"Воссоединение"

      Стоило двери распахнуться — в нос ударил терпкий, практически невыносимый, запах холостятской квартиры. Тут нет мягких запахов уюта и комфорта, тепла и любви. Тут есть только холодный запах одиночества. Джотаро не из тех, кто будет заботиться о каких-то ароматизаторах, которые будут наполнять комнату цитрусовым или цветочным запахом, как принято в таких квартирах.              Джолин знала, что в этом месте ей не быть родной. Не будет семейного воссоединения блудной дочери и любящих родителей. Она поняла это ещё тогда, когда подслушала разговор родителей. Когда мать уставшим голосом продолжала вдалбливать отцу, что эта жизнь не для нее. Не для ее дочери. Развод неизбежен и Джолин девочка умная, поймет причину, поймет их обоих. Возможно.              Она все ещё не может понять его. Почему Джотаро пропадает, а потом появляется так неожиданно, словно так и должно быть. Зачем он пытается ей помочь тогда, когда помощи ждёшь от кого угодно, только не от него. У них далеко не доверительные отношения. И эта нить становилась все длиннее, свертывалась в клубок ненависти внутри нее. Так быстро и так неизбежно.              Джотаро, уставший от ее молчания, тянет ее за руку и пытается снять с плеч накидку, но Джолин отдергивает руку, говорит ему что-то достаточно колкое, обидное. Но ответа она не сможет дождаться. Джотаро даже не слышит, что она говорит ему, что пытается вдолбить ему в голову. Это все похоже на какую-то глупую шутку.              Она словно попала в личный ад, каковым являлись четыре стены его квартиры. Шаг назад, шаг вперёд, влево или вправо — она не сможет ничего сделать без его присмотра. Никаких лезвий в ванне, никаких ножей в ее руках. Ничего рядом, чем бы она могла навредить себе.              Джолин знает и понимает, но не может справиться с этим гневом внутри ее груди. И каждый божий раз, когда тарелки соприкасаются с полом, разбиваясь вдребезги, она обрывает все нити, что плел Джотаро, пытаясь понять свою дочь. Пытаясь найти точки соприкосновения со своей Джолин, которая вряд-ли хотела именно этого от него.              Ей хотелось свободы. Ей хотелось дышать полной грудью и не смотреть назад, видя его. Видя на его лице холод и не заинтересованность. Но это все так неизбежно, что приводит Джолин к состоянию полной истерии. Нет больше выхода. Нет больше возможностей и простого понимания. Сколько бы она не пыталась ему доказать — он не может просто взять и отпустить.              Джотаро хотел бы поверить ей и ее словам, но сделать это так сложно, словно она делает это недостаточно убедительно. Недостаточно убедительно плачет. Недостаточно убедительно просит его понять ее. И все возвращается к самому началу.              Они снова стоят посреди кухни, после того, как Джолин разбила вдребезги новый сервиз, не в силах контролировать свои нервы. Он опирается на дверной проем и достает из кармана пачку сигарет. Поднимает взгляд на дочь и замирает с сигаретой во рту, глядя на то, как она тянется к пачке. Наверное, не осознавая, Джотаро протягивает руку к ней, давая взять сигарету.              Джолин садится, опираясь спиной на стенку, делая дурманющую затяжку. До боли приятную и жгучую где-то внутри груди. Джотаро долго смотрит на нее, так и не удосужившись подпалить свою сигарету, которую кидает обратно в пачку, засунув ту в карман. Наверное, это какое-то проклятие их семьи. Сама фамилия «Куджо» означает «Прости, дорогой, но у тебя будут проблемы с отцом, но не волнуйся, выкарабкаешься как-нибудь».              Она закусывает губу и откидывает голову, туша сигарету об мраморную плитку, глядит куда-то вперёд без малейшего представления что будет дальше. Что приспичит сделать им ещё, чтобы хоть как-то разбавить эти серые будни тишины в этой квартире (будь она проклята)?              Джолин поднимается на ноги и стирает с лица адски жгучие слезы, надеясь выйти с кухни, но не тут-то было. Она встречается лицом с грудью своего отца, даже не зная, что ей делать дальше. Стоило отойти. Стоило его обойти и пойти в свою комнату, но почему-то она поднимает голову, глядя на спокойное лицо Джотаро, губами стараясь о чем-то спросить.              