Такова молодость

Когда Питер звонит, Тони не уверен, что его смущает больше: то, как быстро он ответил на звонок, или то, что все, что пацану от него надо — это чтобы он отвозил его домой. Времени достаточно, чтобы обдумать этот вопрос, пока он едет в бар на Манхэттане, адрес которого скинул ему Питер (не заставляйте его думать о том, что пацан еще не дорос, чтобы разгуливать по барам, и как далеко тот ушел от чрезмерно возбужденного щенка, с которым Тони познакомился несколько лет назад. Тони знает. Он точно знает, сколько ему лет, насколько он взрослый, как вырос из своей одежды и в своих обязанностях супергероя). — Так вот кто я для него? — удивляется Тони вслух, стоя в пробке. Окна достаточно тонированы, чтобы он, не беспокоясь и не оглядываясь на людей, разговаривал сам с собой. Впрочем, в последнее время он только с собой и разговаривает. ПЯТНИЦА спрашивает: — Кто для кого, босс? — Для Питера. Я что, просто водитель? Он нашел себе ответственного взрослого, который бы исполнял роль «трезвого водителя»? Господи, лет двадцать назад ни одно из этих слов даже не входило в мой лексикон. Какого черта я тут оказался, сохнущий по пацану, который видит во мне только отцовскую фигуру? — В этом нет ничего плохого, босс. По словам Карен, Питеру нравятся отцовские фигуры, — говорит ПЯТНИЦА, когда пробка начинает оживать. — Большая часть порнографии, которую он ищет, содержит слово «папочка» в названии или в описании… У Тони дергается нога над педалью газа, отчего машина рывком двигается вперед. Ему едва удается затормозить перед машиной круглосуточного сантехнического обслуживания. Сердце бешено колотится, во рту пересохло, когда он спрашивает:  — Пятница, сделай себе заметку, никогда, НИКОГДА больше не говорить мне этих слов. И никому другому тоже. Какого черта вы с Карен затеяли, что обмениваетесь историями о его… привычках. Наступает пауза. — Мне очень жаль, босс, — наконец говорит она. — Я не имею права отвечать из-за протоколов приватности Карен. — О, теперь ты знаешь, что такое приватность, — бормочет Тони. Он подъезжает к обочине (блокируя велосипедную дорожку, но он же Тони Старк), пытаясь быстро забрать кое-кого и уехать. Тротуарный пикап. Одного твинка с золотым сердцем, пожалуйста. Всю дорогу он с ужасом думал о том, что Питер все еще может быть в баре, когда он приедет, что Тони придется пойти туда и устроить сцену, чтобы его оттуда выволочь. Но некоторые пешеходы ждут, пока светофор на углу сменится, и тут на глазах появляется Питер, тяжело прислонившийся к кирпичной стене бара. Он рад, что видит Питера раньше, чем тот видит его; пацан явно одет на гей-парад (сегодня в Квинсе проходил парад? Вероятно, теперь он об этом вспоминает. Тони плохо справляется с текущими событиями, которые не связаны с апокалипсисом). Тони не видел таких коротких шорт на мужчине с 1970-х годов, но вот он, пацан, на чьих тощих ногах высокие носки, отделанные радугой. На его футболке надпись: ПОЦЕЛУЙ МЕНЯ, БРО. Бро? Тони разинул рот, скривив лицо. — НИЦА, сделай заметку, — бормочет он, доставая телефон, чтобы написать Питеру цвет и марку машины, на которой он приехал. Он ни за что не выйдет из машины во время уик-энда гордости в самом разгаре в центре Манхэттена — не тогда, когда он одет в простые джинсы и футболку. У него репутация бисексуальной иконы, которую нужно поддерживать. — Заметка: я хочу умереть. Питер лезет в задний карман своих шорт и достает телефон. Тони откладывает в памяти то, как начинает светится его лицо, когда он смотрит на экран. Сердце пропускает удар и начинает биться снова, немного быстрее. Неужели это сделал Тони? Неужели эта улыбка предназначалась ему? Господи, да он уже слишком стар, чтобы в животе порхали бабочки, потому что он стал причиной улыбки парня. Конечно, это всего лишь учащенное сердцебиение. Утром он запишется на прием к своему кардиологу. Он наблюдает, постукивая пальцами по рулю, как Питер поворачивается, чтобы помахать на прощание восторженной группе людей, курящих в переулке, передвигающихся на нетвердых ногах к очереди машин, ожидающих на дороге. — Заметка создана, босс. Хотите, чтобы я установила напоминание? — Да, конечно, пофиг… — Тони опускает стекло, чтобы Питер не пытался его разглядеть сквозь тонировку. Он протягивает руку над центральной консолью, чтобы открыть дверь. Сердце снова начинает биться сильнее, когда Питер расплывается в широкой улыбке при виде него. Возможно, это несварение желудка, а не фибрилляция. — Мистер Старк, — говорит Питер. Он сияет, улыбается так ярко, будто за зубами спрятано солнце. Садясь в машину, он хлопает себя по голой голени. Судя по