Свитером

Past life — Trevor Daniel, Selena Gomez

      Последний месяц лета практически догорел.       Подошла к концу и последняя смена Тэхёна. Самая последняя. Она и правда совершенно точно больше никогда не повторится.       Тэхён приезжал в этот лагерь каждое лето на протяжении последних четырёх лет.       Это всегда было самое незабываемое времяпрепровождение. Самые лучшие воспоминания. Самые потрясающие дни, которые грели душу весь следующий учебный год.       Но сейчас Тэхёну уже семнадцать, его ждёт последний год в школе, последний звонок, последний детский-взрослый рассвет. А то, что детство уходит навсегда, он чувствует уже сейчас. Это последние беззаботные деньки.       Вечер радует алым закатом. Ребята собрались все вместе с вожатыми у костра. Сегодня у них последний огонёк, а потом последняя королевская ночь. Они самые старшие, восемьдесят процентов ребят не первый год в одном отряде, и для них это, как и для Тэхёна, последняя смена.       Льются песни у костра, многие плачут. Конец смены в лагере — самая большая детская проблема и душевная рана.       Тэхён сидит в окружении своих девчонок, с которыми они третий год ходят одной компанией. Все дружно хлюпают носами. И Тэхён тоже. Прячет холодные ладошки, кутая их в длинные рукава шерстяного свитера.       Он никогда не умел сдерживать эмоции. Всегда плакал в конце смен. Первые годы парни в отряде смеялись над ним, называли «плаксой» и «девчонкой», но сейчас все выросли, и ни для кого слёзы из глаз парня не повод для шуток.       Тэхён бросает взгляд направо. Там, через несколько людей от него сидит человек, по которому он будет скучать больше всего. Человек, который так отчаянно нравится уже целых три года.       Бессменный староста отряда, постоянный командир любой спортивной команды, самый популярный мальчик не только в отряде, но и во всём лагере. Чон Чонгук. Красивый и очень спортивный, у него тёмные, слегка отросшие волосы, которые иногда лезут ему в глаза. И совершенно потрясающая улыбка. На самом деле, за всё время, что Тэхён попадал с ним в один отряд, а это аж целых три года, не было ни дня на смене, чтобы кто-то из девчонок восторженно о Чонгуке чего-то не щебетал.       Все девочки хотели встречаться с Чонгуком. И один мальчик. Но никому об этом знать не обязательно.       Тэхён три года пожирал его глазами, грустно вздыхал и запоминал каждое слово, которое тот адресовал ему.       За внимание Чона вечно шла борьба, и Тэхён, понятное дело, в этой борьбе был где-то на последнем месте. Он и сам был вниманием не обделён. Впервые приехал в лагерь несуразным, но симпатичным юнцом. Тёмные волосы, квадратная улыбка, совсем не спортивное телосложение. И уже тогда девчонки ходили за ним толпой. Сейчас перекрасил волосы в пепельный, проколол ухо, начал носить совершенно очаровательные свитера с длинными рукавами. Девчонки теперь не только по пятам ходят, но и тащат в свою компанию, а Тэхён не то чтобы и против. По их словам, он для них и лучший друг в отряде, и «самый главный краш». Хоть и неприступный совсем. Чтобы описать, насколько Тэхён был популярен среди девочек, стоит сказать, что даже некоторые мальчишки периодически подходили к нему и просили замолвить словечко перед подружкой.       Неожиданно взгляд натыкается на ответный. Чонгук мельком пересёкся с ним глазами, отвёл взгляд, но, заметив излишнее внимание, повернулся обратно, приподнял бровь в вопросительном жесте и ослепительно улыбнулся. Словно спрашивая «Ты чего так смотришь?»       Действительно, чего он так смотрит? Тэхён безбожно краснеет, быстро отводит взгляд и трёт мокрую от слез щёку рукавом.       Это их последний огонёк. Нужно сохранить об этом дне как можно больше воспоминаний.       Вечер плавно перетекает в ночь. Последнюю королевскую ночь. Отбоя нет, это время непослушания, перемазанных во сне зубной пастой лиц и вечеринок, на которые кто-то да протащит алкоголь. Но взрослым об этом знать необязательно.       Самые улыбчивые в мире вожатые Хосок и Джин поднимаются со своих мест. Говорят прощальные слова, наставляют не забывать друзей из лагеря, лелеять в душе ребёнка и навсегда сохранить каждое воспоминание. Хосок тоже почти плачет. Он не первый год вожатый этого отряда. Отпускать детей всегда больно. Всегда, как в первый раз.       — На этом всё, малыши. Сильно не шалите и помните: автобус в десять минут девятого.       