Pretentious boy

Обычный июльский день, пиздецки жаркий и удушающе влажный, на улице светит солнце, обжигая своими лучами кожу, а птицы заливаются мелодичной трелью. Луи как обычно с головой погружён в работу. База, тональные крема, консилер, пудра, тушь для ресниц, яркие помады всевозможных оттенков, хайлайтер — обычные составляющие давящей на него повседневности. Но он не жалуется и никогда не будет, ведь именно к этому он шёл. Вечная суета, множество известных персон, перламутровые, нюдовые тени, изящные стрелки и бледно-алые румяна. Ему нравится экспериментировать, видеть восторженные лица, горящие глаза и широкие улыбки. И единственное, что он терпеть не мог в своей работе — Гарри Стайлс, фальшивый, самовлюбленный и, по мнению Луи Томлинсона, самый заносчивый мерзавец, которого только видел мир. С учётом того, что Стайлса до невозможности часто приглашают на фотосессии в Италию (где собственно живёт и трудится Луи), его точёное лицо, словно только что созданное ангелами, мелькает перед Томлинсоном чуть ли не каждый день уже на протяжении месяца, ведь именно ему было поручено взять в свои профессиональные руки это личико и творить с ним чудеса каждый чёртов раз. И всяческие попытки отказаться от работы с безупречным хлебалом этого придурка (как подло порой поступает жизнь, награждая таких людей божественной внешностью) заканчивались угрозами начальства об увольнении. А Луи не настолько глуп, чтобы терять работу, на которую была потрачена уйма времени, сил, нервов, ну и денег, безусловно. И прямо сейчас этот превосходный визажист, являющийся самым настоящим мастером своего дела, наслаждается последними спокойными минутами своей жизни, так как позже здесь появится высокий мужчина с идеально уложенными каштановыми кудрями и сверкающими в тёплом свете встроенных в зеркала ламп зелёными глазами. Молодые девушки, а по совместительству и коллеги Луи, как обычно замрут с блестящими кистями в руках, открытыми ртами и пунцовыми щеками, рассматривая каждую деталь грёбанного Гарри Стайлса. Только Белинда не сделает этого, ведь она видит в нем того же заносчивого засранца, что и Луи. Вот поэтому он обожает свою подругу: она действительно разбирается в людях и не вешается на шею каждому проходящему мимо мешку с деньгами. И когда в дверях появляется Он, мечта всех девочек и шлюшка киноиндустрии, Луи стонет от безысходности и откидывает потные пряди тёмно-золотых волос со лба, что осталось незамеченным Стайлсом, который так агрессивно беседовал с кем-то по телефону. Вальяжно раскинувшись в кресле, закинув ноги на столик у зеркала и покрутив в свободной руке толстую чёрную кисть для макияжа, которую он только что бесцеремонно схватил из чёрного стаканчика, Гарри прокричал в трубку несколько ругательств и разочарованно вздохнул, будто нарочно задевая ногой позолоченную палетку теней, созданную всего в нескольких экспериментальных экземплярах для особо важных проектов, которая тут же с треском падает на мраморный пол. Томлинсон подлетает к палетке с расширенными от ужаса глазами и заметной хмуростью на лице, хватает её и, открывая, видит цветное месиво: расколотые сверкающие тени, что были так старательно утрамбованы производителем, и осколки зеркала, залитые солнечным светом. — Ты, блять, знаешь сколько она стоит? Это фактически драгоценность! — кричит Луи, активно жестикулируя руками и смотря на Стайлса снизу вверх, так как в тот момент сел на колени, трагично склонившись над испорченной уникальной вещью, лично доверенной именно ему и абсолютно необходимой для работы. Но, видимо, он не справился с элементарной задачей сохранить её в целости и сохранности. Мужчина хочет сказать ещё пару, а может и не пару, отвратительных словечек в сторону ухмыляющегося Гарольда, но терять работу он не намерен. Издержки профессии, так сказать. — Допустим знаю, и что это меняет? — Стайлс, который совсем недавно