Любовь длинною в вечность…
Ну разве не прекрасно?
***
Незнакомку звали шипящим «Шелла», и она так сильно напоминала тайпана, что подходить к ней не хотелось совершенно, однако это было необходимо так же сильно, как кислород для людей, поэтому Селена подошла к пресловутой змее почти что пританцовывая. Улыбалась доброжелательно и почти по-детски представилась: — Здравствуй, моё имя Селена Кэмпбелл, мы будем работать вместе какое-то время. Надеюсь, что мы поладим! — А?.. — удивлённо вздрогнула в ответ девушка и заторможено кивнула, едва ли до конца понимая, что от неё хотели. — Я Шелла… Просто Шелла. Приятно познакомиться, мисс Кэмпбелл… Раздражение — вот что испытывала вампирша при одном только взгляде на эту смертную. Эта зажатость и показная робость так бесили, что находиться рядом было почти невыносимо, словно по телу распространялся змеиный яд, убивавший Кэмпбелл с каждым новым взглядом на ничтожество, посмевшее привлечь внимание Ферида, но она была сильнее, и улыбка не дрогнула ни разу за весь их разговор, завязавшийся Селеной с таким трудом, что в голову даже закрадывалась мысль попытать счастье как-нибудь в другой раз. Только с каждой попыткой разговорить её Шелла таяла всё больше под чарами чужой улыбки, и сама не заметила, как стала улыбаться в ответ, как сама стремилась поддержать беседу, заставить Селену остаться ещё немного, и даже когда её пробило осознание, ничего толком не поменялось: слишком поздно пытаться защитить свою хрупкую душу от цепких лап вампирши.Ты уже в её цепях, моё дитя.
***
Шелла действительно змея. Ловкая, быстрая, скрывавшая себя настоящую так хорошо, что аж зубы сводило от досады. Она улыбалась Селене мягко и доброжелательно, но грань дозволенного ощущалась почти что физически, и переступить через неё было если не невозможно, то невероятно сложно. Возможно, оттого маленькая шалость превратилась в увлекательную игру. Не такую, как любовь к Фериду, но что-то схожее — абсолютно противоположное. Одному она готова отдать всю себя, весь мир и даже больше, другой — бесконечные страдания и океан сожалений. Сломанные игрушки всегда обладали какой-то особой эстетичностью, да и ломать их — удовольствие само по себе. Поэтому Селена сдерживала себя и раз за разом завязывала диалог с хрупкой фарфоровой куколкой, почти наяву видя, как ту оплетали цепи. Крепкие, нерушимые цепи доверия, незаметно подталкивавшие точно к пропасти отчаяния. Улыбка становилась всё ярче, и чужие глаза — тошнотворного ярко-голубого цвета — всё больше горели весельем и непонятной нежностью, взятой точно из пустоты. И пусть их можно было со стороны назвать подругами, пусть именно этого Кэмпбелл и добивалась, её не оставляло ощущение, что всё было несколько иначе. Не столько в глазах неё самой, сколько в глазах Шеллы. Это было странно, но неуловимо узнаваемо. Что же это? Как любопытно! Селена поправила немного растрепавшиеся волосы и лёгкой походной направилась к мастерской смертной. Та пусть и была вечно грязной и захламлённой, оставалась при этом достаточно просторной, чтобы можно было куда-нибудь присесть. Находиться здесь было неприятно, почти отвратительно, но она никак не показывала это, с улыбкой наблюдая за смущёнными извинениями Шеллы, чьи уши мило краснели, стоило лишь немного пристыдить её, даже говорить ради этого было совсем не обязательно: она сама всё прекрасно понимала. А потом предлагала какао то ли в качестве извинения, то ли просто так — Селена, если честно, не особо разбиралась, да и неважно это было. Она без особого любопытства наблюдала за чужой работой, витая где-то в собственных мыслях, и как-то даже для себя неожиданно спросила: — А что такое любовь? Шелла вздрогнула и тихо ругнулась, словно испугавшись, а после озадаченно повернулась и чуть нахмурилась, призадумавшись. Голову одолели мысли, то одна, то другая, но никакая из них не задерживалась надолго, и это раздражало. Потому что ответ был важен. Она знала, как тяжело у вампиров с определением чувств и эмоций, как они часто не понимали самих себя, путались во всех этих непонятных для них ощущениях и принимали одно за другое — это было действительно страшно и почти больно. По-человечески обидно. Поэтому правильно подобрать слова оказалось действительно важным, но чертовски сложным занятием, в котором она боялась оплошать также сильно, как в новом проекте, беспечно доверенном Феридом. — Ну, — начала она неуверенно, стараясь избегать чужого взгляда. — Это чувство, при котором ты доверяешь человеку как можно сильнее. То есть ты действительно хочешь, чтобы между вами не было секретов, и готов открыть ему свою душу? Когда ты, ну, хочешь быть как можно ближе и делать этого человека счастливым, чтобы он улыбался вместе с тобой… На самом деле, это сложно объяснить, хаха, но, думаю, любовь — это когда для того самого хочется сделать всё на свете, простить ему как можно больше и никогда не отпускать. Наверное. — Вот как… — задумчиво промычала Селена и улыбнулась почти счастливо. — Спасибо за ответ! Значит, это была любовь. Её чувства к Фериду — любовь чистейшей воды! Ну разве не чудесно? Хотелось танцевать от прилива счастья в груди, и Кэмпбелл подскочила, заставляя встать и Шеллу, приобняла её за талию одной рукой, пока вторая переплетала их пальцы. И заиграла иллюзорная мелодия в её голове, ноги сами начали двигаться в такт ей, заставляя пуститься в вальс вместе с растерявшейся смертной. Она двигалась неуклюже, совсем не зная движений, но Селене было плевать. Сейчас было совершенно не до этого, ведь…Она всё же до одури любила Ферида.
