♡̷ ♡̷ ♡̷
холодильник в его остывшей, словно нежилой квартирке, непременно, без еды. в голове же звенящая пустота — дребезжание отголосков мыслей. сынджун дрожащими пальцами зарывается в свои волосы; темнота вечерней улицы красит их в тусклый, чёрный почти. сынджун на самом деле блондин; дверь очередной забегаловки где-то в пределах его района жалобно скрипит, когда он дёргает ручку на себя. вывеска с надписью на китайском горит призывным неоном; что-то, кажется, о лапше. он не уверен, но надеется, что это на самом деле именно так. внутри немноголюдно и прохладно — вентиляторы с белыми лентами на решётке; сынджун по скрипучему полу идёт к кассе. парень молодой и на удивление улыбчивый — сам сынджун только лениво кивает, заказывая первое, что видит в меню за спиной мальчишки. фунчоза с какими-то овощами. сынджун не против; протягивает мятые купюры кассиру и присаживается за один из пластиковых столов. на вкус оказывается вполне неплохо; он ковыряет лапшу палочками, пока вчитывается в текст очередных документов. ненужные никому, на самом деле, отчёты. потом и их тоже нужно будет отнести глупому, не умеющему шутить боссу. мудак он, если честно — сынджун ненавидит у себя на работе абсолютно каждого, но его, всё-таки, чуточку больше. а у этого парнишки, единственного будто здесь работника, какие-то слишком очаровательные родинки на лице и лохматые, уже точно чёрные, волосы. сынджун тихо прощается, оставляя ещё и чаевые сверху, и хлопает скрипучей дверью. он не уверен, что не вернётся сюда снова, но еды домой, всё же, купить тоже надо. и сигарет. побольше. к паре пачек рамёна, кимчи и риса быстрого приготовления добавляется бутылка яблочного сидра и, зачем-то, полусладкое красное вино. он показывает паспорт по просьбе милой продавщицы — она подмигивает ему и накручивает локон выжженных щёлочной завивкой волос на палец. сынджун просит две пачки мальборо голд и запихивает продукты в полиэтиленовый пакет, пока его без зазрения совести буравят взглядом. на улице мигают тепло-жёлтым фонари; в воздухе растворяются и сигаретный дым, и всякие детские обиды. сынджун стряхивает пепел в урну, но кажется, словно и он — оседает в лёгких. на языке привкус холодной фунчозы мешается с никотином; парень выкидывает бычок, медленно шагая к подъезду. однообразные многоэтажки как клоны друг друга. серый мегаполис — сеул со всеми своими миллионами жителей, тонущих в ночных огнях. дома среди покупок он находит бумажку с чужим номером телефона и подмигивающим после смайликом.♡̷ ♡̷ ♡̷
сынджун вторники любит больше разве что понедельников. утреннее солнце зарывается в больно уж белые облака — чересчур хорошая погода для такого паршивого состояния. сынджун вслушивается в шум крана и не смотрит в собственное отражение — избегает позорно. на потолке облупившаяся краска — белая. стены на него давят ярко-голубой плиткой и отскакивающим от неё эхом. игры с самим собой; он долго держит руки под потоком холодной воды. раз, два, три, четыре, да? лифт с грохотом открывает перед парнем свои двери — совсем не приветливо. отражение в зеркале и здесь тоже; убитый, в самом деле, внешний вид у него. документы с какими-то отчётами подмышкой, до офиса пешком минут семнадцать. сынджун обходит неудачно расположившиеся посередине улицы лужи и опять закуривает — почти новая пачка ведь; чирк своей цветастой зажигалкой. на входе его встречает недавно к ним устроившаяся секретарша сынхи. она коротко улыбается, подхватывает чьи-то ещё документы, чтобы отнести начальству и шустро убегает, попутно поправляя задравшуюся юбку-карандаш. сынджун опять медленно плетётся к своему рабочему месту, падает на неудобный стул и включает компьютер. какой-то смешной, бредовый пароль — придуманный ещё в подростковые годы для всего, чего только можно. он в очередной раз отмахивается от расспросов; и