Красиво соври мне, смотря прямо в лицо. Скажи, что любишь меня, даже если это не так, Потому что мне абсолютно всё равно. Ты пропадала всю ночь, я даже не знаю где, Твои слова невнятны, в них нет никакого смысла, Но мне абсолютно всё равно.
***
Персик. Всё началось с персика. Большого, душистого, сладкого, сочного персика с бархатистой шкуркой, часть которого протянули Асано. Ему было тогда 4 года, и он неуверенно, но всё-таки попробовал «дар» от своей одногруппницы в саду. Она уселась рядом с ним на деревянной яркой скамеечке и начала рассказывать о своей любви к этому фрукту, о своём дяде, у которого есть огромный сад с персиками, о дедушке, который прививал к детям и внукам любовь к этому священному плоду. Гакушу лишь слушал, внимательно смотря на девочку, уже смело вгрызаясь в такой аппетитный фрукт, сочно причмокивая. Полупрозрачный, скорее розоватый липкий сок скатывался крупными, блестящими каплями по губам и подбородку мальчишки, но тот был слишком увлечен историями ровесницы и сладостью персика. Так они начали общаться, точнее Аяко постоянно что-то рассказывала спокойному, но любознательному на тот момент мальчику. Так началась их дружба. Кондо всегда была болтушкой. Сколько Асано её знал, та вечно о чём-то эмоционально рассказывала, жестикулируя, иногда, в моменты сильного волнения, даже прикрикивая. И лишь иногда её можно было застать слушающей и слышащей. В детстве Аяко была до ужаса рассеянной и невнимательной. Эти качества хоть и въелись глубоко в неё, но Гакушу хотя бы смог сделать с возрастом подругу более осторожной. Весь детский сад они провели вместе. Тогда не было никаких забот с оценками и уроками, поэтому мальчик увлеченно слушал новые и новые истории Кондо. Они пошли в одну младшую школу Кунугигаока. В один класс. Аяко почти верещала от счастья, когда заметила рыжую макушку своего приятеля в классной комнате. Тот тоже был рад встретить давнюю знакомую, хотя среагировал на это не так эмоционально. Ему потом пришлось успокаивать подругу и попросить быть чуточку тише. После пошла школьная рутина, где Асано стал становиться самым-самым, а Кондо светилась где-то рядом. Всю младшую школу друзья были рядом, но уже имели своих знакомых, друзей, хотя мальчик всё равно помогал Аяко, защищал. А защищать было от кого. У девочки была очень не характерная внешность для японки. Персиковые длинные косички и большие синие глаза. Сама она это объясняла тем, что её отец был иностранцем, но никто толком и слушать не хотел, постоянно дергая её за косы. Да, Асано тоже имел рыжие волосы и очень красивые фиалковые глаза. Но в его образе всё это казалось нейтральным и приглушенным, да и вообще этот мальчик был одним из умнейших, ещё и сын директора в придачу. А факт, что Гакушу занимался уже несколько лет борьбой и вовсе упустим, ведь этого никто не знал, кроме Кондо. Точнее никто не знал до определенного момента времени. Однажды мальчик застал издевательства над своей подругой. Это вышло совершенно случайно, он направлялся в кабинет отца после уроков, и увидел эту картину. Аяко старалась вырваться и отмахнуться от надоедливых одноклассников, пока двое больно тянули за косы, а остальные смеялись. На её личике яркой и контрастной гуашью вырисовывалась боль, страх и обида, но Кондо не плакала и не звала на помощь. Девочка лишь смиренно терпела, закусив дрожащую, как маленький нераскрытый бутончик нежно-розового цветка от ветра, губу. — Что здесь происходит? — Асано не стал придумывать план или что-то ещё. Какое-то гадкое чувство внутри толстым канатом обвязало его тело, притягивая в класс, где происходили все эти издевательства. Его голос, ещё детский, несформированный, но уже уверенный и строгий разрезал эту потешно-безобразную атмосферу, заставляя всех замереть восковыми бездушными фигурами. — Асано-сан, иди, куда шёл, — отозвался спустя вековую минуту молчания один мальчуган выше самого Гакушу на пару сантиметров. — Мы просто хотели приподать урок нашей Одзёсама, что она не самая лучшая в мире. Кондо ничего не говорила, лишь опустила голову, чтобы её друг не видел расстроенного лица девочки. Два мальчика отпустили персиковые уже растрепанные косички, с кучей выбившихся прядей. Чёлка скрывала лицо Аяко, висев безобразными висюльками. Школьная форма выглядела не лучше: потрепанная, мятая и грязная. — Аяко-тян, пошли со мной, — Гакушу протянул руку девочке, и та немного приподняла голову, что мальчик смог увидеть её напуганные глаза. Почему она смотрела на него с испугом?.. Но её взгляд, более напуганный сразу же устремился к другому человеку. — Послушай, Асано, у тебя полно других дел… — к нему подошёл ещё один хулиган, такого же роста, но покрупнее. — Это так низко. Издеваться над кем-то, кто гораздо слабее вас, — озлобленно произнёс Гакушу, посмотрев на сверстника, что приближался к нему. Эта простая истина, которую он усвоил в раннем детстве. В обществе всегда был, есть и будет раскол. Если те, кто умнее и сильнее, они возвышались над остальными, доминируя и властвуя. Тратить время на тех, кто хуже тебя и ничтожнее — не имело смысла. Они — изгои, что должны жить в отдельном мире. Эту истину мальчик усвоил от отца. Но Аяко не была изгоем. Она хорошо училась, преуспевая в каких-то предметах, уже умела готовить. А внешний облик и происхождение никогда не имели значения в обучении. Асано нахмурился и сжал кулаки. Незнакомый мальчик из параллельного класса не успел положить ладонь на плечо Гакушу, так как тот перехватил его руку, выкрутил и толкнул того в сторону одноклассников. Все трое повалились на пол. Всё шло быстро и динамично, никто не успевал понять, что происходит. Зато Аяко, заметив, что её основные обидчики валялись, но уже собрались встать, быстро выровнилась, схватила своего спасителя за руку и побежала с ним из кабинета куда-то. Мальчик опешил от скорости и силы, с которой девочка сжимала его ладонь, но послушно следовал за ней вглубь запутанных коридоров. Повезло, что за ними не было долгой погони. Да и друзья детства сами по себе передвигались быстрее. Кондо отпустила ладонь одноклассника, только когда они остановились отдышаться. Жадно вдыхая, буквально глотая воздух, девочка залезла и уселась на подоконник, облокотившись об прохладное стекло, свесив пухленькие ножки. Асано себе такую вольность не позволил, но слегка оперся об тот же