Но я всё равно не отдам тебя им

«Моя незримая армия Во сто крат сильнее, Тысячи светлых ангелов Грозно стоят за спиною моею. Мрак озарят лучезарные Вспышки в просветах ночных облаков, Непобедимая армия — моя любовь.» Flëur — Непобедимая Армия «Falling in the black, slipping through the cracks, Falling to the depths, can I ever go back? Dreaming of the way it used to be, can you hear me?» Skillet — Falling Inside The Black

Кабуто усмехается, впервые на памяти Саске показывая зубы, щурит чёрные глаза за стёклами очков, а ведь Саске только начал считать, что у этого мерзкого змеёныша в принципе нет искренних эмоций. Саске хочется кулаком разбить и очки, и это довольное лицо, но он не может пошевелить руками. Саске хочется сказать, что это ещё не конец, что он не будет частью их плана, он не какой-то там сосуд, хочется сказать, чтобы Кабуто перестал упиваться своей победой и скалиться, потому что иначе скалиться скоро будет нечем, но в горле пересохло и язык не слушается. Этот крыс помоечный что-то подсыпал ему в еду, Саске уверен. Как только он не заметил? Кабуто исчезает из поля зрения и усмешка Орочимару ощущается, будто всё тело облили чем-то липким и холодным. Его глаза светятся в полумраке комнаты, но не греют, и Саске из последних сил закрывает свои. Он бы тоже посмеялся над собой, если бы у него не отнялось почти всё лицо. За секунду до катастрофы Саске вдруг накрывает такое спокойствие, какого он не чувствовал уже много лет. Это не тёплое и мягкое чувство, это принятие неизбежности, и Саске, наконец, позволяет себе выдохнуть и признать, что он проиграл, облажался и подвёл всех, кого только мог. Себя самого тоже. Злиться бесполезно, когда ты сам не оставил себе путей к отступлению, Саске не хочет только, чтобы жёлтые глаза Орочимару, набившие оскомину за три года, были последним, что он увидит в жизни. Он вспоминает, визуализирует другие глаза — синие, как летнее небо, на загорелом лице. Отметины на щеках, до абсурда широкую улыбку, вихры светлых волос. Саске хочется попросить прощения, но в горле пересохло и он проваливается в темноту. — Саске! Наруто уже не отличает сон от яви, прямая спина с красно-белым веером чуть ниже лопаток маячит у него перед глазами каждую ночь, и прямо как сейчас, он никогда не может к ней приблизиться. Наруто никогда не отступает, ни во сне, ни наяву, никогда, если это касается Саске и он продолжает бежать, несмотря на то, что мышцы в ногах горят от напряжения. — Теме, да стой ты, чёрт тебя дери! И Саске останавливается. Наруто подбегает ближе, замедляется, пытаясь выровнять дыхание, а Саске не оборачивается, не нападает, не говорит ничего, и всё внутри Наруто кричит, что что-то не так, что-то... Саске оборачивается. Наруто отшатывается назад, чуть не падает, будто его ударили в грудь. С родного лица на него смотрят жёлтые глаза с вертикальными зрачками. — Здравствуй, Наруто-кун, — тонкие губы растягиваются в чужеродной склизкой усмешке, — Ты опоздал. Наруто падает на колени, не может вдохнуть, грудь сдавливает, и мир вокруг кружится, как детская карусель. Орочимару стоит над ним, положив чужую руку на чужое бедро и улыбается. Наруто не может смотреть ему в лицо, его рвёт на части, это лицо Саске, но на его лице никогда не бывает такого выражения, будто его лицевые мышцы вообще на это не способны. Наруто не может смотреть ему в лицо, но он смотрит, чтобы сказать: — Я буду драться с тобой. Орочимару смеётся и Наруто хочется зажать уши ладонями, хочется оглохнуть, чтобы не слышать голосом Саске этот смех. Саске никогда не смеётся так, он вообще редко смеётся, но никогда от его смеха нет ощущения, что сквозь сухую траву к тебе сползаются, окружая, сотни змей. Смех Саске, тихий и низкий, похож на луч солнца, пробивающийся сквозь тёмные тучи, на радугу после дождя. Это не Саске. — Я посмотрю, как ты попытаешься. Интересно, сможешь ли ты причинить вред этому телу... Орочимару проводит пальцами по обнажённой груди и Наруто готов ударить его уже сейчас, за то, что он говорит о Саске, как о каком-то теле, за то, что он вообще смеет <i>прикасаться. — Если