(1)
Шинноске прекрасно знает, что Като и Камбэ проводят настолько много времени вместе, что их собственные локальные шутки уже никого не удивляют. Но кажется, что какая бы связь ни была у них друг с другом, она гораздо глубже, чем просто обмен локальными шутками, извлеченными из их совместного опыта. На самом деле, это нечто большее. — Дайске-кун, — зовет его Хару, сидя за своим столом, — можешь подать мне это? Так как Шинноске – ближайший сидящий к Хару, он отчетливо слышал его. Он бросил взгляд на Камбэ, ожидая что тот ответит что-нибудь наподобие: "а еще непонятнее можно выразиться?" Однако вместо этого, Камбэ просматривает несколько файлов на своем столе, затем достает из ящика папку с бумагами и подходит к месту Като. — Держи, — говорит он, передавая папку напарнику. — Спасибо, — бросает Хару, не отрывая глаз от компьютера. — Не за что, — отвечает Камбэ и, судя по всему, не торопится вернуться на свое место. Като осознает, что темноволосый мужчина стоит прямо за ним. Он приподнимает голову, чтобы посмотреть на Камбэ, чуть отклоняется назад. На его лице появляется веселая улыбка, и он говорит: — Я ценю твою заинтересованность в моей работе, но разве у тебя самого не много дел? Камбэ кивает головой, пристально глядя на лицо Като, и признается: — Очень много. — И это значит...? — Като, ожидаемо, приподнимает одну бровь. — Мне следует заняться своими делами, — Дайске сдается и отступает. Стало ясно, что причина его ухода в том, что Като аккуратно намекнул ему уйти. Шинноске наклоняется к Като и шепчет: — Что это с ним? Като был его соратником и напарником по сплетням, и Камэй рассчитывал, что тот всегда будет не против покритиковать Камбэ. Не то, чтобы Шинноске ненавидел Дайске, нет конечно. Но, честно говоря, слушать критику в его сторону было забавно. Однако, к счастью или к сожалению, старый Като исчез. Ехидный и ворчливый Като сменился совершенно новым, который называет Камбэ "Дайске-кун" и может без проблем общаться с Камбэ, используя самые неоднозначные слова, какие только возможно. Като хмуро смотрит на Шинноске, будто Камэй его оскорбил: — Что ты, черт возьми, имеешь в виду? — Эм... Шинноске не понимает, что происходит. Но почему-то ему кажется, что это знаменует гордое прощание Като с более чем восемнадцатью подписками на рассылки новостей. (Позже Шинноске обновляет свой статус: "Деньги правят миром".)(2)
Рё выходит из лифта и видит, как Като и Камбэ идут перед ним рука об руку. Учитывая его работу, Хошино должен, по крайней мере, уметь читать язык тела. Судя по этим двум, они очень хорошо знают друг друга – это видно, даже несмотря на то, что они не разговаривают в данный момент. Рё идет на небольшом расстоянии. Достаточно, чтобы они не заметили его присутствия, но достаточно, чтобы услышать их разговор, если он вдруг начнется. — Като, — начинает Камбэ, и Хару сразу же поворачивается в его сторону, будто ждал, пока к нему обратятся, — займешься со мной сегодня вечером этим? Рё останавливается на полпути. Но не потому, что он был шокирован, услышав предложение. Скорее, это его инстинкт самосохранения, физически предостерегающий его от опасности. Като чуть ли не светится от счастья: — У тебя дома? Камбэ кивает головой, его рука приближается ближе к Като. К этому моменту Рё уже не настолько близко к ним, так как они отдаляются все дальше. Услышать ответ Като на таком расстоянии уже невозможно. Но ему и не нужно слышать эти слова, потому что глаза у него в порядке, и он видит, как Хару радостно кивает головой. "Кто эти дегенераты? И почему я должен жить в той же галактике, что и они?"***
