходил барьеры, которые я возвела вокруг болезненных воспоминаний. Стоило мне подумать о невозможности спасти ситуацию, за что я была готова растерзать свой глупый напуганный рассудок, мне становилось жутко. Мне снился сон... Там был он... Мне снилось, как мы гуляли по набережной. Голые пальцы ног утопали в горячем песке, сохранившем тепло после тридцатиградусной жары. Легкий ветерок ласкал кожу лица, плеч, рук, открытых голых ног, по которым струилось удлиненное шифоновое платье, цвета морской звезды. Холодные пальцы надежно сплелись с моими. Он держал меня крепко, прекрасно зная, что значило для меня находится рядом с водоёмом...  Но рядом с ним всё было бесстрашно. Рядом с ним и я была бесстрашна. Он дарил мне защиту. Он был готов уберечь меня от всего и всех. Мне нравилось следить, как после нас на песке оставались объёмные следы босых ног. Это были наши следы. Ничем непримечательные, самые обычные. Но они были нашими — едиными, синхронными... ведущие в светлое будущее, за горизонт... туда, где, я уверена, нас ожидало только счастье. Счастье и ничего больше. Я ощущала его вкус и терпкий, по-необычному свежайший аромат. Мне казалось, словно я наяву слышала его страстный шёпот «девочка моя»... Весь мир взрывался от удовольствия. А затем... Меня накрывала безмолвная темнота, которая не имея такой возможности, но сгущалась всё глубже и чернее.  На тело накатила судорога. По позвонку прошёлся морозящий холодок, заставивший меня против воли съёжиться. Горестный крик «Мия!» со стороны и я уже бежала изо всех сил, желая, как можно скорее оказаться в его крепких объятиях. Преодолевая сопротивление сна, я бежала вперёд, когда несущественный пол под моими ногами разрывался на части. Мои руки раскинулись в стороны... меня приняла пустота. Губительная пустота, которую я заключила в мрачные объятия. Это как удар ниже пояса. Мне хотелось согнуться и завыть от боли. Но мне только и оставалось — раскрыть покрасневшие глаза на мокрой подушке и, с тяжкой болью меж рёбер осмысливать увиденное. Ядовитое огниво, кипящее в моих венах — убивает. Убивает в прямом смысле этого определения. Судорожно закрываю глаза. Стоит только векам прикрыться, я проигрываю. Передо мной предстают твои бездонные серые глаза. Порой, они темнее ночи, темнота в них способна поглотить все вокруг, а порой... они мерцают серебристой гладью, напоминая отблеск несговорчивой луны на поверхности бескрайнего озера. Я заставляю себя думать только о хорошем. Вот, ты улыбаешься мне. Уголки очерченных губ сдержано приподнимаются вверх. Я замирала каждый раз, а их, поверь, было не так и много, когда видела в тебе проявление счастья. И я была безумно рада, что именно я послужила причиной той проникновенной улыбке, сопровождаемой искрящему огоньку в твоих умиротворённых глазах. На моем лице появляется глупая улыбка. Вот только уголки губ нервно подрагивают, а я с трудом сглатываю. Теперь это все воспоминания... Воспоминания, которые греют и терзают одновременно. — Боже дай мне ещё немного сил, — тихий шёпот кажется громкой роскошью для омертвевшей тишины. — Совсем немного, — горько усмехается Мия, зажав правую руку на ноющей груди. *** Я горела. Жар овладел моим телом и разумом безраздельно, стирая время, оставляя крошечные оконца для реальности, дополняя ее смазанные картинки красочными видениями вчерашнего вечера... Темные кроны вековых деревьев покачиваются вверху. Ночной ветер разыгрался не на шутку. Мне казалось, он протестовал... был недоволен моим безумным решением. Или же... Обречённым? Действительно, обреченным... никак иначе. Учащённое дыхание затуманивает разум. Я не чувствую ничего, кроме гулких ударов сердца пульсирующей боли в висках. Вереница собственных мыслей убивает меня. Заледеневшие, окаменевшие пальцы судорожно вцепились в узковатые металлические перила. Я уже не боялась. Не могла бояться... это было бессмысленно. Мне только и оставалось — смотреть вечному страху прямо в лицо. И с твёрдой решимостью в глазах я смотрела вниз. Туда, где прямо подо мной, в пяти метрах высоты, бурно-текла взбунтовавшаяся река. Воды в ней вбивались в невысокие камни, отчего напор и сила течения лишь увеличивалась. Волны сталкивались друг об друга. Зрелище было пугающим. По крайней мере, для меня — это было ужасающе. Холодный ветер беспощадно ударил в спину. Мне захотелось прокричать от испугу, который охватил меня, но всего-то пришлось его подавить и плотно прикрыть глаза. Меня начало колотить не по-детски. Я ощущала собственный пульс. Высота вскружила мне голову. Природный аромат реки смешался с кислородом, являясь для меня парализующей примесью.  