Разговоры по душам.

В комнате стояли только небольшой старый шкаф и письменный стол, за которым сидел человек в синем халате. Его лицо не показывало эмоций. Учитываю обстановку, в которой все происходило, любой бы назвал этого мужчину холоднокровным, но эта черта была продиктована его работой. Я наблюдал за ним уже достаточно долго, возможно уже несколько дней или неделю – здесь время течет по-другому. Здесь все по-другому. Он приходил сюда каждое утро, делал какие–то записи, и уходил к обеду. Этот человек – работник морга. Я, наверное, никогда не услышу его историю. Остается только догадываться, почему он решил заняться столь невеселым делом. Очевидно, ему есть что скрывать, а даже если бы и не было, я бы ни за что не услышал его слов. Я могу слышать только тех, кому уже нет смысла молчать. Скрывать уже поздно. Эти люди рассказали мне о том, как судьба поставила точку в их существовании. Я долго не хотел рассказывать о своем случае, потому что понимал существенное отличие между нами. Моя точка была поставлена мною самим. Думаю, настало время рассказать все по порядку. Когда я оказался здесь, то сразу заметил напротив себя необыкновенно красивую девушку. Казалось, что жизнь не хочет отпускать её: на лице все еще оставался легкий румянец, выглядела она прекрасно, темно – каштановые волосы спадали на плечи аккуратными локонами. Незнакомка села на свою кушетку и начала говорить, периодически смахивая слезу со щеки. Квин Томсон, 38 лет У меня было все, о чем только можно мечтать: красивый дом, любимая работа, любящий муж. Он был на 10 лет старше меня. Нас сразу предупредили, что в таком возрасте заводить детей опасно. Послушали ли мы врачей? Конечно, нет. Если бы меня сейчас вернули в тот момент, я бы все равно согласилась. Безумие? Возможно. Некоторое время я еще могла слышать, о чем они говорят. Девочка 3200 и мальчик – 3500. Плачущий муж. Он – бывший военный, редко показывал свои чувства. Я не забуду этого. Никогда. Хотя, еще неизвестно, вечны ли воспоминания. И вечны ли мы. Дальнейшие её предложения были глупыми и бессвязными, Квин то плакала, то смялась. Наверное, она и правда лишилась рассудка. В дальнем углу комнаты лежал молодой парень. Его лицо выражало равнодушие, но я бы не смог с уверенностью сказать, что и внутри ему было всё равно. Он медленно перевернулся на бок и начал свою историю. Дерек Смит, 18 лет Вы точно слышали о моем отце. Джастин Смит. Он держит сеть салонов дорогих автомобилей, благодаря нему в доме всегда были деньги. Мама ушла от нас, когда он только начинал дело. Признаю, отец избаловал меня, большая часть денег шла на мои развлечения, и рано или поздно я все равно бы подсел на иглу. Прости меня, папа. Пожалуйста, прости. Дальше последовало долгое молчание. Всхлипывания. От былого безразличия не осталось и следа. Дерек понял все слишком поздно. Я никогда не любил подростков, особенно, так называемую «золотую молодежь». Сейчас это уже не важно. Точка поставлена, выбор сделан. Через некоторое время в комнату ввезли совсем маленькую девочку. Ей было не больше 8 лет. На её голове не было волос, она была совсем бледная. Мы не стали ни о чем расспрашивать. Малышка только сказала, что её зовут Люси. Только сейчас я заметил, что на кушетке рядом со мной кто–то сидит. Это был пожилой человек, который представился Томом. «А ведь никто из них так и не пришел, ахахах, никто не пришел, представляешь?» - сказал тот с истеричным смехом. Том Рудельфильд, 81 год Знаешь, не очень-то и весело в доме престарелых. Совсем не весело. Ахахахахах. Не весело, да. У меня никогда не было времени на них, на детей моих, ахах. А потом у них не стало времени на меня. Бизнес – это совсем не весело. Аахахахах. Не весело, да. Этот человек растратил всю свою любовь на свою работу. Гнусный человек. Ему некого винить, кроме как самого себя. Том быстро лег. За ним пришли люди в белых халатах и куда-то увезли. Нас всех туда увезут. Не знаю когда, но скоро. Человек за столом погасил свет и ушел. Тогда я еще не знал, но я видел его последний раз. Человека, которому ещё есть что скрывать. Настало время рассказать мою историю. Хотя и рассказывать тут нечего. Я расстроился и решил не жить. Вот просто так все сам решил. Тогда точно знал, почему так поступил. Сейчас же не мог назвать ни одной весомой причины. Нет, я не плачу, мне просто не за кем плакать. Родных и друзей у меня не было. Вот только как-то стыдно перед самим собой. И перед всеми этими людьми. Больше всего перед ними. Я мог продолжить жить, а они нет. У меня был выбор, у них – нет. Сырость. Было слышно, как на крышку падает земля. - Уже? - Тебе давно пора.