непонятно ведь, почему сынджунова личная жизнь интересует всех, кроме его самого. окно закрытое неохотно пропускает солнечный свет с улицы; сынджун весь день поглядывает на настенные часы напротив его стола и в миллионный раз считает до — раз, два, три, четыре. идиотские детские привычки. — о, джунни, ты тут, - босс выскальзывает из своего кабинета охотящейся, зубастой акулой; щурит свои и без того мелкие глаза, пытаясь в сынджуновом лице что-то там разглядеть. сам сынджун только вздыхает, потому что по-другому и нельзя — глупые законы существования и здесь тоже, в офисе, для глупых офисных планктонов под покровительством глупых офисных боссов, у которых в большом океане прав чуть ли не меньше, чем у обыкновенных камней, — занеси потом те бумажечки, о которых я просил вчера, хорошо? а, ещё, сообрази мне по-быстренькому кофе, пожалуйста. босс также шустро ускользает в приехавшем лифте с парочкой очаровательных секретарш, а сынджуну остаётся только делать ему кофе — максимально невкусный и горький. он останавливает себя лишь на мысли о паре-тройке пачек соли, ну, для пущего эффекта, так сказать. часы уныло тикают на стене; облака за немытыми окнами неспешно утекают от посторонних глаз. сынджун предпочитает не задерживаться долго — хватает свои вещи и скорее убегает на улицу. и чтобы покурить, и чтобы сегодня больше никого из своих коллег не видеть — обыкновенности. он как всегда; законы уже его жизни, его привычек. весна как-то шустро обретает летние оттенки — сынджун и не замечает даже, как дни в календаре сменяют друг друга. мальчишка в китайском ресторанчике встречает его такой же лучезарной улыбкой; сам предлагает в этот раз яичную лапшу и какую-то газировку к ней за счёт заведения. а у сынджуна нет сил уже отказываться — он благодарно кивает, снова сидя за пластиковым столиком у окна, и вчитывается в очередные поручения босса. снова бумажки, снова никому не нужные отчёты, снова покупать ему кофе утром. «а курить у вас тут можно?» — получается сипло и хрипловато даже как-то; паренёк-кассир с несколько раз кивает и приносит стеклянную пепельницу. запах неприятный; открытые форточки; затягивающиеся с каждой секундой всё сильнее на шее нитки пресловутые — красный как цвет крови. сынджун за пепельницу и вкусную лапшу опять оставляет чаевые на «своём» столе и, толкнув скрипучую дверь, уходит, не задумываясь о чём-то ещё.♡̷ ♡̷ ♡̷
у яблочно сидра почему-то привкус пустынных километров, перекати-поле и пыли. песок горячий на языке — сынджун дзинькает бутылками с остальными работниками их отдела, отпивает (не) чуть-чуть и разглядывает себя в отражении стёкол; за окнами уже ночь поздняя давно — очередное празднование чего-то там у них в офисе. голова раскалывается, волнами боли отталкиваясь от черепной коробки и дальше — по вискам вниз. за одним глотком практически сразу следует другой, между коллегами образовываются совершенно пьяные и совершенно неинтересные диалоги. сынджун наливает боссу соджу в рюмку и на ходу придумывает отмазку про какую-то очень важную встречу в два часа ночи. — ну, джунни, иди уже, иди, - босс улыбается неприятно, кивает ему и продолжает хихикать с остальными. сынджуну плевать; он кланяется и быстрее выходит из ресторанчика, сворачивая за угол. дым сигаретный ядовитым никотином жжёт горло, мимо проходит счастливая парочка, держась за руки — глупости. нити красные на сындужновой шее тянутся уже вверх — табуретку бы сюда, конечно. телефон белым светом мигает от нескольких сообщений ни то из какаотолка, ни то откуда-нибудь ещё. и на это ему плевать сейчас тоже — как всегда; стандартные поведенческие привычки. когда-то сынджун общался не только с коллегами по работе и продавцами в продуктовых. когда-то. район его состоит из блёклых оттенков серого и мелких забегаловок вдоль улиц. спальные, сонные