Iunctio

Кайден потерял счёт времени. В первый раз он пришел в себя с гудящей головой и, моргая от расплывающегося света, узнал затемненный медотсек «Нормандии». Он вспомнил, как сквозь сон видел доктора Чаквас. Она приходила, чтобы ввести обезболивающее и успокоительное. Кайден оглянулся и краем глаза заметил слева на кровати Шепард; вместе с новым приступом боли он испытал облегчение и снова провалился в беспамятство. Когда он проснулся во второй раз, Шепард уже не было. Доктор Чаквас на его вопрос о местонахождении командира закатила глаза и проворчала, что Совет потребовал встречи с капитаном, как только та сможет встать на ноги. Так что неудивительно, что Шепард решила сбежать при первой же возможности, и доктор страшно негодовала. Чаквас также ясно дала понять, что никто больше не ускользнет из медотсека, пока она сама не посчитает его приемлемо выздоровевшим. Кайдена отпустили через полтора дня. Его шатало; он чувствовал себя помятым, но относительно целым. Уровень сахара и электролитов в крови наконец-то восстановился после чрезмерного биотического истощения. Впрочем, податься всё равно было некуда. Корабль снова заблокировали, на топливной станции, без доступа к пусковой башне. Кроме того, никто из членов экипажа не имел права контактировать с внешним миром без специального разрешения старпома Прессли. Им было дозволено написать сообщения родным, что все живы и здоровы, но даже они подверглись цензуре. Кайден как офицер должен был вычитывать письма на предмет передачи секретной информации. Хотя все писали коротко и ясно: «Мы ещё дышим». «Нормандия» казалась странно опустевшей. Инопланетяне не вернулись на корабль после объявления блокировки. Гаррус остался на земле, чтобы помочь бывшим сослуживцам СБЦ восстановить порядок, а Рекс исчез в недрах разрушенной станции. Сейчас, когда Сарен был мёртв, кодекс наёмника звал крогана следовать своей дорогой. Кайден поймал себя на мысли, что ему сильно не хватает лёгкого смеха Эшли, оживленных разговоров Гарруса с Тали и даже присутствия скромной умницы Лиары. После трёх дней заключения настроение на корабле начало накаляться. Прессли только и оставалось, что кормить экипаж заверениями, что капитан Шепард жива, а Цитадель очищена от полчищ гетов. Как и предполагалось, это не мешало остальным строить домыслы и распространять слухи. Кайден в основном держался особняком, избегая Джокера и вступая в разговоры или споры, только чтобы поддержать боевой дух команды. Но даже его совсем немалые запасы терпения начали истощаться после долгих часов относительной изоляции. Он беспокоился о Шепард. Беспокоился, что ничего не слышал о ней. Знал, что она, скорее всего, тоже связана приказами, но это не мешало негодовать из-за отсутствия связи. Беспокоился, что будет с ними, если «они» вообще ещё существовало. Старался не думать о проведенной ночи, но неизменно терпел фиаско. И наконец всё закончилось. Никто на корабле не пропустил красноречивый звук отсоединяющихся стыковочных зажимов и мягкое гудение включившихся маневренных двигателей. Пришло сообщение — всему экипажу собраться на главной палубе. Эйфория и волнение в равной мере кипели в шуме разговоров, эхом разносившихся по коридорам небольшого фрегата. Минутой позже, с личного коммуникатора Кайдена раздался тихий сигнал, оповестивший о входящем сообщении. Сердце рикошетом застучало в груди, когда он увидел, что оно пришло от Шепард по защищенному каналу. Набор чисел, на первый взгляд бессмысленных, после изучения сложился в адрес в Президиуме и разрешение на допуск. Так что неудивительно, что его распирало от нетерпения, пока он стоял в стороне от платформы БИЦ, сцепив руки за спиной в вольной стойке. Он честно пытался заставить время течь быстрее одной лишь силой мысли, когда рядом с ним неожиданно встал Джокер. Пилот опирался на костыли, но