Философия любви

В большой аудитории на втором этаже университета было тихо и царил мягкий полумрак. Лишь за столом учителя горела небольшая настольная лампа с пыльной, и потому тусклой, жёлтой лампочкой. Сам преподаватель, Джон Крамер, сидел, слегка сгорбившись, и перебирал исписанные листы бумаги — сочинения своих учеников. Он искал определённый лист определённого ученика и когда нашёл его, улыбнулся едва заметной улыбкой. На бумаге прыгали и заваливались друг на друга косые, неловкие буквы, представляющие почерк весьма невнимательного, но темпераментного и импульсивного человека. — Ну, мистер Крюгер, на две строчки меньше, чем в прошлый раз! — тихонько рассмеялся Джон, — Что же, по крайней мере лучше, чем полгода назад, когда вы сдавали мне пустые листы. Крамер только погрузился в чтение, как дверь в аудиторию резко распахнулась, явно от удара с ноги, и в класс проскользнула небольшая худая тень. — Мистер Крамер, вы не ушли ещё? — хриплый голос звучал твёрдо и немного надменно, но тихо. — Да, мистер Крюгер? — Джон отложил сочинение студента, замешав его среди других, и повернулся к вошедшему. — Долго жить будете, я только о вас вспоминал. Фредди проигнорировал последнее предложение, размашистым шагом подошёл к столу, поправляя коричневую фетровую шляпу правой рукой, на которую была надета перчатка с острыми лезвиями. — Можно я задам вам вопрос? — исподлобья глянув на преподавателя, буркнул студент. — Не родился ещё на свете человек, который запретил бы вам это сделать. — усмехнулся Крамер. Он весьма удивился, когда около пяти месяцев назад Фредди Крюгер впервые заглянул к нему, попросил объяснить часть прослушанной ранее лекции и слушал с таким интересом и волнением, что трудно было признать в юноше самого проблемного и почти неконтролируемого ученика. Но сейчас, появление Фредди в его кабинете, стало для Джона милой привычкой студента и небольшой радостью. С тех пор, как Крюгер стал стремительно двигаться с последнего ряда парт на первые по философии и его оценки из удовлетворительных стали хорошими, Джон Крамер с удовольствием посвящал вечера беседам с Фредди. — Что такое любовь? — глядя прямо в глаза своему собеседнику спросил студент и переплёл пальцы левой руки с лезвиями, образуя крепкий замок. Прекрасно зная своего ученика, Джон сделал вывод, что Крюгер нервничает, хоть и скрывает это. — Этим вопросом задавались многие, не вы первый, не вы последний, так что не стоит волноваться. — Джон ободряюще улыбнулся и похлопал рукой по краю стола, предлагая сесть. Они обычно так и общались: преподаватель сидел в кресле, а Фредди на столе. Последний стал ещё больше уважать Крамера после того, как тот впервые предложил ему сесть на стол, а не согнал с него, как это делали другие. — Я и не волнуюсь. — с вызовом ответил Фредди, кладя ногу на ногу. — Я хочу знать ответ. — Понимаю. — кивнул Джон и задумался. — Платон, древний философ, который первый взялся трактовать любовь, говорил, что это божественная сила, которая… — Да мне плевать, чего там говорил какой-то дохлый старикашка. — перебил Крюгер. — Мне нужно ваше мнение. — Вот как. — преподаватель откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Он привык к выходкам Фредди и редко ругал того за них. Тот никогда не перебивал своего учителя просто так, и если он сделал это сейчас, у него была на то причина. — Что ж, я считаю, — Джон пожевал губами, приоткрыл один глаз и посмотрел на отвернувшегося Крюгера, — что любовь — это одновременно самая сильная и самая слабая сторона человека. — Как это? — недоуменно переспросил Фредди, мигом теряя всю злость и недовольство. Джон замолчал на минуту, подбирая слова, которые правильно бы растолковали студенту его мысль, и взгляд его упёрся в тёмное окно. Там, на фоне ультрамаринового неба раскачивались чёрные ветви деревьев. — Любовь может сделать человека сильным, как никого другого. Когда любишь кого-то, готов всё сделать ради него. Даже, казалось бы, невозможное. Но одновременно, любовь может так сильно ранить, что человек уже никогда не сможет забыть причинённую ему боль, и будет всегда помнить ту, которую любил. — Джон не выдержал и опустил глаза в пол, нахмуриваясь. — Я знаю, у вас была жена. — осторожно заметил Фредди. — Последние слова ведь были о ней, да? — Вы такой чуткий юноша, мистер Крюгер. — учитель переборол тягостные воспоминания и улыбнулся. — Что было, то прошло, не стоит беспокоить призраки прошлого. — Идёт. — покладисто согласился студент. — Я вот слышал, что любовь — это чувство между мужчиной и женщиной. Вы согласны с этим? На Джона смотрели внимательные, как никогда, карие глаза. От этого взгляда у него мурашки побежали по спине, и Крамер ясно понял, что Фредди пришёл сейчас сюда за ответом именно на этот вопрос. Осторожно выбирая слова, учитель медленно проговорил: — Что же, отчего не согласится? Это действительно чувство, причём самое сильное, на которое способен человек, и оно возникает между мужчиной и женщиной. Да, да, я