Спины людей качаются маятниками, куда не кинь взгляд: плечи, затылки, сумки и портфели, волосы всех мастей. Однако в одежде превалируют тёмные оттенки, словно яркие цвета могут оскорбить этот ритуал поездки на общественном транспорте.
Дженсен снова в метро. Утренняя толчея, шум, сонные угрюмые лица вокруг. Он вливается в поток из этих лиц, становясь одним из них, смешивается с колышущейся массой и превращается из индивидуума в часть чего-то огромного и безликого. Голоса — перемолотый поток бормотания сплетается с шарканьем тысяч ног, с гулом вибрирующих стен, за которыми идут составы по запутанным венам тоннелей, качая невидимое сердце города. Не разобрать, не вычленить ни единого четкого звука. Но в какой-то момент пронзительный сигнал возвещает о приближении поезда. Он словно красный флаг, вздымающийся над серым океаном, стертых в мелкую пыль повседневных нот.
Дженсен подходит к краю платформы и касается привычным взглядом огромных электронных часов над тоннелем. На них четверть девятого. Каждый раз четверть девятого…
Через плечо перекинут ремень сумки. Дженсен прижимает её теснее к своему телу, когда толпа, движимая единым порывом, наползает в сторону подходящего состава. Он останавливается, качнув боками, и Дженсен ловит тревожное чувство низкого старта, словно собирается бежать с кем-то наперегонки. Двери со скрежетом расходятся, выпускают немногочисленных пассажиров, и человеческая волна с перрона вваливается в нутро вагона. Дженсену не обязательно шевелить ногами, его несёт течение из живых тел. Старается встать к окну, к дверям, противоположным от входа, отвернуться от всех и смотреть на своё отражение в стекле. Это его убежище на время, пока он в утробе подземки, переваривается вместе с тысячами других представителей человечества.
Так каждый день. В одно и то же время Дженсен входит в один и тот же вагон, в одни и те же двери и встаёт в одно и то же место у окна. Его дорога на работу никогда не меняется. Ежедневный ритуал, который не подлежит переменам. Эта колея настолько глубоко прорезалась в сознании, что свернуть с неё может заставить только смерть.
Дженсен отгораживается от шума наушниками с музыкой, как главным оплотом индивидуальности. Впереди восемь станций. Это примерно шесть композиций. И еще две от метро до дверей офиса. Он нажимает на "play", наконец выдыхает и прикрывает глаза.
Почти счастлив.
Если бы не музыка, он бы наверное давно вскрылся. Практически перестаёт ощущать, что сзади и с левого бока к нему прижимаются люди. Справа перегородка, что отделяет тех, кому посчастливилось сесть, от локтей и задниц тех, кому посчастливилось, как ему, забиться в благословенный угол. Дженсен всегда втискивает в этот угол свою сумку, опасаясь карманников.
Поезд постепенно разгоняется, и Дженсен впадает в дремоту, в дорожное оцепенение. Он не боится пропустить свою станцию — его тело на уровне шестого чувства знает, когда нужно очнуться и начать пробираться к выходу. И он не боится упасть, зажатый плотно со всех сторон, как книга на полке. Вагон мерно раскачивается, в ушах грохочет AC/DC. Кто сказал, что под тяжелый рок нельзя уснуть? Еще как можно, сладко и со смаком. И Дженсен действительно вырубается, и сразу начинает видеть сон. На удивление приятный. Ему снится, что его любовник Марк, с которым они расстались месяц назад, вернулся. Что он рядом, игривый и возбужденный. Он обнимает, лапает, пристаёт, уговаривая не ходить работу, а остаться дома и заняться делом по-интереснее. Дженсен чувствует дыхание на своей шее, крепкую руку на своем заду. Он смеётся и с удовольствием шлёт к лешему работу, соглашаясь остаться.
Дженсен хочет развернуться к нему, но почему-то не может пошевелиться. Открывает глаза и видит своё отражение в стекле поезда. Чёртово метро. Однако физическое ощущение из сна не проходит. Его зад всё также сжимает чья-то рука. Первый порыв — двинуть локтем извращенца, но Дженсен тормозит, всматриваясь в отражение. Прямо за ним стоит молодой мужчина, высокий и плечистый. Выше на полголовы, если не больше. Уродом назвать его никак нельзя. Да что там… Встреть Дженсен такого в ночном клубе или баре, то непременно начал бы флиртовать. Незнакомец ловит взгляд, но руку не убирает, и выражение его лица никак не меняется. Дженсен чувствует, как пальцы на заду сжимаются сильнее, эдак по-собственнически, нагло.
Он впадает в ступор. К нему пристаёт в метро ожившая мечта из его влажных снов. Надо бы его послать, но тело хочет, чтобы незнакомец продолжал своё занятие.