подоконник, слева от подруги. Они наконец-то отдышались. — Почему ты мне не рассказывала, что тебя обижают после уроков? — Гакушу был сообразительным мальчиком, а здесь можно легко догадаться, что это не первая конфликтная ситуация между Кондо и сверстниками. Он знал и даже иногда видел, как многие пытались цеплять Аяко словами и оскорблениями, вступался за неё, но то, что это доходило до грубой силы он застал впервые. — Это же… мои проблемы… — мальчик впервые слышал, чтобы его подруга говорила так тихо и нежно, но она была ещё напугана и очень расстроена, поэтому сейчас у Асано смешанные ощущения. — Самостоятельность — это хорошо, но это не та ситуация, когда можно справиться самой. К тому же ты даже не пыталась, — Гакушу не хотел отчитывать её, чтобы девочке было ещё хуже. Но её безрассудных действий он совсем не понимал, а главное, если бы он случайно не прошёл мимо, над ней бы продолжали издеваться и сегодня, и завтра, и через неделю, и даже через месяц. — Я не хотела ввязываться в драки, к тому же, — Аяко бубнила себе под нос, опустив голову, смотря в некуда. Мальчику повезло, что он стоял рядом с неё, практически напротив, иначе он бы ничего не услышал. Да и на улице было тихо. Уроки в младшей школе уже давно закончились. — К тому же, если они задевают и бьют меня, значит, я действительно дала им для этого повод. Девочка замолкла, сжав персиковые губы в одну тонкую линию. Ей было тяжело, страх и волнение никуда не ушли, лишь слегка стихли и уже не так кололи девичье сердце и душу. Кондо схватилась за левую косу и начала проводить по ней руками, безуспешно стараясь пригладить выбившиеся прядки. Она часто так делала, когда волновалась. От алого света закатного солнца волосы Аяко переливались и слегка блестели, несмотря на потрепанный вид, младшеклассница всё равно выглядела очень мило. Асано же мог пострадать, заступаясь за неё. А что если его теперь тоже начнут задирать? Что если кто-то из хулиганов захотел с ним подраться? Столько тревожных мыслей произрастало и цвело в голове Кондо. Лишь сейчас она поняла, что ещё не поблагодарила друга и что ей стало сладко и тепло на сердце, ведь он заступился за неё. Улыбка тонкими нитями начала появляться на лице Аяко. — Спасибо тебе, Асано-кун, — уже с нормальной и живой улыбкой, девочка посмотрела на одноклассника. Она улыбалась искренне и нежно, Гакушу немного облегченно выдохнул. Только Кондо могла так быстро отходить от неприятностей и трудностей. — Только, пожалуйста, будь осторожнее! — Если только ты мне пообещаешь кое-что, — мальчик смотрел на подругу с несвойственной для его возраста строгостью и серьёзностью. Ему было приятно, что одноклассница начала чувствовать себя лучше, но основного факта это не отменяло — её ещё могут попытаться обидеть. — Пообещай мне, что если вдруг кто-то обидит или хотя бы попытается тебя обидеть, ты сразу пойдёшь ко мне и обо всём расскажешь. Не позволяй другим насмехаться и издеваться над собой. Ты не заслужила этого. — Хорошо, Асано-кун, я обещаю, — они скрепили свою «клятву» мизинцами в свете закатного солнца, одни в длинном коридоре. Это было так по-детски и так невинно, но это не портило значимость и особенность этого момента. — Кстати! У меня остался один персик! Недавно дядя заезжал, ой, ты не представляешь, какой в этом году урожай! А какие они душистые! Ты только понюхай! Дядя сказал, что в этом году пчёлки потрудились на славу! — тоска и страх тут же отлипли от девочки и улетели в открытое окно. Аяко тут же вскочила с насиженного места и полезла в рюкзачок, доставая сверточек с любимым фруктом, не замолкая на минуту. Асано тоже слегка улыбнулся, завидев прежнюю подругу. — Кондо-тян, ты же знаешь, что если есть много персиков, то на них может развиться аллергия? — после слов Гакушу девочка испуганно посмотрела на него, параллельно разрывая плод пополам. Аккуратно, чтобы сок не вытекал. — И больше никогда не сможешь есть персики… — ЧТО????***
Я веду себя так, словно мне абсолютно плевать. Я словно ничего не испытываю к тебе.
Такое глупое и ничтожное поражение Е классу. Гакушу трясло от этого. Он занял первое место на экзаменах, но его армия пала в этом сражении. Ему нужно взять себя в руки и придумать новый план, тактику, которая помогла бы его классу А превзойти всех. Асано сидел в музыкальном классе, ведь в это время здесь мало людей, а сейчас и вообще никого. Настраивая свою гитару, президент думал, что же ему делать дальше. Он не только проиграл как лидер класса, он ощущал, что этот промах касался его и отца. Парень всё сильнее ощущал, что все события, происходящие в этой школе, уже запланированы директором, и это раздражало ещё сильнее. Раздался легкий стук в дверь, который вывел юношу из серьёзных мыслей. Он был всё ещё нахмуренным, но менее раздражённым. Дверь открылась. В класс вошла Аяко, она двигалась осторожно, словно охотница, но глаза слишком выдавали её добродушную натуру. — Вот ты где, Асано-кун! — Кондо сразу чуть повеселела при виде друга, скрещивая руки за спиной и мягко улыбаясь. Какой-то негатив внутри Гакушу начал постепенно высыпаться из его сознания, как песок в часах. — Я уже начала волноваться, что тебя нигде не было. — Кондо-тян, ты слишком преувеличиваешь. Я отпросился у учителя, так как на этом уроке вы будете разбирать более частые ошибки экзамена… — президент очертил фигуру одноклассницы взглядом, около минуты задерживаясь на её синих, васильковых глазах, но тут же вновь отвлекаясь на гитару. — Тебе бы тоже не помешало быть на уроке. — Асано старался говорить не слишком грубо или строго, чтобы подруга не считала его слова замечанием. — Да-да, конечно! Сейчас я нашла тебя, поэтому на душе снова спокойно. Ты молодец, Асано-кун! Как всегда выше всех! — девушка улыбнулась шире, поднимая одну руку вверх. Президент хотел было пропустить слова одноклассницы мимо ушей. Во-первых, он совсем не молодец, так как его класс повержен. Во-вторых, он слышал эти фразу уже множество раз, но подруга детства, говорила искренне, от этого юноше было даже не по себе, словно он впервые слышал похвалу в свой адрес. — Ты выглядишь слишком серьёзным, — простота Аяко не знала границ. Иногда Асано считал, что девизом девушки было: «Что вижу, то и пою».