Сузуэ никогда не видела, чтобы Дайске бегал – за исключением экстренных случаев, угрожающих жизни. Она удивленно смотрит на человека, который бежит изо всех сил, словно зверь, внезапно появившийся в резиденции Камбэ и отчаянно пытающийся спастись. Она обращается к нему: — Дайске, что происходит? Дайске смотрит на неё, не прекращая бежать: — Мне нужно сделать это для Като! И вот так просто и без объяснений, он уже уезжает на лифте. Сузуэ вставляет свой наушник с HEUSC в ухо, делает глоток чая и отправляется в свою мастерскую. — HEUSC, — связывается она с ИИ, который способен дать более внятный ответ, чем её брат, — я правильно расслышала, ему нужно сделать это для Като-самы? Ты можешь сказать мне, что именно? — Като-сама не смог прийти на ужин сегодня, потому что он имеет дело с ужасной проблемой. Его квартира в настоящее время затоплена из-за проблем с водопроводом, мисс,— говорит HEUSC. — Ах, — понимает она, — и Дайске просто бежал к нему? — Дайске-сама безумно влюблен, мисс. Он сообщал мне об этом 37 раз за последние 189 дней, — говорил дворецкий-ИИ тоном военного, который повидал достаточно и хотел уйти в отставку, — также, его неустойчивые сердечные ритмы, когда он находится рядом с Като-самой, говорят сами за себя, мисс. — Такое случается, HEUSC. — Понимаю, мисс.(3)
В последнее время Дайске задумывается, не злоупотребляет ли он гостеприимством Хару? Камбэ ночует в его квартире почти весь июль. (Он уже пытался спрашивать, не против ли Хару проводить время с Дайске настолько часто, но в ответ на это Като только смеялся и качал головой). — HEUSC, — вызывает Дайске своего ИИ-дворецкого. — Да, сэр? — отвечает ему HEUSC. — Покажи мне это. HEUSC молчит в раздумьях долю секунды, прежде чем ответить: — Простите, сэр. Что именно? Дайске приподнимает брови, не понимая, почему его личный помощник-ИИ не знает, что ему нужно. И он понимает, что HEUSC – это его собственная система, которую он построил, чтобы анализировать его слова, а не понимать с полуслова, как это делает один определенный очаровательный человек. — Извини, HEUSC, — исправляется Камбэ, — покажите мне потенциальные укрытия Потерянной Триады. — Понял, сэр, — HEUSC немедленно показывает карту на экране голограммы. Концентрация Дайске ухудшается по мере того, как он расшифровывает места. Если он продолжит делать это, то, возможно, больше никогда не сможет нормально разговаривать с кем-то, кто не является Хару.(4)
— У тебя глаза красные, — говорит Като, приближаясь к Дайске, чтобы быть с ним лицом к лицу. Он очерчивает в воздухе контур глаза Камбэ, — уверен, что не заболел, Дайске? Камбэ смущенно прикасается к своему веку. — Не заболел. — говорит он. Ответ Хару – скептическое молчание, поэтому он добавляет: — Если ты не веришь мне, ты можешь сделать это сам. Махоро ругается на саму себя. Не смотри, не смотри. Но она много раз слышала как Като и Камбэ говорили: "сделай это", "дай мне это", "покажи мне это", "проверь это" – и каждый раз удивительно видеть, как один безошибочно понимает, что же имеет в виду другой под этим расплывчатым определением. Это, в некотором роде, очаровательно. На этот раз Като сокращает расстояние между ними. Хару прижимает губы ко лбу Камбе, закрывает глаза и, наконец, отстраняется. — Ну, — говорит Като. Его тон несколько удручающий, — температуры у тебя нет. — Я же сказал, что не заболел, — повторяет Дайске. — Но сегодня не засиживайся допоздна. HEUSC должен быть отключен до десяти, — вздыхает Хару, — Я бы погнался за HEUSC в виртуальный мир и надрал бы ему задницу, если это из-за него ты никак не можешь лечь рано. Камбэ безразлично моргает, смотря на Като. Потом его глаза устремляются в сторону Махоро. Он кивает ей, понимая что она там, сидит в последнем углу дивана, и они не единственные в комнате. Махоро улыбается ему и возвращается к чтению своего журнала. Улыбка так и не сходит с ее лица.(5)
