sweet chaos

— черт, твои губы… — вытянутый кончик языка Шото скользит по суховатым искусанным губам Изуку, заставляя неуверенно обхватить губами чужой язык, открыться и поддаться тягучему желанию поскорее избавиться от суматошной неловкости, вцепиться короткими ногтями в тонкую полупросвечивающую ткань белой рубашки, обхватывающей крепкие рельефные плечи, — такие сладкие. — Тодороки… — вперемешку с торопливыми, трепещущими вдохами и небрежными, рваными выдохами, Изуку пытается сказать хоть что-нибудь, что бы остановило поцелуй, уняло дрожащие колени, полностью покрытые ссадинами, расслабило забинтованные по самые ногти пальцы и, надеясь на искреннее понимание абсурдности всей ситуации со стороны Шото, закрыть ладонями вмиг налитые персиковым румянцем еле выступающие скулы, но ему так не хочется отпускать чужие плечи, комкая в ладонях темно-зелёные погоны, прекращать думать о том, насколько ему хорошо и с каких это пор первое, о чем он беспокоится по утрам — в порядке ли Тодороки. размеренные шаги в домашних уютных тапочках приближаются к комнате Деку, в которую ванильный свет поступает лишь из-под двери, ведущей в освещенный всеми лампами коридор, пока противоположную часть комнаты Деку тускло освещает морозным светом уличный фонарь. он знает, что это его одноклассники, он знает, что они идут прямо к его комнате, но явно не понимает и не может сообразить, как остановить эту чертову машину по имени Шото, который беспощадно кусает и без того истерзанные губы Изуку, не оставляя и намека на приторно-сладкий конец невообразимого хаоса. «— так какой подарок ты выбрал? — чистой воды любопытство взяло верх над Каминари и он осмелился озвучить вопрос, интересовавший всех одноклассников такое долгое время. недели четыре так назад Тодороки задали настолько личный вопрос, поначалу казавшийся для всех обыденным и не вызывающим никакой агрессии, но, кажется, у Шото эти слова выбили железный курок на самом дне его памяти, наглухо прибитый гвоздями для безопасности окружающих его людей, потому что вот она — еще одна слабость Тодороки во всех красках Боба Росса, способная вывести из себя обе причуды одновременно, хотя сам Тодороки еще практикует эту способность. с тех пор все одноклассники думают и вертят слова на языке, не выпуская их за зубы, пока не убедятся, что вопрос действительно безобидный. жаль, что с Бакуго так не работает. с ним вообще лучше не разговаривать. приближается день рождения Изуку, день, в который Шото должен вложиться на все сто десять процентов, даже если он не имеет хоть малейшего, размером с песчинку на вычищенном самим Мидорией пляже, предположения, насколько достаточен будет его заранее подготовленный за две недели до головокружащего дня подарок для Деку в плане самого содержания, запаха, размера, палитры цветов и, конечно же, вручения. Тодороки путается в липкой паутине замешательства, из которой он не способен выбраться самостоятельно, будучи как никогда собранным, сосредоточенным, мыслящим за пределы недели, в середине которой отмечен сигнальным красным обручем день в календаре в телефоне Тодороки. — тебе-то все знать надо? — недовольно цыкает, из-за чего, возможно, даже сам Бакуго растеряется от неожиданности, но никак не от испуга, а вот Изуку… случайно подслушавший их разговор, когда проходил мимо и ради утоления ненасытного любопытства остановился за углом, замер от щемящей дрожи, вызванной морозом голоса Шото. твердый, колкий, холодный и, главное, греющий сердце Мидории. Шото не разбрасывается налево и направо такой информацией, да еще и дает несколькими словами понять, что снова какое-либо слово, грубо слетевшее с губ друга — и он никогда не согреется после глыб льда Тодороки. и все, даже кролик Коджи в руках Очако, изображая понимающую улыбку и пряча за ней искреннее недовольство и возмущение таким неуважительным обращением, резко переходили на другую тему для разговора, желательно не втягивая Тодороки, который давно сопит в своей комнате. все уже давным-давно знают от случайно проболтавшейся Урараки об отношениях Тодороки и Мидории, но никто так и не решался спросить, насколько далеко они уже зашли, хоть и пытались обсуждать это втихую, но вечно активный и никогда не пропускающий различных тусовок в главной комнате общежития Изуку всегда приходил не вовремя, хотя искренне считал, что успел закончить дела и прекратить спор с Тодороки о цвете плаката со Всемогущим в самый разгар обсуждения. то застукает Джиро возле своей или комнаты Тодороки с одним из штекеров в стене, которая в ту же секунду краснеет (и готовит гневную тираду для Каминари, который должен был шепотом предупредить ее, но, видимо, забыл, зачем стоит у поворота в коридор) после вопросительного «Кьёка?» позади себя; то не задумано и слишком внезапно подкрадывается к зачем-то прячущимся и без конца оборачивающимся одноклассникам, но Мидория — не Изуку, если не стукнет по плечам друзей, наваливаясь так, чтобы все сразу же перевели на него испуганное внимание.» — пожалуйста… м-м-м, — возобновленный и не заставивший себя ждать дольше секунды поцелуй, таз Шото, внезапно и так возбуждающе толкнувшийся вперёд, прижимаясь впадинкой к впадинке, шершавостью к шершавости, выпирающей костью к кости, но как жаль, что все это чувствуется не в полной мере, а всего лишь через сплетенные плотными нитями куски ткани. между их телами совершенно нет места даже для тонкого грифеля карандаша, их разница в росте безупречнее быть не может: выпирающие полосы ребер одного заполняют углубления ребер другого, сплетаясь и, столкнувшись с глухим стуком, Мидория продолжает мокрый поцелуй, давно сбивший дыхания обоих, — остановись. тихий шепот за дверью, тень стройных ног на полу, плавно переходящая в желтоватый оттенок, а затем и вовсе рассеиваясь на мягком ковре; и ладони, на которых шрамы — мелкие побелевшие царапины и серьезные рубцы — рассыпались, словно случайно соскользнувшая с края стола банка, наполненная до ребристых краев кофейными зернами. негромкий стук аккуратных костяшек Очако и дверь распахивается, представляя глазам одноклассников запыхавшегося, раскрасневшегося, глупо улыбающегося для разряжения гулкой обстановки; и пытающегося привести дыхание в норму Изуку, который, между прочим, должен поприветствовать нагрянувших друзей, в то время как ничем себя не выдающий Шото — виновник нынешнего и не самого лучшего состояния Мидории в физическом плане — заинтересованно разглядывает что-то за окном, с наигранным удивлением в бликах глаз поворачивается и смотрит-смотрит-смотрит на вспотевшее тело Мидории, следит за капелькой пота, изящно очерчивающей сладкую (это Шото уже успел выяснить) ямку за ухом; наблюдает за дрожащими пальцами, нервно сжимающими край стола; обводит жадным взглядом сильные колени и выразительные мышцы чуть ниже и, наконец, удосуживается перевести привычный холодный для всех взгляд на своих одноклассников в дверном проеме. столпившиеся одноклассники ожидали абсолютно всего, но вместо радостных возгласов с поздравлениями и громких хлопушек с всецветным конфетти их настигла неловкая пауза и резкое понимание насчет до жути оригинального подарка Тодороки для Изуку.