Secrets

— Ты был нехорошим мальчиком, так ведь, Аой? Аой никогда не думал, что все закончится чем-то таким. Он знал, что с его младшим братом что-то не так. У них были натянутые отношения, и Аой чувствовал, что что-то упускает. Когда-то все было… обычно. У них были нормальные родственные отношения, как и у всех, да и ожидания родителей они вполне оправдывали. Вместе делали домашние задания, играли, в шутку дрались, пачкались в грязи и всякое прочее… Но что-то изменилось, когда Уруха перешел в старшую школу. Он перекрасил свои темные от природы волосы в блонд, а любовь в его взгляде сменилась на… презрение? Какое-то отвращение и еще что-то вроде смущения. Аой не знал и не мог понять, почему, но любая его попытка сблизиться пресекалась либо игнорировалась, и вскоре братья только перекидывались парой слов за день, а то и вовсе не разговаривали. Уруха скатывался, брат это понимал. Парень стал употреблять грубые слова, высмеивать все, что делает Аой, а потом еще и возвращаться домой под утро, чем злил родителей. Его успеваемость снизилась. Но не из-за глупости — Уруха был необычайно смышлен для своего возраста — а просто потому, что ему стало все безразлично. Это и беспокоило Ворона. Сам Аой учился на первом курсе, а Уруха был всего на два года младше, и скоро окончит школу. Аой надеялся, что блондин уже определился с дальнейшими действиями, потому что невозможно было равнодушно смотреть, как его талантливый брат тратит жизнь впустую. Или, может, это все новый друг младшего — Рейта. Он постоянно ошивался рядом с Урухой, и однажды дома Аой поймал их за курением в ванной. Он тогда сильно разозлился — но Уруха просто сплюнул, а Рейта посмеялся, когда Аой выбросил сигареты в унитаз — видимо его позабавило вмешательство старшего брата. Аой готов был расплакаться, убирая разведенный младшим бардак, но не то чтобы Уруху это сильно волновало — блондин, прорычав что-то о том, чтоб Аой оставил его в покое, просто скрылся за дверью своей комнаты, откуда вскоре донеслась громкая музыка — младший снова врубил свой рок или… бог знает, что за адские звуки он там слушает. Поэтому, когда родители пару дней назад известили братьев, что уедут в родной город, проведать больную тетю, Аой запаниковал. Оставлять их вдвоем с Урухой дома явно не было хорошим решением: одному богу известно, что младший вытворит в отсутствие родителей. Приведет еще какую-то шпану? Или же закатит грандиозную (и дорогую) попойку? Или же, что еще хуже — вовсе не вернется домой. Аой беспокоился, но Уруха бы в любом случае не послушался бы его, так что старший весь день просидел запершись в своей комнате, стараясь как можно скорее порешать свои учебные задания. В доме было необычайно тихо, хотя брюнет знал, что Уруха никуда не уходил. Пока. И это немного смущало. С другой стороны, Аой был только рад, что младший пока еще не доставляет хлопот. Когда пришло время ланча, он уделил особое внимание приготовлению любимых блюд Урухи, а после, аккуратно устроив все это дело на подносе, направился к двери братовой спальни. Аой все равно понимал, что младший не станет даже есть с ним за одним столом, так что решил таким способом избавить Уру от неловкости. Но как только он собрался постучать, дверь распахнулась, и Ворон столкнулся лицом к лицу с блондином. На секунду Уру, кажется, удивился. Но потом его губы сложились в улыбку, которую Аой не видел уже очень давно, и младший пригласил его пройти в комнату и присесть на кровать. Аой не счел это подозрительным. Пока что. — Ты необычайно молчалив, Аой, — низкий хрипловатый голос блондина и горячее дыхание возле уха заставили старшего задрожать, а если еще принять во внимание близость брата, и обращение, которое он использовал... Вообще младший никогда не называл его по имени, только положенное «онии-сан», и теперь такое обращение заставило Ворона едва ли не взвыть. Уруха был странным, каким-то чужим, будто они не братья, а… допустим, нечто большее. Аой попытался что-то сказать, но не смог, так как Уру заткнул ему рот какой-то тканью, а другим куском