всё же держался более-менее прямо. Двое мужчин стояли молча некоторое время; гудение корабля и приглушенные разговоры наполняли помещение белым шумом. — Как думаешь, если я заморожу Прессли стазисным полем и свалю через шлюз, это плохо отразится на моем послужном списке? — рискнул начать разговор Кайден, не оглядываясь и понизив голос, чтобы окружающие их не слышали. — Не знаю, — протянул Джокер. — А это будет рассматриваться до или после военного трибунала по обвинению в побратимских отношениях с вышестоящим офицером? Кайден смотрел прямо перед собой, пытаясь оценить его намерения. — У нас будут проблемы? — спокойно поинтересовался он. Джокер не отвечал несколько долгих секунд. — Да не, просто подкалываю тебя, — наконец заявил он, и в его словах послышалась знакомая усмешка. — Для одной жизни я потерял слишком много друзей. Кайден тяжело вздохнул. Список потерь Альянса оказался пугающе длинным, но у него не было никакого желания только просмотреть имена. Оцепенение сковывало его каждый раз, когда он натыкался на знакомых. Казалось важным прочитать все имена, чтобы попытаться осознать масштаб конфликта и те жертвы, которые были принесены для победы над Властелином. И это отвлекало, хотя бы на время. Джокер рядом тихо засмеялся: — Да ладно, выражение твоего лица было бесценно, когда я вызвал Шепард и обломал тебе всё удовольствие. Будет согревать меня ночами. Кайден очень сильно постарался стать самой невозмутимостью во плоти. Джокер между делом внимательно рассматривал ногти: — Предупреди только заранее, если решишь сломать мне ноги. Попрошу дока запастись штифтами. — Слишком просто, — мрачно заметил Кайден. — Я дождусь, пока ты заснешь, и перезагружу систему аварийной блокировки твоей капсулы. И немного покручу на полной громкости по общим каналам твоё любимое, но безвкусное детское шоу. Джокер втянул воздух сквозь зубы: — Но это же... просто неприлично. Кайден уже собрался напомнить, что опасно донимать человека, который не только знает, где ты спишь, но и знает коды доступа к твоей постели, когда старпом Прессли широким шагом вышел из связной рубки и взошел на капитанский мостик. Окружающие разговоры мгновенно затихли, и собравшийся экипаж поспешно отдал честь. Стоило отдать ему должное. Прессли понимал, что быть многословным в такой момент может быть вредно для здоровья, поэтому высказал всё, что хотел, решительно и быстро. Кайден уже знал, о чём будет говорить старпом, и мысленно прокручивал в голове маршрут до адреса в Президиуме, стараясь в нетерпении не ёрзать на месте. По большей части речь шла об осмотрительности и секретности; команде было запрещено распространяться о последних событиях до особого распоряжения. — Нашел, чем удивить, — подытожил Джокер, когда Прессли закончил, и большую часть экипажа как ветром сдуло. — Как думаешь, приличные бары уже открыты? — На станции, полной солдат? — рассеянно ответил Кайден, в десятый раз проверяя сообщение на коммуникаторе. — Если нет — они мало что понимают в бизнесе. Джокер, вскинув бровь, смерил его взглядом и вздохнул: — Иди, а то схватишь обширный инфаркт прямо здесь. Когда будешь на земле, захвати мне пива, а потом расскажешь, что там интересного творится. — Конечно, — с усмешкой кивнул Кайден. — Увидимся, — Джокер подтянул к себе костыли и поплелся в сторону нижней палубы. Кайдену стоило огромных усилий не рвануть с места в карьер и дойти спокойным шагом до шлюза, затем — до лифта. СБЦ жужжало как большой рассерженный улей — агенты всех рас сновали вокруг. Знакомый главный холл был испещрен следами выстрелов и ожогами от плазменных взрывов — геты штурмовали выход на Президиум. По всей длине поврежденных стен стояли самодельные мемориалы павшим защитникам. Напоминания о битве были везде по пути, которым он следовал. Тела погибших убрали, как и «зубы дракона», но шрамы