Сын короля

Сын короля Финвион Венчики фиолетово-пурпурных ирисов пахли сладко и тревожно. С их листьев скатывались крупные капли, уже намочившие вышитую кайму белого платья. Мириэль подняла сорванный цветок повыше. Дальний свет на фоне темно-синего неба окаймил лепестки золотом. Рядом мощно выпирал из влажной почвы куст ирисов золотисто-розового оттенка. Нет... Они тоже красивы, но эти подойдут больше. Она вышьет их на полотне вытканном волнистыми полосами серого и серебристого цвета. Пусть ирисы склоняются над водами сумрачного мира Внешних земель... Почему-то последнее время ей все чаще приходили на память картины оставленного берега. То седые от инея травы, то водопады без блеска. Печальные пустые пространства, дорога куда-то в неизвестность, усталость... Мириэль присела на теплый камень и вытянула босые ноги. Хотелось молча сидеть в одиночестве, дозволяя мыслям бесцельно скользить из настоящего в прошлое. Ко вчерашнему смешению света, когда сняла она со станка готовое полотно. К прошлому Дню Середины лета. Дальше, к берегам озера, в котором отражались звезды. Странно, тогда она все время хотела куда-то идти, видеть и слышать новое. Но ведь намного приятнее отдаться покою неподвижной воды у самых ног... Стрекоза села на палец ноги, потерла лапки, покрутила глазастой головой и снова зависла над ручьем. Лягушки пялили глаза, время от времени разевая рты. Капля за каплей стекали с ивовых листьев, круги разбегались и исчезали, поглощенные гладью воды... Мириэль прижала ладонь к животу. Сын, еще не видевший Света, но уже бойкий и нетерпеливый, решил повернуться на другой бочок. Ой, сколько же она просидела у этого ручья! Облака серебристы, а ведь отливали золотом, когда она рассматривала цветок. Надо возвращаться домой. Но сперва сорвать еще десяток ирисов - одного мало на целый занавес. На краю поляны она остановилась. Навстречу выбежал черногривый конь и взвился на дыбы в шаге от нее. - Я пришел домой, а тебя нет! - Осторожно, эти цветы нужны мне немятыми, - Мириэль мягко выскользнула из рук короля. - Они будут целы и невредимы. Финвэ подбросил жену на блестящую холку и сам вскочил следом. Конь пошел машистой иноходью, оберегая хрупкую ношу. На Тирион наползли пузатые лиловые тучи. Дождь рушился из них сверкающей стеной, заставляя ветви деревьев склоняться под тяжестью воды. Можно было почувствовать, как яблони и персики втягивают влагу, переливая в набухающие плоды. Король вошел в комнату, стряхнув с волос капли. - Меня захватило ливнем прямо на ступенях. Можно мне посидеть возле тебя или опять скажешь, что тебя тревожит запах леса? - Нет. От тебя пахнет зрелыми травами. Щекочет ноздри аромат молодых соков. Финвэ коленом подвинул низкую скамеечку и присел у ног жены. - Почему ты забросила тот занавес с ирисами, Мириэль? Ведь получалось так красиво. Королева расправила на коленях багряный шелк. - Доделаю потом когда-нибудь... Я хочу вышить рубашку сыну. - Сыну?! - Финвэ рассмеялся. - Долго же придется ждать, пока он сможет не заблудиться в ней! Мириэль молча склонилась над работой. Король тоже замолчал в смущенном недоумении. Потом тронул широкую полосу золотой и фиолетовой вышивки на рукаве. - Те же ирисы? - Они очень странные цветы. Оживают и сильнее пахнут перед грозой. - От чего ты все время печальна, Мириэль? Прежде ты радовалась каждому смешению света. А теперь даже меня встречаешь без улыбки. Мастерица наперстком разгладила стежки. - Мне почему-то очень тяжело. Даже с постели я встаю усталой, будто целый круг света работала в саду. Я сама себе удивляюсь. Другие матери лучатся радостью, ожидая рождения ребенка, а я... Только за работой я еще чувствую себя прежней. - Не понимаю тебя. - А проходя через гостиную, оглядываюсь на зеркала: отражают ли они меня еще... - После сбора урожая это кончится. Ты отдохнешь и снова станешь бодрой. А потом... дети приносят столько радости! Финвэ вдруг рассмеялся. Мириэль на мгновение оторвалась от работы и взглянула на него. - Мы с Махтаном Аулендилом делали наконечники для водоводных труб. Отлили их из серебра, чтобы вода освежалась, стекая, и прикидывали, как понадежнее присоединить их к каменным желобам. Вдруг - грохот! Оказывается, мы не заметили, как дочка Махтана пробралась в литейную. А она взяла молоток - как только подняла! - и ударила по одной из труб. Они и покатились на пол. Честное слово, Мириэль, если мой сын свалит трубы прямо мне на ноги, я тоже нисколько не огорчусь! Мастерица вдела в иглу новую нитку. - Тучи уходят. Пойдем погуляем вместе после обеда? - Я хочу закончить эту рубашку и взяться за другую, светло-синего шелка. Ведь у нашего сына будут такие же серые глаза и черные волосы, как у тебя. - Зачем так торопиться? Мириэль вздохнула: - Не знаю. Просто мне хочется, чтоб у него было много красивых вещей. - Ну а я сделал кое-что для тебя. Позволь, я сам распущу тебе волосы и заколю их по-другому. Он подобрал шелковистые пряди жены двумя длинными заколками. - Я взял агаты и вырезал из них речные кувшинки. Это твой цветок, Мириэль. Где бы я ни встретил их, я сразу думаю о тебе. Носи эти заколки хоть