Девчонки от слов вожатых снова разражаются плачем, некоторые парни также шмыгают носом. Это будет самая грустная королевская ночь.       Часа два спустя все собираются в одном из отрядных домиков и закрываются изнутри. Приятная полутьма окутывает помещение. Кучка ребят сидит кругом. Начинается веселье. Бутылочка, правда-или-действие, фанты — всё в одном.       — Тэхён опять вокруг себя всех девчонок собрал, это нечестно, давайте перемешаемся, — тянет главный заводила Юнги.       Ребята пересаживаются, Чонгук, как ни странно, оказывается справа от Тэхёна. Он старается не обращать внимания на это и весело болтает с Ёной, сидящей слева.       Каждый крутит бутылку, тот, на кого она указала, выбирает «правду» или «действие» и вытягивает фант из одной из двух кепок. Вот такая вот игра. Тэхён в этой игре, авторском миксе, как назвали её в отряде, всегда выбирает правду. Вот и сейчас тянет фант из левой кепки.       — Читай, Тэхён-и-и-и, чего ты молчишь? — Ёна заглядывает через плечо и кричит на весь дом: — «Был ли у тебя уже секс?» Аха-хах, а ну признавайся!       Тэхён снова краснеет. Он ужасно стеснительный, все в отряде это знают.       — Н… нет.       Раздаётся несколько кривых смешков.       — Ого-о-о, в семнадцать-то лет, — пьяно (таки протащили алкоголь, который Тэхён, к слову, не пьёт) тянет Юнги и тут же получает тычок под ребро от своей соседки слева. Юнги всегда рисуется, все в отряде это знают. Наверняка сам девственник.       Игра идёт своим чередом, сегодня они явно узнают друг о друге больше.       Спустя пятнадцать минут Сухён сильно закручивает бутылку, и злосчастный сосуд снова указывает горлышком на Тэхёна. Он мученически стонет и тянет руку влево. Но его прерывают, не давая очередной исповеди свершиться.       — Тэхён, последняя смена, ты никогда больше так не поиграешь, выбери ты хоть раз действие, — опять Юнги.       Тэхён начинает протестовать, но дружными уговорами удаётся его убедить.       — Окей…       Впервые достаёт бумажку из правой кепки и молча пялится в записку.       — Целуй соседа справа в губы тридцать секунд! — снова вопит вместо него любопытная Ёна. К слову, одна из лучших подружек Тэхёна и самая популярная девочка в отряде.       — Там Чонгук! — кричит кто-то из толпы и все разражаются хохотом.       Тэхён и так знает, что справа Чонгук. «Твою же ж мать». И снова протестует:       — Да я не могу, разве можно так вмешиваться в личное пространство человека (который безумно нравится уже не один год), вы у него даже не спросили, навряд ли он хочет в таком участвовать! — Тэхён будто бы снова научился говорить, защищая Чона. Впервые ребята видят его таким воинственно против чего-то настроенным.       — А с чего бы мне не хотеть? — тихий, но твёрдый голос справа.       Тэхён едва не сломал себе шею, настолько резко повернулся.       Натыкается взглядом на тёмно-карие напротив. Чонгук смотрит озорно, в глазах пляшут искры. Тэхён на пару секунд тонет.       — Но…       «Це-луй, це-луй, це-луй!» — толпа начинает скандировать.       — Давай уже, Тэ, один раз живём, — подмигивает Чонгук и усмехается, придвигаясь ближе.       Тэхён растерянно смотрит на ребят, сидящих вокруг, и шепчет:       — Ну засекайте…       Под бешеные вопли вокруг, окончательно утонув во взгляде тёмных глаз, Тэхён тоже двигается ближе. Он ведь никогда не целовался. И первый поцелуй будет, можно сказать, на спор. Вот вам ваша взрослая жизнь, пожалуйста.       Он дрожит и прерывисто дышит. Неужели они и правда это сделают? А лицо Чонгука уже совсем рядом. Их губы странно и сухо соприкасаются. Словно в какой-то второсортной дораме. Тэхён думал, будет приятнее.       Чонгук и сам не особо-то опытен в этих вещах. Но сейчас он мысленно благодарит высшие силы за пересмотренную три раза «Уборку со страстью» и свою одноклассницу, с которой они провстречались аж два месяца. Благодаря этому хоть немного понятно, что примерно нужно делать.       Они бы так и сидели, прижавшись губами, пока ребята откровенно верещали и закрывали глаза руками, вопя «я не верю-у-у». Потому что Тэхён буквально замер.       Но Чонгук неожиданно прикрывает их губы ладонью сбоку, чтобы не было видно остальным, едва заметно отстраняется и говорит шепотом, слышным лишь им двоим:       — Расслабься, Тэхён, получай уже удовольствие, — с улыбкой в самые губы, и Тэхён, шумно выдохнув через нос, приоткрывает губы навстречу.       