* * *
Сердце небольшой реки пробудила ото сна песня, хотя она пока еще не умела говорить. Постепенно ее разум прояснился и, осознав себя, она стала оглядываться вокруг, изучая окружающий ее мир. Птицы еще не порхали с ветки на ветку, но молчаливые животные уже сновали туда-сюда в темноте, да плескались в глубоких омутах рыбы. Маленькая река наблюдала за всеми подряд и тихонько журчала, напевая песню, но никто не ответил ей. К ее радости, Матушка-река иногда навещала свою дочь, и тогда они пели вместе под звездным небом. Время от времени она слышала вдалеке звуки огромного рога. И хоть рог звал не ее, эти звуки странно волновали маленькую реку. Однажды мимо нее прошла майя, которая, хоть и не была Матерью-рекой, также что-то напевала в пути. Ее фигура сияла звездным светом, и темные деревья протянули к ней свои ветви. Пришедшую сопровождали маленькие нежные создания, поющие мелодичными голосами. — Меня зовут Мелиан, — сказала она. — А знаешь ли ты свое имя, Речная Дочь? — Нет, — ответила река-ребенок. — У меня нет имени. Оно мне не нужно. Я пою вместе с Матерью-рекой, и она знает меня. — Возможно, придет день, и тебе захочется иметь его, — ответила та, глядя на Речную Дочь темными, как глубокие омуты, глазами, в которых сияли звезды. — Что за создания пришли вместе с тобой? — с любопытством спросила маленькая река. — Их называют птицами, — ответила Мелиан. — Они дети Йаванны. — Они мне нравятся, — ответила река-ребенок. — Они единственные среди всех, кого я видела, поют, как ты и Мать. Мелиан улыбнулась. — Теперь есть и другие поющие, — ответила она. — Они только что пробудились. И я иду к ним. Один из соловьев опустился на берег реки попить. Река-ребенок наблюдала, как тот глотает, запрокидывая пернатую голову. Охваченная любопытством, она брызнула на птицу водой и засмеялась, видя, как та расправляет крылья и подпрыгивает, купаясь в редких водяных каплях, словно под небольшим дождем. — Быть может, некоторые из твоих птиц останутся со мной? — с надеждой спросила река-ребенок. — Без Матери мне так одиноко петь. — Думаю, они не оставят меня, — ответила Мелиан, — но когда придет время, пустыня вокруг тебя наполнится другими голосами. Она опустилась на колени подле реки и собрала в ладони звездный свет, который плескался, словно вода. — Я сделаю тебе подарок, Речная Дочь, дабы утешить тебя в твоем ожидании. Мелиан запела сильным и мелодичным голосом, и птицы присоединились к ее пению. И пока она пела, свет пролился из ее ладоней, обернувшись сверкающими белыми цветами с золотистой сердцевиной, которые стали покачиваться на воде. Река-ребенок осторожно прикоснулась к ним, качая вперед и назад по водной глади, а затем посадила стебли в речной ил, чтобы цветы не уплыли и не потерялись. — Их называют водяными лилиями, — сказала Мелиан. — Нравятся ли они тебе, дитя? — Они самое прекрасное из всего, что я видела, — ответила Речная Дочь. — Но почему у всего должно быть имя? Мелиан улыбнулась и ничего не ответила ей. — Быть может, мы свидимся снова, дочь реки, — сказала она. — И тогда ты научишь меня новым песням, что узнаешь за это время. И она скрылась в тени листьев, а соловьи последовали за ней.* * *
Речная Дочь поняла, что имела в виду Мелиан, когда первые из них вышли из леса: странные высокие создания — не животные и не духи. В руках они держали копья и тихонько пели при ходьбе, а их волосы сверкали золотом в звездном свете. Она высунулась из реки, но не посмела заговорить с ними, пока маленькая девочка не подошла в одиночку к ее берегу и не наклонилась, чтобы испить воды из сложенных лодочкой ладоней. «Если я ребенок реки, — подумала она, — то, должно быть, передо мной ребенок земли. Возможно, она заговорит со мной». Привлекая внимание, она легонько плеснула водой в лицо ребенку земли и позволила увидеть себя. Глаза девочки расширились от удивления. — Кто ты? — Я Речная Дочь, — ответила она, — а кто вы? И почему так быстро уходите и не остаетесь? Дочь земли потрясла головой так, что ее длинные косички подпрыгнули, словно ивовые веточки в воде. — Мы не можем остаться, — сказала она. — Мы — Квэнди. И идем на Запад, где деревья сделаны из чистого света. Нам Ингве рассказывал. И все Владыки живут там, в огромном сияющем