иногда, melde. Финвэ провел ладонями по ее волосам. - Не убирай руки, melin. От тебя в меня вливаются силы. Сядь рядом со мной и возьми меня за руку. - Мне кажется, что я уже слышу fea нашего сына. Правда, это удивительно, Мириэль: никогда не существовавший входит в мир и начинает жить, думать... Откуда он берется? - Может, из части наших fear? Недаром дети так похожи на родителей. Положи руку вот сюда, - Мириэль прижала ладонь короля к своему животу. - Пусть сын наш будет так же силен и отважен, как ты, вождь нолдор. - От тебя же пусть унаследует он тонкое видение красоты и стремление воссоздавать ее... Ребенок снова шевельнулся, словно и впрямь было доступно нерожденному осанвэ. Финвэ испуганно отдернул руку: - Тебе не больно, когда он вот так?.. - Нет. Это вовсе не больно. Страшновато немного. - Он молодец, этот малыш. Ведь ты наконец улыбнулась, melde. - Ты согрел меня, taro ankalimo, - Мириэль встала, отложив шитье. - Пойдем обедать на веранду. А потом я отправлюсь с тобой к фонтанам. Пусть наш сын услышит пение и смех, шелест поднимающихся после дождя листьев, плеск танцующей воды. Не разжимая рук они вышли на широкий балкон, опоясывавший дом. Резец с визгом соскользнул с плоскости камня. Рука вздрогнула от прорвавшегося душевного напряжения. Король с досадой отбросил инструмент. Уже второй раз смешался свет Тельпериона и Лаурелин, а никто не прибежал к нему с долгожданной вестью. Сколько же еще ждать? Финвэ глянул на плиту темно-красного гранита. В полированную поверхность уже были врезаны кленовые ветви. Поднимающиеся им навстречу жесткие чашки горных лилий намечал тонкий контур. По замыслу контраст между влажной густой краснотой полированных деталей рельефа и серо-розовыми сколами фона создаст пространство и движение. Но в этот момент рисунок показался королю грубым, а сама идея рельефа - нелепой. Финвэ вышел из мастерской. Освободившиеся от тяжести плодов деревья расправляли натруженные ветви. Астры с интересом глянули на короля желтыми зрачками, львиный зев сжал свои пасти, поздние розы источали надменное равнодушие. Лишь голубая ель на полпути к дому была исполнена гордого мужества. Но что ей, ели! Ее крылатые дети сами разлетаются, созрев, и не тревожат мать. Женщины были веселы, и, выпроваживая Финвэ из спальни жены, советовали, не теряя времени, заняться подарком молодой матери. Им, конечно, лучше ведомо, как помочь роженице и ребенку. Но у него-то все валится из рук! А подарок - он давно готов. Никто еще не видел этих вещей, кроме самого мастера. Мириэль первой откроет шкатулку. Не может быть, чтоб убор ей не понравился. Пусть она наденет его, когда первый раз выйдет с сыном из дому... Золотой свет уже заметно потеснил серебряные блики. Может, кто-то из женщин давно ищет его и не догадывается пройти в мастерскую? Из-за ели выступила высокая фигура. Золотые косы сбегают на высокую грудь, венец из колосьев над смугловатым лбом, на струящемся с широких плеч зеленом плаще сплетаются живые цветы позднего лета. - Иаванна!.. - Успокойся, король. Да, лишь Намо по силам прозревать будущее. Но одна я чувствую все движения живого: от зреющей вон на том кусте почки до готового сделать первый вдох младенца. Велики труды твоей жены, ибо рождающийся сейчас будет небывало велик. Прими его и береги. - Он мой сын, Кеметари! - Твой и Мириэли. Желаю счастья вам троим, потому что пора уже тебе, король, сбросить рабочую одежду и принарядиться. Могучая рука Матери Живого легла на плечо нолдо, подтолкнув его на дорожку к дому. - Король! - Олорэ чуть не столкнулась с Финвэ на террасе. - Жена и сын ждут тебя с нетерпением!.. Такой славный мальчик: едва открыл глазенки - и сразу скосил их на окно. Мастерицу распирала щедрая радость. Она чмокнула Финвэ в щеку и порхнула вперед, чтобы торжественно распахнуть перед ним белую дверь. Лицо Мириэли казалось прозрачным, в огромных темно-серых глазах робкая радость тонула в усталости. - Melde! - король упал на колени у постели, целуя ее холодные губы. - Эй, куда! - Олорэ и Алассаннэ со смехом подняли его и повернули к колыбели. - Жену ты знаешь давно, а сыночка еще не видел! Финвэ осторожно принял на раскрытые ладони теплый сверток. - Держи его крепче, король! Вертеться он уже успел научиться. Ребенок шевельнулся, и Финвэ поспешил прижать его к груди. Крошечное нежное существо оказалось энергичным и подвижным. Взгляд чуть голубоватых глаз остановился на венце короля, ручка шевельнулась под пеленкой. - Можно поцеловать его, Алассаннэ? - Можешь ласкать сына, король, хоть полный круг света! - Только не забывай время от времени отдавать его матери, чтоб она его покормила, - добавила Олорэ. Финвэ обернулся к жене. Та по-прежнему не поднимала головы с подушек, но на губах и в глазах ее появилась слабая улыбка. - Мириэль! Король поставил на одеяло серебряную шкатулку. - Я это сделал к тому дню, когда... Но теперь я понимаю, какие это пустяки по сравнению с тем, что ты подарила мне! - Э, ты слишком скромен, король! Разве ты ничего не вложил в эту прелесть? - Алассаннэ подняла ребенка повыше. - Какие глазки!.. Мириэль, ты все еще не открыла