жестокой атаки Сарена исполосовали весь Президиум. Агенты СБЦ патрулировали улицы небольшими группами, проверяя ID у прохожих и отводя транспортный поток подальше от жизненно важных объектов. Их сопровождали отряды самых что ни есть разношерстных военных для поддержания порядка, пока инфраструктура не будет восстановлена надлежащим образом. Кайден переносил проверки ID с плохо сдерживаемым нетерпением. Особенно, когда выяснялось, кто он такой — приходилось отваживать слишком проникшихся почтением и отбиваться от предложений военного эскорта до места назначения. Поэтому он выдохнул с облегчением, наконец-то добравшись до жилого комплекса и пройдя внутрь через двери, защищенные системой сканирования сетчатки глаза. Никогда ещё он не был настолько благодарен чрезмерным мерам безопасности. По сравнению с шумным и многолюдным Президиумом в жилом доме было до жути тихо. Видимо, атака гетов прошла мимо этого комплекса. Попади он сюда немного раньше — и вид с высоты птичьего полета из плавно скользящего лифта, расположенного на покатой стороне кольца Президиума, был бы захватывающим. Но сейчас Кайден едва ли заметил его или выложенный мозаикой коридор, ища в мягко светящихся голографических номерах нужный. И найдя его, остановился, стараясь собраться с мыслями; нахлынуло волнение вкупе с предвкушением. Он прикусил губу и, потянувшись, дотронулся до дверной панели. Автоматический замок запиликал, опознав его сигнал, и дверь отворилась с мягким шипением. Кайден зашел внутрь и огляделся. Комната за дверью оказалась просторной, но небольшой, с высокими потолками и изящно изогнутыми стенами, типичными для архитектурных решений азари. Небольшая, но практичная на первый взгляд кухня соседствовала с застеленным ковролином залом, где широкий диван стоял напротив плоского голопроектора. С другой стороны виднелась приоткрытая дверь. Кайден не стал окликать Шепард и, неслышно ступая по мягкому покрытию, подошел к двери. Комната за ней была обставлена по-спартански: большую часть пространства занимала широкая низкая кровать, застеленная светло-голубым покрывалом. Левая стена к собой большое эркерное окно; с выходом на балкон и видом на Президиум. Свет падал сквозь слегка затемненное стекло на Шепард. Она лежала на кровати, свернувшись почти в той же позе, в которой Кайден видел её в последний раз. Небольшая выпуклость на плече, скрытая тканью легкой рубашки, подсказывала, что заживление раны идет хорошо. Её лицо было умиротворенным, волосы свободно разметались по подушке. Рядом с рукой лежал датапад, который она, видимо, выронила, когда задремала. Кайден крепко схватился за косяк. Все эмоции, тщательно запираемые внутри в течение последних двух дней, прорвались сквозь стены самообладания. В голове боролись два импульса — броситься вперед и позволить ей поспать. Кайден отступил от двери, неуверенно прошел по зале и присел на край дивана. Он обмяк и уронил лицо в ладони, вздрогнув, когда снова нахлынули агонические воспоминания о событиях в Башне Цитадели. Боже, что я делаю? Притворяюсь, будто имею право жить нормальной жизнью и могу просто... Внезапно диван рядом просел под чужим весом. Он поднял глаза, когда Шепард отвела его руки от лица и прильнула ближе. — Кай... — произнес он дрогнувшим голосом, впервые с момента их встречи назвав её по имени. — Видишь, это не так уж сложно, — мягко улыбнулась она, продолжая обнимать. Сложнее, чем ты можешь себе представить. Но он понимал, что пересек ещё одну черту, и та часть его, что упрямо сопротивлялась, наконец сдалась. Он подвинулся, осторожно увлекая её за собой, и откинулся на мягкий подлокотник, вытянув ноги. Шепард удобно расположилась между ним и спинкой дивана, тем не менее осторожничая с поврежденной спиной, и положила голову на его плечо, как в ночь перед Илосом. Пострадавшие ребра тут же дали о