закончил свой импульсивный разговор, опускает ноги со столика на пол, поворачиваясь в кресле так, чтобы смотреть прямо на Луи, который сердито поглядывает на причину всех его несчастий. Все находящиеся в светлой комнате затихли, наблюдая за происходящим, будто пришли в кино на очередную комедию. Только попкорна не хватает. — У меня нет времени на всю эту разноцветную поебень. Прошу тебя, начинай, чем быстрее начнёшь, тем быстрее закончишь, — раздражённо хрипит он, а затем, как ни в чём не бывало, на его губах появляется очаровательная улыбка, от которой все девушки без раздумий подарили бы ему своё сердце, позволяя делать с ним всё, что заблагорассудится. Вот только Луи совсем не считал эту улыбку очаровательной, его тошнило только от одного её вида. — Ага, блять, а деньги, которые вычтут из моей зарплаты по твоей милости, мне с неба упадут? — выплевывает Луи, поднимаясь с колен, не забывая захватить испорченную палетку от Vivienne Sabó. — Не бери в голову, Лу, — Томлинсона передёрнуло от этого приторно-сладкого прозвища, а улыбка Стайлса стала ещё шире, хотя казалось бы, куда ещё. — Бери в рот, — заканчивает он, хихикая от своей собственной шутки, которая, видимо, была смешной только для него самого. А нет, ещё половина девочек, соизволивших наконец продолжить свою работу, слегка посмеиваются. И… Это что, Белинда хохочет, опустив руку на живот, и хватается пальцами за свою молочную блузку так, будто сейчас умрёт от смеха? — С тобой мы ещё поговорим, Бел, — Луи посылает строгий взгляд подруге, которая сразу же прекращает смеяться, но улыбка так и не сходит с её сливового цвета губ. — А вы, мистер Стайлс, заебали, блять, меня уже, — он уже не может контролировать нескончаемый поток ругательств, которые так и рвутся наружу. — Я смотрю, ты хочешь остаться не только без сотни долларов в кармане, но и без работы, — Гарри облизывает губы, невинно хлопая длинными ресницами. Ах, какой лицемерный мальчишка. — Да лучше без работы остаться, чем наносить дорогущую косметику на твоё грёбаное лицо. А ещё все эти вечные блёстки, радуга, пайетки, да у меня от твоих нарядов в глазах рябит, дорогой, — Луи усмехается, уже давно отложив палетку, и скрещивает руки на груди, прожигая дыру в своём клиенте. Если можно так выразиться, конечно. Как же он давно хотел высказать всё в лицо человеку, который постоянно выводит его из себя, и это время пришло, ведь гнев затмил разум, заставляя забыть о последствиях. Конечно, Томлинсон готов признать, что все эти пёстрые наряды, изящные блузы и брюки-клёш ему вполне даже нравятся, и он пару раз ловил себя на мысли, что сам не прочь заполнить свой гардероб похожими вещичками, но говорить об этом Гарри он не намерен. Главная его цель — оставить осадок в душе этого подонка, как он сам неоднократно поступал с Луи. — Пройдёмте переговорим, мистер Томлинсон, — Стайлс взмахивает рукой, указывая пальцем на выход из гримёрки. Кольца на его пальцах переливаются, как звёзды в августе, показывая всю ту роскошь, которую Гарри может себе позволить. На его губах кривая ухмылка, а между бровей несколько морщинок, свидетельствующих о его недовольстве. — Никуда я не пойду с тобой, придурок, — Луи фыркает, неспеша поднимая правую руку и показывая Стайлсу средний палец, наблюдая как тот закатывает глаза и глубоко вздыхает, демонстративно прикладывая тыльную сторону ладони ко лбу а-ля посмотрите на Гарри-задетого-до-глубины-души-Стайлса. Со стороны всё это выглядит как спектакль, профессионально поставленный и тщательно отрепетированный. Но среди бурлящей работы, дымки из пудры, едва уловимых, лёгких касаний пышных кистей к прекрасным лицам и визажистов, периодически поглядывающих на этих двоих клоунов, всё это кажется цирком, и некоторые из девушек волнуются, что это представление станет последним для Луи. Стайлс вскакивает с мягкого кресла, агрессивно глядя в голубые глаза