городе. Речная Дочь не могла такое и представить. — Деревья из света? На что они похожи? Те деревья, что она знала, были темными и еле-еле светились в звёздном свете. — Я не знаю, — смущенно произнесла дочь земли, — но Ингве говорит, они очень красивые. — Я не знаю, что такое Запад, — ответила река-ребенок, — но Матушка-река пришла оттуда, должно быть, это хорошее место. Ты знаешь Матушку-реку? — нетерпеливо спросила она. Дочь земли снова покачала головой. — Я знаю Охотника, он приехал на белой лошади и говорил с нами. Он ведет нас к Свету. Внезапно раздался грохот копыт. Дочь реки, подобно эху, отразила звук, побарабанив по поверхности воды. Казалось, все смокло. Дочь земли оглянулась вокруг. — Это не Охотник, — сказала она слабым голосом. — Он сказал, что будет трубить в рог, приезжая к нам. Она попыталась вскочить, но споткнувшись, снова вытянулась на берегу. Река-ребенок посмотрела на нее. Дочь земли тряслась, словно осиновый лист на ветру, и ее дрожь передалась воде. — Что это? — спросила Речная Дочь. Дочь земли с отчаянием осматривалась вокруг. — Мне нужно спрятаться. Внезапно Речная Дочь приблизилась к берегу, схватила ее за болтающиеся золотые косы и утянула под воду. Дочь земли только тихонько вскрикнула, ощутив холод воды. А река-ребенок попыталась утащить ее глубже. — Подожди, — прошептала дитя земли, широко распахнув глаза, — я не могу находиться под водой. Мне нужно дышать. Тогда Речная Дочь схватила ее за руку и потянула в сторону водяных лилий, закрыв ими голову дочери земли. Шепотом она напевала песню о маленьких и безмолвных вещах, стараясь вспомнить, как звездный свет превратился в кувшинки и колыбельную соловьев Мелиан. Они прятались среди белых цветов, пока мимо них не пролетело что-то темное и очень холодное. Голос Речной Дочери чуть не сорвался, но она заставила себя петь дальше. Дочь земли крепко держалась за ее руку. Когда стук копыт затих вдалеке, снова начали возвращаться звуки пения птиц и шорохи животных. Дочь земли выбралась из ручья и, задыхаясь, сидела на берегу, а небольшие ручейки сбегали с ее волос, впитываясь в мох. — Останься, — спустя несколько минут предложила Речная Дочь. — Ты сможешь жить со мной в реке среди рыб и лягушек. Я поделюсь с тобой водяными лилиями. Мы будем петь вместе, и я снова спрячу тебя, если Тьма вернется. — Нет, — ответила девочка, — я должна идти, иначе моя семья будет меня искать. Но спасибо тебе, что спрятала! Она вскочила на ноги и побежала прочь, словно лань, летя по лесу стрелой. Речная Дочь смотрела, как она уходит. — А у меня по-прежнему только рыба да лягушки, — сказала она вслух. — И водяные лилии. Они были сделаны из звездного света. И никакие деревья на Западе точно с ними не сравнятся.* * *
Мелиан еще раз пришла к ней. И соловьи все также порхали вокруг нее. Ее глаза по-прежнему светились звездным светом, но сияние ее духа словно подернулось дымкой, и когда она шла, ее ноги приминали траву на речном берегу. — У тебя появилось тело, — сказала Речная Дочь, дергая Мелиан за пряди темных волос и заставляя их плавать по воде среди водяных лилий. — Да, дитя. — Оно тебе нравится? — с сомнением спросила река-ребенок. — Это мой выбор, Речная Дочь, и я не буду жалеть о нем. — Я выучила несколько новых песен. Для тебя и для твоих птиц. — Тогда спой их мне, — мягко попросила Мелиан, — а я буду петь их собственной дочери.* * *
Шло время, Перворожденные вернулись и поселились в этих землях, как и Рожденные после. Маленькая река видела их лишь мельком и не понимала, что они ищут. — Расскажи мне, мама, — попросила она, — кто эти существа, что так быстро скачут по моим берегам под разноцветными знаменами? — Не думай о них, — быстро ответила Матушка-река, — позволяй им пить твою воду, как позволяешь это делать птицам и зверям, но не принимай участия в их битвах и уж тем более не дели с ними их печали. — Иногда, приходя ко мне за водой, они бывают усталыми и окровавленными. И я хотела бы знать, чем могу им помочь. — Она не думала, что сможет укрыть их в своих водах, как спрятала маленькую дочь земли много лет назад. — Если поможешь им, то даже ты, мое дитя, уйдешь из этого мира раньше своего срока. Я не хочу, чтобы это произошло. Эта война слишком тяжела для тебя. Не показывайся им и не заговаривай с ними. И Речная Дочь делала, как ей велели. Она не говорила с Эльфами и Людьми, пересекающими ее берега, общаясь только с созданиями леса и воды. Она уговорила меленьких птичек жить в камышовых зарослях и опылять ее водные лилии. А когда мимо проходили прислужники Тени, пряталась под водой до их ухода.* * *