его смеху, он достаточно пьян, чтобы не чувствовать боли. Когда он запутывается в ремне безопасности, Тони протягивает руку, чтобы высвободить одну из конечностей Питера и пристегнуть его (ты как настоящий папка, Тони, кисло думает он. Можно было его сразу в детское кресло посадить). — Спасибо большое за… О боже, вы так хорошо пахнете… Спасибо, что приехали за мной. Тони прочищает горло, демонстративно игнорируя те части фразы, которые следовало бы игнорировать ради собственного душевного здоровья: — Без проблем, шкет. Поехали? Мы нарушаем правила дорожного движения. — Поехали! Серьезно, спасибо. Надеюсь, я не помешал вам, ну, в чем-то важном. — Нет ничего важнее твоей безопасности, карапуз. Парад? Питер вертится на сиденье (гораздо дольше, чем нужно, особенно когда Тони так сильно хочется оторвать взгляд от дороги и посмотреть на длинные голые ноги, сложенные под приборной панелью). — А как вы… О, я, наверное, весь в блестках, да? Блестки, Господи. Как, черт возьми, он будет все это очищать из обивки, он понятия не имеет. Блестки прилипли ко всему, чего они касались, или ко всему, что касалось их, и это последнее, о чем сейчас Тони будет думать. Питер сует блестящие, в свете уличных фонарей, ладони в поле зрения Тони. От него несет перегаром, и это тот запах, который сейчас вызывает у Тони тошноту и возбуждение в равной мере. — Воу, Пит, — говорит Тони, одной рукой отталкивая руки парня назад. — Не НИЦА ведет машину, и, к сожалению, мне нужно видеть, чтобы пытаться это делать. Ты сколько выпил? — О, тонны, — признается Питер, небрежно сложив руки на коленях. — Мужчины в баре постоянно угощали меня выпивкой. Да, и я победил двух парней из колледжа в соревновании по выпивке и выиграл пятьдесят долларов. Нет, не волнуйтесь! Мой метаболизм сожжет его раньше, чем у меня случится алкогольное отравление. Минут через двадцать я буду гораздо трезвее. — Отлично, — рассеянно бормочет Тони, думая обо всех мужиках, которые, должно быть, жаждали воткнуть свои крючки (и не только) в Питера сегодня вечером. Скорее всего, это были молодые люди. Мужчины, чье представление о веселом времяпрепровождении не включает в себя проведение вечера пятницы в пентхаусе, потягивание клюквенного сока, ответы на электронные письма компании и клевание носом во время документального фильма National Geographic о нарвалах. — Я даже не думаю, что таблетки на меня подействуют, честно говоря… — Не понял? У Питера хватает наглости выглядеть смущенным: — Некоторые из новых друзей в баре собирались спуститься вниз и пойти в тот клуб, который только что открылся, ну, знаете, тот, который сменил владельцев, закрылся, снова сменил владельцев? Так вот, Диди раздавала таблетки. Я правда не знал, как отказать, не выглядя, как… — Так ты просто глотаешь любые непонятные таблетки, которые тебе подсовывают едва знакомые люди? Господи Иисусе, Питер, я думал, ты гораздо умнее! — Я уже не в первый раз принимаю наркотики, мистер Старк, — говорит Питер. — Мне уже не пятнадцать. «Неужели Тони, черт возьми, этого не знает?» — думает он, стискивая зубы. — А ведешь себя именно так, — говорит он. Поразительно, как он открывает рот и слышит голос Говарда. Чревовещание из загробного мира. Он знает, что раздувая из этого такую проблему, он только укрепляет себя в отцовской роли, в роли, которую он никогда даже не хотел себе навязывать. Но он ничего не может с этим поделать. Молодость для того и нужна, чтобы быть безрассудным, но когда он сталкивается с безрассудством Питера, Питера, которого он (держал в своих руках, на мгновение, а после он ушел, ушел) так сильно любит — это больше, чем тревожит. Это пугает. — Послушай, — говорит Тони, пытаясь смягчить тон. — Не мне тебе говорить, чтобы ты не лез на рожон, но поверь тому, кто трижды ездил на реабилитацию, чтобы избавиться от вредных привычек: это ахуеть какая скользкая дорожка, парень. Мнение любого, кто смотрит на тебя свысока только потому, что ты отказываешься от веществ, не стоит даже того, чтобы ты подтирал им задницу. Питер по-совиному моргнул. На мгновение Тони боится, что все это снова будет похоже на ссору на крыше, что Питер отстранится, они оба вспыхнут, сжигая друг друга. Но вместо этого юноша смягчается, расслабляется в кресле, наклоняет голову, чтобы посмотреть прямо на Тони, и мягко произнести: — Все в порядке, мистер Старк. Я не употребляю ничего тяжелого. У кого-то в моем классе физики тепла и магнетизма были эти таблетки, которые, как он сказал, помогут мне со сном во время выпускных экзаменов, но они даже не сработали, сколько бы я их ни принял. Мне надо очень много выпить, чтобы просто