— Что-то случилось? — Нет, говорю же, ты себя накручиваешь, — Гакушу спокоен, его тон холоден, как и его обладатель. Он не должен показывать свои переживания ни перед кем, тем более перед той, кто и так знала слишком много слабых сторон президента студсовета. — Да, ладно, тебе. Не держи всё в себе! Сам же мне всегда говорил, что нужно высказываться, когда что-то тревожит, — девушка подошла к окну и облокотилась об подлокотник, терпеливо и заинтересованно выжидая признаний друга. Парень говорил ей об этом, когда они были младшеклассниками. Неужели Кондо не очевидно, что всё теперь совсем по-иному? Что теперь Асано — лучший ученик школы, идеальный во всем, не имел права этого делать. А эти слова были сказаны пускай и искренне, но другим человеком, не тем, который сейчас сидел перед ней. Они сказаны тем, кто дорожил дружбой, верил в иные вещи и стремился не только к победе и лидерству. Гакушу вновь оторвал взгляд от музыкального инструмента, взглянув на нежелательную собеседницу. Они же уже не общались так тесно, не гуляли и не резвились, как раньше. — Пора перестать играть в дружбу, Аяко. Ты сама понимаешь это. Мои приоритеты — успеваемость не только собственная, поэтому если хочешь помочь — напиши экзамены в следующий раз на высший балл, — ядовито-вежливо, ученик хотел оборвать этот разговор, как струну гитары, которая находилась под слишком большим напряжением. — О какой игре ты говоришь? То, что мы реже общаемся не повод разрывать дружбу. Мы же доверяем друг другу… — одноклассница говорила взволнованно, переминая гибкие, вытянутые пальчики. — Доверяли, общались, всё это в прошлом. Сними эти очки, пока розовые стекла не треснули, Кондо-тян. Мы не дети уже давно, — Асано прервал её, поднимаясь со своего места. — Моя задача, как старосты — возвысить класс А. Особенно сейчас, когда класс Е… — А что плохого в том, что класс Е преуспевает? Наоборот, мы должны радоваться, что теперь мы идем ровно, без каких-либо серьёзных отставаний, это же к лучшему! — уже менее робко, произнесла девушка, хлопая пушистыми ресницами. Она никогда не понимала ненависти к Е классу. У всех разные возможности, способности, кому-то давалось одно, кому-то другое. осуждать тех, кто в чём-то не преуспевал и уж тем более отправлять их куда-то далеко в старый корпус — жестоко. Так считала Кондо, но была проигнорирована другими учениками главного корпуса. Сама Аяко учиталась достаточно хорошо, в своё время она много времени уделяла урокам и сейчас шла ровно, иногда прося помощи у Асано. Многие видели, что у неё были приятельские отношения с Гакушу, поэтому считали, что девушка тоже чего-то стоила. В конечном итоге, ученица набрала 21 место на промежуточных. Хороший результат, особенно для человека, который любил витать в облаках время от времени. Имея статус не самой глупой приятельницы президента студсовета, класс Е переставали оскорблять, когда в этот рой ненависти врывалась Кондо, громко отчитывая одноклассников. Все всё равно были при своём мнении, но хотя говорили его себе под нос. Аяко единственная, кто извинялась в открытую перед этим классом, искренне сожалея за деяния учеников главного корпуса. Поэтому даже отношения Е класса к ней были теплыми, радушными, почти дружескими. — Кондо-тян, как думаешь, почему я — лучший ученик школы? Оценки? Статус? Нет, не только это. Я понимаю своё положение в этой цепи, понимаю, что Е класс, не то, на что нужно равняться и с чем нужно связываться. Ты делаешь всё абсолютно по-иному. Именно поэтому мы разные. К этому я тебя клоню. А теперь извини, у меня есть неотложные дела, — Асано ушёл, оставляя девушку одну в этом холодном кабинете с кучей музыкальных инструментов. Он сыграл на струнах её души, а потом перерезал их острыми ножницами. Жестоко. Аяко и поверить не могла, что её друг так изменился. Да кого она обманывала? Она давно не смотрела на него как на друга. Президент студсовета прав, они изменились, выросли, и теперь он для Кондо не друг. Чувства, что спели в ней далеко не дружеские. В ней зрела любовь к Гакушу, именно к нему, не к его статусу, знаниям, а к тому мальчику, что она подошла в детском саду. Он ещё там, внутри парня, этот вечно любознательный, всегда докопающийся до истины, с устойчивым чувством морали мальчуган, которого и полюбила девушка. Просто нужно время. Оно могло расставить всё по своим местам.***
Потому что у меня к тебе сильные чувства. Я веду себя так, словно мне абсолютно плевать, Как будто ничего не испытываю. Потому что я испытываю к тебе сильные чувства. Я веду себя так, словно все равно, Потому что мне очень страшно. Я просто запал на тебя.
Парень бежал изо всех сил. Нет-нет-нет… Он отказывался в это верить. Только не её, верить в это не хотелось. Но ему же было всё равно. Асано всегда было всё равно. Её постоянные истории, громкий смех, что был иногда не к месту, смущённые восклицания, шустрые синие глаза, густые и пышные персиковые косы. Его это никогда не волновало. Гакушу чертовски плевать на всё это. Почему же сейчас он нёсся по коридорам основного здания школы к кабинету отца, стояло ему узнать, что он вызвал Аяко к себе? Зачем она ему? Кондо хорошо училась, активно участвовала в жизни класса и школы в целом, помогала учителям и одноклассникам. Была добра ко многим, особенно… к классу Е. Пазл в голове парня собрался. Отец хотел поговорить с ней об этом. Именно о её отношении к отбросам, заставить их ненавидеть и презирать. Ведь к изгоям так и нужно относиться. Так он говорил ему. Так он скажет и ей. Убедит, заставит в это верить, зомбирует как и остальных. Нет, Асано не позволит. Только не её. Гакушу увидел силуэт подруги и замедлился, немного облегчённо выдохнул. Он должен с ней поговорить. Предупредить и защитить. Пока не поздно. Со спины она выглядела так невинно и миниатюрно, почти ничем не отличаясь от своих ровесниц. Только двумя длинными и пышными косами, что лились яркими потоками по её спине. Аяко очень часто завязывала концы фиалковыми лентами. А ещё выделялись её серые вязанные чулки под цвет формы. — Кондо-тян, постой! — Гакушу окликнул подругу детства, заметив, что она завернула в кабинет директора. — Асано-кун? Что-то стряслось? — девушка удивленно взглянула на юношу, совсем не понимая, что его так встревожило. — Мне нужно поговорить с тобой… — президент студсовета заглянул в глаза однокласснице, уже собираясь взять её за руку и увести подальше от кабинета, в который собиралась зайти подруга. — Это