Но однажды Мать-река прибежала к ним в спешке и страхе. — Пойдемте со мной, — пропела она, однако голос ее был резок и непреклонен. — Пойдемте со мной, иначе утонете! — Как же мы можем утонуть? — непонимающе спросили реки. — Мы и есть вода. — Но вы утонете и растворитесь в водах Великого Моря, — умоляюще произнесла она. — Пойдемте же со мной, пока еще есть время. — Мы любим эти земли, — ответили ей семь рек Оссирианда, которых эльфы назвали Аскар и Талос, Леголин и Бритлор, Дуилвен и Адурант и Гэлион. — Мы любим земли, где пробудились, и не покинем их, чтобы ни произошло с нами. — Я никуда не пойду, — ответил Великий Сирион, что проистекал из холодного источника у Теневого Хребта и нес свои воды через многие земли, пока не соединялся с морем в заливе Балор. — Я слышал голос Повелителя Вод Ульмо еще до рождения луны и солнца, я противостоял созданиям Врага, я боролся с Тенью целую эпоху мира. Владыка Вод не сказал мне уходить. Я останусь здесь, пока битва не закончится, к добру это или к худу. Но безымянная речка выбралась из своего устья и прижалась к Матери-реке. — Я хотела бы увидеть другие земли, — сказала она. — И услышать другие песни. И я не хочу потерять тебя. Я пойду с тобой. К ней присоединилось еще несколько ручейков, но их было слишком мало. Мать-река подхватила их на руки и бросилась бежать на восток, а за ее спиной содрогалась земля. — Не сомневаюсь, здесь достаточно далеко, — произнесла она, наконец остановившись на противоположной стороне горного хребта. Она спрятала лицо в коленях, а последовавшие за ней реки и ручьи свернулись клубочками в ее руках и дрожали, пока земля содрогалась от идущей где-то далеко битвы. Наконец землетрясение достигло своего апогея — появились разломы и трещины, небо и земля вокруг них содрогались от грохота, словно кто-то бил в громадный барабан. А затем наступила тишина. И в этой тишине громко закричала Мать-река. — Погибли! Мои дети погибли! И разразившись рыданиями, она долго не могла успокоиться. Они не знали, сколько времени прошло, прежде чем услышали глубокий звучный голос, что был слышен даже несмотря на шум воды и который без слов призывал вернуться. Речная Дочь знала, что, кто бы это ни был, зовет он не ее, однако боялась, что Матушка-река уйдет и больше не вернется к ним, и поэтому вцепилась в нее изо всех сил. — Я не вернусь, — ответила Мать-река Голосу. — Ты уничтожил все реки, что я так любила, обратив их в ничто. Пускай Владыки исправят то, что разрушили! Я не буду больше служить тебе. Но голос снова позвал ее, уже более строго. — Я не пойду, — повторила она. — Мне нет дела до твоих битв, от которых так много горестей. Я не вернусь на запад и не брошу здесь этих детей, что все еще остались со мной. В третий раз позвал ее голос, но теперь он был мягок и полон печали. — Нет, — закричала она, — я не вернусь. И внезапно Мать-река изменилась. Казалось, она разом утратила всю свою силу и величие, но Речная Дочь не стала из-за этого меньше ее любить. Мать-река и ее дети скитались по новым землям. Время от времени она находила подходящее на ее взгляд место и оставляла одного из своих детей течь здесь. Один за другим они покинули ее, их воды устремились к морю, но Матушка-река обещала вернуться и позаботиться о них. В конце концов, с ней осталась только Речная Дочь, а Матушка-река все продолжала свои поиски. — Здесь, — наконец произнесла она, очертив извилистую линию среди травы и деревьев. — Твой новый дом здесь. Последовав за ее рукой, Речная Дочь подняла столб брызг и устроилась в своем новом русле. — Это хорошая земля, — пропела она. — Я буду жить здесь, и танцевать в солнечном свете. И смеяться в камышовых зарослях. — Хорошо, — ответила ей Матушка-река. — И я буду жить здесь с тобой. И она осталась бродить по этим землям, которые в один прекрасный день назвали Широм, и ухаживала за протекающими по ним реками. Постепенно окружающий их мир