завязал ему глаза, лишая старшего возможности разговаривать и видеть. Аой не знал, для чего брат это делает, как не знал и откуда Уруха достал веревки, которыми связал ему запястья, чтоб затем притянуть их к изголовью кровати. Узлы были необычайно тугими, да и сами веревки слишком грубыми, так что брюнет уже ощущал характерный зуд от натирания. Но Аой понимал, что он не в том положении, чтоб жаловаться, ибо целиком и полностью зависим от прихоти Урухи. — Чувствуешь меня, Аой? — спросил Уруха, проводя рукой по обнаженной груди Аоя, что заставило последнего вздрогнуть от прохлады и инстинктивно отодвинуться, насколько возможно — сейчас он был слишком чувствителен. Руки младшего блуждали вверх и вниз, как будто Уруха восхищался и наслаждался теплом кожи под пальцами, с таким упоением, будто это то, о чем он очень долго мечтал. Аой попытался отодвинуться еще, но стукнулся головой об изголовье кровати, да так, что от боли сжал зубами тряпку во рту. Брюнет не мог видеть, что делает сейчас Уруха, но ему очень хотелось, чтоб сейчас брат его развязал, посмеялся и сказал, что это все шутка. Однако ощущения подсказывали, что шутками тут и не пахло; все же иногда Аой подмечал развратный вид и непристойные взгляды Урухи. Первое время Ворон думал, что ему показалось, но краем сознания понимал, что так и есть, что младший брат может таить мысли о нем, мысли недостойные, которых не должно быть. Аой знал, что красив; ему писали любовные записки, его преследовали и досаждали поклонники, так что он знал о своей привлекательности, а его женственные черты тем более привлекали мужчин. Тем не менее, брюнет никогда не мог предположить подобного, даже представить не мог, что его собственный брат такой же, как и все остальные. У Аоя было ощущение, что Уруха ждал подобной возможности, ждал долгое время, и в конце концов получил ее. И с этим ничего не поделать. — Ты не знаешь, насколько красив, — Аой услышал вздох, сопровождаемый каким-то шуршанием, а потом почувствовал прохладное влажное прикосновение на губах. И спустя несколько мгновений понял, что это помада, тщательно очерчивающая контур его губ. Старший попытался отвернуться, за что брат тут же наградил его пощечиной, прошипев, чтоб тот не рыпался. Аой проглотил ком в горле, чувствуя как глаза щиплет от подступающих слез; Уруха обращался с ним, как с девкой, просто куклой, чтоб поиграть. Но брюнету до сих пор было интересно, как долго Уруха фантазировал об этом, и какие еще больные мысли вынашивает о нем, Аое. — Сейчас мы переоденемся, сладенький, — усмехнулся Уруха, и от этих слов Аою стало немного страшновато: что еще задумал брат? Ответ нашелся быстро — Аой почувствовал холодное прикосновение металла в районе живота, после чего до слуха донеслись характерные звуки и до брюнета дошло, что Уруха сейчас режет его футболку на мелкие клочья. Аой заметался в панике, но младший лишь положил руку ему на талию и впился ногтями в молочную кожу, оставляя красные полосы, предупреждая, что не стоит дергаться. — Тебя никогда не удивляло, что родители назвали тебя Аой? — продолжил блондин, хмыкнув, и Аой почувствовал, как что-то тугое и чертовски неудобное охватывает его талию. Это заставило старшего замотать головой, протестуя, в надежде, что Уруха передумает. — Вообще они думали, что у них будет девочка. Ты прекрасен, точно как цветок, и… — тугая материя полностью обхватила талию Аоя, и пальцы Уру двинулись вниз, словно одну за одной натягивая струны. Брюнету понадобилась секунда, чтоб понять, что брат впихнул его в корсет и теперь шнуровал его; Аой думал, что сейчас умрет — становилось все тяжелей дышать. Уруха затянул последнюю ленту, и его руки снова скользнули вверх, находя, щипая и чуть выкручивая розовые соски брата. Аой издал бесконтрольный полузадушенный стон, и уже после осознал, что бессознательно откликается на прикосновения Урухи, от чего брюнет немедленно смутился. Нет, Уруха не собирался доставлять ему удовольствия. И Аой не должен его поощрять. — Такой нежный, такой чувствительный… — прошептал