Томлинсона, и, подойдя в притык, хватает его за руку, увлекая за собой на выход. Он так сильно сжал руку визажиста, что тот почувствовал, как хрустнули его суставы. Все попытки вырваться из крепкой хватки провалились, и вот двое разъярённых мужчин уже стоят в тёмном коридоре, соединяющем фотостудию, гримёрку и ещё парочку длинных проходов, выжигая друг в друге дыры своими свирепыми взглядами. — Значит, в глазах у тебя рябит, да? — сердито выплевывает Стайлс, толкая Луи к холодной стене, к которой тотчас же прижимает ладони по обе стороны от небольшого тела. — Ты блестишь как ёбаное яйцо Фаберже, — Луи поджимает губы, скрещивая руки на груди и глядя на стоящего напротив мужчину снизу вверх из-за значительной разницы в росте. — Держи свой язычок за зубами, мышонок, ты ведь знаешь какое я имею влияние и что я запросто могу вышвырнуть тебя с работы, сделав при этом так, что ты останешься бездомным, безработным и жалким, — рычит Гарри, инстинктивно прижимая колено к стене так, что оно оказывается между ног озадаченного Луи. — Хотя, чтобы сделать тебя жалким, мне не придётся напрягаться, ведь природа уже сделала всё за меня, — он наклоняется, продолжая шептать унизительные слова на ухо визажисту, радужка глаз которого почти скрылась за бездонной чернотой зрачка, что связано с неосвещённым коридором, ну и совсем немного с тем, что Гарри чёртов Стайлс находится слишком близко. — Ты невыносим, Гарри, и мне блять надоело молчать и терпеть всё то, что ты творишь. Это была не просто палетка с ебучей разноцветной пылью, она стоит как вся моя жизнь. Но ты не можешь этого понять, ведь получаешь столько бабла, что хоть жопой его жуй, — импульсивно произносит Луи, тыкая пальцем в накаченную грудь Гарри, черты лица которого смягчаются, а в глазах мелькают нотки сожаления. Ну или у Луи уже просто кружится голова и ему просто померещилось. — Не говори так, будто я нахожу эти деньги на улице каждый чёртов месяц или обворовываю банки, я их зарабатываю, милый мой, законным и довольно тернистым путём, — произносит он сквозь зубы, и тёмная завитая прядь волос спадает ему на глаза. Мужчина нервно убирает её со лба, проходясь длинными пальцами по мягким волосам. Их лица находятся в миллиметре друг от друга и Луи очень хочет увеличить это расстояние, но он прижат к стене и фактически обездвижен. Два сверкающих изумруда с интересом глядят на него, обводя взглядом овал аккуратного лица, останавливаясь на соблазнительных губах. — Гарольд, отъебись и дай мне вернут… — Луи не успевает договорить, как вишнёвые сердцевидные губы накрывают его собственные, увлекая в неожиданный поцелуй. Гарри мучительно медленно ведёт большим пальцем от его подбородка к ямочке между ключицами, слегка надавливая на бледную кожу. Ошеломленный Томлинсон несколько секунд стоит неподвижно, прежде чем слегка оттолкнуть мужчину, так внезапно и без объяснений накинувшегося на него. — Ты что творишь? — голос охрип, мысли спутаны, а глубокое дыхание контрастирует с бесконечным потоком проклятий, крутящимися в его голове, и которые забываются также быстро как и появляются на подкорке мозга. — Пытаюсь дать нам обоим то, чего мы так давно хотели. Расслабься, Лу, и наслаждайся моментом, — улыбается Гарри, делая ещё одну попытку поцеловать Луи, вот только на этот раз он надеется, что тот ответит, вцепится руками в бледно-голубой воротник его рубашки, прошитый золотыми узорами, и заставит хотеть большего. Луи, ещё не оправившийся от шока, хочет съязвить, но, когда снова чувствует тёплые губы на своих, Гарри уже не кажется ему таким заносчивым, перед глазами всё плывёт, а дыхание сбивается, когда пальцы Стайлса бегут по пуговицам фланелевой рубашки, цепляясь за них, но не расстёгивая, будто дразня. Луи всё ещё колеблется, в голове проносится множество вариантов дальнейших действий, и ему так хочется оттолкнуть обезумевшего подонка, что так нагло вторгся в