опьянеть. Я в полном порядке, правда. — Когда это ты научился так хорошо читать меня, малыш? — бормочет Тони. Питер вяло улыбается: — Я всегда хорошо читал вас, мистер Старк, просто этого не показывал. И разве это не заставляет узел в животе Тони многократно сжиматься? Если он еще немного подумает о том, что эта вся херня значит, то может заработать себе аневризму. Поэтому вместо этого он прочищает горло: — Значит, обратно в кампус? Или ты проведешь ночь у Мэй? — Уже летние каникулы, мистер Старк, — смеется Питер. Он зажал одну руку между пассажирским сиденьем и дверью, ища рычаг, чтобы откинуть сиденье. Затем он снова ложится на спину, взгляду Тони представляются бледная, подсвеченная лунным светом кожа и мягкие темные волосы на ногах. При виде этого зрелища у Тони пересыхает во рту, хотя он изо всех сил пытается следить за словами парнишки. —…не хочу, чтобы Мэй видела меня пьяным. Может, мы просто немного покатаемся, пока я протрезвею? Проедемся живописным маршрутом? Тони издает тихий смешок. Он не уверен, что существует такая вещь, как живописный маршрут из Манхэттена в Куинс, но он мог бы вывезти их из города, движение было свободным. Держать Питера рядом с собой, пусть даже на несколько минут — это возможность, которую Тони никогда не упустит: — Конечно, шкет. Просто скажи, если тебе нужно проблеваться, понял? Машина только из мойки. ПЯТНИЦА включает музыку, последний плейлист Тони из лаборатории. Классический рок в сочетании с более современными хитами. Он представить не может, что это та музыка, которую Питер слушает в свободное время, однако его колени подпрыгивают в такт (и когда начинается «You shook me all night long», пацан говорит: «я обожаю эту песню, мистер Старк!» что щекочет и мучает Тони в одно и то же время). Даже несмотря на то, что маршрут становится все более запутанным, Питер не спрашивает, едут ли они куда-то или Тони везет его домой. Питер садится на свое место, уронив руки на колени, чтобы почесать зудящую кожу над коленом. Но потом он просто водит пальцами вверх и вниз по коже своих бедер, поднимая обрезанную джинсовую ткань, чтобы дать себе больше места. Он нажимает достаточно сильно, чтобы на коже остались ямочки от пальцев, но на обратном пути к коленям он проводит ногтями, дрожа от этого ощущения. Рядом с ним Тони испытывает какое-то сверхъестественное чувство созвучия с его действиями. — Все нормально, карапуз? — спрашивает Тони с пересохшим горлом. — Я прекрасно, мистер Старк, — говорит Питер, широко улыбаясь. В темноте его зрачки огромны, что придает лицу озорное выражение. — Моя кожа, типа, такая мягкая. И что, блять, Тони должен ответить на это? Не сомневаюсь, шкет, говорит он про себя. Видит Бог, я слишком часто думаю о твоей коже, каждый раз, когда тебя облепляет костюм, каждый раз, когда ты тянешься за чем-то в лаборатории, и твоя рубашка задирается вверх. Могу я дотронуться и почувствовать сам? Он откашливается от нарастающей истерики, думая о том, как реагировать, но затем молчание затягивается, и он решает оставить все как есть. Питер вздыхает. Дыхание наполнено шумом, и напоминает низкий скулеж или стон. Тони немного отводит глаза от дороги, просто чтобы убедиться, что Питера не стошнит, но потом становится ясно, что тошнота — это не та проблема. У парня стояк. Бесспорно и безошибочно. Одна рука продолжает свой путь вверх и вниз по коже бедер, другая сжимает край шорт, кончики пальцев сжимают джинсовую ткань, дергая ее. — Мистер Старк, — шепчет Питер. — Я как-то странно себя чувствую. Что-то щелкает в мозгу Тони, кусочки головоломки собираются вместе: — Наркотики, которые ты раньше пробовал — очевидно, алкоголь. Депрессанты. Что же еще? — Много травки. ЭмДжей говорит, что я просто еще не нашел свое… — Значит, еще раз депрессанты, — говорит Тони, и его мозг начинает вращаться, соединяя точки. — Не то чтобы марихуана — это только депрессант. Но я точно могу сказать, что любая таблетка, которую ты и твои дружки принимали перед клубом, не помогла тебе уснуть на танцполе. Как на тебя действует кофеин, Пит? Питер напевает, и этот звук слишком блаженный для Тони: — Очень плохо. Однажды я выпил пятичасовой энергетик и меня чуть удар не хватил. — Пробная гипотеза, — говорит Тони, полный ужаса. — Но стимуляторы на тебя действуют. Жизненный совет: не пробуй кокаин. — О боже, мистер Старк, это так здорово! Все кажется таким… красивым. Тони бросает взгляд в сторону, где Питер изо всех сил пытается поправить шорты, чтобы освободить место для эрегированного члена. С колотящимся сердцем Тони снова устремляет взгляд на дорогу, решив не обращать на это внимание: — Это не