изменился: ожили ранее безлюдные земли, и на берегах ранее свободных и диких рек возвели водяные мельницы, построили плотины, а их воды перегородили мостами. Однако Мать не стала меньше любить их. Зимой, когда реки замерзали и их голоса были еле слышны из-за толстого слоя льда, она спала, свернувшись калачиком в скрытой ивовыми корнями впадине под водой, которую скрывали ивовые корни. Позднее хоббиты сложили о ней песню, называя женщиной-рекой, не зная, что правы, и она была ей на самом деле. Она была спокойна и легко мирилась с их присутствием. И когда Речная Дочь попросила ее за них, оставшейся у нее силой Мать-река благословила их поля и водоемы. Речная Дочь превратилась из маленького ручейка в небольшую реку. Она оберегала плавающих по ней в своих лодках хоббитов, рыб и серебряные раковины, веселых выдр и вечно недовольных уток. К своей радости, она нашла семена водяных лилий и уговорила их прорасти из ила на поверхность воды. Многие поколения хоббитов жили и росли, процветали и старились рядом с ней. А она, как и раньше, смотрела и слушала, но было теперь в этом что-то новое: она словно жила их жизнью, день за днем наблюдая за их ежедневными хлопотами. Осознав, что любит их, Речная Дочь постаралась понять использование имен, которые они давали направо и налево, вызывая недоумение их многообразием: Бэггинсы и Умниксы, Дудкинсы, Бобровники и Брендискоки. В их именах звучала некая музыка, словно тонкая нить связывавшая их вместе и превращавшая в единое целое, подобно рекам, стремящимся к морю. Время от времени она покидала свои воды и, насквозь промокшая, сидела на берегу среди камышей, наблюдая за птицами, перелетающими с куста на куст, или беседуя с барсучьей семьей об их норах и о том, как копать землю. Дети же хоббитов, завидев ее, начинали смеяться и хлопать в ладоши. Она тоже улыбалась им, но стоило кому-то подойти поближе, тут же ныряла под воду, уплывая вглубь, к дружественной тьме под ивой. Потихоньку она убедилась, что в этих землях есть еще и другая сила, совсем не похожая на алчную Тень, что давно беспокоила ее. Она могла сказать, что этот дух был добр и ненавидел даже мысль о том, чтобы заставить кого-то исполнять его волю, так же как не потерпел бы принуждения сам. Время от времени она видела его, бредущего в своих чудных ботинках по тропинке или через камыши. Однажды она увидела, как он спит на берегу реки, кончик его каштановой бороды плавал в воде, словно ветка плакучей ивы. Охваченная озорством, она подкралась поближе. Быть может, она бы только схватила его за бороду и стащила вниз, чтобы в следующий раз было неповадно спать на ее берегу и храпеть при этом так громко! Вдруг при ее приближении он открыл глаза. — Здравствуй юная Златеника, — пропел он, — куда ты так крадешься? Думаешь сыграть с Томом шутку, пока он спит? Она остановилась, с опаской отступив подальше. Но, казалось, он не собирался причинять ей вред, а его глаза были полны веселья. — Почему ты так меня зовешь? — с любопытством спросила она. — Том знает имена всех вещей, птиц, зверей и хоббитов! Румяная, словно ягодка, и золотистая, словно скользящий по воде солнечный луч, прекрасная госпожа Златеника, дочь женщины-реки. — Если ты будешь спать на моем берегу, — сказала она, — то в один прекрасный день я поймаю тебя и окуну в воду. — Никто не поймает Тома, ведь Том сам Хозяин! И он разразился смехом, а его глаза ярко вспыхнули на румяном лице. — Но если ты хочешь поговорить с Томом, не надо никого ловить. Лес и камни, поле и болото знают, где он бродит. И Златеника может прийти в мой дом на холме. — Реки не ходят в дома, — ответила она ему. — Но дом Тома не похож на другие. Он сделан из листьев и звездного света, и звуков дождя. Светлее станет мой дом, если Златеника войдет в него! А сейчас прощай прекрасная Златеника, дочь женщины-реки! Хоббит-фермер и его жена ждут меня у теплого камина, приготовив еду, эль и хорошую компанию — я не должен заставлять их ждать. И ушел. Она слышала, как он напевает спускаясь по тропинке с холма. — Том Бом, счастливый Том, Том Бомбадил! «Златеника», — подумала она, словно пробуя имя на вкус и позволяя ему течь по мыслям, подобно воде сквозь мох. Возможно, в конце концов, обзавестись именем не так уж и плохо.