шкатулку? - Потом. Я хочу еще отдохнуть. Финвэ, melin, я только полежу одна... Женщины бросились поправлять подушки. - Конечно, отдохни! Мы принесем ребенка, когда он проголодается. В гостиной был накрыт стол. - Твоей жене пришлось нелегко, король. Мы никогда не видели прежде, чтобы ребенок рождался так трудно. - Я собирала ягоды, когда почувствовала, что дочке пора выйти в мир, - улыбнулась Олорэ. - Едва успела добраться до дому, а прибежавшей соседке досталось только выкупать Линтэ. Финвэ все смотрел на заснувшего у него на руках малыша: - Мой сын, Финвион. Так будут назвать его живущие в Амане... Простите меня, я, кажется, так поглупел от радости, что и не поблагодарил вас за помощь. Возьми его на минутку, Олорэ. Алассаннэ примерила плетеное из скани ожерелье. - Позаботься теперь о дочке, король. Мальчишки - они такие озорные! - Девочки не лучше! - засмеялась Олорэ. - Ты же знаешь, что творится у меня дома: шагу негде ступить от всевозможных зверушек. - У моего сына будут сестры и братья, - Финвэ тронул губами щечку ребенка. - Пусть счастье жить в краю без горя разделяют многие эльдар. Малыш шевельнулся и пискнул. - Мы хотим кушать, - определила Олорэ. - Папа нас пока кормить не умеет, и мы пойдем к маме. - Пусть Мириэль еще отдохнет, - сказала Алассаннэ поднявшемуся было от стола королю. - Мне трудно понять, что происходило с ней. Вместо спокойной радости она испытывала... как будто страх. - Я думаю, что радость совсем скоро вернется к моей жене. Разве можно не радоваться, когда... - Когда сын сыт и хочет снова к папе! - закончила Олорэ. - Мириэль отдыхает и велела передать тебе, что очень довольна подарком. После нового смешения света она выйдет к столу. Ожерелье из голубых сапфиров легло на плечи королевы. Пояс с такими же вставками обнял снова гибкую талию. - Я угадал с камнями, melde. Только на тебе они по-настоящему прекрасны. Куда ты хочешь пойти? - К ручью у подножия Туны. - А почему не к фонтанам? - Там сейчас поют и танцуют, а я хочу посидеть в тишине. - Хорошо. Правда, я бы желал, чтобы многие увидели моего сына. - Когда-нибудь потом, - Мириэль наклонила голову к лежащему у нее на руках ребенку. - Его еще увидят не раз... Также спокойны чуть движущаяся вода, ивы и травы. Ирисы раскрыли зрелые коробочки, роняя семена. Снуют и замирают над песчаным дном почти прозрачные мальки. Мириэль расстегнула ожерелье. - Оно очень красивое, но тяжелое, melin. Я надену его, когда пойдем обратно. Я хочу полежать вон там, в тени. - Может, лучше вернемся домой? - Зачем? Тут так хорошо и спокойно. Посиди над ручьем, а я отдохну. Финвэ присел на валун. - Вот как устала мама, пока ты жил в ней. Ничего, скоро она отдохнет. А пока я поиграю с тобой. Хочешь посмотреть листья поближе? Знаешь, когда ты только родился, глазки у тебя были почти голубые. Теперь же серые и даже серебристые, как свет Сильпиона. Не могу поверить, что когда-нибудь твои ладошки станут не меньше моих... А хвататься крепко ты уже умеешь. Подожди. Когда еще раз созреют плоды в наших садах, ты встанешь на ноги. Я посажу тебя перед собой на коня, и мы поскачем, куда ты захочешь. В горы - к елям, прямым, как стрелы; в луга, заросшие розовым рододендроном... Или к Морю, что катит волны с темного Востока. За Морем трудно жить, Финвион, но там я встретил твою маму... Малыш задвигался и требовательно вскрикнул. - Спасибо, что разбудил меня, yonja, - Мириэль села на камень рядом с королем. - Твоя мама разоспалась, отец размечтался, а ты голоден. Вон, молоко намочило платье. Больше не пойдем гулять так далеко. - Нет, yonja, пойдем! - Финвэ поднял сына над головой. - Только посадим маму на Тельпелаймэ. Эта кобыла быстра, как штормовой ветер; и осторожна, как чеканщик. Мама оденется как на охоту, подберет косы под этот венец с сапфирами. А мы сядем на Алкарнаро и втроем поскачем к лугам за Туной. - Когда-нибудь мы так и сделаем, melin. Дай мне немного окрепнуть... Как ты проголодался, мой charma! - Тебе не больно, когда он вот так жадно сосет? - Глупый ты, melin. Мне приятно... даже плакать хочется. - Почему тебе все чаще хочется плакать, а смеяться - никогда. Ведь даже там, в Сумрачных землях, ты была задумчивой, но веселой. - В Сумеречных землях... - Мириэль перевела взгляд на воду. - Там всегда темно, свет не бросает таких вот ярких бликов, что устают глаза... Подержи сына, пока я застегну платье, и пойдем домой. Тебя, наверняка, ищут не меньше десятка мастеров. В комнате Мириэли окна закрывали толстые гобеленовые шторы. Сама она лежала на узком диване, бесцельно перебирая мотки цветного шелка. - Почему у тебя так темно, melde? - король тронул затканное листьями плюща полотно. - Над Тирионом час смешения света, яблони готовы распустить цветы... - Не надо, не открывай окно. Свет томит меня... Финвэ удивленно глянул на жену. - Он слишком... горяч, что ли. Зовет, обещает что-то... А мне тяжело смотреть на него. - Мириэль! - Я чувствую себя почти тенью, melin, Через силу хожу и говорю... Попыталась отвлечься работой - и ничего не получилось. Мне кажется, что сын забрал почти всю меня. Осталось немного, чтоб