Описание: Привычки Дазая Осаму в сексе никогда не отличались особым вкусом. Наверное, именно поэтому Чуя их так ненавидит. Ну, или любит.
***
С первого взгляда это может быть незаметно, но Дазай Осаму всегда — начиная с самого зелёного юношества и заканчивая своим тридцатым по счёту годом жизни — имел, имеет и будет иметь долбанную прорву дурных привычек. И дело тут касается не только вечно открытого тюбика зубной пасты, в очередной раз невыброшенного чайного пакетика или оставленной накручивать им счета за электроэнергию лампы в его кабинете — ах, если бы. Но нет, его привычки имели свойство влиять на Чую, бесить Чую и заставлять Чую ныть всё, мать его, время от прелюдии и до момента, когда в него кончат. Когда вы думаете о первом из девяти кругов Ада, что вы себе представляете? Лимб? Харлна? Стинкс? Чуя представляет их с Дазаем прелюдии. У Осаму это самая любимая часть всего процесса. Порой кажется, что растягивать прелюдии он любит больше, чем трахаться. Но действительно, прелюдии — это же такая чудесная возможность поиздеваться над партнёром! поистязать его, позабавиться. И даже когда они обручились, у Чуи не появилось привилегий. Этот бес был всё так же безжалостен, как и прежде. — Да вставь ты уже! — Ну-ну, зачем так нервничать, милый? Разве тебе не приятно? ~ И он продолжал целовать его везде, куда могли дотянуться губы, а Чуя продолжал ныть и скулить, умоляя, чтобы в него вставили что-то кроме пальцев. Из поцелуев выходит ещё одна привычка Дазая — самая проблематичная для Чуи — метки. «Засосы — это не так страшно», — скажите вы. «Идите нахуй», — ответит вам Накахара. Ох, сколько он натерпелся, пока не открыл для себя пудру и тональник, сколько стыда пережил, пока не начал носить рубашки с высоким воротом и чокеры, хоть малость прикрывающие шею. — Чуя-кун, — однажды шёпотом обратилась к нему сестрица Коё на «важном заседании», — будь добр, прикрой засос: мы вместо собрания почему-то шепчемся, кто его оставил — никак начать работать не можем. Чуе тогда было семнадцать, а «засосом» на ключице, который он, уже опаздывая, не заметил, оказался багровый укус с ярким кровоподтёком и парой засосов рядом. Дазай тогда точно всё видел — опаздывали-то и собирались они вместе в его квартире — так что засранец специально ему ничего не сказал. Чуя привык думать, что это было для того, чтобы поиздеваться над ним, но недавно он вспомнил, что этот случай и побудил его начать носить рубашки, а с тех пор Осаму столь явных меток на видных местах не оставлял. Ещё у Осаму есть привычка — хотя скорее всё же каприз — кончать непосредственно внутрь — неважно, в анус или рот, главное, чтобы внутрь и желательно без презерватива. Чуя не мог смириться с этим очень долго. Отчасти потому, что после секса с Дазаем он всегда чувствовал себя очень вымотанным (примечательно, что так было только с Дазаем), и сил идти в душ, как правило, у него не было, но не идти в душ, когда у тебя по бёдрам стекает тёплое липкое и белое, значило оставаться грязным до утра, а такому чистюле, как Чуя Накахара, оставаться грязным хоть сколько-нибудь — мерзко и противно; не помывшись, он не мог уснуть, так что через усталость и ломку тащиться в ванную всё равно приходилось. — Только попробуй снова залить меня, и этот раз станет для тебя последним! — Попробовать? Ну, раз уж ты сам предлагаешь… — Не смей! — Да что тебе так не нравится? — Не нравится, и всё тут! Кончай куда-нибудь в другое место. — В какое, например? Спать с тобой, а кончать в кого-нибудь другого? Тройничок предлагаешь? Сквозь крики и оры в одну из их немногочисленных по-настоящему крупных ссор — это уже было после их свадьбы — они таки пришли к компромиссу. «Хочешь кончить внутрь? — будь добр отнести меня до душа, вымыть и принести обратно», — на том и договорились. Вообще, привычек у Осаму куда больше, не только эти; просто все их перечислять умумкаешься, да и кому это вообще надо? Привычка сжимать его бёдра своими широкими ладонями и пальцами, оставлять отпечатки своего присутствия на и в его теле, привычка прикусывать за плечо или шею, когда злится, и привычка мимолётно целовать за ушком, когда счастлив. Вся жизнь Дазая соткана из этих привычек. Из этих проклятых привычек, которые Чуя знает наизусть, потому что сам испытал каждую из них на себе по десятку или уже сотне раз. Но не сказать, что он их ненавидит — какие-то тихо презирает, а другие в тайне обожает. Он сам не знает, какие ему нравятся, а какие нет, но порой кажется, что Дазай знает всё за него и от того, что Чуе действительно не нравится, просто избавляется.