Я находилась здесь, потому что могла правдоподобно врать. Сейчас никто не будет искать меня. И только соврав, я смогла добиться этого. Я не могла допустить встречи с Грейс или Дастином. Уж очень хорошо эти двое научились «читать меня». С Максом было точно также... мою растерянность и волнение он чуял всегда. А я не могла сделать ошибки. Мне нужно было остаться одной... Грэйс я сказала, что сегодня я буду с другом, поэтому им незачем волноваться за меня. А вот с Максом все было чуточку сложнее, ведь он знал, с кем именно я по сути должна буду остаться этим вечером. Друг был против, он категорически отказывался оставлять меня с вампирами, доверить которым мою безопасность и защиту — он считал насмешливой иронией . Сквозь час убеждений через сообщения, мне удалось добиться согласия Макса не приезжать сегодня ко мне... Все бесполезно... Сейчас, все бесполезно, Мия. Я продолжала неоднократно вторить себе это. У меня оставалось совсем немного времени. Мне оставалось совсем немного... Я чувствовала это. Чувствовала яд, текущий в венах. Яд, который мучительно медленно сжигал внутренности. И многое во мне уже было безвозвратно отравлено. По шее прошлась мелкая дрожь. Я глубоко вздохнула. Во влажном воздухе послышался щелчок перенапряженных суставов. Я не сразу поняла, что хрустнули мои пальцы, костяшки которых побелели до невозможности. Моё тело оцепенело. Я знала чему, а вернее кому именно, способствовала такая остро ощутимая реакция, в чьей силе за миллисекунду взбудоражить все клетки.  — Не имеет смысла скрываться, — ровным, по-необычайному стихшим голосом говорю я, давая понять, что неразглашение присутствие раскрыто. Я знала, что он здесь. Моё тело ощущало его присутствие также отчетливо, как и днём, когда я была на кладбище.... Пока я прощалась с родителями, он был рядом. Где-то среди холодных могил, стоял он и наблюдал, возможно, даже и подслушивал... Я не понимала для чего он следил. Но я точно знала, что этим вечером он вновь пойдёт за мной. На этот раз в последний... Веки задрожали, прежде чем я нашла в себе силы распахнуть глаза и повернуть голову в его сторону. Он стоял в паре десятков метрах от меня. Высокая фигура смотрелась слишком грозно на мрачном фоне сумрачной ночи. Светы проезжих фан едва освещали дорогу. Машин было мало. Любой мог увидеть меня, отчаявшуюся, перелезшую через ограждение моста в десяти метрах над бурной рекой.  Воздух перестал поступать в легкие. Горький привкус ощутился в пересохшем рту. Чёрные, как смоль глаза, мерцали холодной бездушностью. Вот она — моя погибель. Погибель, облачённая в холодное равнодушие, без полыхающей страсти в нынче пепельных глазах. Невозможность коснуться строгих черт мужского лица и идеальной формы нешироких губ... .... я громко кричу внутри от поглощающей меня досады! Он продолжает безмолвно смотреть на меня и от этого ничего не значащего взгляда сердце с болью сжимается в груди. — Я не смогла... — слова сами вылетают из губ, стоит им только раскрыться, — прости, но у меня не получилось, Виктор, — лицо искажается страдальческим сожалением. Виктор молчит. Из-за неслабого ветра, волосы лезут мне на лицо, хаотично разлетаясь в воздухе. Я смотрю на него, стараясь навечно запомнить каждую частичку этого прекрасного мужественного лица, сведущее меня с ума своей зачарованной таинственность и роковой опасностью. — «Мы сами порождаем своих демонов». Помнишь? — робко шепчу я, задавая вопрос словно в пустоту. Ответа мне не видать. Выражение бледного лица все также сдержанно. Я горько усмехаюсь, слабо качнув головой. — Я не виновата, что мои демоны так искусно полюбили твоих, — на выдохе произношу я, ощутив, как в одно мгновение замер весь мир. Замер и он тоже... — И если твоим демонам мои не нужны, тогда мне незачем бороться. Секунда тишины. Мне не дали вздохнуть, заставив задохнуться ядовитым кислородом. — Прыгай. Одно слово. Один бездушный звук. Меня ранили в самое сердце, в самую душу. Захотелось согнуться от боли. Но единственное, что оставалось — это сжимать скользкий металл, с которого вот-вот грозились соскользнуть мои вмиг ослабевшие пальцы. — Что? — переспросила я, неконтролируемо  задрожав. Холодный колючий голос отчеканивал каждое слово, которое наносило глубокие раны.  — Если это так, тогда прыгай. Потому что моим демонам, ты безразлична. Я не успела... не смогла разглядеть, что таили в себе чёрные, непроницательные глаза, прежде чем Виктор бесследно исчез... Ещё пару секунд я смотрела на конец моста, где так недавно был он... а сейчас я вновь осталась наедине с пустотой. Это конец? Мне хотелось заплакать прямо сейчас. — Я всегда буду любить тебя, — мой горький шёпот растворился в холодном воздухе. На этих словах пальцы разжались. Моё тело неминуемо полетело вниз. Заслезившиеся красные глаза плотно закрылись лишь тогда, когда с мощным всплеском моё тело соприкоснулось с жёсткими волнами. Я не сопротивлялась. Не пыталась спасти себя или предпринять хоть какую-то попытку выплыть на поверхность. Я прыгнула, чтобы со всем покончить. Мне не хотелось умирать от яда. Мне хотелось, чтобы Бенни знал, что я умирала от его коварных, гадких рук и гнусного яда. Я хотела распрощаться с жизнью осознано, а самое главное — попрощавшись с любимым.  Вода была ледяной. Она жгла легкие, которые наполнялись ею. Сжав руками грудь, я кричу изо всех сил. Мне казалось, что внутренне течение усилилось. Вода вокруг меня хлестала во всю. Я не могла поверить в то, что мой конец настал. Но больше всего не хотело верить и принимать то, что настал наш конец... Мне казалось, что вода реки впитывала в себя мои горькие слезы, громкие кричи безысходности и поражения. Я медленно опускалась на самое дно. Частицы жизни покидали меня с каждой секундой. «Прости, Вик..» Я чувствовала её. Чувствовала беспощадную смерть, принимающую в свои мрачные объятия. Одно мгновение и я больше не могла кричать. Мой пустой, помутнённый взгляд слепо был направлен наверх. И прежде чем мои веки прикрылись, сознание отключилось от реальности, а тонкая ниточка жизни не оборвалась, я увидела два светящихся глаза...