кормить и укладывать его. Хорошо, что ему еще нужно мое молоко... - Я позову кого-нибудь из целителей. Не может быть, чтобы в Благой земле не нашлось бы средства вернуть тебе радость, melde! - Единственная моя радость уже проснулась и таращит глазки. Подай мне его. А целители... разве они научились дарить радость жизни тому, кому она кажется бременем? Мириэль расстегнула платье. Ее маленькая грудь казалась голубовато-белой, как лепесток кувшинки. Сын жадно обхватил розовый сосок, уперся кулачком в шелк платья. И ногами он все старался нажать на поддерживающую его руку. - Он быстро растет, melin. Уже такой тяжелый, что мне трудно его поднимать. - Да! Прошлый раз так ударил меня по лицу, что даже губа припухла., - Финвэ с облегчением поддержал приятную тему. - А потом залез ладошкой в варенье и припечатал ее мне к волосам. И себе всю рожицу вымазал. Такой ловкий - я не успел перехватить его ручку... - В его глазах горит огонь, что ярче света Древ. Дух его подобен живому пламени. Феанаро - так звала бы я его... - Звала бы?!. Мириэль не ответила, перекладывая ребенка к другой груди. - Только бы хватило у меня сил выкормить его. Не хочу, чтобы мой сын брал грудь других матерей. - Мириэль, скоро он перестанет тебя высасывать, и силы твои начнут прибывать. Алассаннэ сказала, что труднее всего родить первого ребенка. - Второго у меня никогда не будет, melin. Феанаро вобрал в себя то, что могло бы взрастить многих. Сбереги его, Финвэ. - Ты говоришь так, словно собираешься покинуть его и меня! - Я боюсь, что это случится. - И сын вырастет без тебя?! - Не надо, melin. Не хватало еще, чтоб он видел, как его родители плачут. Ребенок выпустил сосок и глянул на отца и мать удивительно ясными глазами. - Нет, ты ешь, мой charma. Мама еще не уходит от тебя. - Мириэль, - Финвэ сжал руку жены. - В час рождения нашего сына Иаванна предсказала, что будет он небывало велик. Но посмотри, во скольких семьях уже по двое детей! Почему обыкновенное, хоть и трудное дело сломило тебя? - Я не знаю... Может быть, виноват Черный Всадник?.. - Черный Всадник?!. - Финвэ рванулся вскочить, шаря у пояса. - Не думаю, что это был сам Мелькор. Наверное, кто-то из его прислужников, - Мириэль укачивала настойчиво глядящего на нее сына. - Мы с девушками собирали подмаренник на краски. Вдруг повеяло леденящим холодом. Из тени деревьев выползло что-то огромное и непроглядно черное. Только светились багровым две пары глаз. Калиэн, бывшая с нами, и твой друг Эльвэ бросились вперед и загородили нас. "Уходи!" - крикнул Эльвэ и поднял копье. "Бегите!" - велела нам Калиэн, растягивая лук. Девушки метнулись прочь, а у меня ноги приросли к земле. Ведь Всадник смотрел прямо на меня! - Melde! - Я растерялась. Он тянулся ко мне мыслью и почти схватил. Холод стал подниматься от ног, словно жизнь вытекала из меня. "Моя!" - звучало у меня в голове. И тут щелкнула тетива. Чернота задрожала. Эльвэ метнул копье, Калиэн выстрелила еще раз... "Все, все умрете!" - взвыло из тени, и я провалилась в темноту. Пришла в себя уже у озера на руках у Ингвэ, а защитившие меня сидели вокруг, встревоженные и яростные. - Эльвэ говорил о схватке с Черным Всадником. Но почему он не сказал, что... - А что бы изменилось? Ты догнал бы врага и вернул то, что он у меня отобрал?.. Я надеялась, что здесь исцелюсь и буду сильна, как все. Но когда наступил час рождения сына... Алассаннэ приговаривала: "Дыши и тужься", - а у меня вдруг похолодели ноги. Сын бился во мне, а меня утягивало в темноту. Это было ужасно, melin! Хотелось кричать, звать на помощь тебя, Эльвэ, Калиэн, Оромэ... Ведь погибали мы оба!.. Женщины хлопотали надо мной, стараясь помочь. И я собрала остатки сил, чтоб дать жизнь Феанаро. Видно, это и в самом деле были остатки. Когда Олорэ поднесла мне ребенка, я уже не чувствовала своего тела. Только удары сердца... Как хорошо, что ты пришел так скоро! Ты позвал меня обратно. Но теперь я чувствую, что иссякают последние капли того, что было во мне. Не случись этого у Вод Пробуждения... нет, я не смогла бы родить тебе дочь, потому что в нашем сыне соединились жизни всех моих детей. Но Феанаро рос бы со мной. Слеза все же упала на лоб малыша. Тот стер ее ладошкой и уставился на отца. - Не огорчайся, мой charma, это к сожалению, тоже случается. Сейчас папа возьмет тебя и выйдет на веранду, а мама еще поспит. Зато, когда ты захочешь спать, она положит тебя рядом с собой, чтоб чувствовать твое тепло. Иди, гуляй. - Не отчаивайся, melde! Ведь есть еще Великие в Благой земле! - Финвэ вскочил. - Я пойду в высокий Ильмарин и попрошу помощи. Нас не оставят страдать!.. Ты не огорчайся зря, yonja! Мама будет с тобой всегда, ты еще станешь убегать от нее, как все шалуны! Выше всего в Арде сверкающая Ойолоссэ. Тучи трутся об ее пояс, звездный свет отражается в снегах. Но легка дорога для того, кого ждут на вершине. Сквозь хрустальный пол сияют золотые облака - Лаурелин стоит в полном цвету. Отблески на стенах от жезла Короля Мира. Сам Финвэ вырезал когда-то этот жезл из огромного кристалла тревожного голубого цвета. Могуч величайший Хранитель и