многоэтажки-панели. скучно это всё, однообразно. нити, с соулмейтом связывающие, пронизывают здесь каждый сантиметр. законы жизни, они — созданы для причинения боли. мотыльки сдуру летят на свет; неоновая вывеска с китайскими словами над крашеной макушкой зазывает в такую же мелкую лапшичную. скрипящая дверь; улыбчивый ни то кассир, ни то официант, ни то, возможно, и повар; пепельница стеклянная с какими-то иероглифами под; окна, исцарапанные вдоль-поперёк. мелодии в его голове превращаются в шумные, огромные волны — пена отчаянно цепляется за песок; пальцы-пузыри существуют всего с несколько секунд. камни где-то на дне; сынджуну мальчишка снова предлагает сам, и на этот раз удон. на форме его (толстовке на самом деле) сегодня появился бейдж — сынджун щурится, вчитываясь в слога. пак мингюн. он, наверное, и рад теперь улыбчивого паренька в голове называть не просто улыбчивым пареньком, а по имени. сынджун откидывается на спинку стула и старается совсем ни о чем не думать. время уже почти перевалило за три утра. мингюн приносит ему лапшу, а вместе с ней пепельницу и банку диетической колы. а потом садится рядом, не переставая улыбаться — также солнечно и приветливо. у сынджуна даже просто от наблюдения болят скулы — улыбается он редко-редко и только когда очень надо, но вот этому веснушчатому мингюну улыбаться почему-то хочется всегда, и от этого петля на шее затягивается снова, всё сильнее, и тянет вверх — табуретка у него теперь есть. — а вы круглосуточно работаете, что ли? или это я так удачно захожу? - сынджун зубами вытаскивает сигарету из пачки и чиркает зажигалкой; мингюн даже не морщится от неприятного дыма и запаха, хоть и кажется, что он не курит совсем. максимум — иногда. «ну, мы работаем, когда работается. почти всегда, типа» — он пожимает плечами, аккуратно, почти незаметно разглядывая сынджуновы черты лица. от этого даже становится неловко, но он старается не подавать виду и стряхивает пепел. лапша заканчивается быстро за всякими отвлечёнными разговорами; как оказалось — мингюн и не мальчишка совсем, ровесники они. и ресторанчик принадлежит дедушке его; помогает, когда есть свободное время. сынджун опять подсовывает чаевые, немного улыбается, когда уже подходит к двери и предлагает как-нибудь встретиться вне этих тёмно-зелёных стен. мингюн в ответ коротко кивает и улыбается — солнечно.♡̷ ♡̷ ♡̷
на его рабочем столе героически покоятся стопки недоделанных отчётов, всякие несомненно нужные документы и прочие бумаги. сынхи, когда пробегает мимо, предлагает взять часть на себя. «буду очень благодарен» бросает ей в след сынджун и выкидывает в мусорку жвачку. окно приоткрытое запускает внутрь холодные порывы ветра и утреннюю прохладу. босс не высовывается из кабинета — подрезали ему клыки начальники сверху; офис их медленно превращается в пирамиду от ничтожных слуг к сильной верхушке. негласные законы жизни — вздыхает про себя сынджун. кто-то из таких же неудачников как он шепчется про очередного найденного соулмейта — ну да, это ведь определенно делает их всех лучше сындужна. любовь ненужная. лето как-то нагло стучится в дверь, но впускать её не хочется. глупый май; сынджун отпивает из стаканчика горячий кофе и хочет уже домой; подальше от общей суматохи работы. встреча сегодня уже — где-нибудь меж близких друг к другу домов, с яркими мигающими вывесками и дымом сигареты. надо ещё пачку прикупить — раз, два, три, четыре осталось всего. сынджун на перерыве уходит в курилку, игнорируя присутствие других манекенов — не будь он таким наивным в детстве, ничего бы этого не было бы. глупые «бы», глупые выборы. вся его жизнь напоминает какую-то неудачную шутку, пранк пранкера — блядские игры и с огнём, и с заряженным револьвером. пальцем в небо; черепная коробка заполняется кашей из дыма и мыслей. тоже глупых и тоже