Детка крепко пошалила, Детка крепко пошалила
"Убийство — это скорее искусство, чем наука", думает Б про себя, сидя в тихой комнате, где на полу распростерт труп Квортер Квин. Любой может ударить кого-нибудь по голове тупым предметом. Любой может провести ножом по человеческому горлу. Точно так же любой малыш может нарисовать ерунду на листе бумаги обгрызанным карандашом и показать её своим глупым родителям, думая, что это величайшее произведение искусства, когда-либо созданное. Его родители подтверждают его мнение так же, как полиция подтверждает похожее мнение у убийцы. Они должны делать вид, что этот ребенок-идиот сделал что-то, заслуживающее внимания, а не что-то обыденное, потому что в противном случае они перестанут выполнять основные принципы своей работы. Да, это то же самое. Только вот Бейонд Бёздей уже не был малышом. Совсем нет. Он был художником. Художником, кистью которого был его нож, а тело — холстом. Художник перестаёт быть человеком в ту же секунду, как наносит краску на бумагу или ведёт ножом по плоти. Его личность поглощается работой, съедается и разделяется на части как дохлая крыса под критическими взглядами скучающих учеников в момент её препарирования. Серийный убийца это не убийца. Серийный убийца — это убийство. Б выманил Квортер Квин на улицу, накачал её наркотиками и выдавил ей глаза, при этом не переставая быть самим собой. В этом уравнении больше не было ни Б, ни Бенджамина*, ни копии, которую сотворили мистер Вамми и Л и которая была принесена в жертву. Всё, что мог сделать Бейонд в такой ситуации — художник с уникальными глазами, дающими возможность так смотреть на вещи — жить дальше и заставлять Л видеть пикселизированные сны, захватившие его разум как никчемный паразит, которым и был Бейонд Бёздей. Это мечта любого художника — жить в собственных творениях, и у Б было полное право называться художником. Он был не просто художником. Он был лучшим в своем деле, и он создаст картину настолько ужасную, что величайший детектив мира обратит на него свой мертвый пустой взгляд. И Б будет бессмертным, даже когда его плоть начнет плавиться и гореть.Любил ли ты кого-нибудь так сильно, Что, казалось, твое сердце Готово разорваться пополам?
— Ты выглядишь намного лучше в очках, — шепчет Б мертвой девочке. Это правда. Иногда при написании портрета приходится пользоваться некоторыми художественными приёмами, чтобы сделать уродливую музу более привлекательной, иначе клиент останется разочарованным. Это касается даже детей. А никогда не был снисходительным клиентом. Бейонд снова чувствует на себе его осуждающий взгляд. Бейонд слышит слова, которые тот сказал бы, если бы сейчас был здесь. Почему ты всё еще жив? Почему ты делаешь это? Почему ты не спас меня? И Б возвращается в настоящий момент, чтобы повторить старый бессмысленный ритуал. Он достает из кармана зажигалку, чиркает колёсиком и подносит к своей руке, оставляя ещё один ожог, принося жертву А. Тебе не следует так много ворчать, дорогуша. Я скоро буду с тобой. Как только закончу свой шедевр. Он настолько горяч, что его сложно будет не заметить. Б берет тряпку и вытирает отпечатки пальцев в комнате, начиная со стола (так как там их наверняка полно) и напевая себе под нос старый детский стишок.Молился ли ты всем сердцем и душой, Лишь бы увидеть, как он уходит прочь?
— Знаешь, я когда-то знал такого же ребенка, как ты, — улыбается Бейонд. Квортер Квин молчит как мертвая. — О да, у него было точно такое же страдание во взгляде, несмотря на то, что у тебя нет глаз. — Б стирает отпечатки с абажура, с внутренней части лампы, с батареек. Последний штрих. Всё должно быть идеально. — Он был таким же жалким и послушным, как и ты. С таким же успехом он мог быть мертвым. — Скыр, скыр, скыр. Всякий достойный художник — перфекционист, а Б — перфекционист по своей сути. — Видимо, его родители думали то же самое, потому что кто в здравом уме мог позволить жить такому убогому существу? За его спиной раздаётся тихий смешок. Теперь девочка наблюдает за ним, он смог привлечь её внимание. Или нет. В конце концов, она же мертва.Что ж, если ты так говоришь... Мне больно осознавать, Как низко, как низко он падёт
— Видишь ли, — продолжает Бейонд. И тут же поправляет себя: — Извини, ты не видишь, верно? Это смешно. Возможно, эта постановка — одна из его самых смешных шуток для него и для Бога смерти, который совершил серьезную ошибку, сделав Б такой подарок. Л не участвовал ни в одной из его шуток, как бы Бейонду этого ни хотелось. — Я видел, как глупо многие растрачивают свою жизнь, хотя мой взгляд может быть и не совсем правильным по причине того... хе-хе, по очевидным причинам. Но кто-то должен был это сделать, — в голосе Бейонда отчётливо слышится ликование, — и я покрасил стены в красный кровью тех, кто был слишком высокомерен и не принес жертву Богу, которого они никогда не смогут понять. И Бог дал Бену то, что тот никогда не потеряет! Подарок! Это куда лучше, чем ты можешь себе представить... Улыбка Б исчезает. Тринадцатый день рождения девочки был четыре дня назад, но её мать в это время была на работе. Холодок пробегает по его спине. Он вспоминает, как впервые увидел мальчика — тот плакал, стоя под рождественской елкой, и у него были красивые каштановые волосы, карие глаза и улыбка, от которой у Б сжималось сердце. Он снова прижигает собственную руку. Он поправляет очки на лице девочки. — Разве твоя мать никогда не говорила тебе, что пялиться — невежливо? — Смех внутри него вспыхивает, съеживается и умирает. Муза не должна пялиться, особенно безглазая. Картина не должна судить художника. — Пожалуйста, перестань так смотреть на меня. Без глаз ты выглядишь намного лучше, — хмурится Бейонд и потирает руку. — Это у меня никогда не получалось хорошо.Детка крепко пошалила. Я готов расплакаться, я готов расплакаться
Квортер Квин молчит как мертвая.