те слова, которыми я мог бы описать сложившуюся ситуацию. — Вы правда думаете, что они работают? — спрашивает Питер. Он тяжело опирается локтем на центральную консоль, наклонившись так далеко, насколько позволяет ремень безопасности. Чувствуется запах мальчишеского одеколона и слабого пота. Его голова ложится на плечо Тони, как кладут голову на любимого человека, и когда он говорит, его дыхание теплым веером проходит по шее Тони. — Поэтому я хочу быть к вам ближе? — Господи, — шепчет Тони. Он отодвигается, пытаясь увеличить расстояние между ними. Между ног ощущается предательское покалывание, член грозит налиться кровью. — Да, пацан, это все наркотики. — Босс? — спрашивает ПЯТНИЦА. На мгновение Тони испытывает огромное облегчение. ПЯТНИЦА будет знать, что делать, она поможет ему выбраться из этой ситкомной ситуации: — Да, малышка? — Напоминание о том, что вы хотите умереть. — Принято к сведению, — процедил Тони сквозь зубы. — Должно быть, это наркотики, — говорит Питер, не обращая внимания на прозвучавший разговор. Одна из его ладоней прижимается к животу Тони, мышцы напрягаются под его прикосновением. Даже сквозь футболку Тони ощущает обжигающий жар кожи Питера, легкую дрожь его руки. — Обычно я гораздо лучше сдерживаюсь. — Что…? — Эй, — весело говорит Питер. — Ваша кожа такая же мягкая, как моя? Я могу потрогать? Тони отбрасывает руку Питера, которая ползет вниз (близко, слишком близко к его твердеющему члену): — Питер. Ты не должен этого делать. — Почему нет? — Питер смеется. Его рука скользит вверх от колен Тони, но передышка оказывается недолгой, когда он прижимает ладонь к впадине груди, где раньше был дуговой реактор. Он успокаивающе проводит рукой по мягкому хлопку футболки Тони, а затем большим пальцем, твердым и неторопливым, по одному из сосков Тони. — Я знаю, что вы этого хотите, мистер Старк. Я уже говорил. Я могу вас прочесть. Тони до белых костяшек сжимает руль, делая глубокие вдохи, чтобы прочистить голову. Это нелегко, особенно учитывая то, как проворные пальцы Питера сопровождают вздымания его груди, нежно скручивая один сосок в ноющий сгусток чувствительности. Протянув руку, Тони хватает парня за запястье и отводит от себя. — Потому что ты нетрезв. Было бы неправильно с моей стороны позволить тебе сейчас делать то, чего ты не сделал бы не под кайфом. — Я бы не стал этого делать, потому что у меня не хватило бы смелости, — говорит Питер. — Пожалуйста, мистер Старк. Мне так нравится быть с вами, трогать вас. Его решимость колеблется, осязаемая в долгом молчании, пока он едет, куда глядят глаза. Неужели он так слаб, что готов сдаться только потому, что парнишка говорит пожалуйста? Только потому, что ему нравится? Ободренный молчанием Тони, Питер отстегивает ремень безопасности, высвобождается из него, отчего пряжка ударяется о стекло. У Тони есть краткий момент, чтобы оглядеть целиком Питера, повернувшегося к нему лицом, свет от проходящего мимо уличного фонаря освещает его черты лица, его похотливое выражение, а потом одна из теплых рук Питера ложится на его скулу, дальнюю от него. Свободной рукой он опирается на центральную консоль, а рот, — тот рот, на который Тони не может не смотреть, когда Питер улыбается, хмурится, кусает нижнюю губу, — прижимается, открытый, влажный и обжигающий чувствительную кожу прямо под ухом Тони. — Господи.! — Тони дергает руль, чтобы вернуть их на нужную полосу, и изо всех сил старается отодвинуться как можно дальше от мальчишки, хотя пространство этого не позволяет. — Блять, пацан. Мы из-за тебя разобьемся. Он отстраняется, рот у него мокрый и уже покрасневший, потому что наверняка его кожа чувствительна, наверняка каждый поцелуй и укус оставят след на такой бледной коже. Его глаза под полуприкрытыми веками кажутся черными в полутемном салоне машины. Он, задыхаясь, дает отличный, просто потрясающий совет: — Просто смотрите на дорогу. Затем его рот снова припадает к шее, язык скользит по очень учащенному пульсу Тони. Он говорит и снова прижимается губами к коже Тони: — Боже, какой же вы вкусный. Меня будто трясет изнутри, когда я с вами… — Я уверен, что это наркотики, — сквозь зубы процедил Тони, крепко держа руки на руле. — Может быть, — говорит Питер. Одна из его рук скользит вниз, все ниже, чтобы вытащить застрявшую ткань футболки из-под пояса ремня безопасности. Он чувствует прохладный ветерок кондиционера на животе, а затем горящая рука Питера ласково ложится на его кожу. — Если вы и есть наркотик. Тони не слышал подобных реплик со своего подросткового возраста, хотя почему-то из уст Питера это звучало не какой-то банальностью. Парень говорит