подобен своим ветрам. Лазурные глаза его принимают взгляд Финвэ. - Горе твое донеслось ко мне давно, король нолдор. Не ты один страдаешь от дел Мелькора. Но знаю, что каждый острее чувствует свою рану. - Я не смогу жить без Мириэли. Неужели нет в Арде силы, способной вернуть ей радость? Мы шли в край без горя - почему оно захлестнуло меня и моего сына? Молчание Великого полно дум. Проницает он суть случившегося, не отбрасывая и боли, принесенной эльда. - Нет в Арде Искаженной места, куда не дотянулась бы тень печали. Исправить прошлое нельзя. Можно лишь осмыслить его и примирить с настоящим. Поручи свою жену заботам Ирмо и Эстэ. В покое Лориэна угасают страдания, и радость сама вливается в усталые fear. Даже нам, Сущим прежде Арды, целителен покой. Проводи ее в Золотой Лес и утешься сыном. - Ждите ее и любите. Печаль не вечна. Варда, одетая в свет, воплощение чистоты и ясности. Улыбка ее словно растворяет печаль нолдо. - Благодарю вас, Великие. Я буду ждать и надеяться. Кони медленно пошли прочь по зеленому лугу. Финвэ не отпускал руку жены, другой прижимая к себе сына. Скоро легкий туман отделил их от жаркого простора за опушкой. Тишина. Лишь плеск воды и легкое движение листьев. Над озером маленькая беседка, в ней узкое ложе. - Расти, Феанаро. Когда-нибудь мы снова увидим друг друга. Пусть твои глазки не жгут слезы. Будь счастлив, Финвэ. - Мириэль! - король обнимает жену, прижимается губами к ее мягким губам и чувствует, как тонкое тело повисает у него на руках. Она уже спит. Финвэ положил Мириэль на ложе, укрыл шарфом. - Отдохни, melde. А я буду ждать тебя. Буду много работать, чтобы время шло быстрее. И ничего не трону в твоей комнате. Когда ты вернешься в Тирион, ты и не заметишь, что покидала его. Только твой сын чуть подрастет. Ты удивишься, каким он станет красивым и ловким. Отдохни. Феанаро тронул руку матери - ее ресницы едва заметно вздрогнули. Но глубок сон Лориэна. - Пойдем, yonja. Мама скоро вернется к нам. Финвэ посадил сына на ковер у балюстрады и буквально рухнул на скамью. Проклятый Черный Вала! Мало того, что он отнял у эльдар несколько жизней там, во Внешних землях! И не все еще вернулись из Чертогов Отдыха. Не пришла певунья Эхтелэ, маленькая проворная Филит, охотник Халлорнэ... Еще больше принес он горя тэлэри. А теперь стало ясно, что тень его дел дотянулась и до Амана! Мириэль ранена его злобой и чахнет среди Блаженного края... Нет, нельзя было уговаривать ее потерпеть. Пусть излечится и вернется прежней. - Мы подождем маму, yonja? Сын поднял голову от деревянного конька, которого увлеченно катал по полу, и обернулся к двери. - Подождем. Будем сидеть и смотреть вон туда, за те вершины. Там далеко Золотой Лес Грез. А потом мы сядем на коней и привезем маму обратно. И будем танцевать и веселиться два круга света подряд! Ты ведь не видел, как мама танцует? Она умеет скользить над полом, как облако; и кружиться весенним ветром. Смеется она, как быстрая речка, поет тихие песни о звездах на воде... Заныли стиснутые зубы, но слезы все скатывались на рубашку, на сложенные на перилах руки. Вдруг Финвэ почувствовал прикосновение горячих ладошек к коленям. Сын уцепился за подол его рубашки и встал на ноги, требовательно глядя на короля. Дернулся занавес на балконной двери, Финвион выбежал на крыльцо и замер огорченно. - Ты не привез маму? - Мама еще не отдохнула, мой charma. - Почему она так долго спит? Я только закрою глаза, открою и снова хочу гулять. Финвэ подхватил сына на руки. Как быстро теплый комочек превратился в длинноногого мальчишку! В иссиня-черных волосах какие-то лепестки, от рубашки пахнет дымом каменного угля... - Ну, что ты делал без меня? Нос, локти, коленки - целы? Мальчишка засмеялся, закинув голову: - Пойдем, покажу! На столе лежала вещица в виде шарика, с которого спилена одна треть. Верхняя половинка ее была окрашена в белое, нижняя - в красное, из плоскости среза торчал шпенек. Финвион крутнул этот шпенек. Волчок завертелся. На белом кругу возникла красная точка, вытеснила белое. Последние обороты игрушка докрутила, стоя на шпеньке. - Это ты сделал? - Ага... Atarinja, когда снова поедешь в Лориэн, возьми меня с собой. Я позову маму - и она проснется. Вот еще одна боль. Малыш ждет - не дождется мать. Едва научившись говорить, он уже спрашивал о Мириэли. Сперва чуть ли не каждое смешение света: когда мама придет. Теперь надеется, что из поездки в Лориэн отец вернется с ней. Но холоден сон королевы, не дозваться ее... - Пойдем ужинать, yonja Финвион ковырял ножом какую-то деревяшку. - Береги пальцы, малыш. Тот поднял на короля внимательный взгляд: - Скажи, почему мама ушла в Лориэн? - Я уже объяснял тебе. Ты целый год жил в ней, и она очень устала. - Но почему тогда у всех других мамы дома?.. Правда, что она отдала мне свою жизнь? Узкое лицо мальчишки побледнело, губы сжались. - Где ты это слышал?! - В саду на нижней террасе. - Сказавшего такое нельзя назвать очень умным. Все мамы отдают что-то от себя своим детям. И жизнь тоже. Но нельзя отдать всю. Мама устала, она была слабее других, а ты - такой непоседа... - Жаль, что это