Джотаро смотрит на молчаливые попытки Джолин привести его к очередному разговору или ссоре, как это всегда бывает. Он поджимает губы, стараясь держать в руках свои расшатанные нервы, которые Джолин каждой ссорой вырывала по волоску из каната спокойствия. Она делает лишь один вдох, а это уже заставляет мускул на его лице дернуться.              Может, уже пора сдаться?              На лице Джолин сияет хищная усмешка, хотя Джотаро так и не понял, что она говорила ему все это время. Ее руки обвивают шею мужчины, но тот, кажется, уже и не собирался сопротивляться. Приходится наклониться под тяжестью слабого давления и распахнуть глаза тогда, когда мягкие губы соприкоснуться с его. В рот попадет лёгкий вкус недавно выпитого виски и Джотаро не сразу поймет где Джолин смогла найти алкоголь, ведь он не отходил от нее ни на шаг.              Мужчина усаживает девушку на столешницу, заставляя больше не держаться за него хотя бы одной рукой. Джолин оглядывает лицо отца и спускается дорожкой из поцелуев к его шее, заставляя Куджо замереть на месте от непонятного чувства, наполняющего ее грудь.              С одной стороны — это его дочь. ДОЧЬ. Д о ч ь. С другой стороны — они совершенно разные люди, связанные какой-то бумажкой об отцовстве и надписью в графе «отец» в свидетельстве рождения. Джотаро не принимал участия в ее воспитании и жизни. Так почему он тогда чувствует себя так паршиво, пока ее руки поднимают его футболку.              Джотаро обхватывает лицо Джолин, глядя в ее глаза, наполненные решимостью и желанием довести до конца начатое. И, на самом деле, сначало пугало, но потом, позволив своим предрассудкам уйти куда-то на второй, а то и десятый план, Куджо заставляет Джолин стремительно терять воздух в очередном поцелуе, пока его руки «дёргали» за «ниточки», заставляя одежду врезаться в стенку за его спиной, скатываясь на пол.              Джотаро, кажется, не собирался спрашивать разрешения, ведь сейчас им оно не нужно было. Он входит резко, без предупреждения, заставляя Джолин вскрикнуть ему в плечо. Она обхватывает шею отца, прижимаясь к нему всем телом, словно пытаясь в нем спастись от не особо приятных ощущений внизу.              Там, внутри, все горело, ощущалось, что Джолин куда меньше, чем Джотаро, но к этой боли можно привыкнуть, можно перестать обращать внимание, глядя на сосредоточенное лицо над собой, издавая тихий смешок. Казалось, Джотаро всегда будет таким, даже тогда, когда он, буквально, трахает собственную дочь.              Куджо давал ей привыкнуть, давал ей времени осознать, что он внутри и уже никуда не денется, даже если Джолин того захочет. Он давал ей время осознать все происходящее и понять последствия того, что они делают. Двигался не быстро, но в своем темпе, постепенно смещая удовольствием этот гадкий дискомфорт, оседающий на кончике языка.              Сладкие стоны вырывались все чаще, разносясь «на радость» соседям по всей квартире. Ей было приятно, и совсем не хотелось думать о том, что это делает Джотаро. Джотаро, мать вашу, Куджо, от упоминания имени которого ее трясло. Трясло от злости и негодования. Он совсем ей не отец, и уже вряд-ли когда-нибудь она назовет его так.              «Папочкой»? Может быть.              Джотаро был несвойственно мягок и нежен, вечно спрашивая нравится ли Джолин, но разве по ее стонам это не понятно? Она прекрасно понимает, на что идёт, прося его продолжать, не останавливаться. Быстрее. Ещё. Глубже. Разве о таком должна просить дочь собственного отца? А как же «семейные правила»? Как же эти глупые предрассудки и запреты? Куда они делись? Где та грань дозволенного?              Ох, все так размыто!              Размыто перед глазами Джолин, пока она смотрит на него, пытаясь сфокусироваться на лице. Пытаясь увидеть удовольствие в глазах Джотаро, пока тот так старательно прикрывал рукой ее рот, дабы заглушить эти громкие стоны, адресованные ему. Нужно же было соблюдать хоть какие-то рамки блядского приличия.              Им обоим нравится испытывать нервы, заставлять спокойствие и самообладание ускользать из-под ног, словно зыбучий песок на пляже. Джотаро не знает, что потом сказать ей, а Джолин не знает, как сможет смотреть на него после этого.              К черту!              