его личное пространство, но лёгкое покалывание в зоне нижней части живота будто подталкивает на необдуманный поступок, который отдаёт ёбаной горечью и сладковатым предвкушением. И вероятность того, что Луи будет жалеть об этом настолько высока, что кажется выходит за пределы Вселенной и теряется где-то в Млечном пути. Но жар, проходящий через всё его тело, впитывающийся в кожу розоватых щёк, заставляет наконец ответить на этот мучительный поцелуй и забыться на время, даже если после этого всё будет разрушено. Хоть Гарри никогда и не был тем человеком, с которым хотелось бы иметь что-то общее, проводить с ним всё свободное время и делиться секретами, Луи не может отрицать, что, когда этот высокий, сексуальный мужчина прижимает его к стене, ему хочется запустить пальцы в шелковистые вьющиеся волосы, оттягивая корни, и услышать хриплый стон полный желания. Руки Стайлса плавно опускаются на упругую задницу Луи, обведя перед этим изгиб его талии, а губы разрывают эту сладостную пытку. — Прыгай, Томмо, нам следует найти местечко получше, — шепчет Гарри, пытаясь отдышаться, и делает движение бёдрами навстречу трепещущему телу. Его руки впиваются в ослабевшие бёдра Луи, который хватается руками за сильные широкие плечи, слегка сжимая, и оборачивает ноги вокруг талии ухмыляющегося и уверенного в своих действиях мужчины. А Томлинсон, в отличие от него, уже ни в чем не уверен, но без лишних слов позволяет Гарри, который крепко придерживает Луи, кончиками пальцев надавливая на его мягкую задницу, двинуться в сторону уборной. И когда дверь за ними закрывается на замок, а Луи оказывается на ногах, абсолютно не соображающий Стайлс, охваченный животным желанием, припадает к нежной шее. — Ты пахнешь корицей и спелыми яблоками. Люблю яблоки, — бормочет Гарри словно в бреду, слегка прикусывая бледную кожу изнемогающего Луи, проводя языком по алому следу. — Чёрт возьми, ты же понимаешь, что это неправильно? — Луи тяжело дышит, еле слышно постанывая, когда умелые пальцы мужчины напротив проводят дорожку от ключиц к воротнику недавно купленной рубашки и срывают пару пуговиц у основания. — Это неважно, Луи, сейчас неважно, — Гарри отрывается от мягкой шеи и смотрит прямо в небесные завораживающие глаза, источающие похоть и тень сомнения. — Или ты готов остановиться? — он смотрит с вызовом, а в глазах горит дикое пламя. — Блять, какой же ты подонок, — Луи стонет, притягивая мужчину ближе к себе, соединяя их губы в мокром поцелуе, таком дурманящем и пьянящем. Ему кажется, что от возбуждения бабочки из живота перебрались в голову и смахнули своими крыльями остаток его мозга, толкая на такие спонтанные действия. Гарри проталкивает свой язык в чужой рот, плавно проводя им по нёбу и сплетая в последствии их языки воедино, будто так и должно быть. Луи хватается за брюки Стайлса у бедра и крепко сжимает плотную ткань, не в силах сдерживать те необъяснимые чувства, что с каждым мгновением возрастают в грудной клетке, разрывая сердце на мелкие кусочки и тут же собирая их воедино снова. — Я так и знал, — шепчет Гарри, разрывая пылкий поцелуй. Он легонько толкает Луи назад, чтобы тот упёрся в стену, а сам неспеша опускается на колени. — Я смотрю твоя шутка про «не бери в голову, бери в рот» действует как основное правило твоей жизни, — Луи хихикает, но веселье сразу же сменяется затуманенным взглядом и протяжным стоном, когда драгоценные кольца охлаждают кожу его живота. — Заткнись, а то откушу член, — хрипит Гарри, невесомо касаясь кончиками пальцев чувствительной кожи и запуская их в тёмно-голубые джинсы чуть ли не задыхающегося Луи. Он оттягивает ткань джинсов, ловко отстегивая металлическую пуговицу, и проводит указательным пальцем по резинке боксёров, наблюдая за реакцией Томлинсона, который прикрывает глаза и, будто обезумев, до крови кусает нижнюю губу. Ему кажется, что он сейчас взорвётся от возбуждения, которое