себе знать, но Кайден решил, что перетерпит. — Прости... всё было так долго, — тихо сказала она. — Совет только и делает что вещает, высшие чины Альянса занялись бессмысленной панической деятельностью, всем кому не лень надо со мной переговорить, всем нужен подробный отчёт от и до... всё засекречено, у меня отваливается плечо, из-за медикаментов я еле двигаюсь, но всё, чего я хотела последние три дня — оказаться здесь, с тобой. Кайдена накрыла волна облегчения, и узел из противоречий и сомнений, медленно затягивающийся с момента пробуждения, начал расплетаться. — Ты в порядке? — спросила Шепард. — Уже лучше, — пробормотал он, крепче прижимая её к себе. В благотворной тишине, не нарушаемой даже повсеместным гулом корабельных систем, он впитывал тепло и запах её тела, ощущение ровного медленного дыхания, позволяя напряжению последних дней постепенно раствориться. Постоянно беспокоясь о том, чего мне будет стоить самоконтроль, но больше — как много он от меня оставит. Но я такой, какой есть. Она, кажется, совсем не против. Немного погодя, Шепард вроде бы снова заснула, но он не возражал лежать так часами, если потребуется. Он тоже начал дремать, когда она зашевелилась: — Кайден... — М-м? — Что бы это ни было, между нами... я думаю, за это стоит бороться. — Я очень рад это слышать, — ответил он, предпочитая говорить прямо. — Но... я до сих пор не знаю, что это значит, — наконец пробормотала Шепард. — Будет непросто... Я всё ещё Спектр. — Я знаю, — он рассеянно пригладил выбившуюся прядь её волос. — Другого и не ожидал. — Всё, что мы сделали, было далеко не по правилам, но... я не жалею, — продолжила она. — Я тоже, — Кайден был немного удивлен, как серьезно это прозвучало. — Знаешь, в глубине души... за это я и сражалась, — тихо тек её голос. — За право быть эгоистом. И за многое другое. За легкомысленные нелогичные связи, что тянутся от одного человека к другому и — в конце концов — охватывают всех нас. Шепард легко провела кончиками пальцев по его груди. — За всё... что машинам никогда не понять. Кайден уткнулся носом в её макушку. Что-то в нём твердило, что это лишь оправдание — но он не был в этом так уверен, как несколько месяцев назад. Даже знание о существовании силы вроде Жнецов стало подтачивать его уверенность в правильности своих давно придерживаемых приоритетов. Но если отбросить прагматические размышления, её слова глубоко в сердце осчастливили его. — Тебе удалось навестить Лиару? — спросил он. — Да, заходила к ней пару раз, — ответила Шепард. — Она поправляется, хотя сначала её состояние было критическим. Нам повезло, что Андерсон подоспел вовремя. И тут же скривилась: — Не представляю, как жить дальше с мыслью, что я сделала из археолога боевого ветерана... — Она сама решила сражаться за нас, — парировал Кайден. — Я знаю. Просто хотелось бы думать, что в мире и так полно солдат. Но странно представить, что для нас борьба с Сареном может стать самым важным событием в жизни, для неё же — это всего лишь пара месяцев из тысячи лет опыта. — Так, давай без высоких материй, у меня сейчас голова разболится, — мягко попенял ей Кайден. — А куда пропала Тали? — Она совершила грандиозную ошибку, предложив СБЦ помощь с восстановлением их внутренней сети. Её способности снискали ей немало последователей, и нам придется втайне вывозить её со станции, если она захочет вернуться домой. Кайден усмехнулся: — Слухи расходятся быстро. Мне пришлось отбиваться от сопровождения, чтобы добраться сюда. — Я наружу практически не выходила, — устало выдохнула Шепард. — Доктор Чаквас сказала при любой возможности соблюдать постельный режим... А они всё равно пытаются решить, хотят они отдать меня под трибунал или не хотят. — Что-что? — недоверчиво нахмурился Кайден, когда его охватила волна беспокойства. Шепард многострадально вздохнула: — Андерсон