Как наши души, рождённые исцеляться, становятся так склонны к смерти?

Она дрожала всем телом, как бы он ни прижимал её к себе. Её дрожь отразилась в его собственных пальцах, когда он схватил её за плечо. Ледяной ветер обжёг его лёгкие и пронзил лицо миллионами иголок, заставляя вдохнуть снежный воздух полной грудью. Лицо Элли было залито слезами и кровью, и он не мог смотреть на неё без жгучей ярости, разъедающей его изнутри. Надо двигаться вперёд, было единственной мыслью, непрерывно крутящейся в голове. Она волочила ноги по снегу рядом с ним, тихо всхлипывая, а он не знал, что делать. Джоэл хотел остановиться, обхватить её лицо своими мозолистыми пальцами, очистить её щёки, её глаза, её душу. Но до его слуха всё ещё доносились крики охотников, ищущих их с неистовым голодом, подобно стае волков, почуявших кровь. Его бок болел, швы на ране зудели и тянули. Они не могли остановиться, не сейчас. Может, никогда не смогут, подумал он. Потребуются годы в бегах, чтобы уйти на достаточное расстояние между ними и тем горящим зданием, между Элли и тенью того человека, который пытался… Он заставил себя прекратить думать о том, что этот охотник собирался сделать с Элли. Заставил прежде, чем картина полностью сформировалась, отпечатавшись в его мыслях, обжигая глаза. В мире, в котором они жили, не было ничего, чтобы помочь справиться с эмоциональной травмой. Только ужас, голод и гнев позволяли двигаться вперёд, шаг за шагом. И Элли трясло, она плакала. Как бы ему ни хотелось, он не мог остановиться и позволить ярости увести его обратно к горящему зданию, чтобы разобрать тело ублюдка на части, убедиться, что он не мог выжить. Пламя сделало эту работу за него. Джоэл прижался своими замёрзшими губами к её макушке, шепча слова, тонувшие в свистящих порывах ветра: «Я больше никогда не оставлю тебя, я никогда не оставлю тебя снова, никогда». -- Они заночевали в сарае в чьём-то саду, достаточно далеко, чтобы их следы замело снегом. Чёртов Колорадо, всё пошло не так. Город был покрыт слоем обледенелого снега, пронзительный холод был невыносим. Окна соседнего дома были разбиты, укрыться там не вышло бы. Единственным вариантом был сарай неподалёку, поэтому он зажёг внутри небольшой огонь, чтобы согреться. Элли молчала, её лицо оставалось неподвижным, пока он протирал холодную кожу вокруг её глаз куском ткани. Он использовал маленький горшочек, чтобы растопить немного снега, согреть воду и помочь ей умыться. Она не возражала, но вздрогнула, когда он взял её руку, чтобы протереть пальцы. Она рвано выдохнула, но, когда он осторожно и мягко обернул её руку своими, она позволила ему, глядя в сторону, её глаза наполнились слезами. Он хотел заставить её смотреть на него, хотел встряхнуть её и кричать «Это я, тебе больше никогда не придётся бояться, пока я ещё дышу». Он опустил глаза, сосредоточившись на том, чтобы стереть каждое оставшееся пятно крови, и, если бы он мог стереть её воспоминания так же просто, он бы это сделал. -- Он не спал. Его бок болел, а Элли беспокойно ворочалась. Она проснулась, крича «Не смей меня трогать, чёрт возьми», яростно отбиваясь, когда он обхватил её руками, прижал к себе и не отпускал. Она рыдала, вся сила произошедшего поражала её снова и снова, она вцепилась в его куртку пальцами и зарылась лицом в его грудь. Он позволил ей кричать, её голос царапал ей горло, его лёгкие сжимались, как будто он тоже кричал. Его не было рядом. Она была одна, а его там не было. Она была так напугана. Если он и плакал, то не пытался этого скрыть. -- Они не говорили следующим утром, когда Элли проснулась с тёмными кругами под глазами. Она помогла ему собрать их вещи и быстро выбралась из сарая. Белизна окружающей среды лишь подчеркнула красноту её воспалённых глаз. Он потянулся к её руке, но она, сжав кулаки, пошла вперёд. Её фигура выглядела меньше, тяжелее, старше. -- Она не ела. Она не делала ничего, только шла, спала, и снова шла. Он понимал это – мучительную потребность уйти как можно дальше от того места. Он понимал её нужду дистанцироваться, но всё равно было больно, что она отдалилась и от него. Ей нужно было исцелиться, и если исцеление означало тишину, гнев и избегание его как чумы, пусть будет так. Он не задавал вопросов. -- Джоэл не обижался на молчание – он привык к нему за двадцать лет, когда он оставлял слова, позволяя своим действиям говорить громче любого разговора. Он никогда не был болтливым человеком, предпочитал внимательно слушать и тщательно обдумывать свои ответы, заслуживая репутацию мрачного и замкнутого контрабандиста. А в мире криков и воплей, его молчаливость и спокойствие приносили ему уважение. Но последние несколько недель были