Какие могли быть сомнения? Несусветная глупость — ставить собственные чувства под сомнения, и она больше не собиралась этого делать, не собиралась сомневаться и останавливаться точно на половине пути. И благодарность её была абсолютно искренней, без тени лжи: разве она здесь нужна? Нет, определённо нет, ведь это не имело никакого смысла — куда лучше пусть и изредка, но проявлять искренность, чтобы цепи слепой веры укрепились ещё больше. Ведь в итоге тогда мучения продлятся дольше и будут куда сильнее, ярче, забавнее…Слаще.
***
Ферид почему-то появлялся рядом с Шеллой редко, мимолётно и исчезал так же быстро и неожиданно, как появлялся. Это странно, но Селена не обращает должного внимания, в очередной раз перебирая листы бумаги со всей собранной информацией: её не сказать, что много, но достаточно для последнего жизненного урока. Достаточно, чтобы насладиться чудесным шоу, и от осознания того, что совсем скоро улыбаться так тошнотворно нежно ей больше не придётся, душа — а есть ли она у вампиров? — пела под стук сердца, которое, кажется, отбивало ритм Лунной сонаты — единственной мелодии, которую Кэмпбелл знала и помнила, словно только вчера услышала. Она резко взмахнула руками, отчего листы вмиг разлетелись по комнате, и потянулась, словно довольная кошка после сытного обеда. Часы показывали час дня, совсем не желая подчиняться тому течению времени, которые было в голове вампирши: они ведь шли куда быстрее. Ей следовало бы уже выходить на очередную встречу с Шеллой, но даже приготовленный наряд ещё висел в шкафу, а бардак из разбросанных листов не позволял подобраться к неожиданно далеко стоявшей мебели. Пришлось в спешке немного прибраться и только потом наконец одеться. На улице было несколько прохладно, и ветер ловко пробирался под одежду, желая, вероятно, вызвать мурашки по всему телу. Селена усмехнулась и поспешила на место встречи, размышляя о том, с чего лучше начать завтрашний день: можно было для начала посетить того мальчишку, о котором Шелла даже сейчас рассказывала неохотно — ох, как сложно же было его найти! — или всё же следовало уделить внимание той кучке неотёсанных смертных, то тут, то там появлявшихся и вечно что-то пытавшихся противопоставить миру? Решить было сложно, и она впервые жалела, что не имела какой-нибудь способности, позволявшей разделяться. Это существенно упростило бы ей задачу… Впрочем, задумываться сейчас обо всём завтрашнем следовало бы завтра или, может, сегодня вечером, когда Селена не будет отягощена мыслями о предстоящей встрече и сможет посвятить себя исполнению справедливого суда. Справедливый суд… Интересно, какое лицо на нём будет у Шеллы? — Прости, я опоздала, — улыбнулась Кэмпбелл, убрав руки за спину. — Ничего страшного, со всеми бывает, — мягко ответили ей и протянули руку. — Пойдём? — Ага! У них не было определённой цели или пункта назначения, ноги вели их туда, куда хотела душа, без разбору, то и дело поворачивая в тёмные закоулки, где никого, кроме них, и не было толком. В таких местах Шелла чувствовала себя спокойно и абсолютно комфортно, а Селена не стремилась возражать, ловко скрывая отвращение за пышными ресницами. В конце концов, места эти, и правда, были неплохи, если рассуждать об удобстве их использования. Запрячь здесь труп, убей здесь человека — едва ли кто-то найдёт все улики сразу, запутавшись во множестве закоулков, почти что тайных подворотен, пробраться в которые могли лишь те, кто знал об их существовании. А Кэмпбелл хорошо была осведомлена. Конечно, не без помощи драгоценной Шеллы, едва уловимым шёпотом поведавшей о своих любимых, грязных и давно позабытых местечках. Без её помощи узнать о существовании причудливого лабиринта — уже большое достижение, а уж распутать… Едва ли было бы возможно. И пусть Селена могла лишь догадываться, зачем Ферид принял такую ничтожную девицу, но не признать её полезность — настоящее кощунство, ведь все знания, полученные от неё, ещё не раз сыграют на руку вампирше, и догадаться о маленьких уловках другие смогут далеко не