неправда, - мальчишка снова взялся за игрушку. - Я бы пошел к Кеметари и попросил ее взять у меня половину и отдать маме. Мы бы жили вместе. - Я бы и сам... только не плачь, yonja. - Я... я порезался. - Иди скорее, завяжу тебе палец. Говорил же - осторожнее... Тонкие руки обвили шею Финвэ. - Ну, ладно, melin. Пойдем на постель, ляжем вместе. Вместе и плакать легче. Если ты от чьих-то глупых слов вообразил себя виноватым, то знай: виновник всего ныне в Мандосе ищет у себя остатки совести. Финвион поднял мокрое от слез лицо. - Пойдем. Расскажу тебе все, что слышал от мамы о Черном Всаднике. Щенки, только что лакавшие из миски молочную кашу, черно-белым клубком кинулись к калитке. Мальчишка остановился, не зная, как выбраться из круга кусачих пастей, лижущих язычков и молотящих по ногам хвостиков. Огромная сука безуспешно звала ворчанием своих суматошных детей. - А ну, баловники! Разве так встречают гостя? Рослая девушка в одежде охотника принялась собирать щенят в охапку. Они тут же вцепились в ее воротник, шею, руки. - Теперь заходи, Финвион, и сразу садись на скамейку. Если не двигаешься, они меньше пристают. Щенки все же покусали торчащие из сандалий пальцы мальчишки и по очереди полизали царапину на его левом колене. Сука носом растолкала их, напоминая о недоеденной каше. - Хочешь щенка? Тогда подожди, пока они наедятся, и сядь прямо на песок. Твой сам к тебе подбежит. Финвион оторвался от созерцания собачьей возни. - Я бы взял у тебя щенка... Только я пришел спросить... Охотница вскинула на него веселый взгляд зеленоватых глаз. - Калиэн, я слышал, что там, во Внешних землях, на мою маму напал Черный Всадник... - Хотел напасть. Эти злобные твари были хуже всех. Поговаривали, что им не мясо было нужно, а весь эльда целиком. Чтоб тащить в свое логово и как-то издеваться там. - Мою маму он ранил... - Да. Эльвэ нес ее на руках, а я вертелась у него за спиной, чтоб еще какая-нибудь гадость не выскочила. Но Ингвэ исцелил твою маму, малыш. - Нет, Калиэн. Она... она и сейчас... - вдруг глаза мальчишки вспыхнули яростно. - Тебе надо было стрелять раньше! - Наверное. Мы надеялись, что он набросится на нас, а девушки успеют убежать. - Вы сами испугались! Калиэн приподняла брови в задумчивости. - Я плохо представляю себе, как это - испугаться. Мы понимали, что Всадник может убить любого из нас. Но уступать ему дорогу... - она жестко усмехнулась. - Если бы я был там, среди вас, я бы... сел на коня и... - Если бы ты был среди нас, королева не была бы твоей мамой. А с нечистью мы сражались, и лучше всех - твой отец. Калиэн хотела погладить Финвиона по напряженной спине. Тот дернулся, отстраняясь. - Калиэн, если убить врага - раненому становится легче? - Ничуть. Зато враг этот больше никого не покалечит. Ты поиграй со щенками и успокойся. Я хорошо знаю твою маму. Она никогда не уходила надолго. Золотистый полумрак в беседке. Тонкая фигурка застыла у входа. Черная одежда, совсем белое лицо, тени вокруг глаз. - Мириэль! Я прихожу сюда уже много лоа. Может, ты все же слышишь меня, Мириэль? Наш сын подрос, он еще красивее, чем ты можешь себе представить. Очнись хоть на время, чтоб взглянуть на него... Он рвется сюда, к тебе, а я все не решаюсь привезти его. Он горяч и нетерпелив. Он будет звать тебя, и боюсь... останется здесь. Неужели такой долгий сон не исцелил тебя? Открой глаза, Мириэль! Тебе снова захочется видеть красоту мира... Вот, я целую тебя, а ты все так же безучастна. В чем твое страдание, Мириэль?.. Стены пронизанной искорками тьмы окружают огромный чертог. Белая тень посреди него, словно колеблемый ветром цветок. - Зачем ты пришла, Мириэль? - Я устала от всего. Даже от своего тела. Я не хочу ничего ощущать. Это так тяжело для меня. - А Финвэ? Он плачет возле тебя в Лориэне. - Я люблю его. Но что даст ему моя любовь? Я уже тень. - Твой сын, Мириэль, не знает покоя. Он ждет тебя. Бледное видение поникло. - И сыну я буду приносить лишь горе - слабая и страдающая, как воплощенная печаль. Пусть они утешатся радостями жизни и простят меня. Я же прошу у тебя, Намо, приюта до конца Арды Искаженной. Мне она невыносима. - Твое право выбирать. Иди в Чертог Грез, Мириэль. Валиэ возникла из столба струящегося золотого света. - Финвэ! - Эстэ! - он повернулся к ней и замер от холодного предчувствия. - Мириэль оставила мои сады. Отныне она в Мандосе. Губы короля приоткрылись, он прижал ладони к лицу и вдруг рухнул в траву. - Ты очнешься, король нолдор. Прольешь много слез, но встанешь сильным. Дома тебя ждет сын. Валиэ растворилась в мерцающем тумане. Очень нескоро неподвижное тело шевельнулось. Финвэ оперся ладонями о землю, глянул на вход в беседку и забился в рыданиях. Когда слезы утомили его, он перевернулся на спину, глядя в неподвижные кроны деревьев. - Как я скажу это сыну, Великие? Как скажу?! Финвион спрыгнул с перил: - Ты опять вернулся один?.. - Да... Мама все не хочет просыпаться, - король постарался зажать себя в кулак и говорить спокойно. - Ну возьми же меня с собой! А то я один поеду! - Хорошо. В следующий раз. - Я позову вороного белозвездного Рокко-сурэ. Мы