блондин, подаваясь вперед и прижимаясь губами к розовому комочку нервов, отчего Аой попробовал отодвинуться, но только снова уперся в изголовье кровати; язык Урухи дразнил и облизывал его соски, и от этого вдоль позвоночника устремлялись вниз икорки удовольствия. Младший придвинулся еще ближе и, устроившись между бедер Аоя, почувствовал твердость эрекции брата, что только сильнее его взбудоражило и вызвало смешок. — Боги, да ты уже возбужден, — усмехнулся Уруха и, оставив последний поцелуй на коже Аоя, оторвался от него, скользнув взглядом по обтягивающим штанам. Пристыженный Ворон отвернулся, на что брат только цыкнул и скользнул руками к молнии на штанах Аоя. Брюнет даже не дышал, дрожа, но понимал, что ничего не может сделать, потому что ситуацией управляет Уруха. И он боялся даже предположить, что сделает брат, если он не подчинится. Брюнет почувствовал, как грубая ткань скользнула по бедрам и дальше вниз, прежде чем ее отбросили куда-то на пол. Новая волна смущения накрыла его, когда Аой почувствовал, что его эрекция только окрепла от этих действий. Безусловно, это все от холодного воздуха. — Тебя не касались другие мужчины, верно? — спросил блондин, накрывая ладонью член Аоя, от чего тот приглушенно всхлипнул, чувствуя, как брат осторожно ласкает его, скользя ладонью вверх и вниз по налитому стволу. Это было приятно, и действия Урухи заставляли Аоя вскидывать бедра навстречу, а спустя миг ему становилось стыдно от осознания того, чья это рука. Но когда старший попытался уйти от прикосновения, Уруха осторожно сжал его член, и Аой задрожал, шумно выдохнув, ибо никогда прежде он не чувствовал подобного. Уруха оказался опытным, и Аой подумал, что он, видимо, уже делал что-то такое с кем-нибудь еще. Удовольствие накатывало волнами, и Аой признал, что хочет большего, но, разумеется, показывать этого не хотел. Не собирался сдаваться и демонстрировать брату, насколько ему нравится происходящее. — Тебе понравилось даже больше, чем я ожидал, — подметил Уруха, которого это явно позабавило, перед тем как убрать руку с члена Аоя. Это заставило старшего разочарованно захныкать. Когда блондин потянул вниз белье Аоя, тот подумал, что за этим последует нечто большее, и смутился, когда почувствовал, как что-то шелковистое скользнуло вверх по ногам. Аой попытался представить, что бы это могло быть. Немного грубоватая кружевная материя накрыла его плоть, узкая полоска ткани врезалась между ягодиц, доставляя дискомфорт. Это стринги, — понял Аой. Более того, женские. Остатки его мужского достоинства мгновенно растаяли. Уруха впихнул его в кружевное бельишко, и Аой даже представить не мог, откуда у его брата все эти вещи. Вообще-то предполагалось, что из них двоих Аой старший, более здравомыслящий, более зрелый, должен быть примером для подражания. Но лежит сейчас перед братом, одетый как дешевая проститутка, и от этого ему становилось неимоверно стыдно. Но какая-то часть Аоя была заинтригована происходящим — это было чужим и новым. И, безусловно, было интересно, как далеко все зайдет. От этого Аой чувствовал себя… грязным. Ему бы хотелось покинуть свое тело, просто чтоб не чувствовать себя таким униженным. — Всегда хотел увидеть тебя в мини-юбке. — произнес Уруха, и вслед за его словами другая ткань, мягче и приятней, скользнула на бедра Аоя. Брюнет мог сказать, что эта юбка ужасно коротка, и не доходит ему даже до середины бедра, а из-за своей эластичности еще и потихоньку задирается вверх к животу, открывая взгляду достоинство Аоя, прикрытое кружевом трусиков. — Боже, Аой… Черт возьми. — Аой с уверенностью мог сказать, что брат наслаждается всем этим. Он услышал, как Уру отступил на пару шагов назад — видимо восхищался проделанной работой. Аой глубоко вдохнул — насколько, конечно, позволяла тряпка во рту — когда Уруха приблизился, чтобы снять повязку с его глаз и убрать пряди волос, упавшие на лицо. Когда зрение восстановилось, первое, что увидел Аой, когда открыл глаза — внимательный взгляд младшего. Стало еще хуже, ведь раньше повязка по крайней мере скрывала