сразу. Оно и к лучшему. Поэтому беспокоиться не о чём, и Кэмпбелл прислушалась к тихому рассказу без особого интереса. Шелла рассказывала о забавных случаях из своей жизни, той, что была до катастрофы, когда вся её семья ещё весело смеялась и радовалась поступлению старшей дочери в колледж; улыбалась так нежно и печально, что невольно становилась похожа на увядавший цветок — зрелище было неплохое, но куда лучше смотрелось бы на вечной картине, чем на человеке, жизнь которого излишне коротка. Светлая тоска всегда прекрасна. Но Селена предпочла бы картину ужасающего разочарования. Та смотрелась в её истории жизни как-то гармонично и правильно, естественно. Потому что во тьме найдётся место только чему-то тёмному, отвратительно-неправильному. Прямо как она, как всё это внимание Ферида к Шелле, абсолютно точно фальшивое и бессмысленное.Прям как весь мир, что окружал их.
***
Начать было решено всё же с небольшой компании проблемных смертных, обладавших достаточными знаниями для того, чтобы вычислить Селену, если та решит всё же покуситься на Марка Уилсона — того самого парнишку, которого Шелла берегла, словно собственную жизнь. Подходить к нему, не устранив этих ребят, было действительно опасно, так что выбор оказался достаточно очевидным. Они перемещались быстро и почти незаметно, а проделанный путь лишён был хоть какой-то логики, поэтому не то чтобы найти — отследить, предположить, куда они пойдут в этот раз, оказалось гораздо сложнее, чем предполагалось, однако Кэмпбелл не была бы собой если бы в итоге всё же не справилась с поставленной задачей и не смогла бы захватить Шеллу в своё единоличное пользование. Всего лишь на время, но какое именно — никто не уточнял. — Чего ты добиваешься?.. — хрипло спросила прикованная к кровати девушка, наблюдая за чужими приготовлениями к предстоящему шоу. Она была удивительно спокойна, и голос не подавал и тени паники, и глаза её не бегали туда-сюда в поисках выхода. Ненормальное равнодушие и будто бы заочно сдохшая надежда. Наверное, именно эта черта бесила Селену больше всего: хотелось увидеть боль, панику, отчаяние, а не это постное, отвратительно-скучное лицо, вызывавшее неприятный ком в горле. Это ведь совсем не весело. — А как ты думаешь? Не то чтобы мне было что-то от тебя нужно… Но предположения услышать интересно, — усмехнулась в ответ вампирша и подкинула ключи от наручников, те точно в полёте неудачно залетели точно в чашу люстры, и Кэмпбелл цокнула с досадой. — Ой. Шелла закатила глаза, не в силах выносить фарса, и равнодушно хмыкнула, остановив взгляд на телевизоре. В голову лезли не самые хорошие мысли, но чего ещё можно было ожидать, когда тебя неожиданно похитили и заковали в наручники? Глупо полагать, что показывать ей будут что-то вроде старых детских мультиков: грустных или смешных — разница, в общем-то, сейчас несущественная, — но осознавать правду желания совсем не много, даже если она неотвратимо близко и дышала точно в лицо Шеллы. Самообман всегда был ей ближе. Гораздо ближе, чем Селена, с забавным упрямством пытавшаяся добиться куда более эмоциональной реакции. Глупая, однако, ситуация. Она так ничего и не ответила на усмешку вампирши. Только прикрыла глаза ненадолго и глубоко вздохнула в попытке расслабить тело и подготовиться к минутам — часам? — боли. Той, что одолевала не тело, но душу, сжимала в своих длинных и костлявых пальцах, готовая в любой момент заставить утонуть в пучине отчаяния, оказаться на самом дне, там, где не было даже самого маленького проблеска света. Шелла не понаслышке знала, как неприятно, уродливо подобное виделось со стороны, но Селену, кажется, подобное скорее радовало, чем заставляло отвести взгляд — это не было чем-то удивительным или отвратительным хотя бы потому, что вампиры — существа совершенно другие, и понимание реальности у них другое. Мораль — если она вообще находила у них своё место — так отличалась от людской, что легче было считать её существование не больше, чем бредом сумасшедшего.Собственное, весь их мир — это бред сумасшедшего.