серьезно, делает это резкими вдохами, большим пальцем чувственно трется о пресс Тони. Его сердце чувствует оживление и тяжесть в равной мере. Как вообще так вышло, что его самоуважение во многом зависит от мнения двадцатидвухлетнего парня? Питер продолжает бормотать самую грязную, самую красивую лесть в шею Тони. Боже, мистер Старк, вы такой горячий, как вы можете быть таким сексуальным? Вы сводите меня с ума. Вам ПЯТНИЦА не говорила, как часто я дрочу в уборной лаборатории? Ничего не могу с собой поделать, все в вас меня возбуждает. Понятия не имею, почему вы уделяете мне столько времени, но если вы просто хотите трахнуть меня, мистер Старк, я готов, я очень готов. От этого кружится голова, чего Старк не испытывал с тех пор, как бросил пить. Парень пошутил, что Тони — наркотик, но почему тогда именно он чувствует себя пьяным? Он прекрасно видит, как беспорядочно ведет машину, но мысль о том, чтобы остановиться (что может привлечь внимание, что люди могут увидеть Питера в таком состоянии, увидеть, насколько слаб Тони), удерживает его на дороге. Когда рука Питера скользит вниз и вылезает из-под футболки, у Тони есть лишь мгновение облегчения, потому что в следующее чужая ладонь прижимается к его ноющему члену. Стон, вылетевший из груди, не поддается никакому объяснению. — ПЯТНИЦА, — выдыхает Тони. — Активируй протокол «Иисус, бери штурвал»*. Вези нас обратно в башню. ИИ берет на себя управление автомобилем, продолжая движение по дороге на гораздо более спокойной скорости (и с гораздо меньшим количеством ненужных поворотов). Тони тянется к запястью Питера и отводит его руку от своего члена, форму которого парень проводил через джинсовую ткань. У него кружится голова. Он не может припомнить ни одного случая, когда его член был бы настолько твердым, а он настолько возбужденным, настолько доведенным до безумия. — Мистер Старк, — простонал Питер. Даже прижавшись лицом к изгибу шеи Тони, мужчина слышит, как тот закатывает глаза. — Пожалуйста, если это единственный шанс, который я получу — если это самый смелый шанс, который я когда-либо получу — то позвольте мне. Позвольте мне сделать вам… — Ты для меня гораздо важнее, карапуз, — говорит Тони. — Ты всегда был чем-то большим. Питер отстраняется, с широко распахнутыми и влажными глазами. Его лицо морщится, и Тони с ужасом видит, что он вот-вот расплачется. — Пит, что случилось? Я сделал тебе больно? — Тони не знает, как он мог навредить ему, когда он даже пальцем его не тронул, кроме как для того, чтобы остановить, но причинять боль людям (проебываться, напоминает он себе) — это один из его многочисленных талантов. Парнишка снова садится на свое место. Потеря тепла и веса тела заставляет пошатнуться, но не так сильно, как вид слез, бегущих по щекам Питера: — О боже, — говорит Питер глухо. Он закрывает глаза ладонями. — Я для вас что-то значу. Это лучшее, что я когда-либо слышал! — Господи Иисусе, — вздыхает Тони, откидывая голову на подголовник. Он не может сдержать мягкой улыбки, расцветающей на его губах. Он отчетливо помнит драматизм своих дней в старшей школе, когда каждая эмоция проявлялась в нем, как ураган. Одна из его рук на мгновение зависла над плечом Питера, а затем мягко опустилась, пытаясь успокоить. У Питера перехватывает дыхание. Он скромно опускает руки на колени и наклоняет голову, пока его щека не касается ладони Тони. Щека у него мокрая, нос заложен. То, как его рот беззвучно раскрывается от одного прикосновения руки Тони, заставляет член мужчины дернуться. Боже, какой же он отзывчивый. Это пробуждает чувство власти. Он переворачивает ладонь, прижимаясь ее внутренней стороной к щеке Питера, а большим пальцем касаясь раковины уха. Питер тихо стонет. Этот звук истощает последние резервы Тони. Некоторые могут сказать, что у него проблемы с выбором, и он выбирает хороший для себя, а не правильный. Неужели это настолько плохо? Удивляется он сам себе. Если я позволю себе полюбить его? Если я позволю себе быть любимым? Что ж. Этот вопрос он прибережет для терапии в среду. Тони берет заостренный подбородок Питера в свою руку, вынуждая его повернуть голову. Потом целует его. Между ними вкус слез и алкоголя, выпитого Питером в баре. Питер целуется с очаровательным отсутствием изящества, все эти задыхающиеся тихие звуки, которые Тони проглатывает целиком, сжигают его изнутри. Питер отстраняется и моргает, выглядя еще более пьяным, чем тридцать минут назад, когда стоял у бара. Он бросает взгляд на дорогу, освещенную фарами автомобиля: — Мистер Старк, кто ведет машину? — ПЯТНИЦА. — О боже, вы такой классный, — говорит он, глядя на него широко