что-то срочное? Просто твой оте… — Кондо тут же осеклась и зарделась, — то есть директор! Директор вызвал меня к себе… он сказал, что это срочно. И я не хочу заставлять его ждать… да и вообще… — Аяко, на счёт этого я и хотел поговорить… — Асано редко звал её по имени и без какого-либо формального обращения. Обычно он делал так только когда был очень серьёзен или даже чем-то очень недоволен. Стоило девушке услышать своё имя из уст парня, как она мгновенно выпрямилась и напряглась. Только не из-за тона или серьёзности друга. Он назвал её по имени!.. Это так волнительно слышать своё имя его голосом. Таким любимым и родным. На щеках начал вспыхивать нежно-розовый румянец. Кондо с каким-то очарованием бросила взгляд на бледные губы друга. О чём она вообще думала? Они же в школе! А ещё они просто друзья детства. Ничего между ними быть не может! Нет! Нет! Нет! Какой стыд! — О, вот и ты, Кондо-тян. Я уже ожидал тебя, — послышался вежливый, но ледяной голос директора, который оказался за спиной ученицы. Девушка испуганно развернулась и увидела перед собой высокого мужчины. Чтобы увидеть его лицо, ей постоянно приходилось задирать голову. Иногда Аяко думала, будет ли Гакушу таким же высоким, как и его отец. Ведь внешне они очень похожи, да и их характеры. Оба лидеры каждой клеточкой своего тела. — Здравствуйте, директор! Простите за ожидание! — школьница тут же заволновалась и заметалась, почти как дикая птичка в клетке. Этот мужчина всегда пугал её, а его методы обучения — жуть и только, но в то же время она очень уважала директора, так как знала не только то серьезное и леденящее душу выражение. Почему-то в памяти Айко сохранились воспоминания детского сада, когда их отцы вместе забирали Гакушу и её домой самыми последними. Они же неплохо общались на тот момент. Хотя её папа со всеми мог найти общий язык. Да… Те времена казались сказкой для девушки. Тем не менее сейчас она перед директором в его одиноком и мрачном кабинете. Сжимая серую и плотную ткань юбки тонкими аккуратными пальчиками, Кондо прикусила губу, с волнением и легким страхом ожидая, когда мужчина начнёт говорить. А ведь она так и не поговорила с Гакушу, тот явно хотел сказать ей что-то очень серьёзное. Что именно?*** Три минуты спустя***
Асано стоял у кабинета отца, стойчески выжидая, когда подруга детства выйдет из него. Он такой идиот, так просто отпустил её в лапы этого чудовища. Неужели это конец? Гакушу потерял её? Никто не возвращался от директора прежним. Его слова, как вирус, паразитируют сознание и подчиняют, буквально убивая мыслительные клетки. С каждым новым «завербованным» человеком юноша начал считать, что бессилен в этой войне. Это было жестокое сражения отца и сына, и президент студсовета проигрывал, а сейчас он ещё и потерял Аяко. Асано мог сколько угодно уверять себя, что ему абсолютно плевать на подругу детства, лишь в глубине осознавая, что какие-то чувства к ней у него всё же есть. Они были взрощены ещё тогда, в детстве этим чёртовым персиком, которым его угостила Кондо. Она не просто протянула ему этот фрукт, она протянула ему руку помощи, предлагая стать другом, невзирая ни на какие статусы и роли. Тогда у него не было власти, силы, такого ума и стольких талантов, но Аяко выбрала именно его — мальчика, что был ниже её на 3 сантиметра, на протяжении всего детсада и начальной школы. Кондо была человеком наивным, эмоциональным и очень добродушным. Такие люди очень редко встречаются в мире в наше время, и именно за таких людей хочется держаться. У Асано была уверенность, что его подруга никогда бы не отвернулась, не предала и не бросила его, даже несмотря на то, что он её обидел. Гакушу горько ухмыльнулся, но за этой ухмылкой, он хотел скрыть отвращение к себе. Он обещал, что защитит её, а в итоге сам её обидел. Хотя сейчас это не имело значения. Все его слова были бы пустым звуком, ветром отчаяния для уже другой, иной Аяко. Дверь кабинета директора открылась. Оттуда вышла сама Кондо. Он не видел эмоций на её лицо, лишь глубокое раздумье. — Аяко! — мысленно Асано ударил себя, за такое открытое проявление эмоций, а именно волнения за одноклассницу. Девушка вздрогнула и напугано посмотрела на Гакушу, как на свирепый и убийственный огонь, что губил всё на своём пути. Даже когда юноша оставил её одну в тот день после результатов экзамена, её синие глаза не были наполнены такой печалью и страхом. Почему она боялась его? Неужели план отца заключался в чём-то другом? — Асано-кун… я… — Кондо мялась, желая что-то сказать. Она крепко сжала свою пушистую персиковую косу и отвела взгляд, ей словно было дурно смотреть на друга детства или очень больно. При всех своих способностях, Гакушу не мог прочитать всех эмоции одноклассницы. — М-мне нужно идти. Она избегала контакта глаз, но её голос дрожал, как возбужденная струна. У девушки не получалось скрыть внутреннее волнение, но юноша уяснил одно — перед ним ещё прежняя одноклассница, его Кондо. Аяко повернулась спиной к другу детства, почти была готова быстро уйти, оставляя его одного, но тот не дал ей этого сделать, ухватившись за её запястье резко и с нетерпеньем, как смертник за последнюю возможность выжить. Сейчас он уловил дрожь не только голоса подруги, но всего и её тела. Отец напугал её, что-то наговорил, каким-то образом вселил страх. Ублюдок. Кондо боролась сама с собой, не в силах повернуться к человеку, которого любила не первый год. Тем не менее… она не имела права сейчас повернуться к нему. Отец Гакушу ясно дал это понять. Их разговор был напряжённый, аура директора ужасна, душащая, темнее ночи. Согласно методике Гакухо, класс Е должны ненавидеть, презирать, бояться попасть в него, но тут появилась одна фигура, что отказалась идти по этой проложенной дороге. Кондо Аяко. Её Асано старший знал с раннего детства, поэтому не был удивлён, но раздражение сказывалось в его мыслях. Девушка предсказуема, добра и по-своему невинна, именно у таких людей Гакухо хотел сломать этот мягкий стержень, превращая их из добродушных людей в целеустремленных и жестоких машин, способных дать отпор обществу, а не подминаться под него. Если бы не жалость Аяко к Е классу, её желание помочь ученикам старого корпуса всеми силами, она могла стать превосходной партией для Асано. Сильны телом, крепки здоровьем — такими были почти все члены семьи Кондо, а