На экране старенького телевизора видео, снятое на какую-то дерьмовую камеру. Изображение покрыто шумом, а лица едва ли удавалось разглядеть, но Шелла понимала: это её ребята, те самые, выручившие не один раз, поддерживающие её, когда не хотелось ничего, кроме как выпрыгнуть из оконной рамы десятого этажа какой-то заброшки. Близкие сердцу люди, которых Селена из этого сердца хотела вырвать небольшими рваными кусочками, так, чтобы мучиться пришлось как можно дольше. Необъяснимое желание доставить как можно больше боли, и причину его вряд ли удастся узнать. Да и нужно ли это? Она смотрела на то, как они, словно ничего не понимавшие коты, пытались найти выход, потайную дверь или что-то подобное, но, разумеется, так ничего и не нашли. Комната была пуста, а всё происходившее мало напоминало старые-добрые игры Пилы. Шелле даже на секунду стало интересно, что задумала Кэмпбелл, явно любившая расправляться с врагами так, чтобы было как можно веселее и приятнее. В конце концов, что-то настолько отвратительное и должно приносить вампирам радость, не так ли? Она могла отрицать это бесконечное количество лет, но от правды трудно было скрыться, когда та и тут, и там маячила перед глазами и втаптывала в грязь лицом. Всё оказалось зря — ожидаемое фиаско грандиозной попытки сделать нелюдей более человечными. — Готова начать маленькое шоу? — спросила услужливо Селена, будто это имело какой-то смысл, и Шелла усмехнулась, кивнув.Эта игра для маленьких наивных дурочек близка к своему финалу.
***
Первым из комнаты вывели Сашу. Он ничем не отличался от других, и почему выбор пал на него, было загадкой, однако через секунду старый друг уже сидел на электрическом стуле и явно не был этому рад. Когда же Селена стала постепенно увеличивать мощность заряда, с губ не сорвалось ни звука: Саша сидел, дрожал под зарядами электричества, но молчат так отчаянно спокойно, что хотелось плакать. Не столько из-за того, что ему было невыносимо больно, сколько из-за того, что для него это сродни чему-то обычному. Привычно болезненному, заставлявшему покрепче сцепить зубы, но совершенно не приносившему дискомфорта больше, чем обычно. Это пугало больше, чем сама суть всего происходившего на экране, и слёзы сами потекли по щекам, пока губы дрожали не в силах вымолвить и слово. Селена почему-то не улыбалась, внимательно смотрела лицо соперницы и не чувствовала знакомого сердцу удовлетворения. Было ли дело в том, что глаза Шеллы и так были полны скорее пустоты, чем страданий и боли, или, быть может, в чём-то другом — она не знала, но стояла в тени, так, чтобы её никто не увидел, и размышляла о чём-то своём, всматриваясь в чужие слёзы, совершенно не вязавшиеся со спокойным лицом. Как можно было привлечь внимание Ферида, будучи такой скучной? Как можно было оставаться столь спокойной внешне, пока внутри всё верх дном переворачивалось? Как… Вопросы то и дело появлялись в голове, не находя ответа, и от этого голова стала болеть, но откинуть их в сторону, забыть или оставить на потом почему-то не получалось. Кэмпбелл раздражённо дёрнула плечом и кинула взгляд на экран телевизора, чтобы понять, на какой этап перешло видео: паренёк, которого она наугад первым вытащила из компашки, держался отвратительно долго и, кажется, не собирался прекращать, так что ей это надоело достаточно быстро, чтобы перейти к чему-то более изощрённому. Под руку попали иглы. Они были не то чтобы особо удобным инструментом пыток, но нельзя было не признать, что боль доставляли просто прекрасную. Возможно, будь мальчишка будь сговорчивее, Селена не схватила бы их первыми, однако его выдержка тогда сильно подогрела её интерес, и в какой-то момент она, кажется, даже забыла на секунду, что мучила Александра вовсе не просто так и далеко не из своего желания поэкспериментировать, однако думать об этом или что-то исправлять было уже несколько поздно. — Тц, я слишком заигралась, — недовольно цокнула она на видео и лениво потянулась, пытаясь немного размяться. — Это может закончиться слишком быстро для урока маленьким глупым девочкам. Селена усмехнулась на услышанные слова и сложила руки на груди, облокачиваясь о стену.До конца первого видео осталось ровно пять минут.