Чонгук снова улыбается и зажимает его нижнюю губу своими. Становится влажно. Тэхён совершенно не в курсе, что нужно делать дальше. После нескольких движений доходит, как нужно действовать. Он закрывает глаза и аккуратно сжимает губами верхнюю губу Чонгука, начиная повторять за ним.       — Пятнадцать!       — Девятнадцать!       — Они не целуются, они просто близко сидят! Чонгук, убери руку! — пьяный визгливый голос Сухён.       Чонгук отнимает руку от лица Тэхёна и поднимает её словно в сдающемся жесте. Последний сразу же чувствует, как по коже полоснул холод. Рука была такой тёплой. «Вот бы подержать её и согреться».       Соотрядовцы совсем с ума сходят, увидев, насколько настоящий происходит поцелуй. Девчонки визжат, парни ржут.       Тэхён их не слышит. Сердце бьётся очень громко, отдаваясь звоном в ушах, губы горят, он чувствует, как задыхается, внутренности крутят кульбиты, внизу живота тепло. Под веками закрытых глаз взрываются галактики, мир явно кружится сейчас, а не стоит на месте, хорошо, что они сидят, иначе Тэхён точно упал бы.       — Двадцать восемь, двадцать девять, тридцать!       Чонгук аккуратно отстраняется. Тэхён открывает глаза и тут же заливается краской. Быстро отводит взгляд и приказывает себе никогда больше не смотреть на Чон Чонгука. Нервно усмехается и проводит рукой по волосам.       — Это же гейство какое-то получается! — под общий ор выкрикивает Юнги, все смеются, Чонгук тоже смеётся и запускает в него чьей-то тапкой:       — Заткнись, Юнги, просто заткнись сейчас, это же просто желание, — и показывает средний палец. Он немного растрёпан, губы приятно припухли, сердце учащённо стучит, он словно пьян, но не пил и капли.       Сам не зная почему, периодически бросает взгляды на Тэхёна, надеется пересечься глазами, непонятно, зачем. Но тот даже отсел в пол-оборота от него и старательно прячет глаза. Выглядит парнишка до жути расстроенным, потерянным даже. «Странно».       «Просто желание». Вот и случился первый поцелуй Ким Тэхёна. И случился во время игры в бутылочку. А украл его Чон Чонгук. Не то чтобы это не была идеальная кандидатура. Но не так Тэхён себе это представлял, совершенно не так. Он больно закусывает губу, заставляя непослушные нервы успокоиться. Получается с трудом. Девчонки то и дело щебечут что-то под ухом о том, что теперь будут их шипперить, и что совсем не ужасно это было, и если достанутся кому Чонгук и Тэхён, то пусть уж лучше друг другу, чтобы никому из девчат не было обидно.       Наверное, в другой ситуации Тэхёну было бы смешно. Но сейчас он их не очень-то и слушает, пока они заливаются от собственных шуток. Девчонки, приметив его настроение, начинают нудить, и добрая часть собирается на улицу ждать рассвет, как и Тэхён.       Некоторые мальчишки убегают пакостить тем, кто уснул. Завтра кто-то проснётся с лицом, перемазанным пастой. Тэхён сидит в окружении оставшихся девчонок и ребят. Чем ближе утро, тем меланхоличнее становится настроение у всех. После нескольких историй о том, как всё начиналось, многие глаза опять наполняются слезами.       А Чонгук снова и снова выглядывает Тэхёна. Вот он. Сидит в толпе на самом берегу моря. Мальчишки разлеглись, пристроив головы у девчонок на коленях. Допивают остатки вина. Уже глубокая ночь. Совсем скоро уличное освещение потушат, и по морской глади разольются первые лучи солнца. Быть может, именно это — их первый взрослый рассвет?       Тэхён снова плачет. Смеётся сквозь слёзы невпопад. Кутается в свой свитер. Чонгук ловит себя на мысли, что его отчего-то хочется согреть и успокоить.       Тэхён улыбается какой-то шутке Сухён, шмыгает носом, трёт щеку рукой и вздрагивает от прикосновения к плечу.       Чонгук. У Тэхёна в глазах миллион эмоций разом сменяют одна другую.       — Что такое? — как можно бесстрастнее спрашивает.       — Отойдём поговорим, — кивает куда-то себе за спину. Тэхён выглядит испуганным. Не дав возразить, Чонгук разворачивается и идёт в сторону беседок.       Тэхёну ничего не остаётся, кроме как подняться на ноги и поплестись следом. Тропинка петляет меж деревьев и наконец упирается в слабо освещённую деревянную беседку.       Тэхён всю дорогу пялится в землю и шмыгает носом. Чонгук идёт, не оборачиваясь, он ещё не совсем уверен, что будет говорить и делать, но чувство недосказанности, необходимости объясниться не отпускает. К тому же Тэхён задолбал столько плакать. Все, конечно, знают, что тот не скупится на эмоции, но сегодня уже весь свой водный запас выплакал.       «Наверное, бить будет», — поёжившись, думает Тэхён. Слишком уж грозным Чонгук выглядел, когда звал на разговор.       Они поднимаются в беседку, Чонгук почти садится на подоконник, поворачиваясь к нему лицом, а Тэхён так и остаётся, тушуясь, стоять посередине, неуверенно переминаясь с ноги на ногу.       — Эй, ты чего так расклеился? — наконец находит как начать Чонгук.       «Кажется, бить не собирается… Тогда зачем позвал?»       — Ну… это моя последняя смена.       — Она для восьмидесяти процентов отряда последняя, и для меня тоже. Грустно, конечно, но ты совсем какой-то разбитый, — Чонгук всматривается в лицо Тэхёна. Парнишка и правда очень красивый. И очень зарёванный. И таким хрупким выглядит.       — Ну, знаешь… — Тэхён набирает побольше воздуха в лёгкие, силясь успокоиться, но получается только громкий всхлип и новая волна слёз. — Просто для меня это так много значило. Я… у меня не так много друзей в школе. Да и с лагерными я особо кроме смен не общался почти. Я чувствую, словно… что-то важное заканчивается.       — Тэхён, когда что-то одно заканчивается, обязательно начинается что-то новое. В этом вся прелесть жизни. Впереди столько всего классного… — Чонгук отмечает у себя в голове, что Тэ, очевидно, очень много воды пьёт. Иначе откуда столько жидкости — весь день плакать? Сердце почему-то болезненно щемит. Как начать разговор, чтобы убедиться, что тот в порядке после игры в бутылочку, он придумает потом, тут и так видно, что парень совсем не в порядке и по другим причинам тоже. Для начала, наверное, стоит успокоить. Он в два шага преодолевает расстояние между ними, останавливается совсем рядом и пытается заглянуть в заплаканные глаза, приподняв голову Тэхёна за подбородок. Тот упрямо прячет взгляд. — Чего ж ты ревёшь-то постоянно? — совсем мягко спрашивает.       Тэхён нервно пожимает плечами, тянет носом воздух, рукой, спрятанной в рукаве, пытается стереть влагу с лица, а нижняя губа совершенно очаровательно дрожит.       — Да не три ты этим свитером лицо, ты посмотри, уже растер всё, все щёки красные, — Чонгук мягко перехватывает руку Тэхёна и отводит вниз. Тянется ладонью к его лицу. Тэхён поднимает совершенно испуганный взгляд и отшатывается назад. Чонгук громко цокает языком, закатывает глаза и притягивает за талию обратно. — Ужас какой, раздражение будет, — бормочет, аккуратно, тыльной стороной ладони снимая слезинки. Тэхён замирает с распахнутыми глазами, слипшиеся от влаги ресницы подрагивают. А Чонгук не обращает на его шок никакого внимания и, стянув пониже рукав своего мягкого лонгслива, осторожно промакивает ему щеки. Тэхён дышит совсем тихо. Боится пошевелиться. Чонгук, словно загипнотизированный, следит за движениями собственной руки и добавляет уже шёпотом: — Закрой глаза.       Тэхён почему-то повинуется.       Мягкий рукав осторожно избавляет от влаги веки и ресницы. А потом происходит то, чего не ожидал ни Тэхён, который шёл сюда извиняться за поцелуй и, возможно, получать по первое число, ни Чонгук, который вообще-то тоже хотел извиниться и просто поговорить.       Чонгук аккуратно притягивает Тэхёна в объятия, придерживая за затылок, устраивает его голову у себя на плече, поражаясь тому, как правильно и приятно это ощущается, и, замешкавшись ненадолго, острожно гладит по спине.       — Успокаивайся, хватит плакать, я хочу поговорить с тобой, но у нас никак этого не получится, пока ты весь в слезах. Я смотреть на тебя такого не могу.       Тэхён чувствует себя жалким, он все эти годы только и мечтал о том, чтобы оказаться в этих объятиях, а попал в них сейчас только потому, что ревёт, как неизвестно кто, и вообще всё это только из-за дурацкой игры в бутылочку. Теперь уже понятно, если Чон шёл сюда не надавать по щам, то, скорее всего, просто жалеет.       Чонгук обнимает Тэхёна до тех пор, пока его дыхание не выравнивается и не становится понятно — шаткое спокойствие восстановлено. Он немного отстраняется, позволяя Тэхёну самому выбирать расстояние, на котором находиться. И начинает:       — Тэхён, про поцелуй…       — Прости, пожалуйста, — быстро выпаливает Тэхён, заливается краской до корней волос и совсем отходит в сторону, Чонгук в ответ вопросительно выгибает бровь. — Ты прости, что… что вышло так. Что тебе пришлось. Неприятно, наверное, с парнем целоваться было, противно, я не специально, правда, я не знал, что так получится, мне очень жаль, что…       Чонгук в свою очередь договорить ему тоже не даёт.       — Эй, остановись, — строгий взгляд. Тэхён послушно замолкает, его неловкость настолько ощутима, что, кажется, её можно рукой потрогать. — Послушай меня внимательно. Первое, что тебе обо мне стоит запомнить — я не дурак. Далеко не все спортсмены тупые, вопреки стереотипам. Я бы никогда не стал обвинять человека в том, что он случайно вытянул фант. Тем более выполнять желание я тебя подбил сам, если ты не помнишь.       Тэхён смотрит почти затравленно. «Снова себя идиотом выставил».       — Второе — я никогда не делаю того, чего не хочу, и тем более то, что мне противно. Думаешь, я смог бы поцеловать Юнги, например? Меня бы стошнило прям там, — нервно усмехается Чонгук и продолжает, он и сам уже понемногу начинает смущаться: — К тому же это было… довольно интересно и ни капельки не неприятно, — задумчиво договаривает. Тэхён снова краснеет и опускает голову вниз, вперив взгляд в носки своих чёрных конверсов. — Хотя целоваться ты не умеешь, — рискует пошутить.       — Я никогда просто… никогда до этого, ну, в общем, нет у меня опыта, — бормочет Тэхён, он уже просто сгорел тут заживо от стыда, почему этого никто не заметил?       — Что? — глаза чуть из орбит не лезут. — Так это… это первый твой поцелуй был? Ёлки-палки, Тэ-э-э, — снова приближается. — И ты вот так вот, желание выполняя, зачем же ты… — в голосе слышится горечь. Чонгук понимает, что за по-дурацки украденный первый поцелуй нужно извиниться. И уже собирается было с мыслями сделать это, но внезапно Тэхён, не поднимая головы, шепчет:       — Зато с тобой… — совсем тихо, но Чонгук, разумеется, его слышит.       Осознание опускается кувалдой на голову. «Зато с тобой». До Чонгука наконец доходит. Теперь всё более, чем очевидно. Он догадывался ещё в прошлом году. Но всегда считал себя параноиком. Теперь всё понятно от и до. Тэхён ведь не только из-за лагеря так отчаянно плакал.       — Тэхён, как давно я тебе нравлюсь?       Тот вздрагивает, как от удара, вскидывает испуганный взгляд, отводит его, устремляя куда-то вдаль, снова тушуется и нервно комкает свои мокрые от слёз рукава.       «Да ладно уже, чего уж тут»       — С первой общей смены, три года уже получается, — Тэхён смотрит теперь куда-то вправо, не рискуя посмотреть на Чонгука хотя бы краем глаза.       — Получается, я всё-таки дурак… А почему тогда не написал ни разу, не позвонил? У тебя ведь есть мой номер, сходили бы погуляли, может… подружились бы хотя бы, — теперь настала очередь Чонгука сильно смущаться. Щёки заметно алеют.       — Ну ты же Чонгук.       — И что?       — Самый популярный парень в лагере и всё такое, не стал бы, наверное… со мной общаться. Да и не совсем дружить я хотел…       — Так ты тоже популярный, я год назад заметил, что ты странно на меня смотришь, но куча девчонок вокруг тебя знатно замыливает глаза, знаешь ли. И с чего ты к себе так? С чего бы кому-то не хотеть с тобой общаться? Почему за меня решаешь, стал бы или нет? — Чонгук правда не понимает.       Тэхён морщится на слове «странно».       — Да нет, это другое… Ты ведь номер тогда всем дал, я поэтому и думал, что ты всему отряду раздал его, ну, и не стал пытаться даже. Навряд ли бы у тебя время нашлось… а я… столько раз попробовать написать хотел, на самом деле, я его наизусть знаю, — грустно усмехается и продолжает гипнотизировать верхушки деревьев.       В памяти всплывает конец прошлой смены. Тогда Чонгук подошёл и, молча отобрав у него телефон, забил ему свой номер. Тэхён почти просиял, но Чон после этого поочередно забил свой номер всем девчонкам, которые рядом стояли.       — Я вообще-то с тобой хотел пообщаться и, чтоб не смущать тебя сильно, всем номер дал, тоже дурак, блин, настоящий всем понаписал, надо было неправильный дать, а так задолбался потом отмазываться, весь год написывали.       Тэхён наконец возвращает ему взгляд. Чонгук моментально заглядывает в большие карамельные глаза. Столько надежды сейчас в них. Столько вселенской грусти. В груди опять что-то давит.       — Со мной? — совсем тихо, голос дрожит. — Зачем?       — Не знаю, мне интересно было просто, я всю смену замечал, что ты что-то будто сказать хочешь, но никогда не говоришь, думал, что оставлю номер, а ты, может, напишешь, поболтаем, погулять сходим.       — Погулять?       — Да, Тэхён, — Чонгук, вздохнув, отворачивается, но быстро опять смотрит прямо в глаза. — Если бы ты не успокаивал своих щебеталок всю дорогу до дома каждый раз, ты бы заметил, что я тоже в Тэгу живу. У нас разница всего в одну остановку.       Тэхён смотрит на него слегка шокированно и совершенно недоверчиво. Чонгук знает, где он живет. Чонгук совсем близко, разговаривает с ним, обнимал его, говорит, что хотел пообщаться. «Как вообще такое возможно, что объект твоего вселенского молчаливого обожания обращал на тебя внимание всё это время, а ты этого даже не замечал?»       — Блин… — тихонько бормочет, замечая, что в глазах снова опасно пощипывает, — опять я всё неправильно сделал…       Чонгук снова оказывается рядом.       — Э-э-эй, умоляю, не плачь, пожалуйста, — опять крепко прижимает Тэхёна к себе. — Всё ты сделал правильно, ты же не знал вообще обо мне ничего толком, мы почти не общались никогда… Это я тоже слепой был. Всё это время думал, что ты просто странный.       — Все так думают, — грустно усмехается в плечо Чонгуку.       — Ну, может, поэтому я внимание и обратил, и пообщаться захотел, — задумчиво добавляет. «Да почему ж ты хрупенький-то такой?»       Под свитером Тэхён и правда худенький, не костлявый, конечно, но он явно меньше, чем эта огромная кофта.       Чонгук понимает, что конкретно сейчас ему комфортно, а ещё хочется взять Тэхёна за руку, чтобы тот наконец улыбнулся. И желательно не сквозь слёзы. «Что же сделать?»       «А что, если…» Перемещает одну руку с талии на плечо и придвигается к Тэхёну ещё ближе. Он сам безумно стесняется и отчего-то сильно волнуется. Кровь прилила к лицу, сердце заходится в бешеном ритме от одной только мысли о том, что он решился сделать буквально секунду назад. «Собственно, почему бы и нет».       — Тэхён, можно… можно я попробую исправить?       — Исправить что? — Тэхён хмурится, не понимая, о чём речь, ему так тепло в чонгуковых объятиях, он почти согрелся.       — Твой первый поцелуй, — шепчет Чонгук ему прямо в губы и, расценив молчание и тот факт, что Тэхён не отстранился, как разрешение, мягко накрывает их своими. Почему это делает, он обязательно подумает потом.       Это происходит так быстро и неожиданно для обоих, что на несколько секунд они так и замирают. На сей раз быстрее собирается с мыслями Тэхён, осторожно, перебираясь с одной губы на другую, начинает нежно выцеловывать каждую по очереди. Чонгук аккуратно отвечает такими же нежными поцелуями, сползает рукой по предплечью Тэхёна. Дыхание понемногу начинает сбиваться. И это не странно, не неприятно, не чересчур влажно. Чонгуку нравится. Очень нравится. Он аккуратно высвобождает ладошку Тэхёна из рукава и медленно переплетает их пальцы, после сильно сжимая. Тэхён от этого прикосновения тихонько всхлипывает.       — Чего руки такие ледяные? — хриплым голосом бормочет Чонгук, ненадолго разорвав поцелуй.       — Они всегда такие, — Тэхён говорит практически без звука, задевая его губы своими.       Чонгук снова утягивает его в поцелуй. Спустя минуту, приноровившись к темпу друг друга, они совершенно увлекаются своим новым интересным занятием и не замечают вожатого, с открытым ртом вылупившегося на окно беседки. Не замечают и Ёну, которая цепляет вожатого за руку, тащит прочь со словами «быстрее, Сокджин-оппа, идём отсюда, всё нормально, это будет наш с вами секрет, и вообще, королевская ночь, чего вы тут шатаетесь?!» и быстро-быстро уводит подальше.       Тэхён млеет в руках Чонгука, ощущения безумно приятные, в тысячу раз сильнее и приятнее, чем когда они целовались, играя в бутылочку. Чонгук такой нежный, такой тёплый, так обнимает… хочется плакать. Но целовать хочется чуточку больше.       Осмелев, Тэхён на пробу аккуратно проводит языком по нижней губе Чонгука и, получив в ответ едва слышное блаженное мычание, чувствует похожую ласку в ответ. Поцелуй из неловкого и неумелого превращается во что-то большее.       Чонгук чувствует острую необходимость потрогать щёку Тэхёна. Но у него заняты руки: одной он держит его за талию, прижимая к себе, второй сжимает его руку, оглаживая большим пальцем костяшки в тщетных попытках согреть.       Но попробовать прикоснуться к нежной коже лица хочется сильно. Эти губы такие мягкие, солоноватые от слез, но с каким-то сладким послевкусием. Хочется попробовать всё, на самом деле. Этот парнишка — что-то нереальное. Мир кружится под ногами, Чонгук чувствует себя словно сделанным из ваты. А ещё хочется ощутить руки Тэхёна на себе.       