девочка была ещё и мирным характером, мила и вежлива. Идеальная невестка, но это доброта и нарушение плана Гакухо перечеркивала красным цветом все положительные качества ученицы. Директор сказал ей прямо: она должна выбрать между состраданием к Е классу и его сыном. Он не был бы идеальным манипулятором, если бы не заметил чувства этой особы к его сыну. На самом деле, Гакушу нравился многим девушкам среднего, младшего и даже старшего звена. Но Аяко любила его искренне, накапливая свою любовь к другу с детства. «Мой сын не стал бы смотреть на того, кто проявлял жалость к слабым и недостойным, и уж тем более к тому, кто готов уподобится им», — эти слова, как лезвие клинка, разрубили всю сущность девушки. Она дрожала после этой фразы, осознавая своё положение. Айко не могла переступить через себя и начать игнорировать проблемы «отстающего» класса. Где-то глубоко в душе, она понимала, что от всех её действий классу Е не горячо, не холодно. Они, как одна семья, и пока они вместе, им не страшны любые издевательства. Девушка мечтала о таком же классе, особенно сравнивая со своим. И тем не менее старалась помочь, на сколько позволяли её силы. И теперь, после этих слов, Кондо поняла, что Асано не захотел бы с ней общаться. Гакухо был уверен, что это должно сломить девушку, заставляя её хотя бы делать вид, что она презирала Е класс, но Аяко сделала с точностью наоборот. — Я услышала вас, директор, — ученица склонила голову перед отцом человека, которого она любила всем сердцем. — Раз так, тогда я постараюсь избегать контакта с президентом студсовета, чтобы не доставлять ему неудобств. Могу я идти? — Да. Старший Асано рассмотрел такой исход событий. Уверенность и внутренняя сила тоже имелась в этой девушке, это делало её фигуру более интересно и занимательно. За её действиями действительно хотелось наблюдать, хотя директор знал исход. Не только из-за того, что знал Кондо, а потому что ещё и знал собственного сына. Очень хорошо знал. Аяко с болью и сожалением вырвала свою руку из хватки президента и так и не посмотрела на него. Стоило ей только бросить на него взгляд и всё конец. Она не смогла бы сдержать слёз это всех противоречивых чувств внутри себя, душераздирающих мыслей, тоски и отчаяния. Кондо сама наступила в этот медвежий капкан, теперь она сама должна из него выбираться, пока кровь ещё не полностью вышла из неё. Одноклассница Асано ушла, всё-таки оставляя юношу одного среди шторма своих мыслей и смятений. Гакухо догадывался, что Аяко поступила бы именно так, а ещё он знал, что долго она держаться не сможет. Её любовь к Гакушу слишком сильна, да и чувства парня, скоро вырвутся из этого фонтана. Это лишь вопрос времени..***
Каждый урок с директором становился всё сложнее и сложнее. Аяко никогда бы не подумала, что времяпровождение в школе стало бы для неё такой пыткой. Так тяжело работать, учиться в этом темпе, девушка еле успевала усваивать новый материал. Повезло, что ей удалось слиться с общей массой, и пока что Гакухо не уделял ей много внимания. Была перемена, поэтому Кондо могла хоть немного подышать свободно. Спрятав лицо в косах, ученица почти лежала на парте, переводя дух. Директор — настоящий монстр в образовании, а это ужасающая решительность. Аж мурашки по коже. Девушка еле отлепила своё тело от поверхности рабочего стола и случайно задела ручку, из-за чего та покатилась к краю парты и уже была в полёте. Аяко тут же потянулась за ней, но кто-то опередил её, ловно ловя письменный прибор в воздухе. — Ого, как ловко! — определенный энтузиазм проснулся в Кондо, и она уже повернулась к человеку, что помог ей, чтобы поблагодарить его, но тут же её тон стал ниже. — Спасибо… Асано… — Будь осторожнее. Повезло, что ручка, а то у карандаша грифель сломался бы, — Гакушу слегка улыбнулся, положив предмет на стол его владелицы, случайно касаясь её руки пальцами. Девушка вздрогнула, почувствовав касание каждой клеточкой тела. Прям как в романтических книжках, электрическим разрядом. Но Кондо вынырнула из своих сахарных мечтаний, отдергивая руку, даже как-то зажимаясь в себе. Асано уловил этот жест и дрожь подруги тоже. — Тебе не нужна помощь? Ты не дорешала 17 задание, могу объяснить, — юноша старался быть искренним, ему нужно вывести девушку на разговор, чтобы выяснить, что ей наговорил отец. Аяко дрожала. Что же Гакушу делал? Сначала говорил, что они больше не друзья и общение между ними бессмысленно, а сейчас, когда его отец, практически, на прямую сказал, что Кондо нельзя общаться с президентом, последний тут как тут. А ведь ученица только выдохнула, когда директор сказал, что Асано необязательно присутствовать на занятиях. Так нет же! Он ходил и сейчас пытался заговорить с ней. Он мучал её и так уже растерзанную душу, словно змей искуситель. Директор же ясно дал понять, что Кондо нельзя с ним общаться, но чувствам внутри не получалось сказать «нельзя». Парень уже потянулся рукой за стулом из соседней парты, за которым никто не сидел, чтобы присесть рядом с подругой. Ближе, чтобы никто не уловил истинный смысл их беседы. — Нет, не стоит, я просто не успела, так как директор перешёл к другому заданию, — Аяко врала. Гакушу понял это сразу. Врала и краснела. Очень сильно. Но больше его напрягло другое. Она боязливо косилась на отца. Боялась директора. Значит, догадки юноши верны. Дело не в их ссоре. Его отец что-то сказал однокласснице парня. Но главное, она не «завербована» Гакухо. Лишь запугана. — Кондо-тян, мы можем поговорить после уроков? Мне стоило… — Асано шептал осторожно, бросив грозный взгляд на отца, который что-то объяснял группе учеников. — Нет, Асано-сан, не можем. Скоро экзамены, мне нужно торопиться домой, — Кондо сжала кулачки и закусила губу, чтобы не издавать лишних звуков, которые выдали бы её волнение. Она впервые обратилась к нему так официально. Что за чертовщина? Что с ней сделал отец? Асано выпрямился и наконец-то поймал на себе взгляд подруги. Расстроенный, чуть напуганный, но всё такой же. Васильковый и чистый. Гакушу не мог оставить всё так. Он не справится в одиночку с этим чудовищем. Видимо, ему понадобится помощь кого-то не из главного корпуса.***