***
Когда Саша уже не дышал и вообще ни на что не реагировал, Шелла, кажется, была с ним на одной волне, пусть сердце и продолжало биться, но чувство, что оно вот-вот остановится, никак не покидало Селену. Атмосфера в комнате была странная и какая-то неприятная, оседавшая на коже отвратительной склизкой субстанцией, и от этого хотелось уйти куда-нибудь подальше, чтобы больше не ощущать что-то настолько мерзкое, однако это было сродни проигрышу, куда более отвратительному, чем всё это, поэтому Кэмпбелл терпела и смотрела на всё тот же экран телевизора, понимая, что из-за этого Александра совсем в тот день потеряла контроль. Его упёртость и выдержка развязали ей руки, и связываться обратно те никак не желали, несмотря на то, что последующие игрушки явно уступали первой и ломались слишком быстро, то откусывая себе язык, то раскусывая ампулу с ядом, то ещё что-то, и это раздражало, оттого сдерживаться становилось ещё сложнее — замкнутый круг порока, если обобщить. А Шелле от этого только лучше, как-то проще, потому что конец неминуемо близок, и смерть стоит над головой в готовности вырвать душу из тела, чтобы утащить прямиком в Ад, туда, где даже вампиры достать будут уже не в силах. Перед глазами уже всё плыло, а конечности предсказуемо затекли, но она старалась не опускать голову, чтобы Селена не заметила раньше времени, в каком состоянии находилась очередная её жертва, иначе всё могло обернуться куда более ужасающим финалом, чем планировалось изначально. Пусть лучше её мысли будут заняты чем-то другим. — Прости, сестрица… — донёсся из колонок тихий всхлип, и в сердце что-то с треском рассыпалось. — Прости меня, — сорвалось с губ, и Шелла прикусила язык, осознав, что невольно дала чувствам просочиться наружу. Взгляд сам собой стремился зацепить Кэмпбелл, однако ничего не вышло, и она поспешила вернуться к просмотру видео, в мыслях молясь, чтобы вампирша ничего не заметила. Но… — Ты что-то сказала? — удивлённо подняла голову Селена и усмехнулась, заметив перемену в настроении похищенной. Она подошла чуть ближе и села на корточки, чтобы оказаться ниже сидевшей и заглянуть в её глаза. Те уже не были пусты, и губы Шелла и вовсе прикусила, то ли из-за нервозности, то ли чтобы сдержать прорывавшиеся наружу чувства. Это было не слишком-то важно. — Ого, даже так? — Вампирша кинула взгляд на экран, и усмешка стала шире. — Неужели этот парнишка дорог тебе по-особенному? — Ответом ей стало молчание, и пальцы сжали чужой подбородок, чтобы дёрнуть его вниз и заставить хотя бы на мгновение пересечься взглядами. Понять, что на уме этой смертной, — необходимость почти что жизненная. В глазах её та самая боль, живая и отчаянная, которую так сладко любила Селена, и она невольно облизнулась и хихикнула, когда Шелла вырвалась из хватки и отвернула голову в сторону: скрываться уже не имело никакого смысла. И то, что она понимала это, нравилось Кэмпбелл просто неимоверно.Все маски сняты — пора приступать к следующему раунду.