ты думаешь, что я никогда не дрался с Саске, то ты ошибаешься. А ещё, ты не он. Я буду драться с тобой и я заставлю тебя его вернуть! — Но, Наруто-кун, — Орочимару притворно округляет глаза, прежде чем снова расплыться в усмешке, — Твоего дорогого Саске больше нет. И Наруто, наконец-то, бьёт. Он даже не собирает чакру в кулак, ударяет голой рукой прямо в живот, не успев до конца подняться. Орочимару пропускает удар и отшатывается, втягивая воздух сквозь зубы. Он стоит, как-то глупо хлопая глазами и хмурит брови, но у Наруто нет времени думать об этом, он видит возможность и бьёт ещё раз — на этот раз в челюсть. Орочимару чуть не падает. Наруто подходит ближе и шипит ему в лицо: — Ты лжёшь. Я знаю, что он всё ещё жив, он не сдался бы тебе так просто! Саске, если ты меня слышишь... Орочимару не даёт ему договорить, он отпрыгивает назад и складывает печать. Наруто проигрывает этот бой. Орочимару сильнее, Орочимару опытнее и Наруто даже не может бить в полную силу. Насколько бы серьёзными не были их с Саске драки, он никогда не пытался его убить. Он не никогда не смог бы, он бы лучше умер сам. Впрочем, Орочимару тоже будто сдерживается, упускает возможности для по-настоящему серьёзных атак, и Наруто не может не заметить этого даже сквозь красную пелену перед глазами. Ему хочется верить, что это Саске внутри борется, а не в то, что у Орочимару есть план и это его часть. И всё же Орочимару прижимает его к стволу чудом устоявшего дерева и широко усмехается: — Бедный маленький Саске... я думаю, я даже помог ему, Наруто-кун, он был так одинок всю свою жизнь, он так страдал. Наруто пытается оттолкнуть противника от себя, но не получается, ведь это тело Саске прижимается к его, это руки Саске крепко держат его за запястья, это губы Саске в паре сантиметров от его собственных и Наруто не может, физически не может его оттолкнуть. У него есть только одна надежда, что Саске всё ещё там, что он сможет всё это прекратить и Наруто жмурит глаза до боли, ударяясь затылком об дерево: — Саске, пожалуйста... Орочимару смеётся. — Если бы ты только знал, сколько он был готов отдать за то, чтобы сейчас оказаться на моём месте и услышать это своими ушами. Я наконец-то понял, почему у него никак не получалось тебя убить... правда трудно сражаться, когда чувствуешь всё это. Я поначалу даже решил, что болен, но потом до меня дошло... Наруто открывает глаза, Орочимару дышит ему в лицо и Наруто начинает мутить. Он всё ещё пытается скинуть его с себя, напомнить себе, кто на самом деле сейчас управляет этим телом, и шипит глядя в жёлтые глаза: — Да что ты, блять, несёшь? Орочимару улыбается. — Он любил тебя, Наруто-кун. И честно, Наруто предпочёл бы, чтобы его ещё раз проткнули чидори. — Он любил тебя так сильно, — продолжает Орочимару, сжимая его ослабевшие руки, — Что даже сейчас, когда его души больше нет, его тело продолжает тянуться к тебе. Я никогда раньше такого не испытывал, такого сильного и всепоглощающего чувства. Такого тепла внутри. Наруто не знает, в какой момент он начал плакать, он знает только, что не может разглядеть лицо напротив из-за слёз, знает, что ему трудно дышать. Он знает, что больше не может бороться, что теперь он точно не сможет причинить Саске боль. Саске или его телу, Наруто уже не знает, что думать. В голове вертится только: «Я подвёл тебя. Прости. Прости.» Орочимару прижимает его ладонь к своей груди. — Поразительно, правда? Я чувствую, как отсюда разливается тепло по всему телу, просто потому, что ты рядом. Интересно, ты тоже можешь это почувствовать? И Наруто плачет навзрыд, потому что он чувствует. Потому что Орочимару спокоен и даже весел, но сердце Саске под его ладонью колотится, как бешеное. Потому что Наруто чувствовал это раньше, они были ещё детьми, когда он обхватывал Саске рукой за шею и прижимал к себе в медвежьем объятии. Ему нравилось выводить Учиху из себя, у того каждый раз было такое смешное лицо... и сердце колотилось, грозясь в клочья разнести узкую грудную клетку. Наруто не обращал внимания, потому что его собственное билось так же, оглушало