раскрытыми глазами. Его фанатская любовь отзывается в члене Тони. Он может признать это здесь, в своем сознании. Если не там, то где еще? Затем парень прижимает ладонь к его груди, подталкивая обратно к спинке кресла. Длинные, дрожащие пальцы тянутся к поясу Тони, задевая член и заставляя зашипеть. — Пит, — произнес он наконец. — Это не лучшее место… — Я должен вам отсосать, — произносит Питер, не сводя глаз с члена Тони, напрягшимся под джинсовой тканью. — Пожалуйста, мистер Старк. Если я не возьму ваш член в рот, то умру. — Где, черт возьми, ты научился так говорить, карапуз? — бормочет он, сжимая руки в кулаки, чтобы не притянуть парня поближе, прижав его лицо к выпуклости на джинсах, чтобы получить хоть какое-то облегчение. Он думает о баре, о мужчинах, которые так явно хотели заполучить Питера. Было бы самонадеянно предположить, что Питер — красивый, стройный, умный Питер — еще не имел сексуального опыта. Но он не может не признать, что есть маленькая, потаенная часть мозга, которая цепляется за эту идею. Упивается этим. Питер улыбается ему, полуприкрыв веки: — Порно, — говорит он. Затем он тянет вниз молнию и протягивает руку между тканью джинсов, чтобы коснуться ноющей длины его члена. Выдох вместе с шипением вырывается из его стиснутых зубов, бедра инстинктивно дергаются вверх. Уже много прошло с тех пор, как он прикасался к себе, а тем более к кому-то еще. Уличные фонари появляются на пути все чаще по дороге в город, каждый из них освещает юношу и его действия для извращенного удовольствия Тони. Питер находит отверстие в его боксерах, а затем эти тонкие пальцы обхватывают член кожа к коже, вытаскивая его на открытый воздух автомобиля. Он смотрит вниз, отмечая, какой маленькой выглядит рука парнишки, прямо-таки миниатюрной на всей длине его члена. Большим пальцем обводит липкую головку, и оба они стонут, когда новая капля-бисеринка предъэякулята поднимается и скатывается вниз по стволу. Питер ловит ее большим пальцем и подносит прямо ко рту. — Господи, — шепчет Тони. — Можно мне, мистер Старк? — спрашивает Питер. — Можно я отсосу вам? Тони может только кивнуть. Отчаянно нуждаясь в этом. Боясь этого. Питер тянет руку через него, упираясь в водительскую дверь. Он, должно быть, использует каждый свой мускул, чтобы парить над коленями Тони. Все мысли о дороге вылетают из мозга мужчины при ощущении горячего дыхания на члене. Кудрявая макушка у него на коленях опускается, самый теплый, и самый влажный рот обхватывает головку. С губ срывается серия матов. Он беспомощен остановить руку, зарывающуюся в волосы парня, он и не пытается. Жар спускается ниже, когда Питер берет на несколько сантиметров больше. Член во рту находится до середины, и уже касается спазмирующей твердости горла Питера, но это ощущение заставляет его глаза закатываться, когда Питер давится и сглатывает, сжимая самую чувствительную часть члена Тони. Питер ненадолго отрывается, задыхаясь, он смотрит на Тони с влажными и темными, в тусклом свете, губами. Демонстративно он наклоняется и вытягивает язык, облизывая головку и выдыхая смешок, когда голова Тони откидывается назад, глаза закатываются. Голос Питера немного хриплый, вероятно, больше от эмоций, чем от попыток заглотить член Тони. Раскрасневшийся и смущенный он говорит: — Я… Я люблю грубо. А вам нравится? Тони позволяет своему большому пальцу провести по распухшему рту парня, обведенному красной каймой от трения о бородку Тони. Питер инстинктивно открывает рот, а затем, смеясь, осторожно прикусывает зубами палец. То, как блестят его глаза… черт бы их побрал. Тони не может удержаться и смеется вместе с ним, с сжимающимся от нежности сердцем. — Насколько грубо, Пит? Можно с уверенностью сказать, что нет ничего такого, о чем бы я не слышал и не пробовал. Хочешь, чтобы я трахнул твою глотку? Использовать, как самый классный флешлайт? — Да-а, — протяжно и тихо стонет Питер. — Пожалуйста, мистер Старк! ПЯТНИЦА его перебивает: — Босс, мы въезжаем в город. По закону автономные автомобили запрещены… — Нарушай закон, детка. Мы в большей безопасности, чем Тесла в своих самых диких мечтах. У Питера перехватывает дыхание. Когда Тони снова ловит его взгляд, он выглядит полубезумным, горло подпрыгивает, когда он сглатывает со сбивающимся дыханием: — Мистер Старк… Вы можете… Повести машину? Вместо ПЯТНИЦЫ. — Это небезопасно, мелкий. — говорит Тони, не желая гасить искру в глазах Питера. Но искра только разгорелась. Парнишка весь дрожит, лицо красное: — Я… я не против. — Ебать, — бормочет Тони, прижимая большой палец к губам Питера, чтобы провести им по ряду нижних зубов. У парня отвисает