Он совершенно неожиданно проникает языком Тэхёну в рот, тот слегка опешивает, но виду не подаёт и быстро соображает, что нужно делать. Поцелуй становится глубоким. Чонгук делает то, что чувствует, Тэхён повторяет за ним. Дыхание сбивается уже у обоих.       Тэхён дрожит всем телом, а Чонгук прижимает его к себе просто изо всех сил. Внезапно в голову приходит отличная идея, и он заводит руку Тэхёна себе за спину, просунув под лонгслив, прижимает её к своей спине и не даёт отстраниться, нежно сжав ладонь, мол, «вот так надо».       Тэхён снова млеет от ощущения горячей, гладкой кожи под ладонью. Перемещает вторую руку, которая до этого безвольно болталась вдоль тела, на шею Чонгука.       Чонгук едва заметно вздрагивает от ощущения прохлады на шее, но быстро привыкает, чувствуя, что пальцы теплеют. Длинные, аккуратные, они бережно и осторожно поглаживают его кожу, рассылая по всему телу табун мурашек. Тэхён больше не мёрзнет, можно и продолжить. Чонгук перемещает руку на лицо Тэхёна, нежно гладит по мягкой щеке, задевая проколотую мочку уха, и целует по-настоящему неистово, терзает своими губами, сплетается с ним языком и слышит в ответ тихий полувсхлип-полустон. Чонгука безумно ведёт от этого всего. Невинный, почти детский поцелуй перерос в искупление всего недопонимания, в извинение за годы слепоты и обещание постараться не потерять то, что тут вроде как зарождается.       Тэхёна хочется оберегать. Он ведь такой хрупкий. Кто угодно может просто взять и разрушить. А Чонгук и не гомофоб вовсе. Да и собственная натуральность уже не кажется такой уж очевидной. Никогда ему не было так приятно кого-то целовать. Никогда чьи-то пальчики так нежно не вырисовывали узоры на коже.       Чонгуку теперь хочется стать для Тэхёна свитером. Самым мягким, самым тёплым, самым большим. А не вот этим жёстким, который сейчас на нём надет, который разодрал ему все нежные щёчки. Хочется укутать его в себя и никогда не позволять плакать. Нормально вообще хотеть стать для человека свитером?..       Тэхёна качает на каких-то волнах. Он распадается буквально на части и собирается снова. Приятно, безумно приятно. Под веками просто бесконечность, сердце бешено стучит, он и мечтать о таком не смел. Он тает в руках Чонгука как то самое мороженое. Невозможно представить, что от Тэхёна останется, оттолкни его сейчас Чонгук.       «Это не ошибка, Чонгук, не ошибка», — Тэхён вкладывает в прикосновения все свои чувства, пытаясь поцелуем донести эту мысль.       Чонгук словно чувствует посыл и целует совсем глубоко и жарко, едва слышно зарычав и зарываясь пальцами в волосы Тэхёна на затылке. Тэхён прикусывает его губу и вцепляется в его спину пальцами, а он жадно сплетает их языки и чувствует — вот сейчас стоп. Это уже какой-то другой уровень. Это заходит дальше, чем нужно для первого поцелуя. Постепенно замедляется, ослабляя хватку, расслабляет мышцы и осторожно поцелуй прерывает, покрывает мягкие, очаровательно припухшие губы лёгкими нежными чмоками.       Их обоих трясёт, оба красные, как помидоры. Тэхён вообще едва на ногах стоит. Чонгук прижимается лбом ко лбу Тэхёна и громко дышит через рот. Тэхён в похожем состоянии. Дыхание одно на двоих.       — Получилось… исправить?       — Чонгук, зачем? Ты тоже, что ли…       — Не знаю, Тэ, не знаю, давай помолчим, мне так неловко сейчас, я просто… Давай постоим вот так ещё чуть-чуть, мне нужно многое для себя сейчас решить, ладно? — шёпотом предлагает.       Тэхён кивает. В конце концов, ему сейчас безумно хорошо. Предложи Чонгук постоять так сто лет — Тэхён постоит. И тот путает пальцы у Тэхёна в волосах, а он мелко подрагивает в ответ.       У Чонгука сейчас две проблемы. Одна — стоит прямо перед ним, и совершенно непонятно, как выпускать её из рук, обязательно ведь замёрзнет. Вторая болезненно натягивает Чонгуку ширинку. Ему совершенно не стыдно, но заявляться в лагерь в таком состоянии не самая хорошая идея.       — Пора возвращаться, пока все не поняли, что мы пропали, — спустя пять минут устало говорит он. «А то ещё не поняли». Тэхён опять кивает. — Пойдём вместе… или по отдельности? Мне, в целом, без разницы, я не стеснительный, — врёт. Щёки горят адским пламенем, но Тэхёну он этого не покажет, пусть лучше думает, что Чонгук супер в себе уверен.       — Н-нет, давай я первый пойду, а ты чуть-чуть попозже, я… правда стесняюсь очень, — тихонько просит.       — Хорошо, — Чонгук, немного замешкавшись, в итоге мажет Тэхёну поцелуем висок и отстраняется.       Тэхён в который раз заливается краской. Или он так и стоял тут всё это время красный. Неважно.       — Я пойду, — неуверенно бросает, разворачивается и нетвёрдой походкой удаляется из беседки.       А Чонгук несколько секунд смотрит вслед удаляющемуся силуэту. И когда Тэхён окончательно скрывается за деревьями, обессиленно опирается руками о подоконник, зажмуривает глаза и пытается перевести дыхание. Ноги расставляет пошире, потому что ощущения правда болезненные. Он сейчас подумает, взвесит всё, успокоится и обязательно решит, что делать дальше. «Что это было? Влюбился, что ли? Когда успел? Ещё утром даже мыслей подобных не было».              Тэхён возвращается к ребятам раскрасневшимся и обеспокоенным. Все расположились по берегу, кто где. Поразбивались на маленькие группки и тихонько о чём-то переговариваются, общие разговоры давно стихли.       Совершенно счастливая Сухён аккуратно перебирает волосы дремлющего, пристроившегося головой на её коленях Юнги.       К Тэхёну подсаживается Ёна и, ободряюще улыбнувшись, присоединяется к его потрясающему занятию — наблюдать, как восточная сторона неба потихоньку начинает светлеть на горизонте. И, кажется, периодически ищет кого-то глазами.       Чонгука нет долгих двадцать минут. С тех пор, как Тэхён ушёл из беседки, он успел прочувствовать, пожалуй, море эмоций. Шок, замешательство, предвкушение, счастье... а сейчас ему страшно.       А вдруг Чонгук решит, что это ошибка была? А вдруг это спор был? Нет, конечно, Чонгук не такой, он не стал бы спорить. Но вдруг никогда больше не подойдёт?       — Вам тут не холодно?       Чонгук появляется из ниоткуда с кучей пледов, проходится среди ребят и раздаёт их. Все тихонько благодарят, стараясь не разбудить спящих. Помогают друг другу укрыться. Тэхён залипает. Настолько, что не замечает, как Ёна, взяв плед, улыбается и отползает по песку к Минсоку.       Чонгук протягивает оробевшему Тэхёну плед и усаживается совсем рядом, укутываясь. Тэхён, словно в прострации, делает то же самое.       — Прохладно уже, — бормочет Чонгук, и, проследив за тем, чтобы Тэхён тщательно укрылся, добавляет:— Ну хотя, конечно, конец августа.       Тэхён пытается придумать, что сказать. Но мысли путаются, Чонгук сидит так близко, и он почти чувствует его тепло. В следующую секунду вздрагивает, ощутив, как тёплая рука под пледом находит его руку и так привычно уже, осторожно высвобождает из рукава. А потом Чонгук переплетает их пальцы. И крепко сжимает свои. Тэхён во все глаза смотрит на него. Рвано выдыхает, едва сдерживая улыбку.       Чонгук улыбается уголком губ и прислоняется спиной к столбу волейбольной сетки, прикрывая глаза.       Ёна, умиляясь, отводит взгляд и закусывает губу. Она давно заметила привязанность Тэхёна, и сейчас совершенно уверена — вот так выглядит сбывшаяся мечта и абсолютное счастье. Она видит это всё прямо перед собой.       Тэхён и правда безумно счастлив. А Чонгук уверен, что хочет снова его поцеловать, но для этого ещё будет много времени.       Спустя сорок минут небо светлеет, ещё чуть-чуть, и оно окрасится всеми оттенками оранжевого. От яркого, почти красного, до нежно-персикового. Тэхён уже отчаянно клюёт носом.       — Может, спать пойдёшь? Тебя совсем вырубает, — Чонгук, не отрываясь, смотрит на сонное лицо.       — Нет, я хочу встретить этот рассвет… с тобой, — совсем тихонько.       — Иди ко мне, — Чонгук тянет Тэхёна на себя, устраивает на груди поудобнее. Никто давно не обращает на них внимания, они сплетают пальцы уже обеих рук, и Чонгук крепко обнимает Тэхёна. Умиляется тому, как очаровательно у того краснеют ушки. Зарывается губами в мягкие пепельные волосы. — Согрелся?       — Да, тепло. Очень. Спасибо, Чонгук.       — За что?       — Просто.       — В автобусе сегодня сядешь со мной, по дороге выспимся. Хорошо?       Тэхён согласно мычит, чуть крепче сжимает пальцами ладони Чонгука, тот в ответ прижимает к себе ещё крепче.       Никогда не знаешь, где обретёшь, где потеряешь.       Детство действительно уходит вместе со спасительной темнотой, но открывает дорогу чему-то новому. Прекрасному. Яркому, как самый потрясающий рассвет.