— Но эта не единственная просьба, — прервал эту дружескую и светлую атмосферу Е класс Асано, в миг став серьёзным, строгим, до жути холодным. Даже Карма замер. — Не по наслышке я слышал о ваших хороших отношениях с Аяко. Мне необходимо встретится с ней и поговорить. — Что? Почему же ты тогда сам с ней поговоришь? И зачем тебе это? — Катаока знала Кондо, они даже начали общаться по переписке. У них завязались достаточно дружеские отношения, чтобы понять насколько девушка с персиковыми косами отличалась от своих одноклассников и, уж тем более, от Гакушу. — Ряд причин не позволяет мне сделать это самостоятельно, которых я называть не стану. Но скажу лишь одно, что Аяко единственная, кто пока не поддалась влиянию отца. По крайне мере, как он того хотел изначально. Но я не знаю, как долго она продержится, — Асано старался не смотреть никому в глаза, чтобы не выдать искры волнения в своих фиалковых глазах. Уж кто точно не должен знать о его истинных чувствах, так это Е класс. — Ого, — злорадно протянув гласные, произнёс Карма. — Гордого принца задела простая девушка. Что же это могло значит? Неужели уязвимое место нашего бывшего лучшего ученика всей школы. — Я объяснил одну из причин, остальное вам знать необязательно. Главную свою просьбу я уже озвучил, с этой, если что, справлюсь сам… — Гакушу говорил серо, гордо, безэмоционально, но уверенно. В целом, как обычно. Ни что не должно выдавать его истинных намерений. — Хорошо, мы поможем и с этим, если это никак негативно не повлияет на Кондо, — Катаока говорила строго, чуть нахмурив брови, но какое-то внутреннее чувство подсказало ей, что лучше выполнить эту просьбу Асано. Что так будет лучше для Кондо.*** 2 дня спустя***
— Мы очень рискуем доверием Кондо-тян, — Тока говорила тихо, выглядывая из-за угла осторожно. Привычки убийцы сейчас очень помогли им. — Я знаю, поэтому мы здесь, чтобы убедиться, что здоровью Аяко ничего не угрожает, — уперев руки в бока, произносит Мегу напряжённо. Они все волновались из-за этой встречи. — Может нам стоило как-то предупредить или подать знак Кондо? — Хинано тоже аккуратно выглядывала из-за угла, говоря более тревожно и взволнованно, чем её одноклассницы. — Асано сказал, что Аяко не должна знать, что он на этой встрече, иначе не придёт, — Катаока не сдержалась и тоже выглянула из-за угла на место встречи двух учеников А класса. Пока никого не было, но до назначенного времени ещё минут десять. — Почему он так говорит? Может, это знак нам, что не стоило организовать их встречу? — Яда скрестила руки на груди, взглянув на одноклассницу, которая это затеяла. Но девушка молчала, так как сама была не уверена в правильности своих действий. При общении Кондо и Мегу старались избегать тем, касающихся тем А класса. Конечно, Аяко с удовольствием отвечала на какие-то вопросы подруги, если вдруг они возникали. А тема Асано… Ученица главного корпуса как-то отводила взгляд и даже краснела, отвечая, что они были друзьями в детстве, не более. Эта была загадка, спрятанная где-то далеко во тьме. Почему-то Катаока понадеялась на порядочность Гакушу, и её удивило, что этот человек выделил её подругу из всего А класса. Это должно было что-то значить. — Но труднее всего было скрыть информацию о этой встречи от Рио и Кармы, — улыбнувшись, тихо произнесла Курахаши, вспоминая злорадные ухмылки главных задир их класса, — вы видели их дьявольские огоньки в глазах. — Кондо идет! — голос Яды чуть дрогнул, когда она заметила главную цель. Трое девушек тут же спрятались за стеной здания, стараясь издавать как можно меньше звуков. Во что же они влипли? — Я подаю сигнал Асано, — разблокировав заранее приготовленный к действию телефон, Мегу быстро написала СМС президенту школы на указанный им номер. — Как же мы рискуем… Гакушу появляется в поле зрения одноклассниц через минуту. Он, скорее всего, пришёл заранее к месту встречи и ждал лишь сигнала. В его руках был небольшой пакет. Было невозможно сказать, что внутри. Девушки насторожились, но решили терпеливо ждать и надеяться на удачу. Другого выбора у них, видимо, уже не было. — А говорила, что полностью занята подготовкой к экзаменам, — Асано проговорил эту фразу без злорадства и предъявы. Просто выделил это, чтобы начать разговор. — А-Асано-кун? Ч-что ты здесь…? — взгляд Кондо тут же заметался по окружающему миру, ища подругу. Её нигде не было. Неужели опаздывала? Почему именно сейчас? — Нам надо поговорить, Аяко. Это касается моего отца и того разговора, после которого ты и начала меня избегать, — Гакушу перешёл сразу к делу, пока его подруга не стала искать способы к отступлению. — Я… не понимаю, что тебе нужно, Асано-сан… — Не надо, — парень резко прервал её, но тут же осекся, понимая, что был слишком резким, поэтому снизил тон голоса, — не надо так официально. Мы знакомы с тобой детсада. — По-моему, однажды ты сказал, что это ничего не значит, и что мы уже не дети, — девушка стала неожиданно смелее и говорила уже более уверенно. Тогда, в тот день в музыкальном классе, он обидел её, и сейчас пришло время этой обиде выйти наружу. Аяко не смотрела на Асано, упорно избегала взгляда с этим человеком. Она была чертовски права, Гакушу противоречил сам себе, и это его больше всего раздражало. Но только тот Асано, который только прочувствовал на себе вкус поражения, и Асано, который сейчас стоял перед ней, — это абсолютно разные люди. Того парня интересовала лишь личная выгода, собственные интересы и желания, а нынешний Гакушу желал победить отца, волновался за своих товарищей и надеялся их спасти. А ещё надеялся спасти Аяко от директора. — Я в тот день сказал… лишнее, — Асано никогда не сказал бы, что был не прав, подсознательно понимая, что это так. Гордыня текла в нём вместе с кровью, юношу уже не исправить. Кондо его слышала и слушала, но так и не посмотрела. Она слишком хорошо знала его и догадалась, что на прямую свою ошибку он просто так никогда не признал бы. Но ведь не это главная причина прекращения их общения. Далеко не это. Ведь после той ссоры они общались, здоровались, просто более холодно, словно перед ними была стена. Если Гакушу только строил её, она была ещё хлипкой и ненадежной, то его отец одним разговором воздвиг целую преграду между друзьями, и юноше предстояло её разрушить. — Мне нужно идти, — они могли бы ещё долго так стоять, размышлять, но Аяко вспомнила истинную причину, по которой сюда пришла. Катаока наверняка ждала её, а она тут стояла с президентом школы, с которым в принципе не должна общаться. Девушка