Into the Light

Часы тянулись, как секунды, а секунды шли, словно часы. Это сбивало с толку и оставляло в недоумении, едва ощущаясь реальным. Во всем этом была только одна константа. Ничего. Внутри всего этого ничего не было. Он сам был ничем. Или, может быть, ничто было им. Он никогда не чувствовал себя таким одиноким. В каждом моменте его жизни рядом присутствовал кто-нибудь другой, будь то нахождение Ужаса внутри него, или же бессвязное блуждание рядом его брата Клауса. Или то и другое одновременно. Но сейчас? Сейчас внутри него была лишь пустота, а его брата не было нигде поблизости. Сейчас был только он сам. Впервые за всю свою жизнь он остался полностью наедине с самим собой.

***

Он стоял так долгое время. Может быть, месяцы. Или, возможно, годы. Он не был точно уверен, но это ощущалось, словно вечность. Но фактически прошло всего восемь часов и сорок три минуты. Восемь часов целого ничего прежде, чем случилось хоть что-то. Этим «что-то» была девочка. Она была маленькой, может быть, чуть младше его возраста, когда он умер. Ладно… умер в первый раз. У нее была темная кожа и еще более темные, длинные и завязанные в хвост волосы, что свисали ей на левое плечо. Как он заметил, ее одежда была приглушенной, вроде серого оттенка. На самом деле, когда пригляделся получше, Бен осознал, что она была полностью серой, всё ее тело, все оттенки одного цвета. Он уставился на нее, не произнося ни слова, а она смотрела в ответ. Ее взгляд был таким пронзительным в смысле, что, просто глядя на него, она могла увидеть всё: что он видит, что он чувствует, о чем думает. Он не мог решить, хорошо ли это или же нет. Наконец, вволю насмотревшись на него, девочка заговорила: — Я никогда не заботилась о твоем брате. Он усмехнулся. — О каком именно? У меня их четыре. Она бросила на него несколько раздраженный взгляд. — Клаус, — осознал в итоге он. — Ты та самая девочка, с которой он встретился. Господи. — Мне никогда не нравился твой брат, — повторила она. — Но я всегда была заинтересована во встрече с тобой. — Со мной? Она бросила на него соглашающийся взгляд. (Что не так с ней и этими взглядами?) Это не имело значение. Он решил не останавливаться. — Если ты вправду так сильно хотела со мной встретиться, так почему не могла просто поговорить со мной? Я был мертвым уже долгие годы. Она вздохнула. — Я не имела над тобой власть. — Власть? Но я думал, что ты имеешь власть буквально… над всем? — Разумеется, — ответила она. — Моя власть охватывает всё, но только не то, что находится между. То, что находится между? О чем она говорит- — Тот свет. — У него перехватило дыхание. — Ты не могла увидеть меня, потому что я не пошел на тот свет. Она кивнула. — Шестнадцать лет ты избегал моего наблюдения и до сих пор это делаешь, даже сейчас. — Даже сейчас? — сказал он. — Но это же не имеет значения, ты же здесь, верно? Мы сейчас разговариваем. Она встретилась с его взглядом. — Ты прав. Я здесь. Но ты не будешь здесь, по крайней мере, еще долгое время. — Долгое время? О чем ты говоришь? — Твои братья и сестры все еще продолжают играть с вещами, что не поддаются их контролю, Бенджамин Харгривз, — ответила она. — Вещами, исход которых даже я не могу изменить. — Что это значит? Ты не контролируешь всё? — Самое время вернуться домой, Бен, — прошептала она, игнорируя его вопрос. Ее силуэт начал растворяться. — Домой? Я возвращаюсь к моей семье? Я смогу увидеть своих братьев и сестер снова? Она бросила на него последний взгляд, на сей раз с оттенком грусти. — Это не точно. — Не точно? Что ты- — Мы снова поговорим, когда придет время, Номер Шесть. Никто не сможет избежать неизбежного, даже твоя семья. — И что это должно значить? — обратился он. Его голос исказился, стоило Богу полностью исчезнуть. Когда он снова открыл свои глаза, он оказался дома. Воспоминания про этот инцидент уже улетучивались, а он услышал доносящиеся из холла Академии голоса. — Это, — услышал он, как сообщает его отец, — Академия Спэрроу. Бен отошел прочь от алькова, где он, к удивлению самого себя, находился, к незваным гостям, странной группе шести ребят, которых он в жизни никогда не встречал. — Папа? — спросил он в недоумении. — Что это за придурки?