***
Дымный Владыка, он же Ночной Царь, он же Макрокосмос и тысячи других вариаций исследовал свои земли. Он выткал в этом мире всё — от Луны, которую носил как амулет, до подхватываемого фёном крика птицы. И он же выжег себе память, отвергая всеведение, когда во вспышке сверхновой увидел первое предательство; когда узнал, что придётся влачить существование на баркасе скуки или отдаться безумию. Тьма, струящаяся с головы, стелилась под его ногами и лобызала всё — лесные тропы, изогнутые корни, скрывающие норы, колючие кустарники. Ночной Царь ходил неспешно, словно лишённый цели; но неожиданная цель всё-таки нашлась, так как Владыка застыл. Перед ним, в овраге, вихрился яркий свет. Светом оказалась юная девушка — с тонким, как берёзка, станом, парящими движениями и, главное, с удивительными волосами — словно снег, увлекаемый ветром. Серебристые искры от её чела отражались в глазах собравшихся зверей; она освещала собой добрую часть леса. Она танцевала самозабвенно, как укрощённый вихрь, будто желая сказать последнее слово этому миру. Ночной Царь привлёк её внимание, когда девушка, теряя последние силы, накренилась — ухватил её тьмой за обнажённое плечо. — Простите? — раздался тонкий голос то ли в извинении, то ли в вопросе. Она мотала головой, рассыпая кристаллы света, пока не наткнулся взглядом на незваного зрителя. И обомлела. Дымный Владыка думал, что от страха, но танцовщица с восторгом воскликнула: — Это все люди такие?! Мама мне врала. В голосе её воплотилась птичья трель. — Отчасти, — прошелестел Царь; в данном ответе сквозила правда, потому что все создания, в том числе люди, — его творения. — Я тоже…отчасти. Моя мать называет меня Хаул, хотя я никогда не видела в этом смысла. Мой век слишком короток, чтобы придавать ему смысл, — она улыбнулась, скрывая печаль и перекидывая мерцающие волосы за спину. — Вы, должно быть, заблудились. В этот лес никто не ходит. — С заблудшим меня роднит то, что я тоже изучаю это место. — О, в самом деле? Тогда я обязана, как дочь леса, показать вам лучшие места! — она порывалась пойти, но спохватилась и, под непрозвучавший вопрос, подняла корзинку. Повертела ею, показывая улов. — Орехи.***
— Значит, вы знаете об этом мире всё? Вы странник? — Да. Глупо полагать, что ему, создателю всего, будут неведомы колебания тончайшей материи. Когда он смотрел на эту девушку, то понимал — она тот самый утерянный элемент, который придаст его сумрачным мирам смысл, озарив их светом. Поэтому Ночной Царь после недолгого молчания заявил без обиняков: — Твоя жизнь подходит к концу. Я могу исполнить твоё желание. Хаул удивлённо смотрела на него, а потом, скрестив руки за спиной и придерживая свою корзинку, лукаво улыбнулась. — Есть у меня одно желание. Ответьте: какой у вас цвет глаз? Мрак заклубился, выражая удивление Дымного Владыки. В его глазах свет преломлялся, распадался на спектр, меняясь каждую секунду. Но променять собственную жизнь на подобное знание — поступок, о котором можно поразмышлять в первобытной мгле. Снимая проклятие времени, Ночной Царь ответил: — Белый. Они остановились у хижины. — Зайдёте? Я умею делать восхитительные пряные напитки из специй. От вас так разит холодом, что я уверена — с ними вы точно согреетесь. — Нет, — Владыка остановил девушку тенью, что лозой оплела её фигуру. Он протянул ей ладонь, в которой оказались светлячки. — Это мой подарок. Они осветят тебе дорогу в самой глубокой тьме. И растворился, позволяя Хаул рассматривать напоминание о встрече.***
— Когда мама мне рассказывала о человеческих дворцах и парящих садах, что пронзают небеса, я всегда думала: хочу увидеть их фонтаны. Они в очередной раз встретились. Благодаря светлячкам, девушка находила его где угодно и когда угодно, если только Дымный Владыка не находился рядом с человеческими поселениями. По понятным причинам их приходилось избегать. — Я покажу тебе. Мгновенье — и они оказались у озера, освещаемого лунным светом, которое наполнял пенистый водопад. Всё вокруг мерцало — звёздные камни, флуоресцентные цветы, ночные мотыльки, переливающаяся звёздным небом водная гладь. — Как красиво… — завороженная, девушка опустилась на поросший фиолетовой травой берег и опустила ступни в раскинувшееся озеро. Несмотря на рассеянные повсюду огни, её волосы сияли ярче всех — и всё тянулось к ней, к теплу. — Хаул, — застывший позади Ночной Царь приблизился, касаясь её руки своей. — Не желаешь ли ты связать нас неразрывными узами, занять место подле меня и стать моей невестой? Девушка резко обернулась, заключая тьму в объятия света и тепла. В шуме водопада утонуло «да». — Я хотел бы преподнести тебе эти крылья, сотканные из энергии, ветра и света, в качестве свадебного подарка. Они согреют тебя в стужу и защитят от копий и стрел — только пожелай.***
— Ведьма! — Змея! — Отродье! — Как твоя мать посмела выносить тебя и не убить младенцем?! — Нужно найти её и предать суду! Ночной Царь увидел утонувшие в хворосте ступни, покрытый царапинами и синяками мрамор кожи, затаённую боль в колодце глаз. Волосы люди не тронули — те обжигали при прикосновении, реагируя на застывший, как насекомое в янтаре, мрак в сердцах. Костёр, как шпиль, тянулся к небесам. Но небеса были немы. Хаул не воспользовалась крыльями — наоборот, прятала их, не желая осквернить. И вместо проклятий лишь единожды одними губами попросила смерти. Как только огонь взыскал последний участок кожи, Дымный Владыка переместил невесту в свой град в бесконечности космического пространства. И обрушил на всё сущее наказание, лишив планету сияния звёзд. Занавес бесконечного, холодного и равнодушного мрака опустился на мир.***
— Мой владыка, миг для тебя — вечность для людей. Они сполна испили свою чашу скорби. Хаул, оседлавшая комету, взирала на увядающий мир с печалью. — Таково твоё желание? — чуждый к состраданию, Ночной Царь не мог до конца понять её порывов. Но, не желая становиться тираном для своей супруги, он должен был ответить на них. — Хорошо. Я позволю тебе помочь им, но шесть часов каждого дня и три месяца в году они вспоминают о сделанном. Девушка, отпустившая хвост кометы и соскочившая на настил из тёмной материи, обняла Владыку, окутывая теплом. Так появилась звезда, которую люди прозвали «Солнце» — тот самый недостающий элемент, разделивший мир и придавший ему смысл.