ненужных. мингюн, за чашкой латте в приличной кафешке, рассказывает немного про своего дедушку, про брошенный университет и мечту стать ветеринаром, про очаровательного пуделя мадди у него дома и про себя чуточку тоже. сынджун ложкой перемешивает уже остатки кофе и считает милые веснушки-родинки на его лице. раз, два, три, четыре — петли с эшафотными узлами; май, от которого остался лишь гниющий огрызок. сынджуну вот про себя рассказать совсем ничего — пожизненный неудачник? подпевка в церковном хоре до десяти лет; аутсайдер в старших классах; уже почти мёртвый, оставленный на обочине жизни — сейчас. двадцать пять отсчитывают минуты до с каждым шагом вперёд. мингюн добавляет сынджунов номер в контакты и какаотолк, а потом обещает накормить вкусным рамёном в их следующую встречу. сынджун (очень) будет ждать.♡̷ ♡̷ ♡̷
во сне рой надоедливых ос — сигаретный дым полосами чёрно-жёлтыми плывёт перед глазами. крики в пустоту; верёвка на шее уже как влитая, всю жизнь по миллиметру подбирается ближе, сжимает нещадно. сынджун сплёвывает в раковину зубную пасту с кровью, неохотно умывается и хлопает входной дверью громче обычного, когда уходит. улицы выкрашены в разноцветные граффити и яркие одежды прохожих; сынджун среди них белая ворона, и дело тут даже не в блонде. днём вывеска неоновая уже и не неоновая совсем — провода чёрные тут и там. дверь скрипит привычно; встречает его знакомая улыбка и родинки. рамён горячий — мингюн приносит ему и пепельницу, и блатной кофе со сливками. — я тебе писал вечером, кстати. спал уже? - сынджун устало кивает, улыбается и палочками ловит в тарелке лапшу. он действительно спал, а утром даже не притрагивался к телефону — шум телевизора и машин за окнами у кровати. открытые на проветривание всегда — ещё одни правила жизни, но уже его, личные; сынджун зевает, отпивая кофе. часы наручные показывают только девять утра — рань-то какая, а. в любой другой выходной он бы ни за что так не проснулся, но мингюн... что? сынджун не до конца понимает, когда это толком не знакомый парень успел стать причиной его ранних подъёмов, но ни думать об этом, ни знать сам ответ ему, определённо, не хочется, — дедушка планирует на время ресторан закрыть. что же ты у меня делать-то будешь теперь, а? мингюн хихикает, и это у него получается как-то чересчур заразно. мысли в голове появляются непонятные, и сынджун торопится их отогнать скорее — красная, яркая нить на шее его никуда не делась. револьвер заряженный — наверное, всё ещё полностью. неправильная русская рулетка; азарта у парня, если честно, уже не осталось за столько времени. мингюн зовёт сынджуна к нему как-нибудь на выходных, когда работы будет не так много. и сынджун, будто загипнотизированный, соглашается, просит себе в какао скинуть адрес, и со смешанными чувствами идёт обратно домой, попутно читая вчерашние сообщения. «ты кстати реально классный, хахаха», «хочу тусоваться с тобой чаще теперь». юз у мингюна глупый слишком, и сынджун резко запихивает телефон в карман джинс — блять. блять!♡̷ ♡̷ ♡̷
в их отделе стоит какой-то непривычный шум — кого-то ни то наняли, ни то уволили, сынджуну не очень слышно и не очень интересно. стопки документов на его рабочем столе меняются разве что в длине — соревнуются, кто же выше. босс пристаёт с отчётами сегодня к кому-то другому, и сынджун искренне готов благодарить за это кого угодно. окна, уже чистые и помытые, никто почему-то не открывает — душным воздухом, кажется, можно уже задохнуться. на рабочем столе компьютера фотка какого-то пляжа с большими волнами; в море том, наверное, водятся и акулы, и киты, что питаются планктонами. такими, как он сам или, например, спящий недалеко работяга джэён. любимчик босса, как же; сынджун фыркает и принимается разгребать бумаги. работа отлично заполняет собой всю голову, все мысли и благополучно