так наполнены ужасными шутками, бессмысленным свистом и беседами ни о чём, что Элли, идущая позади него в абсолютной полной тишине, ощущалось неправильно. Элли была весёлой, шумной, любопытной и спрашивающей обо всём, временами раздражающей, но никогда не тихой. Он не знал, как всё исправить. Они закончили есть свой скромный ужин – две банки несвежего свекольного супа – не проронив ни слова, установили палатку, которую Джоэл нашёл в задней части сарая, на небольшой поляне посреди леса в Колорадо. Они почти достигли границы Юты, но это не ощущалось как победа. Конец их путешествия был всё ближе, и Джоэл был напуган. Он не знал, как исправить это – исправить её. Звон от столкновения их ложек с дном банок был единственным звуком, окружающим их, кроме тихого шелеста леса. Дорога, по которой они шли, была зачищена от охотников и заражённых. Может быть, удача, но он всё ещё прислушивался, стараясь уловить любые подозрительные звуки. Он чуть не вздрогнул, когда до него донёсся голос Элли. - Его звали Дэвид. Джоэл почувствовал, как его кожа покрылась мурашками, в животе горело так, словно там оказался кусок горящего угля. Он ни о чём её не спрашивал, думал, что она сама заговорит об этом, когда будет готова. Он был ошеломлён этими тремя словами, он не ожидал, что она даст имя окровавленным останкам того чудовища. Он поставил полупустую банку на землю, слегка наклонившись вперёд, давая понять, что он слушает. Она не смотрела на него, её глаза были прикованы к небольшому огню, который они развели, чтобы согреться на ночь. Пламя плясало на её лице, щеки слегка покраснели от тёплого воздуха, а глаза – пустые, потускневшие – отражали блики огня. Её дрожащие руки сжимали банку, цепляясь за неё до побелевших костяшек пальцев. - Его звали Дэвид. И он был грёбаным животным, - выдохнула она сквозь стиснутые зубы. Она тяжело вдохнула через нос, закрывая глаза, её плечи были напряжены и неподвижны. – Он пытался… - она прерывисто вздохнула, её голос прервался ровно настолько, что грудь Джоэла болезненно сдавило. – Он пытался изнасиловать меня, а потом убить. Я размозжила его голову как арбуз, и думала, что никогда не смогу остановиться. Он не заметил, как задержал дыхание, и что его руки сжимались в кулаки подобно рукам Элли. Чистая потребность сдавить руки на шее Дэвида захлестнула его, обрушилась яростной волной. Джоэл не мог сказать ни слова. Твёрдый удушающий комок застрял в его горле, вызывая тошноту и дискомфорт. Когда она снова открыла глаза, они были сухими, но её губы дрожали. - Я больше никогда не хочу говорить об этом. Всё кончено. Плохие вещи случаются, и мы идём дальше. Она повторяла его слова, они звучали так отстранённо, так неправильно. Он хотел говорить об этом. Он хотел вытащить из неё всё, что произошло, бросить на землю и раздавить изо всех сил, которые у него остались. Он хотел выполнить её желание, хотел, чтобы с ней всё было в порядке. Он встал, подошёл к бревну, на котором она сидела, и присел перед ней. Джоэл искал её взгляд. Когда она посмотрела на него в ответ, он почувствовал, как её взгляд пронзил его сердце. Я хочу, чтобы ты была в безопасности, и никогда от этого не отступлюсь. Я здесь ты в порядке мы в порядке я никогда не оставлю тебя снова ты так важна ты так любима. Он ничего не сказал. Он протянул руку к её щеке, дрожащие кончики пальцев едва касались кожи, оставляя ровно столько пространства, чтобы позволить ей отодвинуться, но в то же время приглашая прислониться. Когда-то он был любящим отцом. Он прижимал Сару к себе, когда она спала с ним на диване, он ерошил её волосы, держал её за руку, утыкался лицом в её макушку, вдыхая запах её волос, он был… отцом. Заботиться о ребёнке должно было быть легко. Но не было. Это было душераздирающе, зло, страшно, это было трудно. Он почти сломался, когда она медленно наклонилась навстречу его руке, её щека была тёплой в его ладони. Должно было быть легко притянуть её к себе, обернуть её руками как щитом, пытаясь удержать её, - но не было. В его груди образовалась дыра, достаточно большая, чтобы позволить ему поскользнуться и упасть в пустоту. Но её руки обхватили его так крепко, она держала его в целости, она была жива, дышала, она была здесь, он был здесь. Если он плакал, глуша мягкие рыдания в её волосах, она не упоминала об этом позже, когда они лежали бок о бок, соприкасаясь плечами, крепко переплетя руки. В ту ночь она не проснулась с криком. Когда Джоэл проснулся следующим утром, он увидел выцветшую обивку палатки над головой, рука Элли приятным весом лежала у него на животе, а её размеренное дыхание было самым лучшим звуком в мире. Они были сломлены – они были вместе. Они были в порядке.