челюсть, веки трепещут. — Тебе нравится эта мысль, Пит? Нравится опасность? Ты бы держал наши жизни в своих руках — в своем красивом гребаном рту. Отсосешь у меня слишком хорошо, и я могу убить нас обоих. Питер улыбается, не открывая глаз. — Вам тоже нравится, — говорит он, касаясь языком большого пальца Тони. — И если кто-то и может это сделать, то только вы, мистер Старк. Вы потрясающий. — Откуда ты знаешь, на какие мои рычаги давить? — удивляется Тони. Сделав глубокий вдох, он снова кладет руки на руль. — НИЦА, возвращай мне управление. Как только автомобиль оказывается под его властью, Тони снова чувствует влажное тепло языка Питера, ласкающего его головку. Он дергается, пальцы на руле белеют. Обычно возвращаться в город ночью было легко, но в парад гордости? Движение идет бампер к бамперу, полоса к полосе. Тони понимает, что особой опасности нет — даже если он на мгновение забудется, то лишь немного столкнется с чужой машиной. Но он не учел взгляды. Все пассажиры повернули головы, чтобы посмотреть на шикарный автомобиль, который Тони захотел взять, чтобы забрать Питера. На номерном знаке написано «Старк». Ни у кого из окружающих не возникает ни малейшего вопроса, кто ведет машину, и хотя он знает, что тонировка (и поздняя ночь) скрывает его черты, но если кто-то посмотрит слишком пристально, то точно увидит фигуру Питера. И будет очевидно, что именно он там делает. — На нас все смотрят, карапуз. — капризно говорит Тони, поднимая ногу с педали, пока машины на несколько секунд двигаются. Он облегченно вздыхает, когда красный свет задних фар окружает его, и он может сосредоточиться на том, что происходит у него на коленях. Обхватив ртом член Тони, Питер перестает дышать, потом задыхается и начинает кашлять. С сердцем поперек горла, Тони крепко давит на голову парнишки, чтобы тот пригнулся пониже. Его долгий стон, вибрирует вокруг члена Тони и заставляет его закусить костяшки пальцев руки, опершись локтем раму у стекла. Влажный жар рта Питера обволакивает его член, еще более лихорадочно, чем прежде. Когда головка касается задней стенки горла, Питер сглатывает позыв к рвоте, принимая Тони еще глубже. — Блять, твой рот, — бормочет Тони себе под нос. Питер в отчаянии кивает. Точно, думает Тони. Он любит грубость… Господи, только подумав об этом, вспомнив робкий тон, которым Питер признался в своих пристрастиях, Тони почувствовал, как член дернулся в чужом рту. Он нежно берет Питера за волосы и начинает вести его в определенном ритме. Он прерывается их стонами, самыми непристойными звуками орального секса, которые Тони когда-либо слышал. Слюна капает изо рта Питера, скатываясь вниз по стволу и впитываясь в джинсы Тони. — Ты так хорошо его берешь, — бормочет Тони, его губы двигаются без прочной нейронной связи с мозгом. — Будто ты для этого и рожден. Надеюсь, ты дашь мне отвести тебя обратно в башню и вернуть должок, желательно туда, где мне не придется быть акробатом, чтобы это делать. Блять… сделай это снова, да, вот так… Внезапное движение в окне чужой машины заставляет его инстинктивно обернуться. Он вздрагивает при виде шокированного лица, прижатого к стеклу пассажирского окна. Человек отчаянно тычет пальцем, произнося бессмыслицу, прерываемую тем, что может быть только именем Тони Старка. — Черт, нас засекли, — шепчет Тони, неловко махая в ответ, хотя все, что они могут разглядеть — это силуэт. Это неплохо. Тони нисколько не сомневается, что он не смог бы сдержать выражение своего лица. Его сердце колотится, грудь беспокойно напряжена, дыхание сбилось. Волна страха направляется к члену, заставляя его дернуться. Питер панически что-то бормочет, инстинктивно отстраняясь. Но если он сядет… Тони крепче вцепляется в волосы Питера, насаживая его рот сильнее, но не больше, чем Питер уже принял. Питер борется, давясь, его рука отрывается от водительской двери, чтобы схватить Тони за бедро. — Дыши глубже, Пит, — говорит Тони, не уверенный, что их вуайеристы видят движение его рта. Надеюсь, они подумают, что он тихо подпевает радио. — Ну же, карапуз. Мы не хотим, чтобы мир узнал, что Человек-паук делает для Железного Человека во время простоя Мстителей, да? Ну же, милый, расслабься, давай… Внезапно он чувствует, что Питер подчиняется. Его горло расслабляется, рот становится мягким и свободным, хотя язык пьяно скользит по стволу, из его горла все равно вырывается довольный и хриплый скулеж, заставляющий яйца Тони напрягаться. Вереница машин рядом с ним движется, унося подглядывающих людей, и Тони вздыхает с облегчением, отпуская настойчивую хватку за волосы Питера. — Хороший мальчик, — говорит Тони. — Ебать, какой