***
Сломать, казалось бы, сильную соперницу-игрушку не составило особого труда, и от этого стало даже как-то грустно. Дело было не столько в телесных повреждениях, сколько в затухавшем в глазах огоньке жизни, который до этого берегли слишком уж сильно, чтобы упустить его из виду. Разве могла эта смертная позволить себе такую глупую слабость? Селена солгала бы, сказав, что не была разочаровала в чужой силе воли, и даже усмешка совсем скоро пропала с её лица, но она не прекратила давить на больное, показывать фотографии растерзанных товарищей Шеллы и, разумеется, совсем изредка, но калечить тело, дав душе немного отдохнуть. Это было куда веселее, чем ломать тех мальчишек, потому что на сей раз она была удивительно спокойна и готова подарить этим ярким голубым глазам тусклость жизни, потерявшей всякий смысл — даже очертания границы реальности и больного воображения отчаявшейся души стирались под напором её любви. Виноватого во всей этой ситуации нет — просто так получилось; просто любовь сама по себе ужасно несправедлива и жестока; просто они обе вынуждены страдать из-за одного и того же человека. Селене действительно жаль: и себя, и Шеллу, — но иначе ведь просто не могло быть. Ферид был точкой столкновения их интересов, даже если смертная об этом и не подозревала, он вил свои паучьи сети и, кажется, пару нитей удачно зацепились на Кэмпбелл, управляли ею, сводили с ума и заставляли с каждым днём, часом, минутой любить всё больше. И сама мысль о том, что кто-то ещё мог бы оказаться в его сетях, пугала, злила так сильно… Она раздражённо отбросила щипцы в сторону и вновь посмотрела на Шеллу: та тяжело дышала, иногда слизывая с губ кровь, стекавшую из глазниц. Сами глаза валялись где-то на полу, то ли сзади, то ли где-то в стороне — Селену не особо заботило, куда она отбросила их в порыве задора, зато заботил Ферид, вновь маячивший перед глазами безумной любовью. Она уже так давно его не видела… — Зачем?.. — спросила Шелла. Голос её был сиплым и настолько тихим, что простой человек вряд ли бы его услышал, но Кэмпбелл и не была человеком: ни простым, ни особенным, — а потому усмехнулась на чужие слова как-то слишком горько. — Любовь зла. — Она почти ласково обхватила лицо смертной ладонями и стёрла с щёк дорожки кровавых слёз. — А я хочу быть ещё злее: тогда сердце болит гораздо меньше. В ответ чужие губы почему-то дрогнули в улыбке, но девушка так ничего и не сказала — Селена в какой-то степени была ей благодарна и в конце концов просто резким движением руки перерезала горло. Продолжать пытки бессмысленно: она перестала получать от них всякое удовольствие, да и Шелла больше не реагировала на боль, словно перед всем этим выпив не одно обезболивающее. «Какая раздражающая ситуация», — мысленно скривилась вампирша и вытерла руки о чужую одежду. Взгляд зацепился за часы, всё ещё лишь чудом работавшие в этом помещении, и Кэмпбелл недовольно цокнула, понимая, что потратила слишком много времени на всё произошедшее. В голове на мгновение промелькнула мысль о правильности, о смысле того, что она натворила, и всё тело застыло около ещё тёплого трупа, словно ожидало от неё ответа. Мысль эта была глупой, но заполнившей в секунду весь разум, и оттого невероятно раздражавшей. Какой ответ она должна дать? Каким он вообще должен быть? Почему по щекам скатывались слёзы, оставляя солоноватый след на губах? Она уже ничего не понимала. Не хотела. Не могла.Последние секунды на видео с глупым мальчишкой — яркая улыбка и тихое «живи».
***
Шелла была ей не то чтобы близка. Все их отношения: от звонкого смеха ранним утром до нежной улыбки поздним вечером — сплошная фальшь и ничего больше с обеих сторон, но эту глупую смертную всё же было жаль, не столько из-за её смерти, сколько из-за того, что ей просто не повезло привлечь внимание Ферида, просто не повезло быть замеченной Селеной. Может, они смогли бы стать подругами, если бы не всё это? Кто знает… Кэмпбелл усмехнулась, поджигая всю нарытую на умершую информацию, и думала о том, что, возможно, сегодня сможет остаться с Батори наедине. Это было почти невозможной, но желанной мечтой на день, которая совсем не обязательно должна была исполниться в полной мере: даже если удастся лишь мельком пересечься, перекинуться парой слов, этого будет более чем достаточно, чтобы немного успокоиться и вновь почувствовать себя капельку счастливее. Она бы хоть немного отвлеклась ото всех пустых и бесполезных мыслей, а большего и не надо. Однако всё оказалось куда проще: Ферид пришёл к ней сам. Вежливо постучался, а после также вежливо запер в темнице, толком ничего и не объяснив. Селена же не спешила задавать вопросы, с меланхоличной задумчивостью рассматривая забавный огонёк напротив: догадаться о причине было не особо сложно, да и она сама, то ли из глупости, то ли из непонятного желания, оставила труп Шеллы на едва ли не самом видном месте. Логично, что его обнаружили, и решили наказать её, занимавшую не последнее место во всей этой истории. Хотя по-своему забавно осознавать, что даже в кругу вампиров, по человеческим меркам никогда не отличавшихся адекватным поведением, она была ненормальной и слишком жестокой. Селена тихо смеётся, облокачиваясь о холодную стену, и размышляет о том, что действительно странно: пришёл за ней сам Батори. Он легко мог бы приказать это любому другому вампиру или прийти в сопровождении тех, кто связал бы её. Мог бы, но заявился сам, сам же бросил в темницу и ушёл, ничего не сказав, не выглядя ни печальным, ни весёлым — слишком непривычный для ней образ, слишком неправильный, но всё также прекрасный. И подступавшее осознание, что именно она могла бы стать той причиной, по которой Ферид стал таким, сводило с ума, пусть в очередной раз ей казалось, что уже давно достигнута точка невозврата. Имела ли она хоть какую-то ценность для него? Была ли достаточно полезна, чтобы возыметь большую благосклонность? Он никогда не обращал на неё особого внимания, не замечал всех тех стараний, которые Селена прикладывала ради него, и невозможно даже предположить, что на самом деле творилось у него на душе. Сложный персонаж для сложной истории — так она описала бы его. Что за история? Да так… Всего лишь её жизнь. Жалкая, лишённая всякого смысла и вместе с тем болезненно необходимая. Хотя… в последнем следовало бы усомниться.Был ли смысл хоть в чём-то?