согласен. — твёрдо закончил он. В аудитории стало тихо, словно затишье перед грозой. И верно. С некоторое время Фредди Крюгер обдумывал слова своего учителя, сканируя того глазами, а потом с криком соскочил со стола, размахивая руками: — А что, по вашему, любви между мужчинами нет? Нет, так? Джон тоже встал и протянул обе руки к своему ученику, желая то ли приобнять его, то ли хорошенько встряхнуть. Но Фредди отшатнулся, чуть ли не с ненавистью глядя на Крамера и одёрнул на себе грязный дырявый свитер. — Мистер Крюгер, вы задали мне не простую задачу, и мне надо время, чтобы её решить. — мягко сказал преподаватель. — Вы… Ты… — Фредди запнулся, но потом твёрдо продолжил, — Ты уже всё сказал, Джон. Я думал, ты понимаешь меня, как никто другой, но, видимо, я ошибся в тебе. — Я так думаю, что вы впервые ощутили в себе прилив любви и пришли ко мне. — Крамер тоже глянул на улицу. — Но не спешите. Вы молоды, горячи и можете перепутать крепкую дружбу и привязанность с этим чувством. Хотя, я не замечал, чтобы вы сблизились с кем-то из сокурсников. — Джон задумался и попытался обратить всё в шутку, — Он хорошенький? Фредди искоса глянул на него, фыркнул и буркнул: — Хорошенький. Учитель, ободрённый ответом, мельком вспомнил лица студентов, гадая, с кем из них мог подружиться Крюгер. Весёлая искорка пробежала в серых глазах, и Джон решил попытаться угадать: — Неужто Майкл Майерс? Он прилежный ученик, мог бы помогать тебе в других уроках. — Он, — Фредди сделал упор на это слово, подразумевая не выскочку-сокурсника, а своего возлюбленного, — не ученик. Джона бросило в жар, он переступил с ноги на ногу и невольно подумал про себя. С чего бы Фредерик Чарльз Крюгер, каким-то чудом переходивший из года в год, стал так здорово учить его предмет? Крамер сглотнул слюну, внезапно сделавшуюся вязкой и слабо улыбнулся. Фредди был мастер ставить своего учителя в неловкие положения, но сегодня он превзошёл сам себя. — Что, не знаете, что сказать? — накинулся Крюгер на своего смутившегося собеседника. — Небось начнёте сейчас пороть ту чушь, которую я и в Инете могу прочитать, про гормоны, любовь к уроку, а не к учителю и тому подобное! Да? Джон рассматривал красные и зелёные полоски его свитера и думал. Фредди будто прочитал его мысли, и если бы он не начал говорить, Крамер бы повторил почти слово в слово то, что сейчас сказал студент. Мужчина вздохнул и ласково посмотрел на ученика. — Мистер Крюгер, помимо того, что вы сейчас сами озвучили, я добавлю ещё и большую разницу в возрасте. Я вам в отцы гожусь. — Джон говорил мягко, но серьёзно, искренне желая помочь Фредди. — Возраст — это всего лишь цифра. — также серьёзно ответил тот. — Ты мог бы сказать это, если бы я был несовершеннолетним. А сейчас — не прокатит. Фредди поколебался, потом сделал два твёрдых шага к Крамеру и взял обе его руки, слегка сжимая. Холодные лезвия коснулись кожи учителя, но не оцарапали её, оставляя лишь неглубокие красные отметины. Джон не двигался. Но когда студент наклонился вперёд, с явным желанием поцеловать, Крамер высвободил руку и поставил перед собой ладонь. — Фредерик, не надо. — нежно, с особой теплотой, сказал он. — Почему? — искренне удивился тот. — Мне показалось, мы поняли друг друга. — Вам показалось. Я не могу воспринимать вас иначе, нежели своего ученика или, если угодно, маленького друга. — Я не маленький! — обиделся Фредди, не выпуская рук любимого учителя. — И могу это доказать. Я курю, иногда пью, какое-то время увлекался детьми и давно не девственник! Джону не удалось скрыть улыбку, хотя и подробности жизни студенты вводили его в ужас и некий ступор. — Ты перечислил дурные привычки, а не взрослость. — объяснил он своё веселье. — Я вот не пью и не курю, так что же, я не взрослый? Крюгер внимательно слушал преподавателя и раздумывал, что же тогда является показателем взрослости и зрелости человека, как не то, что он перечислил. — Фредди, мой мальчик, вы замечательный ученик, великолепный слушатель! — совсем уже нежно, если не сказать любовно, продолжал Джон. — Не тратьте свои силы на обманчивое чувство, которое и не чувство вовсе, двигайтесь дальше! В вашей группе не так много хороших девушек, на мой взгляд, но ведь есть к кому присмотреться, верно? — Ты любишь меня? — прямо спросил Фредди, слушая не столько слова, сколько тон говорившего мужчины. Джон замолчал. Что он мог на это ответить? Что проклятый мальчишка не давал ему уснуть, потому что стоило закрыть глаза, перед Крамером возникал внимательный взгляд глубоких карих глаз? А зачем пускать жизнь студента под откос, путать его жизнь своим тягостным присутствием? Да и что может Джон дать ему? Нудные лекции, да и только. Фредди молчал, ожидая ответа на свой вопрос. Он не понимал, зачем устраивать какие-то сложности. Если любишь — говори, зачем скрывать. Крюгер не заметил, что произнёс последние слова вслух. Джон вскинул голову, задержал взгляд на любимых глазах, а потом растворился без остатка в горячем поцелуе.