Через лес

Сигарета зашипела, заискрила и зажглась. Толя брезгливо щелкнул языком и небрежно впихнул сырую упаковку в карман. На перекуре он случайно уронил ее в лужу, а над ним начали ржать. Мол, неуклюжий малолетка... Парень поморщился от неприятных воспоминаний. Вроде как и не били даже, не оскорбляли особенно, но такое чувство, будто бы прямо в эту самую лужу мордой окунули... Толя уставился в надвигающуюся темноту леса. Она медленно наплывала на лес, будто бы поглощая его. До глухой и непроглядной темноты осталось совсем немного, поэтому Толя прибавил шагу. Если он не придет домой как можно скорее, мать выест ему мозг ложечкой, долго не думая. Он выдохнул едкий дым и закашлялся. На фоне пурпурного от заката неба облако дыма выглядело серовато-красным, а то и грязно-кровавым с синеватым оттенком. Деревья где-то на горизонте были черными, как сажа, будто бы кто-то вымазал ею пальцы и нарисовал очертания верхушек елей, берез и сосен. А чуть поодаль за ними крылась кривая и ветхая деревушка, горящая золотисто-желтыми огоньками. Продвигаясь все дальше и дальше, навстречу деревне, Толя снова вернулся к неприятным мыслям. Он вспомнил насмехающиеся лица работяг. Раскосые, красные, кривозубые, с жесткой щетиной. Они смеялись, ржали, гоготали и шептались, пока Толя поднимал чертову пачку. Но он не мог ее не поднять! Она куплена на его последние деньги, и то ее еле хватит до следующей зарплаты. Но работать нужно, иначе совсем с голоду помереть можно. В животе у него заурчало от одной только мысли о еде. Он знал, что дома холодильник встретит его звенящей пустотой. У матери год назад отнялись ноги. Деревенские врачи развели руками, а в Москву ее не повезешь: все опять же упирается в деньги. Теперь она не может работать, а ему приходится одному прокармливать и себя, и ее. Отец мертв уже давно, но если б был жив, то так тяжко Толе не приходилось бы... Мать все время причитает, что ему всего 15 лет, а уже такой взрослый. Мол, в таком возрасте работать не надо, надо гулять и веселиться. А что ж поделаешь? С голоду помирать, что-ли?... Неожиданно откуда-то сзади раздался шорох, прервав тяжкие думы парня. Толя обернулся и, не надеясь что либо разглядеть в кромешной темноте, вгляделся в пространство позади него. Как и следовало ожидать, он увидел там только темно-синие очертания лесной растительности, но больше ничего. Толя нервно передернул плечами, неожиданно вспомнив судьбу своего отца. Он потер предплечья от резко повеявшего холода. В голове всплыли образы волков, которые могли загрызть его отца. Злобные, с горящими глазами, ловкие и быстрые. Толя сжал руки в кулаки и представил, как расстреливает этих тварей из отцовского ружья, которое висит у него в комнате над кроватью... Ему было совсем немного лет, когда его отец погиб. Настолько немного, что последнее воспоминание отцом - то, как они играют в прятки в поле, а Толе легко прятаться, потому что пшеница по грудь. Толя улыбнулся воспоминаниям, выпустил облако дыма и кинул затухающую сигарету на тропинку. Затоптав окурок, он решительно двинулся дальше. Посмотрев вперед, он увидел, как среди деревьев наконец замерцали желтые огоньки деревни. По цвету они напоминали ему пшеницу, растущую на бескрайних полях. Он любил ее запах и цвет. В детстве он часто рисовал пшеницу, а рядом себя в комбайне. Поэтому сейчас, уже будучи взрослым, Толя работает водителем комбайна. Поморщившись, он вспомнил тех, кто работает с ним. Они не вызывали никакого уважения, а уж тем более симпатии. Все, что они умели делать, это смеяться над ним ни за что, распивать спиртное и собирать пшеницу на своих ржавых комбайнах. Толя, конечно, умел только последнее, но это даже к лучшему. Снова бесцеремонно прервав его размышления раздался новый звук. Но это был вовсе не безобидный шорох, а волчий вой. Он практически оглушил Толю, но также и ошарашил. Не долго думая, он со всех ног побежал навстречу уже таким близким огонькам деревни. Раздвигая когтистые ветви елей, в спешке сойдя с протоптанной тропы, и в который раз натыкаясь на крапиву на пару с репейником, он выбежал на холм, с которого открывался вид на деревню. Но стоило Толе остановится на секунду, как его заставил снова бежать очередной шорох. Был ли это волк, птица, а может просто ветер - он не знал, но в голове стучало одно: "Беги!" От страха у Толи из глаз сами собой потекли слезы. "Какой слабак!" - промелькнуло где-то в мыслях, но бежать и плакать Толя не перестал. В один момент он споткнулся и кубарем полетел вниз со склона, нацепив на себя репейник, раз десять ужалившись крапивой и потеряв кепку. Но на нее было как-то плевать. Толя хотел добраться уже домой. Весь мокрый, перепуганный, заплаканный, в репейнике и с волдырями от крапивы на ногах и руках. Вбежав на одну из улиц деревни, он не сбавил ходу. Казалось, что волки и сюда доберутся, настигнут... Спустя пару минут он увидел родную калитку. Слезы градом полились из глаз снова, но на этот раз уже от счастья. Толя вбежал во двор, захлопнул калитку и буквально запрыгнул на крыльцо. Пройдя сразу в комнату к матери, он увидел ее лежащей на диване с книгой в костлявой руке. - Толя, родненький, где ты был? - С работы шел, - Толя оглядел комнату и ему показалось, что прямо сейчас хлопнется в обморок от усталости. Мать посмотрела на него с беспокойством. - Все в порядке? - Да, мама. Толя развернулся и ушел к себе. Захлопнув дверь, он опустился на кресло и закрыл глаза.