шумом крови в ушах. Он вспоминает их первую встречу после Долины Завершения, как Саске прижался к нему, как говорил, что хочет его убить, и Наруто не мог понять, где заканчивается набат в его собственной груди и начинается в чужой. Орочимару ухмыляется во весь рот: — Я чувствую, как ему больно. Если бы он не держал его, Наруто бы уже упал. Наруто скребёт короткими ногтями по чужой груди, оставляя красные полосы, и хрипит в ответ, напрягая осипшее горло: — Прости меня! — Он срывается на позорный всхлип и зажмуривает глаза, но продолжает, — Саске... Саске, прости. Прости, я... я обещал тебя спасти, всем говорил, что не сдамся, а сам... Саске, если бы я знал, я бы сказал раньше, честно... я думал, ты... я люблю тебя. Прости. С-Саске, я так тебя люблю... Наруто всхлипывает, его трясёт и тошнит от рыданий, а Орочимару молчит и Наруто чувствует себя таким безумно жалким и беспомощным. Он готов упасть на землю и умереть, потому что ничто больше не имеет смысла, и в этот момент что-то капает ему на ладонь. Наруто поднимает голову и открывает глаза, часто моргает, чтобы увидеть, как из ошарашенных жёлтых глаз текут слёзы. Он давится воздухом и Орочимару, кажется, тоже. Он, наконец, отпускает Наруто, и делает шаг назад, проводит ладонью по лицу: — Что... Наруто задыхается, Наруто не знает, как он до сих пор стоит на ногах, потому что у него трясутся и подкашиваются колени. — Что? — На этот раз громче спрашивает Орочимару. Слёзы всё катятся по его лицу, и он смотрит на свою ладонь, будто никогда раньше её не видел, — Почему... это... это не я! Этот грёбаный сопляк... В голосе Орочимару паника, а в Наруто надежда вспыхивает так ярко, что он едва ли не слепнет. Он бросается вперёд, хватает сам не знает кого за отвороты рубашки, и кричит в лицо: — Саске! Теперь Орочимару пытается его оттолкнуть, но чужое тело его будто не слушается, а Наруто не отпускает, встряхивает изо всех сил: — Мать твою, теме, я знал, что ты меня слышишь! Кажется, Орочимару пытается его ударить, но не может, всё тело трясёт, и Наруто хватает Саске за плечи, прижимает к себе, стискивает, что есть сил, вцепляется пальцами в спину: — Саске, я знаю, что ты меня слышишь, ублюдок... борись! Саске Учиха, которого я знал, никогда не отдал бы своё тело какому-то змеиному извращенцу, верно? Ты сильнее его, Саске, я знаю, ты сильнее всех на свете, сильнее меня даже... ты сможешь, я в тебя верю, Саске, прошу, вернись... Орочимару хрипит, задыхается, а потом обмякает в его объятиях. Ещё несколько секунд Наруто в полной тишине держит безжизненное тело в дрожащих руках. Наруто падает на колени, бережно укладывает Саске на траву. Тот, если это, конечно, он, не двигается, не открывает глаз, кажется, даже не дышит. Сердце стучит у Наруто где-то в горле. Он кладёт ладонь на его мокрую, прохладную щёку, сначала гладит, потом легонько похлопывает: — Саске? Ты меня слышишь? Очнись, теме... Длинные ресницы вздрагивают, потом ещё раз, белки дёргаются под сомкнутыми веками, и Наруто молится, вцепившись в бледное плечо. Саске открывает покрасневшие, безумно усталые, но чёрные глаза. Наруто давится истерическим смехом от облегчения, роняет голову ему на грудь и снова плачет. Он не знает, сколько они так лежат. Наруто никак не может успокоиться, комкая в ладонях чужую рубашку, а Саске молчит и не двигается, только грудь тяжело вздымается от судорожных вдохов. Наконец, он поднимает руку, и дрожащая ладонь легко гладит Наруто по голове. Пальцы на секунду путаются в волосах, прежде, чем вцепиться в его плечо и оттащить от себя: — Усуратонканчи. Прекрати. Наруто садится и снова смеётся, вытирая лицо рукавом, протягивает Саске ладонь, и тот вцепляется в неё, тяжело поднимаясь. Наруто хочется продолжить держать его за руку, но он отпускает и спрашивает: — Как ты... себя чувствуешь?.. Саске раздражённо скашивает на него глаза: — Лучше всех. — Язвит он и трёт пальцами лоб, жмурясь, — Всё кружится и меня тошнит. Наруто кивает: — А... Орочимару? Ты... чувствуешь его? — Я чувствую, что сейчас выплюну свой желудок. А его — нет. Наруто снова