Секунды всё бегут, а заду Дженсена расклад начинает нравиться. Дженсен понимает, что момент, когда надо было отбиваться от метро-извращенца, безнадёжно упущен, и теперь бездействие выглядит, как согласие. Может, он тоже извращенец? Позволяет себя лапать в набитом людьми вагоне.
Незнакомец мнёт и поглаживает зад. Его рука прожигает кожу сквозь ткань брюк. Тепло от его прикосновений, распространяется по всему телу, и затем приходит возбуждение.
Незнакомец продвигает руку по бедру на бок и тянется к стояку. Дженсен задерживает дыхание. В этот момент вагон на повороте накреняется, качается, встряхивая и утрамбовывая людей внутри себя. Незнакомец вдавливает Дженсена в стекло, и он чувствует, как в его зад упирается большое и твёрдое. Он бы не поставил и цента на то, что в кармане брюк незнакомца лежит последняя модель айфона. В это время рука незнакомца продолжает свой путь к ширинке Дженсена. Он снова смотрит в отражение и видит его взгляд, невозмутимый и спокойный. Дикий контраст со взглядом Дженсена, словно у затравленного зверя, который тащится от того, что его сейчас прикончат. Незнакомец двигает бёдрами, имитируя фрикцию, и Дженсен живо представляет его член в себе. Его тело непроизвольно выгибается навстречу этому движению.
Твою-то мать…
В какой момент его никчемной жизни что-то пошло не так, и он докатился до того, что практически трахается с первым встречным в общественном транспорте в присутствии нескольких сотен человек?
А незнакомец наконец добирается до члена и сжимает его через брюки. Дженсен вздрагивает, выдыхает сквозь зубы. Вот сейчас бы прекратить это. Он может. Мог бы. Ведь так просто посмотреть в глаза отражению за спиной и сделать отрицательный жест головой. Дженсен уверен, что это бы остановило незнакомца. Но вместо этого Дженсен безвольно позволяет ему делать то, что тот хочет. А он дрочит и трётся своим пахом о зад.
Безумие. Сладкое и острое, приправленное адреналином. Люди вокруг даже не догадываются, попросту не замечают, что происходит, слишком погружённые в себя, в телефоны, книги или газеты, отгородишвиеся, как и Дженсен, наушниками от внешнего мира.
У него никогда не было секса в общественном месте, хоть он и слышал от знакомых, как заводит опасность быть замеченным. Теперь он это ощущает на собственной шкуре. Действительно заводит. Правда больше всего заводит крепкая рука на члене. Пусть и сквозь ткань, он делает всё до дрожи правильно, считывая Дженсена словно сканером. И Дженсен уже без стеснения откидывает голову на его плечо, дышит часто, сбивчиво, сжимает руки в кулаки, впиваясь ногтями в ладони.
— Какой горячий, — слышит над ухом голос, прорвавшийся сквозь грохот подземки и соло Ангуса Янга. Этот звук пронизывает нервы, действует, как последняя капля. Дженсен дёргается, упирается пылающим лбом в стекло и кончает.
Блядь!
Как ему удалось довести так быстро?
На несколько секунд Дженсен существует только в этом коконе наслаждения, выпав из реальности. Когда возвращается обратно, понимает, что поезд не движется. В дверях толчея, одни пассажиры выходят другие входят. Он поднимает взгляд, чтобы увидеть своего нечаянного любовника и натыкается на пустоту над своим плечом. Позади никого нет. Точнее есть, но рослого красивого мужчины, который только что трахнул его, словно и не существовало. Вот так, поматросил и бросил, что называется. А может он его и вовсе выдумал от недотраха?
Дженсен вздыхает и снова прислоняется лбом к стеклу. Прохладная гладкая поверхность немного остужает и приводит мысли в порядок. Впереди еще четыре станции и целый рабочий день, хотя на самом деле хочется пойти в бар и выпить. Это был не самый худший секс в его жизни. Кто бы мог подумать. Тело в приятной истоме, и жизнь уже не кажется такой дерьмовой. Дженсен ловит себя на дикой мысли, что был бы не против каждое утро вот так начинать с того, что ему дрочит незнакомый красавчик в набитом людьми вагоне. В брюках влажно. Черт. Хорошо, что куртка довольно длинная.
Он приходит в офис и долго не может сосредоточиться на чертежах. Он работает в архитекторском бюро уже семь лет с самого окончания колледжа, и любимая раньше работа перестала для него играть такими яркими красками, как это было, когда он только начинал карьеру. Всё оказалось не так радужно и прекрасно, как он себе представлял.
