Не положено, голубчик

Давно уж стемнеть успело за окном, а отделение все так же пустовало, за исключением сидевшего весь день в обезьяннике Игоря Катамаранова да решающего кроссворды Жилина за своим столом. Игорь так и заснул в том положении, в каком усадил его Жилин с утра: сидя на лавке в камере и с теплым, как обещалось, одеялом на плечах. Решетка была не заперта и даже слегка приоткрыта, но полковник не только мог не беспокоиться, но даже не собирался этого делать. Он все занят был разгадкой кроссвордов, покусывал карандаш в раздумьях да время от времени поглядывал в сторону темной камеры, откуда доносилось только лишь тихое сипение спящего Катамаранова, удивительно спокойного впервые за долгое время. Жилин продрог до костей, глаза болели от слабого света лампы, да и головушка его с трудом уже варила, но он все сидел и сидел — слушал эти странные звуки, что срывались со рта Катамаранова, нарушая густую тишину всего отделения. «Зато Игорюше тепло», — думал Жилин, почесывая нос. Отопления-то в участке не было. И вот, кажется, очнулся наконец задержанный Жилина — послышались шорох и слабое бурчание из темной камеры. Жилин сначала вздрогнул, оторвавшись от выведенного им же ответа, всмотрелся за решетку камеры, а потом спешно поднялся и пошел за чайником. Быстренько вскипятил водичку, разлил ее по двум большим кружкам с чаем и вместе с ними пошел к камере, откуда донеслись первые нормальные слова Катамаранова: — Ч-чего ты, Ж-жилин… ко мне… прикоп-пался? — почти жалобно спросил он. — Тогда уж примилиционерился, — не удержался от фирменного каламбурчика Жилин и сам же с него похихикал, прежде чем войти в одиночную камеру Игоря. Света за решеткой не было, и пришлось постараться полковнику, чтобы не пролить ничего мимо, тем более на Игоря. — Я ж н-ниче не сделал, т-товарщ полковник… Жилин присел рядом с шатающимся Катамарановым и впихнул ему в руки одну из кружек, которую тот покорно взял. Одеяло с него спало, и полковник его аккуратно поправил. — Да дело не в том, что ты сделал, дорогуша, — сказал Жилин, с улыбкой глядя на Игоря. — От дел-то мы тут тебя отделаем, — снова хихиканье Жилина, — не зря мы с тобой в школе… Нет, просто зачем мне остальные, скажи мне, голубчик? Не хочу я ни с кем заморачиваться тут, не работой же я здесь занимаюсь, честное слово. Вместо ответа Катамаранов сделал глоток горячего чая, тут же поморщился и сплюнул обратно, тряхнув головой. — Сюда б скипид-скипидарчику. Полковник поджал губы, но потом, видимо, уступил странным желаниям Игоря и достал откуда-то из темени камеры бутылку скипидара — ту самую, что отобрал до этого у Катамаранова силой. Игорь тут же протянул дрожащую руку с кружкой, и Жилин капнул пару капелек. — Видишь, как мы с тобой… — продолжил Жилин. — Ты да я, — он мечтательно вздохнул, устремив взгляд вдаль, пока Игорь с куда большим удовольствием принялся за чай, — все как надо, все по-человечески. С другими бумажек куча, а не люблю я эти бумажки, я ж милиционер, а не бумаженщик, в конце-то концов, какое мне до них дело — и до бумажек, и до остальных этих... — Луч-чше на дачу б привез… Я б тебе… ред-редиску подболотную посадил, скипид-даром бы чистым нап-напоил… Жилин тепло посмотрел на сгорбившегося подле него Катамаранова и вздохнул. — Не положено, голубчик. Не по-ло-же-но. — А эти, эти-то… б-балалаечники… такие ж, — Игорь попытался изобразить игру на гитаре и чуть не пролил на себя чай, но мысль свою продолжил: — Живут как таковые… Положено. — Ах, эти-то! — отмахнулся Жилин. — Они эти… как их… не сатанисты, рокеры они, против системы, а я человек простой — всего лишь милиционер. Мне куда, беззащитному существу, системы нарушать? Да и ты-то, Игорь… глянь на себя, голубчик. — Я т-тебя от этих систем… защ-щищу, тов-товарщ полковник. Жилин скромно улыбнулся себе в усы, почувствовав, как сердце застучало быстрее, а в камере стало не так уж холодно, как до этого. Он придвинулся поближе к Катамаранову и повернулся, чтобы взглянуть на него, но тот неожиданно снова засипел, почти роняя кружку из рук. Жилин подхватил кружку одной рукой, а второй приобнял за плечи вновь заснувшего Игоря, прижимая к себе покрепче. Не сдержав порыв, он легко поцеловал Катамаранова в макушку, тут же поморщившись от сальных, грязных и пропахших то ли болотом, то ли скипидаром волос. — Защитничек ты мой…