так поскачем, что птицы будут отставать!.. Знаешь, что я сделал? Взял тот браслет, что ты оставил на столе... - Опять ходил в мастерскую без меня? - Финвэ посадил сына на перила и осторожно взял за кончик носа. - Сколько тебе говорить, чтоб не смел в одиночку разжигать горн? Обожжешься ведь и будешь лежать и ковырять от скуки подушку. Мало тебе отбитых пальцев? Вот прибью повыше задвижку на дверь... Он чуть подергал мальчишку за нос. Тот засмеялся: - Я все равно палкой открою! - Ну, показывай, что ты там сделал. Финвэ не узнал свою заготовку. В серебро были врезаны пластинки малахита, изображающие ивовые листья, а между ними посвечивали голубые сапфиры. Финвион нетерпеливо повис на плечах отца: - Это к тому поясу и ожерелью, которые ты сделал для мамы. А еще, там у тебя в коробке лежит камень с восьмиконечной звездой внутри. Можно, я его возьму? - Зачем? - Сделаю плетеную оправу из серебра на узком ободке и вправлю его. Пусть у мамы будет много украшений к одному наряду. Финвэ старался, чтоб сын не видел его лица. - Я проезжал мимо озера - там барахтаются все дети города. Ты не хочешь искупаться, yonja? - Пойдем вместе! -У меня накопились дела. Сбегай один. Яблоки на этом дереве были огромными - одной рукой не возьмешь - и пламенно-алыми. Навалив корзину с верхом, Финвион потащил ее из сада. - Надорвешься, сумасшедший! Высокая рыжеволосая девочка ухватилась за ручку корзинки. - Вот еще! Я уже четвертую несу. - Ну и глупый. Растянешь запястье - ложкой в рот не попадешь два круга света. Дочь Махтана поставила корзину себе на плечо и пошла вперед, чуть колебля гибкую спину. Опустив ношу на плиты улицы, она оглянулась. - Зайди к нам. Я хочу нарисовать тебя. - Зачем? - Я видела, как ты сидел на дереве. Очень интересно. А потом мама даст тебе миску пенок от абрикосового варенья. - Мне что – залезть на ваш клен? - Нет. Сядешь на скамейку, как я скажу. Девочка чуть растрепала мальчишке волосы, оттянула к плечу ворот рубашки. - Обопрись правой рукой о скамью и смотри вон туда. Вот так, - она пальцем приподняла его подбородок. Финвион чувствовал на себе холодный и острый взгляд художницы. Она быстро взглядывала на него и трогала кистью белый лист. - Долго еще? - Нет. Можешь на минутку перестать болтать ногами?.. Ну, посмотри на себя. - Ой как здорово!.. А почему ты не нарисовала синяк на локте? Он же есть! - Но вот-вот пройдет. Или он тебе дорог, как память? Сейчас подрисую... - Не надо, что ты! - Финвион схватил его за руку. - Я и не подумал, что картинка останется надолго. Мама придет, увидит и огорчится. - Одевайся и пойдем на кухню. Финвион смыл с лица и рук капли абрикосовых пенок. - Твой отец сейчас дома, Нерданель? - Нет, - она улыбнулась. - Он ушел к королю. - Жаль. Я хотел посмотреть, как он льет бронзу. Знаешь, те вазы для фруктов. Я не поверил, что они отлиты, а не вырезаны. - Напрасно не поверил, - девочка тряхнула рыжей косой. - Я сама лепила модели для двух из этих ваз. В горне лениво шевелилось пламя. Финвион попробовал разогреть кривой медный стержень. От удара по колоснику в огонь посыпалась окалина - над темно-багровой горкой углей затанцевали язычки пламени чистых и ярких цветов. - Интересно было бы написать картину огнем, - задумчиво произнесла Нерданель. - Чтоб пламя вот так же переливалось, но хранило изображение. - Как фонтан, только из огня? - глядя в горн заблестевшими глазами, уточнил Финвион. - Нет, струи фонтана меняются каждый миг, а рисунок для того и делается, чтоб навсегда сохранить случившееся однажды.... Посмотри, на что ты уселся! Штаны твои теперь всех цветов грязи. Пошли на озеро. Стеклянный кубок изнутри был обмазан пылью медного купороса. Финвион старательно дул в февку, направляя на него струю огня. - Что ты делаешь, yonja? - Хочу чтобы медь насытила стекло своим цветом... - он снова припал губами к трубке. - Проще добавить соль в расплав. - Тогда стекло станет просто синим. А так получается вот что. Финвион торопливо раскидал лоскуты и поставил перед отцом узкую вазу. Густой карминный цвет дна плавно сходил на нет, и волнистые краешки едва отливали розовым. - Удивительно красиво! И бокал будет таким же? - Не совсем. Я сперва прокалил на нем цинковую обманку. А теперь вот купорос. Но я хочу, чтоб получались рисунки, как на бумаге водяными красками. - Как тебе пришло это в голову, yonja? - Нерданель сказала, что хотела бы рисовать огнем. - Рыжая Махтаниэн? Из нее выйдет мастерица под стать отцу. - Если у меня получится, мы возьмем большой кусок стекла и вместе нарисуем на нем фиолетовые ирисы над ручьем. Как на том занавесе, что не дошила мама. И вставим ее в окно на галерее. Вот мама удивится, когда увидит такую картину! Финвэ сжал кулаки под столом. - Видно, я ошибся, давая тебе когда-то имя. В Амане будут знать Куруфинвэ - умельца, сына короля. Ты только будь осторожен, melin. Не возись тут по целому кругу света. А то от дутья глаза на лоб вылезут. - И мама подумает: что за чудище выросло без нее!.. - Atarinja, ты и в эту пору урожая не ездил в Лориэн. Почему? - Мне кажется... что я напрасно бывал там и раньше. Наверное, я беспокоил