считает, что это по большей части военная истерия. Политика адмиралов. Высшему командованию надо построжиться, чтобы все видели, что, независимо от обстоятельств, они не будут потворствовать опрометчивым незаконным действиям капитана корабля. С другой стороны возникает вопрос о законности того приказа. У Удины не было военных полномочий, чтобы списать мой экипаж на землю, так что технически такое решение принял Совет и — в отношении меня как Спектра. И тогда ситуация не затрагивает интересов Альянса. Кайден слегка усмехнулся: — Понятно, юрисдикция. — Не хотелось бы мне выступать адвокатом в этом деле, но да, — ответила Шепард. — Хотя нас поддерживает Хакет, а у него хорошие связи. — Очень на это надеюсь, — раздраженно заметил Кайден. — Если вспомнить, сколько дерьма мы за ним прибрали... Шепард рассмеялась: — Мы всегда можем оставить у него на лужайке перед домом обезвреженный ядерный зонд — чтобы освежить память. Но, кроме высшего командования, мало кто знает, что приказ о блокировке вообще существовал, — продолжила она рассказ. — В конечном счете Андерсон думает, что всё сойдет на нет. Слишком много людей знают, что мы сделали, а с учетом потерь среди кораблей Альянса, политически верным будет решение провозгласить нас героями, а не судить за нарушение устава. Совет думает в том же направлении. Сарен и так изрядно подпортил репутацию Спектров. Не стоит добивать их, опорочив ещё одного. — И это после того, как мы спасли их жизни... — с сарказмом добавил Кайден. Шепард пожала плечами: — Они до сих пор спорят, что делать дальше с правдой о Цитадели и Жнецах. Ты ведь заметил, что в новостях о них не сказано ни слова, а Властелин упоминается только как невиданный ранее дредноут гетов... информация о его разумности глубоко засекречена. Кайден нахмурился, глядя в потолок: — Мне кажется, что не стоит скрывать правду... — Мне тоже, — согласилась Шепард. — Но чего мы добьемся этой правдой? Социальной и экономической паники со всеми вытекающими? А ведь ещё есть опасения, что правда положит начало новым культам, людям, которые будут пытаться работать на Жнецов, движимые той же логикой, что и Сарен. Они будут уверены, что Жнецы — боги, и пойдут против своих же. — Вот вам и ожившая фантазия каждого одержимого смертью безумца. — Да уж, — кивнула Шепард. — Я думала... Я всё же склоняюсь к тому, что все должны знать правду. Нам понадобится беспрецедентный союз всех галактических миров, если мы хотим выжить при полномасштабном вторжении Жнецов. Мы можем предположить, что у Жнецов есть запасной план на случай провала первоначального, но когда они воплотят его в жизнь, остается только гадать. Может быть, завтра, а может быть, через пять тысяч лет. Они существуют в масштабах времени, которые неподвластны даже азари. И, честно, я буду рада, если кто-то ещё решит этот вопрос, а то у меня и своих в избытке... — она поерзала, замолчав. По её телу пробежала дрожь. — Я скучаю по Эш, — тихо призналась она. Кайден прикрыл глаза, чувствуя укол вины. Поражение Сарена притупило его остроту, принося утешение, что смерть Эшли была не напрасной. Но он подозревал, что понадобится время, прежде чем при упоминании её имени боль прекратит его терзать. — Я тоже, — наконец произнес он, крепче обнимая ее. — У тебя же совсем не было времени, чтобы попрощаться? Шепард слегка покачала головой. — Ни на что не было времени, — произнесла она дрожащим голосом. — Я не могла, надо было двигаться дальше, шаг за шагом, пока миссия не будет завершена. Всё. Эш, «Цербер»... Люди, которых... я думала, что знала... никто из нас не был образцом для подражания, но... Шепард, казалось, ушла в себя. — Но я не могу избавиться от чувства, что если бы я в своё время приняла иные решения, то была бы там и делала что-то ужасное. Я никогда не была святой... Но в последние дни люди общались со