высасывает наглой пиявкой из него все силы. следы на коже — всё ещё держащая крепким ошейником нить на шее; любовь, вот она какая на самом деле. сынджун искренне надеется, что его соулмейту на поиски и всю эту чепуху тоже всё равно. телефон вибрирует, экран, сбоку треснувший, загорается — новые сообщения. точно какаотолк и точно от мингюна. читать их и хочется, и нет; сынджун щёлкает последний раз мышкой на компьютере и убегает на перекур вслед за кем-то из других сотрудниц. дым сизый выталкивает из него всё остальное — в сынджуне по-прежнему есть место только для никотина едкого и капель дождя. погоду плохую прогнозируют лишь ближе к следующей неделе. мингюнова квартира оказывается к их семейному ресторанчику очень близко; сынджун в рюкзаке с собой несёт пару бутылок яблочного сидра и какие-то непонятные мысли тяжёлым грузом. этаж четвёртый; внутри у него тепло и приятно. белый пудель мадди встречает как своего и сынджун улыбается, принимаясь его гладить. на кухне бледная плитка за плитой и мелкий стол в углу. мингюн сразу открывает окно и ставит рядом с ним пепельницу — откуда вот она у него тут? приготовился и принёс с работы, наверное. от сидра он не отказывается; щёлкает телеканалы в поисках какого-нибудь музыкального. айдолы красивые — кто-то из большой тройки. сынджун в такт музыке качает головой, дзинькает бутылками с мингюном и отпивает чересчур, кажется, много. на языке уже привкус какой-то солёный и вязкий. мингюн, оказывается, о соулмейте своём даже и не задумывался — а зачем? и правда ведь; он лохматит волосы на макушке и выхватывает у сынджуна сигарету. и не кашляет. время у него в квартире вязкое тоже — разговоры их пьяными шагами бегают от одной темы к другой, а потом вдруг мингюн спрашивает про сынджуна что-то ещё, и сидр яблочный идёт не в то горло. они знакомы всё ещё не так много, и рассказать о себе подробно, кажется, глупо и необдуманно. сынджун сам по себе весь — глупый и необдуманный, а поэтому и рассказывает, почему не ищет свою родственную душу, и почему на шее у него толстый след верёвки с узлом. лето у них последнее с глупо потерянными шансами на кислород уже после. отчаяние в грудной клетке трепещет противно — сынджун топит его яблочным сидром и душит дымом своих мальборо голд. июнь, наверное, как чёрный кингстон — они дзинькают бутылками снова, и у сынджуна сидр остался только на дне. совсем немного; за окнами тёмное небо и серые, пыльные облака. мингюн на прощание хлопает его по плечу и просит написать как-нибудь потом, а сынджун только улыбается слегка пьяно и кивает. мадди тоже с ним прощается, но уже на ручках у своего хозяина. ветер вечерний с собой уносит и дым сигаретный, и остатки какой-то сынджуновой разумности. внутри желудка будто вместо сидра куча верёвок с эшафотными узлами. глупые ощущения, глупые мысли, глупые сонджун с мингюном. он жмурится как в детстве и, снова — раз, два, три, четыре. в сообщениях парень отправляет всякий бред, от которого утром будет стыдно, и в ответ получает такой же. точно глупые идиоты, и только мадди среди них двоих сохраняет здравие.♡̷ ♡̷ ♡̷
сынджун на утро выпивает каких-то таблеток и умывается ледяной водой. отражение его максимально походит на картину современного искусства, и он в очередной раз планирует разбить это зеркало к чертям. по телевизору напротив кровати крутят новости, после них будет прогноз погоды на день и неинтересное ток-шоу для пенсионеров. единственный выходной проходит как все прочие будни — в рабочем чате спрашивают про отпуска, прибавку к зарплате и ещё какие-то глупости; сынджун мельком пролистывает все сообщения и выходит. от мингюна после тех пьяных переписок по дороге до дома ни слуху, ни духу, но он, наверное, просто ещё спит. завтрак сынджуна представляет собой подгорелую глазунью и растворимый, горячий кофе с сигаретой