так отчётливо проявляется твёрдостью за плотной тканью. А Гарри готов стонать только от одного вида этого несносного визажиста, который обожает язвить и творить, но в то же время является самой сладкой булочкой во Вселенной. Для Гарри, по крайней мере. — Стайлс, ёб твою мать, — Луи стонет, желая продолжения, и запускает руки в кудрявые волосы мужчины, сидящего на коленях для него. И сама мысль о том, что Гарри Стайлс, величайший актёр, икона шоу-бизнеса, собирается ему отсосать, заставляет Луи становится слишком эмоциональным и сгорающим от вожделения. — Мать мою не трогай, дорогой, — Гарри усмехается и тянется к ширинке визажиста, расстегивая золотистую молнию и мысленно благодаря Томлинсона за то, что тот не носит ремни, ведь это заняло бы ещё некоторое время, чего Гарри никак не хочет допускать. Тусклый свет освещает их лица так идеально, что оба кажутся древнегреческими богами, только что сошедшими с небес. Зелёные глаза снизу вверх глядят в светло-голубые, излучая чистую похоть, переливающуюся в золотистых вкраплениях радужки. Биение сердец заглушает томные вздохи, полные нетерпения. Луи хочет Гарри так чертовски сильно, как никого никогда не хотел. Вся его ненависть смешалась с жарким огнём желания, создавая фейерверк эмоций, льющихся через край. И когда, наконец, джинсы и боксёры скользят вниз по мягким бёдрам, Луи в ожидании раскрывает малиновые губы, проводя по ним языком, и сдавленно рычит. Гарри восхищенно смотрит на пульсирующий член визажиста, горячо облизывая губы в искушении. — Ммм, а ты большой. Видимо Иисус ощутил вину за твой рост, малыш, и наградил тебя огромным членом, — Стайлс еле слышно хихикает и к его лицу приливает кровь, делая мысли слишком безумными. — Если бы я не был так возбуждён, я бы отпиздил тебя, — Луи втягивает раскалённый воздух сквозь зубы, когда Стайлс начинает поглаживать его, оборачивая огромную ладонь вокруг члена, большим пальцем проводя по головке. Томлинсон отчаянно желает ощутить вокруг себя эти блестящие от слюны губы, так ловко умеющие приносить удовольствие. — Это не стоит того, Лу, твой рост так идеально подходит моему. Твои ноги были созданы для моей талии, а ты был создан для того, чтобы я трахал тебя, входя всё глубже каждый блядский раз, — Гарри стонет от собственных слов, высовывая язык и ухмыляясь. Он выдерживает некоторую паузу, прежде чем его голова двигается вперед, и он соприкасается с розовой головкой с сочащейся из неё смазкой. Тишину разрушает гортанный стон Луи, который отчаянно хватается за тёмные кудри Стайлса, так сильно желая продолжения. — Гарри, боже мой, двигайся, — прерывистые томные вздохи, прикрывающиеся небесные глаза и мурашки по коже добавляют моменту интимности. Стайлс слушается, вбирая в себя почти всю длину. Он старается не задеть чувствительную плоть зубами, размеренно двигая головой назад и вперед, обхватывая ладонями разгоряченные бока, ощущая под своей кожей тазобедренные кости. И всё это так горячо, так возбуждающе, что стоны становятся всё громче, а щеки ещё розовее. Гарри отстраняется, издавая характерный звук, и вбирает в себя воздух, который так необходим. — Не думал, что ты такой громкий, мышонок. Если не хочешь, чтобы все сбежались посмотреть на нашу милую дискуссию, будь потише, — Стайлс делает глубокий вдох, возвращаясь к делу. Он проводит языком по пульсирующей вене, а затем снова толкает голову вперёд. Луи не может ничего ответить, но не очень-то и хотелось, ведь сейчас он может сосредоточиться только на человеке, что так умело приносит неземное удовольствие. Правая рука Томлинсона приземляется на распухшие губы, заглушая рвущиеся наружу звуки удовольствия, когда Гарри стонет с его членом во рту, посылая приятную вибрацию по всему телу. — Святое дерьмо, — несвязно бормочет Луи, прижимая руку ко рту ещё крепче, и прикусывает горячую кожу. Движения Гарри становятся быстрее и он чувствует