Джотаро тянет девчонку на пол. Заставляет развернуться и грубо нагибает над столешницей, а под тяжестью руки мужчины Джолин не в силах сопротивляться, прижимается грудью к холодной поверхности, что заставляет ее тело покрыться ещё больше мурашками, словно ее только что обдали холодным воздухом. Ее бедра с болью врезаются в столешницу, заставляя девушку издать болезненный стон, а ногти впиться в поверхность, царапая с невероятно раздражающим звуком.              Это вымораживает последние клетки терпения Джотаро.              С него хватит этой гребанной девчонки.              Каждый толчок заставляет ее задыхаться, стонать с каждым разом всё измученнее, но с какой-то непонятной радостью. Ей словно нравилась грубость с его стороны, что совсем не свойственно спокойному Джотаро. Это уже не тот Джотаро Куджо, способный выговорить на тебя таких добротных слов, что от заставляют от страха колени трястись. Нет. Это Джотаро Куджо, способный одним своим взглядом кровь в жилах стынуть и от страха терять сознание. От осознания, что у этого человека за спиной слишком много дерьма.              Но разве Джолин готова ему уступать в этой игре?              Она снова стонет, протягивая блядское «папочка» чуть ли не по слогам, и Джотаро лишь сильнее тянет ее за волосы. Наклоняется, прокладывая дорожку поцелуев от сведенных лопаток до затылка. От затылка, до уха. Грубый и хриплый шепот добавляет порцию адреналина и мурашек. Джотаро просит ее повторить то, что она только что ему сказала. Повторить, черт возьми, это слово!              Но Джолин не повторяет.              Она издает смешок, а после вновь болезненно стонет, врезаясь бедрами в столешницу, пока Куджо снова задаёт вопросы: Как ты меня назвала?              Джолин шипит, пытается выбраться из хватки мужчины, но он нещадно продолжает двигаться. Не останавливается даже тогда, когда она просит быть медленнее. Когда говорит, что больше не может терпеть. Он не останавливается, ведь ему нужно, чтобы она повторила.              «Просто повтори — я остановлюсь.»              Но Джолин молчит. Она молчит, изредка одаривая его стонами, опустив голову. Уткнулась в свои руки, и усмехнулась, словно радуясь своей победе заранее, ведь Джотаро и вправду остановился. Остановился, но вот что с этого? Они оба на пике, но Джотаро больше не двигается, больше не кусает ее, не целует. И это раздражается настолько, что Куджо бьёт по столешнице ладонью, стараясь привлечь внимание отца.              Джолин откидывает голову, смотрит на его спокойное лицо и расплывается в мягкой улыбке. Нет, такой гадкой. Такой довольной. Она получила именно то, чего так хотела. И Джотаро все ещё не осознает, что это не она попала в его сети, а это его поймали, словно мальчишку.              — Папочка? ~              Ее голос звучит так нежно, так невинно. Джотаро тянется к девичьим губам, одаривая Джолин поцелуем. Мягким. Так целуют не своих дочерей, так целуют свою любовь. Его пальцы сплетаются с ее, пока бедра вновь в медленном темпе соприкасаются с ягодицами. Джотаро не мог и подумать, что когда-то этот день настанет. Что когда-то он будет вот так целовать не свою жену, а свою, мать вашу, дочь.              Дочь, которая для него словно чужой человек.              Джолин уже практически на пике и поэтому было гораздо проще скорректировать темп, глубину движений, количество толчков. Это все выходило за рамки дозволенного. И плевать. Плевать, ведь пока Джотаро осыпал Джолин поцелуями в губы, щёки, шею, плечи, девушка признавалась ему в глупой любви, словно он тот самый, кого она искала всю свою жизнь. Не стеснялась признаваться в том, что больше не встретит никого лучше него.              Джолин бьёт ладонью по столу и со стоном утыкается в ладонь Джотаро, которой тот закрыл ей рот. Перед глазами поплыли солнечные зайчики, пока все вокруг темнело, а в ушах настала звенящая тишина, и единственное, что чувствовала Джолин — прикосновения. Прикосновения Джотаро, который так нежно осыпал ее поцелуями. Она только и чувствовала, как он сделал ещё пару глубоких толчков внутрь, а после это приятное чувство чего-то теплого начало заполнять ее.              Джотаро вздыхает, утыкается в макушку девушки, словно пытаясь подобрать слова. Хотя, на самом деле, тут и не нужны слова.              Действия говорят сами за себя.