на пару. в желудке его происходит настоящая война, потому сегодня утром от выхода из дома он решает отказаться. а соулмейты и правда — глупые. почему нельзя просто любить, или, наоборот, не любить? сынджун щёлкает каналы, на каком-то снова музыкальном очередная айдольская глуппа, и мингюну с его-то необычным голосом надо было не в ветеринары, а в певцы. на улице облака кучерявыми пятнами заполняют синее небо; сынджун закуривает подряд ни то вторую, ни то уже третью. мысли словно осиный рой — не хотят отставать. и почему теперь везде только один мингюн, родинки его да голос запоминающийся слишком уж сильно. сынджун глупо, тоже сдуру зовёт его теперь уже к себе, так сказать, на второй круг, потому что в холодильнике есть не только яблочный сидр. но мингюн отвечает коротким — «моя девушка зовёт на свидание сегодня, прости», и сынджун ничего не понимает. девушка? не соулмейт, что ли? а откуда она вообще взялась-то? в голове и правда — жужжит осиный рой. он как-то импульсивно обыскивает кухню и звонит по чужому номеру, печатая его с мятой бумажки бледно-жёлтого цвета. а смайлик, игриво подмигивающий, всё ещё на месте. сынджун даже не спрашивает её имени — быстро диктует адрес и просит захватить с собой презервативов, а девушка на той стороне провода и не возражает; лепечет томно, что скоро будет, и сбрасывает. в холодильнике не для таких случаев какое-то красное полусладкое. девушкам, вроде как, нравится — он улыбается ей, когда открывает дверь, и сразу тянет за руки в спальню. обманчивая улыбка, обманчивые касания, обманчивые образы строятся карточным домиком в голове. вздохи чужие, рваные и обрывистые, заполняют собой все мысли.♡̷ ♡̷ ♡̷
дождь монотонно стучит по окнам сеульских домов; кофе на вкус как лужи — он морщится и выкидывает стаканчик картонный в мусорку под рабочим столом. вот бы уже затянуть узел на шее, спрыгнуть со скрипучей пластиковой табуретки. сынджун неохотно проверяет один документ за другим, выбрасывает половину следом за кофе и откидывается на спинку всё ещё неудобного стула. в закрытые окна чёрными птицами ударяются его надежды, июнь точно как чёрный кингстон — яблочный сидр превращается в самый настоящий триггер, неприятное воспоминание того вечера и после — утреннего сообщения. раз, два, три, четыре. почему всё это не может оказаться сном, кошмаром обыкновенным, какие были в детстве, до противного взросления и потом уже — взрослых проблем. — чего такой грустный, джунни? к нам скоро новый сотрудник подъедет, покажешь ему, что тут да как, ладушки? - босс улыбается точно также, как и всегда — неприятно. сынджун в ответ пару раз кивает, кликает мышкой и печатает что-то там у себя в компьютере. босс следом пристает к уже другим сотрудникам, и даже к своему любимчику джэёну. до конца рабочего дня остаётся как-то несправедливо много времени, и парень просто ждёт непонятно чего — то ли заветных шести вечера, то ли своего нового коллегу. и когда он, всё же, приходит, на ушах стоит, кажется, не только их отдел и даже не только их этаж. паренёк ростом, наверное, слегка его самого пониже, с русыми волосами и противными, раскиданными по всему лицу, родинками, улыбается и кланяется практически всем здесь, игнорируя разве что кулер да цветы какие-то в углу. и у сынджуна, наверное, триггер теперь и на волосы тёмные, и на веснушки, и на парней хоть чуть-чуть мингюна напоминающих. работу гида по офису он скидывает на мимо пробегающую сынхи, хватает свои мальборо голд и уходит на добрых полчаса в курилку, пока пачка сигарет окончательно не опустеет. блять, блять, блять... сынджун в какаотолке пишет и вчерашней девчонке с ужасными на ощупь волосами, и самому мингюну. петля с узлом эшафотным с наступлением лета затянется уже максимально, на раз, два, три, четыре — последние месяцы исполнения своих желаний, мечт, целей.