же ты хороший. Я сейчас кончу, малыш. Поднимись… Питер стонет, непристойное чавканье усиливается. Рука на бедре Тони сжимается сильнее, ногти впиваются даже сквозь джинсовую ткань, отказываясь отпускать. — Хочешь проглотить, Пит? Это ты хочешь сказать? — еще один стон. Вот этот Тони ощущает всем своим тазом, от выпирающего живота до самых яиц. — Блять, ты само совершенство. Это все твое, малыш, весь я. Это все твое… Боже… Все замедляется, весь мир Тони сужается до тугого жара вокруг его члена, до боли от ногтей, впивающихся в его бедро, до высоких, хриплых звуков стонов Питера. Тони оглядывается, его глаза остекленели, он видит, что другая рука Питера лежит у него на коленях, сжимая его член, и это все — у него не было шанса. Его бедра дергаются вверх, когда его член выплескивается, удовольствие настолько сильное, что граничит с болью. Питер усердно сосет, звук глотков громко раздается в тихом салоне автомобиля. Чувство, что это длится вечно. Даже после того, как он выплеснул все, парень поднимается, чтобы слизать сперму и слюну, скопившуюся вокруг основания члена. Слишком чувствительный, Тони дергается с каждым нежным движением, поглаживая волосы Питера. Когда он снова приходит в себя, его рот бормочет бесконечные ругательства вперемешку с обещаниями, безумными, чрезмерными обещаниями, что он пойдет ради него на край света. Питер неуверенно отстраняется, его глаза менее расширены, но улыбка такая же глупая. Тони убирает член в штаны, берет подбородок Питера в свою руку, чтобы притянуть его к себе и поцеловать… И тут в них врезается машина. Этого даже не хватило, чтобы развернуть подушки безопасности, но звук, с которым голова Питера ударяется о руль, заставляет сердце Тони остановиться. Шея болит от резкого рывка вперед — травма даже от небольшого ДТП может быть значительной. — Ты в порядке? — спрашивает Тони с колотящимся сердцем. От нахлынувшего адреналина его бросает то в холод, то в жар, пока он выключает зажигание. Питер сильно жмурится, одной рукой потирая висок. Тони трясущимися пальцами нежно проводит пальцами по голове Питера, и пока парень морщится, Тони с облегчением видит отсутствие крови. — Я в порядке, — говорит Питер. Он еще немного приподнимается, оглядываясь назад. — А она? Тони вылезает из машины на дрожащих ногах (все еще ощущая сильные последствия ярчайшего оргазма в жизни, но он очень надеется, что это не написано у него на лбу). Другой водитель — женщина почти такого же роста, что и он, бледнее своих фар, одна из которых — расколотое стекло, валяющееся на тротуаре. Она с ужасом наблюдает, как он приближается. Ее грудь вздымается при виде него. — О боже, вы Тони Старк. Черт, вы Тони Старк. Я врезалась в машину Тони Старка. Тони Старк подаст на меня в суд… — Эй, эй, сначала самое важное. Вы в порядке? — спрашивает Тони. — В машине есть еще кто-то? — Только я, — говорит она. — Пиздец, мне конец. — Вовсе нет, — смеется Тони, руки у него все еще трясутся. Он прячет их в карманах. — Вообще нет. Слушайте, уже поздно, всякое дерьмо случается. Я сам практически уснул — но никому ни слова! Я буду более чем счастлив оплатить ущерб за нас обоих. Не придется бежать в страховые, как звучит? После еще нескольких минут разговора (немного флирта, немного подмигиваний, пока она записывает его номер на салфетке Арби (прим. пер.: Arby — американская сеть ресторанов быстрого питания), которую она достает из бардачка машины, чтобы они могли связаться утром, и Тони мог заплатить за ремонт. Он, показывая на ее медицинскую униформу, говорит: «Кем бы я, черт возьми, был если бы заставил одного из героев Нью-Йорка попасть в неприятности из-за несчастного случая?», Тони вернулся в машину. Питер скромно улыбается на пассажирском сиденье. — Это было очень мило, мистер Старк. — Я спас себя от судебного иска, карапуз, — говорит Тони. — Не ставь мне за это никаких баллов. Но — если это поможет — я думаю, что куплю ей новую машину. Видел пятна ржавчины на ходовой части? Ужас. Они снова начинают двигаться (во многом благодаря благодарному гудению автомобилей вокруг них). — Вы отвезете меня домой? — спрашивает Питер. — Да, — говорит Тони. Лицо Питера вытягивается. Он поправляется: — Ко мне домой. Я всецело за взаимность, Пит. Я хотел бы отплатить тем же. Питер упирается локтем в дверцу, пытаясь прикрыть рукой улыбку. Между ними Тони позволяет себе взять руку, лежащую на бедре парня. Их пальцы сразу же переплетаются, и они подходят друг другу идеально, думает Тони. Он мог бы к этому привыкнуть. Ему бы очень хотелось. — Было бы круто, — говорит Питер. ___ * песня Carrie Underwood — Jesus, Take The Wheel.