***
Батори навестил её совсем скоро: часов через пять, — сохраняя всё то же странное выражение лица и не изменившись за это время нисколько. Он протянул ей руку, словно собирался вести не в пыточную для наказания, а на какой-то бал, где они танцевали под приятную мелодию вальса и улыбались друг другу со всей любовью, которая… А, впрочем, неважно. Селена отбросила все ненужные мысли и уверенно сжала протянутую ладонь. Та была больше, чем её собственная, и, быть может, чуточку теплее — приятные ощущения заполнили всё тело, и неторопливый шаг Ферида заставлял лишь больше погрузиться в эту атмосферу волшебства, забыть об истинных намерениях этого своевольного вампира и просто поддаться желанию побыть с ним ещё немного. Самую малость. Она ведь заслужила хотя бы капельку счастливого момента? По крайней мере, в это хотелось верить — она верила. Отчаянно и глупо, но неминуемо верила тому, кто никогда не давал ни повода, ни клятв для верности и веры; кто приковал к стене серебряными кандалами и наотмашь, не жалея ни сил, ни её саму, хлестал плетью. Боль разрасталась отвратительным терновником по всему телу, и с губ невольно срывался тихий скулёж, такой, который Батори навряд ли услышит в звенящей какофонии звуков от ударов о нежную кожу. Вот что чувствовала Шелла тогда? Селена усмехнулась искусанными до крови губами и тут же сжала зубы сильнее, когда плеть оставила очередной след на животе. Почему-то было жалко не столько себя, сколько изорванное из-за ударов платье, которое совершенно точно потом придётся выбросить. Хах, а ведь оно было её любимым. — Вижу, тебе весело, — хмыкнул Ферид, на секунду отвлёкшись и поглаживая плеть. — Так даже интереснее. — Несмотря на слова, заинтересованным во всём этом он не выглядел совершенно, и куда больше подошло бы отвратительное «равнодушный», чем что-то подобное, но спорить с чужими словами она не стала, надеясь, что её собственный взгляд скрывали длинные пряди волос. — Видишь ли, Селена… Одна птичка напела мне, мол, ты жестоко убила мою маленькую фарфоровую куколку по имени Шелла, и не дала усомниться в своих словах, поэтому… — Вампир размахнулся плетью так, чтобы она плотно обвила шею Кэмпбелл. — Не могла бы ты объяснить мне причину? Глаза — зеркало души, а её Ферид всегда читал лучше всех. Но всё хорошо, пока он не цеплялся за её взгляд, пока всё ещё разглядывал лишь едва заметную усмешку и израненный живот. Пока он исполнял наказание и не мог сжать своими пальцами её тонкую шею, всё более чем прекрасно.Наверное. Возможно. Селену тянет истерически захохотать. — Любовь глупа. — Голос её хриплый, тихий-тихий, будто не её, и осознавать это довольно странно: словно вся эта ситуация — вырезка из какого-то дешманского фильма. Пожалуй, лучше описания и не придумаешь. — А что-то поконкретнее? — уточнил Батори с лёгкой улыбкой. — Мне бы хотелось знать более… подробные детали произошедшего. Ей бы тоже, если честно. Но перед глазами туман, и в голове пустота такая, что стоило бы усомниться: а было ли в ней хоть что-то до этого?.. Ответ вертелся на языке, но сказать его она то ли не могла, то ли не хотела, оставляя в недрах сердца — не души. В конце концов, есть вещи, рассказывать о которых не принято.Рассказывать о которых до безумия страшно.