Бумаги валятся из рук, а перед глазами лицо незнакомца, которое вызывает приятную тяжесть в паху. Дженсен даже обшаривает свои карманы, со смутной надеждой найти там записку с номером телефона. Но карманы пусты, и к концу дня навязчивые мысли о том парне, которого он больше никогда не увидит, приводят Дженсена в уныние.
Возвращаясь домой, он безотчётно высматривает в метро, в толпе, высокую фигуру, вглядывается в лица, но того самого среди них нет.
Странное ощущение охватывает его, словно жизнь вдруг на мгновение осветил яркий луч света и погас. Глупость конечно. Как дроч в метро можно называть лучом света? Это просто недотрах.
На следующий день всё идёт по наезженной колее: будильник, зарядка, душ, завтрак на скорую руку и дорога до метро. Снова четверть девятого на больших часах над тоннелем. Подходит поезд, Дженсен забивается в свой любимый угол у окна и крутит головой, пытаясь в толпе снова увидеть того парня. Он понимает, что шансов один на миллион, но глупая надежда заставляет забыть про наушники и про дрёму.
Его нет. Станции мелькают за вагонными окнами, люди движутся, сонные и безучастные, сменяются лица, и надежда тает как мороженое на солнце.
Дженсен вздыхает и усмехается своей глупости, поднимаясь из метро. Ну да, зато брюки чистые. День проходит как обычно, и к вечеру он почти справляется с задачей забыть сексуального незнакомца.
***
Всё происходит так же неожиданно, как и в прошлый раз. Он появляется за спиной Дженсена, когда тот, покачиваясь на волнах любимой музыки, начинает проваливаться в сон. Сначала он чувствует давление на спину, словно кого-то толкнули и он по инерции навалился на Дженсена. Потом зад снова оказывается в крепкой хватке чужой руки. Он распахивает глаза и видит в отражении знакомое ухмыляющееся лицо над своим плечом. Сердце моментально ухает куда-то в живот, и кровь приливает к паху. Дженсен не верит своим глазам, но верит ощущениям своего тела, которое ликует от уверенных и немного грубых ласк. Вопросы о том, как он нашёл его в этой толпе, отходят на задний план, потому что двери закрываются, поезд трогается, а в зад Дженсена упирается чужой стояк и рука незнакомца расстегивает пряжку на ремне. Похоже, парень решил зайти чуть дальше, чем в первый раз, и Дженсена это устраивает. Как-то разом исчезает всё стеснение и страх, что заметят. Это азарт замешанный на похоти и тоске по крепкому члену.
Дженсен придерживает брюки одной рукой, чтобы не свалились, а незнакомец ласкает его член уже не через ткань. Его ладонь горячая и сильная, движения идеальные, но на этот раз он не даёт просто кончить. Его рука перемещается снова на зад, и Дженсен охает, когда палец незнакомца добирается до входа и вторгается внутрь. Приходится сжать зубы крепче, чтобы не застонать. Тело непроизвольно виляет бедрами, бесстыдно подмахивая. Блядь! Дженсена растягивают пальцами прямо в метро, в толпе ничего не подозревающих людей.
Сначала это немного больно, потому что на сухую, и на зад Дженсена давно никто не посягал… к сожалению. Он был бы не против оседлать член такого вот красавчика. Вокруг толпятся люди, поезд вздрагивает и качается на поворотах. И каждый такой поворот Дженсен чувствует своим задом в прямом смысле. Потом ему становится мало одного пальца. Словно читая его мысли, незнакомец добавляет второй, входит глубже и задевает нервный узел. Тело Дженсена словно пронзённое током выгибается. Он прижимает свою сумку к животу с такой силой, что все, что там могло сломаться или смяться, сделало это непременно.
А незнакомец вынимает наушник из уха Дженсена и шепчет:
— Тише, ковбой. Я же только начал, — конец фразы тонет в шуме, но Дженсену итак всё ясно. Он хочет развернуться и просто пригласить этого парня к себе домой, чтобы тот его трахал, пока у Дженсена не перестанут сгибаться колени, и он не забудет собственного имени. Но он принимает правила игры и принимает пальцы в себя, насаживается на них и даёт себя трахать вот так, до дрожи желая большего. Член болезненно требует крепкой руки, хочется кончить, но пальцев, задевающих простату, не достаточно.
Эта пытка длится бесконечно. Дженсен ходит по краю наслаждения и никак не может достигнуть пика. Незнакомец издевается, как изощренный палач, доводя тело Дженсена до конвульсий и не давая кончить. И когда Дженсен думает, что свихнётся не добежав до финиша, всё вдруг прекращается. Он слишком поздно открывает глаза и оборачивается, за его спиной уже нет высокого парня. Член пульсирует неразряженным возбуждением, зад тоже пульсирует, требуя массированного вторжения, и хочется завыть от разочарования и неудовлетворения. Этот парень садист. Теперь Дженсен хочет набить ему морду. Он застёгивает молнию и ремень, едва справляясь с дрожью в руках и беззвучно рычит проклятья, обещая самому себе, что если встретит этого парня еще раз, то двинет тому по яйцам.