развернулась и собралась уже уйти, оставить парня одного, как он когда-то, но он не позволил ей этого сделать. Гакушу крепко схватил её за запястье, почти властно, как велело ему его лидерское нутро и притянул к себе заключая в объятья. Ученицы Е класса были шокированы, но ещё ждали, не решаясь вмешаться сейчас. Кондо сначала тоже была удивлена и уткнулась лбом в ключицу парня, опять же избегая контакта глаз. Она почувствовала силу Гакушу, его крепкое тело, его власть, это казалось ей сладким дурманом. Хотелось ответить на эти объятья и уже забыть о всех тревогах и терзаньях, но она не могла. Фраза директором была ледяной водой, которая окатила сознание Аяко в последний момент, и она начала яростно и настырно вырываться из хватки юноши. Асано знал, что Кондо сильна. Не только духом, а ещё телом. Её далёкие-далёкие родственники из прошлого были земледельцами. Они любили землю, ухаживали за ней как могли, а она поделилась с ними силой и здоровьем, даруя сочные персики. Эта старая легенда, который рассказывали всем детям в этой семье. Аяко сама рассказывала её мальчику в начальной школе. Тогда он слушал её с любопытством, даже какой-то жадностью. Сейчас он понимал, что это отчасти правда. — Пусти, Асано-кун, — девушка просила жалобно, неуверенно, тихо, её тон был абсолютной противоположностью её бодрым действиям. — Пожалуйста. Её намеренья казались серьёзными первое время, но они стихали, как и разгоряченный пыл Кондо. Холодное тело Асано остужало её пыл и согревало её душу. Она должна была вырваться из объятий Гакушу, пока ещё способна ему противостоять. Пока её рациональное мышление ещё работало. — Успокойся, Аяко, — парень говорил уже без строгости, спокойно, стараясь привести подругу в чувство. Её тело дрожало. — Я-я спокойна! — громко произнесла девушка, еле сдерживая слёзы. Асано понял, что спорить с ней бесполезно. — Что тебе наплёл мой отец? — этот вопрос и заставил одноклассницу замолчать. Сказать ли парню? Или стоит молчать? Аяко не знала, она так устала скрывать и прятать свои эмоции. Она не привыкла так делать. — Я… — Кондо прекратила вырываться, начиная потихоньку сдаваться, её голос дрожал, и слова еле различимы. Речь была несвязной. — Я не могу с-с тобой общаться, Асано-кун. Больше не могу. — Я сейчас здесь. Сейчас ты можешь не бояться отца. Я с тобой, — Гакушу на секунду отстранился от тела девушки, ухватившись за её лицо руками, поднимая голову, чтобы наконец-таки заглянуть в глаза. Эти яркие васильковые глаза, сейчас были затуманенные слезами разочарования, страха, практически отчаяния. Она всё же посмотрела на него, моргая уже намокшими, пушистыми ресницами. Асано смотрел без осуждения, привычной холодности, без гордости, но с надеждой. Кондо больше не могла сдерживаться. Всхлипы превращались в рыдания, девушка бросилась в объятья друга детства, которого так любила. Аяко уткнулась лицом в широкую грудь юноши, уже открыто плача, прячась в его объятьях от всего мира. Асано сначала был удивлён, потом осторожно, даже слегка неуверенно ответил на них. Он никогда никого не успокаивал, видимо всё приходилось делать впервые. Девушка уже не пыталась подавить рыдания, ища защиты. Мог ли Гакушу сейчас делать что-то с этим? Он не был до конца уверен, считал, что сначала ей нужно выплеснуть всё то, что копилось в ней эти недели. Зато она перестала дрожать, когда парень крепче сжал её тело. Асано держал её, словно спасая от чего-то, а она цеплялась за него, как за самое важное сокровище её жизни. — Я не могу сейчас общаться с тобой, Гакушу-кун! Прости меня! Я не могу! — Кондо словно захлебывалась в своих рыданиях, все её эмоции освободились, как дикие птицы из клетки, разлетаясь огромной стаей на свободу. — Я не могу поменять своё отношение к Е классу, как я смею презирать их за какие-то ошибки и недочеты. Никто же не идеален, поэтому я не могу отвернуться от них. Огромный пазл собрался в голове Асано. Отец сказал ей, что она может не надеяться на общение с Гакушу, если не перестанет хорошо относится к классу из старого корпуса. Но его план сработал иначе. Вместо Е класса, она стала избегать президента школы. Чёрт, как же всё было просто. Мысленно парень рассмеялся. Директор знал, что Аяко так привязана к нему, знал, что смотрела на него, как на кого-то близкого и важного, и ударил по этому. Рационально и расчетливо. Чудовище. — Аяко, успокойся, — Гакушу повторил свою, просьбу, слабо поглаживая стройное и мягкое тело Кондо. — Прекрати плакать. Я здесь, теперь ты не одна. Я защищу тебя. И мне абсолютно всё равно, как ты относишь к Е классу. — Правда? — девушка отстранилась сама, спрашивая как-то по-детски, невинно, посмотрев на Асано наклонился к пакету, что он положил на землю заранее, что-то доставая из него. — Правда, — Гакушу улыбнулся и протянул подруге персик, улыбнувшись слабо, но естественно. Увидев свой любимый фрукт, Аяко чуть не разрыдалась вновь. Она неожиданно вновь вспомнила детство, как, будучи маленькой девочкой, подошла к Асано, такому же маленькому. Кондо поняла голову, вновь взглянув в фиалковые глаза Гакушу. Они излучали уверенность, силу, надёжность. А ещё что-то тёплое, что Аяко увидела в его взгляде впервые. Девушка вновь обняла юношу, уже более спокойно, нежно и любя. А он вновь ответил на эти объятья. Теперь всё будет хорошо…***
Асано вновь сидел в музыкальном классе, разбираясь со своей гитарой, этот процесс помогал ему настроить свои мысли, как струны. Система преподавания отца потерпела крах, но и Гакушу не смог занять первое место в экзамене. Это поражение оставило на нём свой след, что красным клеймом горело на его теле. Он чувствовал его, как что-то физическое. Раздался стук в дверь, отвлекая юношу от размышлений. Он удивленно посмотрел на дверь и увидел Аяко, что мило улыбалась, уже так легко и свободно. Она слишком хорошо его знала, поэтому и пришла сюда вновь. — Ты опять выглядишь таким серьёзным, Асано-кун, — Кондо медленно приближалась к парню, ступая бесшумно, чтобы никто не заметил её действий. Хотя они были одно в кабинете. — От тебя ничего не скроешь, Кондо-тян, — Гакушу прикрыл глаза и улыбнулся уголками губ. — Если ты проболтаешься о всех моих слабостях, меня могут посчитать самым уязвимым в этой школе… — Ты же знаешь, я этого не сделаю, — девушка ласково положила свои ладошки с сильными пальчиками на плечи