мной, словно с каким-то спасителем... Они говорят «героиня», а я только и могу что думать о Кахоку, о Тумсе, о тех колонистах с Нодакруса, и меня просто выворачивает. Кайден нахмурился: — Прекрати, Кай... — Знаю, — прошептала Шепард, сделав глубокий выдох и содрогнувшись всем телом. — То что ты сказал... было правильным. Не «Цербер» решает, кто я есть сейчас... Головой я это понимаю, но мне нужно время, чтобы это осознать и принять, — она потерла глаза. Кайден мягко провел пальцами вдоль её подбородка. — Может быть, ты должна была стать именно такой, чтобы победить Жнецов. И твоя беспринципность также важна для этой цели, как и твоя человечность. Шепард надолго притихла. — Вот так просто? — наконец-то прошептала она непривычно слабым голосом. Кайден пожал плечами: — А зачем всё усложнять? Разве ты можешь оценивать поведение Властелина той же моралью, что и нас? Будешь об этом много думать, загонишь себя в угол и изведешь. Кайден почувствовал, как она усмехнулась. — Ладно-ладно, обычно я так делаю, — признал он. — Но... может быть, именно поэтому я знаю, о чём говорю. Всё это сложно осознать, так как данные... неизмеримы для нашего понимания. Хорошо, если спасена одна жизнь, но триллион? А ты... ты сделала же это. — Мы сделали... — устало возразила Шепард. — Ты быстро говоришь «мы» и не ценишь того, что сделала сама. Ведь именно у тебя хватило силы воли, чтобы понять предупреждение с протеанского маяка, чтобы отстаивать то, что ты считала правильным, перед Советом, чтобы рискнуть всем и бросить вызов своим и чужим, когда все от нас отвернулись. Ты принимала все решения. Не мы. И я не думаю, что кто-то их нас действительно знает, чего тебе это стоило. Шепард снова надолго притихла. — Я же говорила тебе, как хорошо, когда рядом есть человек, кто рассуждает здраво? — наконец выдала она. — Самый большой недостаток звания... в том, что все меньше и меньше людей готовы сказать, что ты творишь дичь. — Или, не дай боже, что ты просто человек, — добавил Кайден. — Я не человек, я Спектр, — пренебрежительно прыснула она. — Умею рычать, шипеть и делать другие страшные штуки. — Когда научишься проходить сквозь стены, скажи. Пока что у меня есть доказательства, что не можешь, — он проскользнул ладонью под легкую ткань её рубашки и стал гладить её мягкую кожу. Шепард приподнялась на локте и посмотрела ему в глаза. — Вот нечестно подкидывать мне такие идеи, пока у меня болит спина, — заявила она с легким упреком. Кайден усмехнулся: — Я могу быть терпеливым. — Может быть, ты можешь... — Шепард наклонилась вперед и прижалась к его губам в долгом поцелуе. Горячая волна прошила его тело — чувство, наполненное обещанием, что в следующий раз они проведут время вместе. Шепард отстранилась, но осталась рядом: — Но, пока я не научусь делать это с помощью разума, кажется, придется мне стать терпеливой. — Объять вечность? — криво усмехнулся Кайден. Шепард закатила глаза. — У меня нет вечности, — мягко возразила она. — И подозреваю, что однажды Смерти надоест, что я пропускаю назначенные встречи. — Зачем ты так говоришь? — с болью в голосе спросил Кайден. Шепард склонила голову набок: — Что? Это правда. Сомневаюсь, что многие Спектры дожили до старости. — Возможно... — Кайден снова обнял её покрепче. — Но дай мне несколько дней отдыха от суровой реальности, ладно? — О, так у нас в запасе больше, чем несколько дней, — лукаво улыбнулась Шепард. — Мне кажется, небольшой отпуск я заслужила и намерена попрактиковаться, чтобы объять момент, — от легких хищных ноток в её голосе кровь вскипела от прилива возбуждения. Кайден встретил взгляд её карих глаз, внезапно осознав, что ничто другое в мире попросту неважно. Моя жизнь не была нормальной даже до моего рождения. Не существует идеала, но на краткое мгновение я был близок, чтобы его постичь. 21.03.2020-15.07.2020