Дорога от метро до здания работы занимает вдвое меньше времени, чем обычно. Дженсен почти бежит, перескакивая через лужи и распихивая локтями встречных прохожих. На приветствия коллег он отвечает невпопад, не замечая удивленных взглядов, кидает на стол портфель и куртку и идёт прямиком в туалет. В голове пусто, потому что кровь прилила к другому месту, и справиться с этим можно только одним способом.
Задвижка кабинки в туалете долгие секунды не желает попадать в паз, пока Дженсен рыком не посылает ее туда, где сам мечтает последние несколько дней оказаться. Руки дрожат. А нужно ещё справиться с пряжкой и молнией на брюках — препятствия которые хочется снести одним махом ко всем чертям. Когда в руке Дженсена оказывается член, он стонет в голос, забыв напрочь, что находится в туалете крупной компании, куда в любой момент могут зайти. Первые движения неуклюжи и порывисты, но ему требуется всего пара минут чтобы довести до конца то, что не сделал этот сукин сын в метро. Белёсая струя пачкает унитаз, а Дженсен обессилив упирается рукой в стену, с равнодушием наблюдая за стекающими по фаянсу каплями.
— Дженс, у тебя всё в порядке? Ты здоров? — участливый голос за дверцей кабинки кого-то из коллег возвращает Дженсена в реальность. Он не понимает сразу, кто его окликнул, и стараясь быстрее застегнуть молнию и одновременно слить воду в толчке. Он собирает мысли в кучу, как рассыпавшийся пазл, и делать это оказывается очень непросто. Как долго вообще он не один в туалете? Дженсен пытается вспомнить, стонал он вслух или это было мысленно.
— Да, всё в норме, — чуть запоздало отвечает он, придавая голосу непринужденность.
Несколько клочков туалетной бумаги, чтобы уничтожить улики своего «преступления», несколько медленных вдохов и выдохов, и Дженсен выходит из кабинки, направляясь к умывальникам.
Это Ник. Ник застал его за неприличным делом.
— Переел буррито накануне, — усмехается Дженсен, стараясь не смотреть на Ника. Моет руки, поправляет прическу и отряхивает пиджак. Ничего особенного, с кем не бывает, но во взгляде Ника ему видится ухмылка. И Дженсену хочется наорать на него, мол, а ты что не дрочил на работе, ублюдок, когда тебе секретарша не дала? Но Дженсен молчит и изображает дежурную вежливую улыбку.
Он направляется на свое рабочее место, тяжело опускается на стул. Едва справившись с застежками портфеля, он достаёт безнадежно смятые документы. Рука дёргается в безотчетном желании довершить дело и порвать их к чертям, но Дженсен сдерживается и выуживает из ящика файл, чтобы запихнуть их туда для более опрятного вида.
День длится бесконечно. За ним приходит другой и третий... И каждый из них, как отдельная бесконечность, наматывающая душу на веретено уходящего времени. И не в один из них незнакомец больше не появляется за плечом Дженсена в толпе метро. На работе тоже не ладится. Дженсен пропускает мимо ушей нагоняи от начальства, грубит коллегам и не успевает в срок сдать проект. Под занавес, возвращаясь домой, по дороге от метро попадает под сильнейший дождь, вымокнув до трусов.
Ему кажется, что реальность издевательски смеётся над ним, подкинув этого метро-незнакомца и тем самым низведя смысл всей остальной жизни почти до нуля. Ведь до него Дженсен вполне смирялся с тем, что его существование не блещет всеми красками радости, даже находил в этой печальной стабильности своё странное очарование, размеренность. А теперь его вдруг стало тошнить от самого себя.
***
Мокрые следы на полу от набравших воды ботинок идут до самой кухни. Дженсен сидит за столом прямо в обуви. Его пальцы бездумно поглаживают стеклянный бок стакана, на две трети опустошенного. Пара кубиков льда тает на дне, разбавляя ром холодной водой. Дженсен не обращает внимание на то, что с перекинутой через спинку стула куртки продолжают падать капли. Дженсен вздыхает, не находя опоры внутри себя, чтобы зацепиться осознанной мысли. Он опрокидывает остатки содержимого стакана в рот, разгрызает кусочки льда, отправляя в себя последний глоток рома, как лекарство.
Этим вечером алкоголь делает своё дело, дав Дженсену забыться тягучим сном без сновидений и размышлений о смысле жизни.