кивает, не в силах сдержать улыбку. Они сидят несколько минут в тишине. Саске опирается предплечьями на согнутые колени и шумно сглатывает, уставившись в землю. Наруто смотрит на него, как завороженный. — Где он? — Вдруг хрипло спрашивает Саске, не поднимая головы. — Кто? — Наруто хлопает глазами и получает ещё один раздражённый взгляд. — Орочимару. Где он? — А я откуда знаю?! Это у тебя надо спросить! Саске раздражённо цыкает и прикрывает глаза: — Если бы я знал, я бы не спрашивал, идиот. — Он проводит ладонью по лицу, — К чёрту. Если он жив, надеюсь, ему хватит ума больше ко мне не соваться. Наруто хочется заорать «а я тебе говорил!», но он сдерживается. Сейчас есть более важные вещи, чем очередная ссора: — Эм, Саске?.. Я не знаю, слышал ли ты, но... Орочимару сказал... в смысле, когда он был в твоём... в твоём теле, он сказал, что... что ты... — Что он сказал? — Саске поворачивается к нему, раздражённо сверкая глазами, и всё его лицо так и кричит: «Не надо, замолчи, забудь об этом». Наруто отворачивается и запускает ладонь в волосы на затылке, чувствуя как горят щёки, как пересыхает от волнения горло и трясутся коленки: — Он сказал, что ты... — Наруто прочищает горло, но голос всё равно звучит тише, после того, как он делает глубокий вдох, — что ты... люб-бишь меня. В смысле... не по-дружески. Хотя, если бы ты любил меня только, как друга, это тоже была бы сенсация, конечно... Наруто, наконец, решается на него посмотреть, но Саске отворачивается и демонстрирует только лохматый затылок. Он сжимает траву в кулаках и выдирает её пучками: — Ты... нашёл, кого слушать, добе. Орочимару манипулятор, каких поискать. — Хочешь сказать, он соврал? — Наруто не знает, откуда у него силы злиться, но он начинает закипать, — Потому что я, знаешь ли, сказал ему — тебе — что я.. — Я слышал тебя. — Перебивает Саске и голос у него надрывается. Он шумно выдыхает и закрывает лицо ладонями. Наруто смотрит на него несколько секунд, прежде, чем осознаёт, что Саске плачет. У Наруто сжимается сердце. Саске выглядит таким раненым и потерянным, и слова Орочимару эхом звучат у Наруто в голове: «...он был так одинок всю свою жизнь, он так страдал.» Наруто придвигается ближе, хочет дотронуться до его дрожащего плеча, но Саске дёргается в сторону, как раненый зверёк, который не понимает, что ему хотят помочь, а не сделать ещё больнее. Наруто опускает руку и прочищает горло: — Я... говорил правду от начала до конца. Про то, что считаю тебя очень сильным, и про то, что... люблю тебя. — Саске издаёт какой-то глухой то ли вздох, то ли всхлип, но Наруто продолжает, — Я не знаю, что ты обо мне думал всё это время, но я просто хочу, как лучше. Хочу тебе помочь. Хочу, чтобы ты перестал волочить всё в одиночку на своих плечах, чтобы перестал считать, будто тебе не на кого положиться! Саске, я не жду, что ты забудешь, всё, что с тобой случилось, я просто... позволь мне помочь, чёрт возьми! Я хочу тебе помочь, я хочу, чтобы мы справлялись со всем вместе, я... я просто хочу быть рядом. Понимаешь? Саске не издаёт ни звука, только дышит тяжело, и Наруто ковыряет землю ногой, подбирая слова: — Ты... ты правда очень силён, но Саске, это не значит, что ты должен быть один. Я хочу тебе помочь, не потому, что считаю слабым, а потому, что ты дорог мне, чёрт тебя дери! Ты дорог мне и я не хочу смотреть, как ты страдаешь! И не только мне... Сакура-чан, Какаши-сенсей... у тебя есть люди, которые тебя любят. И ты уже достаточно силён, ты сильнее Орочимару, но чёрт возьми... — Это не я. — Хрипит Саске и Наруто замирает. — Что? Саске вытирает лицо рукавом, но всё ещё отворачивается, прячется за волосами: — Это не я сильнее Орочимару. Это мои чувства тебе сильнее Орочимару. Сильнее меня. Сильнее вообще чего угодно! Саске раздражённо бьёт кулаком по земле, а Наруто смеётся, хотя в уголках глаз снова выступают слёзы. Он смеётся, захлёбываясь в радости и облегчении, смахивает слезинки и поднимается на ноги, отряхивая штаны, протягивает руку: — Придурок. Пойдём домой. Ладонь Саске в его собственной прохладная, мокрая от слёз и дрожит.