президента студсовета. — Всё это останется только между нами. Аяко наклонилась и коснулась персиковыми влажными губами рыжей макушки возлюбленного, проведя руками по его груди, сцепляя их в районе солнечного сплетения, обнимая юношу. Кондо блаженно прикрыла глаза, наслаждаясь тем, что впервые смогла свободно показать свою любовь и поддержку этому парню. Румянец чуть вырисовывался на её округлых щёчках. Она начала напевать какой-то колыбельный мотив из детства. Асано приоткрыл глаза, отвлекаясь от размышлений внутри себя. Он опустил гитару на колени, чтобы та не упала, а одной рукой, чуть мозолистой, провёл, а потом сжал маленькую, по сравнению с его, ладонь подруги детства. Хотя сейчас она уже была не просто подругой. Осознав, что они всё-таки одни в этом классе, Гакушу позволил себе маленькую вольность, взяв одну руку Кондо в свою, парень коснулся тонкими губами бледноватых костяшек, словно в знак благодарности, так осторожно, без прежней резкости и строгости. Коснулся любя. — Никогда не забуду этот горький вкус поражения, — прошептал Асано, еле отрываясь от ладони губами девушки. Аяко приоткрыла глаза и положила свою голову на голову возлюбленного, обнимая крепче, прижимая к себе и своему сердцу. Минуту они молчали, боясь спугнуть атмосферу, что парила вокруг них в этой комнате. — Навсегда запомню это сладкое чувство любви. Оно восхитительно. Гакушу чуть развернулся и обнял одной рукой Кондо за талию, а другой - наклонил к себе, прошептав последнюю фразу на ушко. Почувствовав дыхание парня совсем рядом, Аяко покраснела сильно-сильно и тут же вырвалась из объятий возлюбленного, в смущении отскакивая от него. — В-время обеда! Я тебе как раз его принесла! — стараясь всеми силами отвести внимание президента школы от этой ситуации, протараторила девушка. Гакушу слабо рассмеялся. Мягко и искренне.***
Аяко крутилась перед зеркалом, примеряя платье, что ей подарила мама. Наряд был свободный, не стягивающий в самый раз для девушки, что вот-вот ждёт пополнения. Как показало УЗИ, в семье Асано родится девочка, крупненькая, судя по животу, явно унаследовала генетику Кондо. Будущая мама никак не могла успокоиться, крутясь перед зеркалом. Роды запланированы на следующей неделе, а малышке до сих пор не придумали имя. Гакушу поздно возвращался с работы и сильно уставал, а без него супруга придумывать имя не хотела, надеясь получить дельный совет от мужа. Сегодня всё сложилось на удивление лучшим образом. Мужчина вернулся домой пораньше, такое бывало очень редко за последние пару месяцев. Скоро Асано возьмёт отпуск, чтобы провести первые недели жизни рядом с ребёнком. А сейчас нужно лишь упорнее работать. Завидев жену, что крутилась перед зеркалом в персиковом платье, подперев одной рукой спину, а другой - поглаживая крупненький и округлый животик, Гакушу улыбнулся и осторожно вошёл в комнату, аккуратно постучать, чтобы ненароком не испугать возлюбленную. Она и так слишком нервная, начиная с пятого месяца беременности — очень переживала за здоровье малышки. — Гакушу! Привет, ты сегодня рано! Всё хорошо? — девушка развернулась к супругу, протягивая руки для объятий и приветственного поцелуя. — Здравствуй, милая. Не волнуйся, сегодня была серьёзная встреча, поэтому нас отпустили домой после неё, — мужчина крепко, но осторожно обнял жену, целуя в нежную и румяную щёку. О том, что встреча была на гране срыва, из-за одного красноволосого садиста, Гакушу решил не упоминать. — Милое платье. Мама подарила? — Да, сейчас примеряю, думаю стоит ли сегодня в нём сходить прогуляться, — Аяко вновь развернулась к зеркалу, рассматривая своё отражение, отвлекаясь от недавнего волнения за работу мужа. Он всегда знал, как отвлечь её внимание от плохих мыслей. Тут мужчина сел на корточки и положил свои большие ладони на живот возлюбленной, обхватывая, как бы придерживая, словно стараясь помочь нести эту важную для них обоих ношу. Поглаживая большим пальцем правой руки округлый живот, где пряталась их дочь, Асано сосредоточенно рассматривал его. Он впервые мог сказать, что чувствовал волнение, что отзывалось тончайшими холодными иглами в сердце. Впереди совсем неизведанный и новый шаг в его жизни, который мужчина, со всем своим гениальным умом, предсказать не мог. Лишь сейчас он начал понимать, что жизнь действительно многогранна и непредсказуема. Вечные планы и расчёты не всегда сбывались, несмотря на свою идеальность. Асано рос без матери. Та умерла при родах. Он её не знал, видел лишь по каким-то фотографиям. Он пошёл в отца. И чем старше он становился, тем больше видел его отражение в своём зеркале. Эта мысль пугала и отталкивала. Тем не менее он впервые хотел спросить у родителя одну вещь. — Каково это… ждать первого ребёнка? — Гакушу дождался, когда жена отлучилась куда-то ненадолго, осмелившись задать этот вопрос. — По-своему волнительно и неприятно, — Гакухо улыбнулся. Он знал, что рано или поздно сын спросил бы у него это. — Неприятно? — это слово напрягло будущего отца, заставляя полностью повернуться к мужчине. Они сидели за столом после плотного ужина. Аяко опять расстаралась ради отца своего любимого. Хотя уже даже сам свекор говорил девушке не переживать на этот счёт и просто отдыхать. Вот-вот у них могла появиться девочка на свет, а будущая мамочка из кожи вон лезет, чтобы угодить отцу мужа. Видимо, эта привычка осталась у неё со школы. — Процесс родов никогда нельзя предугадать. Казалось бы, беременность шла хорошо, без каких-либо осечек. Но женщина умирает на родильном столе, оставив после себя новую маленькую жизнь. Это непредсказуемое явление, на которое ни ты, ни я не смогли бы повлиять, — Гакухо посмотрел на сына и слабо улыбнулся. Больше слов и не нужно было. Асано понял остальное сам. И начал бояться. За свою жену и за дочку. Гакушу долго думал над этим и продолжал думать по сей день. Он считал, что ему несказанно повезло. Сама судьба улыбнулась ему, когда однажды к нему в детском подсела добрая и отзывчивая девочка Кондо и протянула вкусный персик. И на протяжении всей жизни он чувствовал этот сладостный аромат нежного плода с бархатной шкуркой и волокнистой и сочной мякотью. — Момоко, — неожиданно слетело с губ Гакушу. — Что? — Аяко положила свою ладошку поверх ладони мужа, ласково проводя по ней, посмотрев на возлюбленного. — Момоко. Давай назовем её Момоко…