В глубине души Кацухиро надеялся, что Хару не понизят, что он сможет сделать что-то, чтобы Като остался в Первом дивизионе. Он думал, что потеря такого талантливого и исключительного человека, как Като – это огромная утрата. Но сегодня днем Такэй встретил Хару в универмаге. Их разговор был немного неловким; им было словно нечего сказать, но в тоже время так много можно было рассказать. Кацухиро спросил: — Как дела, Като? — он звучал более душевно, чем обычно. Может быть, потому, что они не были на службе, может быть, потому, что Кацухиро был со своим ребенком. Хару не сказал: "Нормально, Такэй-сан", как делал это обычно. Хару ответил, улыбаясь: — Прекрасно, Такэй-сан. Всё хорошо. Не беспокойтесь об этом! Расслабленный взгляд Като внушал доверие. Кацухиро верил, что с его бывшим подчиненным все в порядке. Тот не выглядел бы таким довольным, если бы это было не так.+ (1)
Вот несколько случайных вещей, за которые Хару любит Дайске:• запах его лосьона после бритья по утрам. • то, как он стучит пультом от телевизора по колену Хару, когда он не работает. • он обнимает Хару даже без просьб об этом. • как он в шутку стучит Хару в лоб, когда тот теряется в мыслях. • и...
— Я где-то читал, что когда мухи влюбляются, их мозг перестраивается, чтобы сфокусироваться на существовании объекта их романтического интереса, — говорит Дайске абсолютно внезапно, пока они едят рамен и тамагояки, пересматривают старую дораму, и уж точно не говорят о мухах, — мухи живут не так долго, поэтому, когда они влюблены, это полностью поглощает их. Когда их возлюбленные умирают, их сознание превращается в пустоту. Хару улыбается, беря кусок тамагояки: — Хорошо, что мы не мухи, — комментирует он, — было бы отстойно, если бы все наше существование зависело от других людей. — Ты так считаешь? — А ты нет? Дайске медленно протирает губы салфеткой: — Я тоже так считаю, — говорит он, кивая, — это эгоистично – просить кого-то взять на себя полную ответственность за наше счастье и несчастье. — О-о-о! — Хару хватает Дайске за руку и кладет ее на свою грудь, где быстро колотится сердце. Не в силах справиться с ухмылкой, которая появляется у него на губах, он дразнит Камбэ: — Кто тебя такому научил? — Ты, — Дайске сжимает и разжимает кулак, прижатый к груди Хару,— и еще кое-что, — он поворачивается, чтобы посмотреть Като в глаза, — я слышал, как кто-то сказал: "Если ты любишь кого-то, ты любишь его таким, какой он есть", и долго думал, что это правда. Но потом пришел ты, и, ну... Я рад, что ты так не делаешь, и заботишься обо мне настолько, что понимаешь, что мне есть куда расти... Хару, в общем-то, потерял дар речи. Рука Дайске на груди, как трепещущая бабочка, смыкается и размыкается. Като пытается контролировать свое дыхание, и в конце концов его сердце перестает сильно биться. Он говорит: — Ты будешь делать это со мной до конца наших дней? Дайске наклоняет голову. — Если "до конца наших дней" это чересчур, то что насчет...- — ... нет, — перебивает его Дайске, — давай попробуем "до конца наших дней". Если ставки слишком высоки и все станет действительно невозможным, мы можем подумать об этом позже. Давай сначала попробуем так.• ... и он понимающий. Иногда этого более чем достаточно.