Мириэль своей печалью, и она никак не могла отдохнуть. Давай, будем еще терпеливее, yonja. Станем делать вид, что совсем не грустим по маме. - Я, наверное, не смогу... Жаль, что Нерданель не нарисовала маму. У нее портреты получаются так, что сперва поздороваешься, а потом разглядишь лист бумаги. А тот, что ты сам сделал, слишком маленький. - Но и над ним ты плачешь. Куруфинвэ возмущенно тряхнул головой. - Я увидел это случайно, когда проходил мимо твоей комнаты. Не надо этого делать. Постарайся вспомнить что-нибудь радостное. - Мне нечего вспоминать. Только... - подросток провел ладонью по лбу. - Будто вы вдвоем склоняетесь надо мной, и мамины волосы щекочут меня... Так было? - Много раз. Оставь свои трубки и сядь рядом. Прежде ты спал рядом со мной, а теперь я тебя редко вижу. Финвэ прижал к себе сына. Под гибкими ребрами подростка сильно стучало сердце. - Твои волосы тоже серебрятся под косыми лучами, как у твоей мамы. И пальцы тоньше и чувствительнее моих. И такая же складочка между бровями, когда ты грустен. Мне не нужен ее портрет - у меня есть ты. - Мы будем терпеливыми, - шепнул Куруфинвэ. - Я не поеду в Лориэн. И ты пока не езди. Давай отправимся к Морю. Ты еще раз покажешь мне то место, где вы сошли на берег. А я хочу побывать у телери. Там строят новый город прямо над волнами. - Куда ты захочешь, yonja. Финвэ запустил пальцы в волосы сына и прижал его голову к своей груди. Махтан положил клещи на наковальню и повернулся к двери. Куруфинвэ стоял в проеме, ухватившись за притолоки. - Ну ты и летел! Словно за тобой гнался Черный Всадник! - Если бы он за мной погнался... - молот гулко ударил по наковальне, - ...он бы вынырнул под подошвой Арды! - Ищешь дочку? Она только что закончила модель и пошла отмываться от глины. Куруфинвэ дернулся было во двор, но вернулся. - Вот, посмотри сперва. На избитую поверхность металла лег желтоватый полупрозрачный камень величиной с яблоко. - Помнишь, мы пробовали растить кристаллы из расплава? - И у нас получился большой кусок шлака, который ты зашвырнул вон в те кусты. Моя младшая нашла его и пристроила на клумбу. Куруфинвэ нетерпеливо качнул головой: - Я подумал еще немного и понял, что расплав надо держать при постоянной температуре. Тогда начинает нарастать большой кристалл, а не маковые зернышки. Правда, пока получились с раковинами и грязью... - Куда ты их швырнул? Взгляд темно-серых глаз кольнул кузнеца. Куруфинвэ снова схватил молот, замахнулся изо всех сил и обрушил его на камень. Металл зазвенел и отскочил, не нанеся вреда кристаллу. - Постой!.. Куруфинвэ звонко рассмеялся и подал камень Махтану. - Он тверже алмаза. Вот только некрасивый. Сперва был белым, а потом пожелтел. Я покажу его Нерданели. - Подожди! Расскажи, из чего готовил расплав. - Потом! Мы вместе придем и все расскажем! Вода широкой струей падала в каменную чашу. Нерданель, зажмурившись, подставляла под нее сложенные ковшиком ладони и терла лицо. Вдруг на спину ей хлынул поток. - Ах, ты! Ну, подожди!.. Она тоже зажала ладонью жерло трубы, направляя тугую струю на Куруфинвэ. Тот на миг опоздал отскочить. Тогда он принялся кидать на девочку полные горсти воды. Нерданель схватила его за рукав и за волосы и втолкнула в чашу. - Ну, вот! Я хотел показать тебе камень, который у нас получился, а ты меня так толкнула, что он улетел куда-то. - Ты бы сперва показал, а потом уж брызгался. - А, не важно! В мастерской моего отца лежат еще четыре. Пошли посмотрим? И принесем показать твоему отцу. - Попозже. У меня, кроме тебя и отца, есть еще сестренка. Я просто обязана идти ворочать валуны, чтобы она посадила на них азалию и еще какие-то горные цветы. - Давай вместе их быстро сложим? - Лилталотэ непременно должна стоять рядом и руководить. Горку она вообразила себе какую-то особенную.. Постой, эти камни - они выросли? - Да! Я принес тебе самый лучший, который искрился, а ты его выбросила. - Я?!. Сейчас я тебя еще раз прополощу! - Не выйдет! - Еще как выйдет! Из-за густой ирги, отделявшей кузницу от дома, вышла темноволосая девочка. - Ой, почему вы оба такие!? - Потому что вода мокрая, - ответил Куруфинвэ. - А трава зеленая. И твоя сестра, вместо того, чтобы пригласить меня в гости, облила водой и повалила на одуванчики. - Не огорчайся, я тебя приглашаю, - Лилталотэ взяла его за руку. - Я налью тебе вишневого сока. - Спасибо, - Куруфинвэ наклонил голову, как перед хозяйкой дома. Фаньявэн сложила руки на груди: - Пойдем, дружок, переодену тебя. С тебя ручьи бегут. Лилталотэ залилась смехом. Куруфинвэ тоже смеялся, глядя как с его пальцев шлепаются на пол веранды крупные капли. Потом он с сестрами сидел в тени клена, глядя на собранную из грубых кусков гранита горку. - Отец уехал в Валмар. Когда он вернется, мы отправимся за рудами в то ущелье, о котором говорил твой отец, Нерданель. И еще поедем далеко-далеко на север. Там попадаются камни, в которые будто заключены звезды. Я уже собрал одиннадцать светло-зеленых изумрудов с такими звездами. Нужно еще столько же. - Хочешь сделать ожерелье? - спросила Лилталотэ. - Да. Когда мама вернется, я подарю его ей.