Она давно сошла с ума.
***
Сколько часов они уже провели здесь? Селена не особо следила за временем, но могла поклясться, что вечность в сравнении со всем этим — слишком короткий видеоряд. Сил не осталось ни на что: даже привычное, но ненужное дыхание прекратилось, будто она перестала быть живой. Полноценной. Чувство это совсем не отличалось приятным вкусом, но делать с ним что-то не хотелось, да и едва ли предоставлялась возможность: она всё также была прикована к стене за руки и не понимала, почему до сих пор не повисла на цепях хладным трупом. Безвольным и отвратительным — мало чем отличавшимся от неё сейчас. Ферид стоял напротив несколько раздражённый и крепко сжимавший рукоять плети. За всё это время он так ничего толком и не узнал от неё. Бессвязная, лишённая логики и смысла болтовня совершенно ничего ему не объясняла, и, разумеется, терпение медленно, но верно начинало заканчиваться, однако Селена всё также стояла на своём. — Почему же ты просто не можешь мне нормально ответить? — спросил он, недовольно рассматривая месиво в районе чужого живота. — Мучений было бы гораздо меньше. Но Кэмпбелл так ничего и не сказала. Ни сил, ни желания даже разомкнуть губы, хотя бы промычать что-то не было, и она ничего, кроме как смиренно сносить все муки, не могла с этим поделать. Шутка ли, но, пожалуй, сейчас впервые так сильно хотелось умереть, чтобы всё, наконец, закончилось, чтобы дыра вместо сердца уже не беспокоила её так сильно. Может ли мертвеца беспокоить хоть что-то? А разве она уже не мертвец? Интересный вопрос. Стоило бы порассуждать об этом на досуге… Она вздрогнула, когда с рук пропало ощущение тяжести, а боль, только-только утихшая, распустилась какофонией ощущений, и невольно вздёрнула голову, чтобы встретиться с алыми глазами Батори. Тот вновь преобразился — совершенно нормальный порядок вещей — и выглядел до того уставшим, что ей невольно стало жаль его. Однако эта жалость вмиг испарилась, когда Селену подняли на руки. Не резко, не грубо — почти нежно и безмерно аккуратно. Она растерянно пыталась выловить взгляд вампира своим, однако тот ловко избегал их столкновения и просто направился к выходу из пыточной, не сказав ни слова. Куда они направлялись, что с ней собирались сделать… Кэпмбелл не знала, просто поддалась возможности немного отдохнуть и прикрыла глаза в желании провалиться в глубины тёмных сновидений.***
Проснулась она в постели. Не своей: слишком нежным на ощупь было постельное бельё, — но всё же проснулась. Дышала. Жила. Это оказалось так странно осознавать, видеть перед глазами свои пальцы, чувствовать, как они двигались по её воле, касались наволочки… Селена только сейчас поняла, как близка была к своему концу и как неожиданно милостив оказался Ферид. Хотелось бы ей узнать, почему он оставил всё так, как есть, почему не решился уничтожить многим неугодную, безумную девицу, мешавшую его планам? Почему в итоге ничего не изменилось? — О-о, ты уже проснулась? — раздался удивлённый голос, и рядом с Кэмпбелл присели. — Даже для вампира поражающая регенерация. Как ты себя чувствуешь? — Я… — Она прикусила нижнюю губу, собираясь с мыслями и пытаясь перебороть отвратительную сухость во рту. — Почему я жива? Я же… — Ну-ну, расслабься: у меня нет причин убивать тебя, — ответил Батори и неожиданно положил руку на её макушку, лениво поглаживая по волосам. Селена не видела его лица, но почему-то казалось, будто оно сейчас как никогда спокойно и расслабленно, как вся атмосфера, царившая в чуждых покоях, разрушать которую совсем не хотелось. Но было необходимо. Всё происходившее — сплошная странность, и ей это совершенно не нравилось: отсутствие всякого контроля над ситуацией, непонимание ситуации и странное, действительно странное поведение Ферида, который оказался неожиданно ласковым и тёплым… Принять за реальность давно вросшую в неё мечту слишком сложно. Или невозможно — она ещё не поняла. — Но я же продолжу, — прохрипела Кэмпбелл. — Продолжу убивать всех, кто тебе дорог и не остановлюсь, пока ты не убьёшь меня. Я буду только… — Только давай без самоубийств. Хотя, думаю, даже для тебя будет проблемно убить саму себя… Хм.Стоп, что?