как его челюсть слегка немеет из-за частых действий. Головка касается задней стенки горла и Стайлсу это нравится. Ему нравятся попытки Луи не стонать так громко, ему нравится ощущать его в себе, так горячо, так сладко, ему нравится этот привлекательный шатен, что так старательно строил стены вокруг себя и которые рухнули в один момент. Гарри так давно хотел этого, что и представить себе не мог, что член Луи будет ощущаться ещё лучше, чем он когда-либо думал. Визажист глубже запускает тонкие пальцы в кудри, грубо толкая голову Гарри к себе. Он держался, не хотел принуждать, насильно насаживая его рот на свой член, но просто не смог совладать с бесконечным потоком грязных мыслей, что вылились в слегка грубоватые действия. Но Стайлс не возражал, несмотря на то, что в какой-то момент капельки кристально чистых слез начали собираться в уголках прекрасных глаз, а сам он стал задыхаться, пытаясь расслабить горло, чтобы не начать, откровенно говоря, давиться. Член все сильнее ударяется о горло, проникая внутрь и заставляя щёки гореть. Луи ослабляет хватку, позволяя Стайлсу придерживаться собственного темпа и немного отойти от непреднамеренной грубости. Томлинсон всегда имел проблему с тем, чтобы быстро кончить, но в этот раз он чувствовал, как внутри разгорается огонь, готовый позволить всему напряжению выйти из тела. Честно говоря, уже в тот момент, когда Гарри подхватил его в том темном коридоре, Луи был готов окунуться в бескрайнюю бездну эйфории и кончить от этих пиздецки приятных касаний их кожи. — Г-гарольд, ты… — он осекается, втягивая воздух и еле слышно постанывая, — …т-ты восхитителен, — его ладони сталкиваются со стеной, ноздри раздуваются всё быстрее от накопившегося напряжения, глаза закатываются, а Гарри ухмыляется, продолжая доводить Луи до края, помогая себе рукой. И когда Томлинсон понимает, что холод блестящих колец ласкает его чувствительную кожу, глубокий стон покидает его покусанные губы, отражаясь от стен. — Я-я…с-сейчас…блять, — Луи зажмуривается, разрываясь от умопомрачительных ощущений. Чувствительность обостряется, пальцы немеют, а стук сердца отдаётся эхом в ушах, переходя в пульсацию у висков. По языку Гарри бежит горячая жидкость, смешиваясь со слюной, и стекает по горлу. И в тот момент, когда Стайлс отстраняется, проглатывая всё до единой капли, Луи, жадно глотая воздух, открывает глаза, не веря в то, что сейчас произошло. Это было так ярко, и теперь воспоминание о самом потрясающем оргазме в его жизни надолго засядет в голове. И тот факт, что весь этот бушующий океан эмоций принёс тот самый ненавистный ему человек, делает все это ещё более диким, ну и смешным в какой-то мере. Гарри вытирает раскрасневшиеся губы, проводя по ним большим пальцем, собирая всю влагу, и встаёт, слегка пошатываясь. Он сокращает почти несуществующее расстояние между ними и невесомо целует всё ещё отходящего от произошедшего Томлинсона. Стайлс аккуратно натягивает всю одежду мужчины обратно, застёгивая ширинку его джинс и переливающуюся от падающих бликов пуговицу, и широко улыбается, не в силах скрыть свои ямочки. — Пойдёте со мной на свидание, мистер Томлинсон? — спрашивает Гарри, нежно касаясь ладонью щеки визажиста, выводя непонятные узоры большим пальцем. Луи моргает, не прерывая зрительного контакта, и пытается осознать, правильно ли он расслышал кудрявого. Немного погодя, он всё же решает ответить, ведь Гарри выжидающе смотрит, а приглушенный свет отражается от его глаз, перебегая от зрачка к радужке. — Так и быть, подсолнушек, я дам тебе шанс. И Луи соглашается, по крайней мере потому, что это был самый умопомрачительный минет в его жизни, ну и может быть он совсем чуть-чуть очарован сверкающей улыбкой, глубокими ямочками и лесными глазами, так пронзительно заглядывающими прямо в хрупкую душу и обволакивающими искрящимся теплом. — А теперь поцелуй меня, несносный мальчишка.