его смущенный взгляд, а теперь лицо было совершенно открыто, и Ворон обнаружил, что стремительно краснеет от того, как Уруха, склонив голову набок, пожирает его взглядом. Блондин облизнулся, и Аой отвернулся, пряча взгляд. Он знал, что выглядит, как девушка, и это безусловно его унижало, но было еще кое-что… Восторг от того, что Уруха находит его красивым. — Ты не знаешь, о чем я думаю прямо сейчас, Аой, — удовлетворенно хмыкнул Уруха. — Ты понятия не имеешь, что думают другие мужчины, когда видят тебя. Даже Рейта… Он рассказывал мне о своих фантазиях о тебе. Имей в виду — тебе чертовски повезло, что именно я делаю с тобой все эти вещи. Аой распахнул глаза и посмотрел на брата, нервничая. Он до сих пор не мог понять, в какой же момент их родственные отношения превратились в вот это вот. Уруха снова придвинулся к нему, умостившись между ног Аоя, и наклонился, целуя брата в щеку, а затем принялся обводить нежными поцелуями линию подбородка. Аой заерзал, чувствуя, как пальцы Уру скользнули сначала на шею, мягко очерчивая круги, а затем и в его волосы. Губами Уруха уже подбирался к задней части его шеи, но как только Аой прикрыл глаза и почти расслабился, как вдруг почувствовал резкую боль — брат вцепился зубами в нежную кожу. Затем зализал укус, и снова укусил то же место, что заставило Аоя вскрикнуть от боли. И ему вдруг стало страшно до мозга костей. Уруха даже не думал останавливаться, кусая снова и снова, до тех пор, пока не убедился, что на этом месте точно останется четкий след — свидетельство его прикосновений. Аой же почувствовал, как по шее стекает тоненькая струйка крови, как жжется там, где Уруха оставлял засосы. По его щеке потекла слеза, скатившаяся по подбородку на лицо Урухи, и только тогда тот отстранился на миг, вскидывая бровь. — Больно, крошка? — спросил младший. Аоя передернуло от такого обращения, и он кивнул, глядя на брата затуманенными от слез глазами. Скользнув взглядом по Урухе, Аой подметил, что тот высокий и прекрасно сложен, да и вообще больше и мощнее его самого. Аой знал, что всегда был довольно изящным, женственным, с более плавными чертами, и изначально брюнет думал, что брат стал так относиться к нему именно поэтому. Хотя теперь, конечно, действия Урухи говорили совсем о другом. — Авв, дорогуша. Иди ко мне, поцелуй меня, — промурлыкал Уруха слегка покровительственным тоном, и спустя миг освободил Аоя от куска ткани во рту, отчего последнему значительно полегчало. Правда, рот ему тут же заткнули снова, на этот раз поцелуем. Уруха скользнул языком между губ Аоя, пробуя того на вкус. Аой никогда прежде не целовался, у него не было парня, и уж тем более никакого интима, и теперь он растерялся, ошеломленный, ощущая как Уруха остервенело исследует его рот, а рука блондина сжимает волосы на затылке, притягивая еще ближе к себе. Аой дернулся назад, пытаясь избежать внезапного вторжения, но Уруха мягко, нежно и умело ласкал его язык своим, и спустя секунду глаза Аоя закрылись, он отдался течению, несмело отвечая на поцелуй Урухи. И ему это нравилось. Они шумно, небрежно целовались, пока хватало воздуха, и Аой ощутил, как слюна Урухи стекает из уголка его собственных красных губ, что заставило Ворона почувствовать себя грязным, использованным, и в то же время… желанным. Блондин усмехнулся и пальцем коснулся уголка рта Аоя, вытирая. В ответ на это Аой пристыженно прикусил губу и покраснел. Брюнет вел себя невероятно непристойно, что шло вразрез с его сопротивлением ранее. Аой сам удивлялся тому, что вообще начал соглашаться с тем, что творит Уруха. Может, это из-за того, что их родственная связь давно стерлась, и Уруха уже не воспринимался как младший брат. Скорее как мужчина. Как кто-то, кто сильнее, мощнее, кто может подчинить Аоя, заставить его испытывать доселе неведомые ощущения. — Что бы сказали наши родители, если бы увидели, как ты себя ведешь? — выдохнул Уру, сверкнув глазами, и Аой опустил взгляд, пытаясь скрыть то, что он возбуждается от каждого слова; как и то, что брюнет не справляется со своей задачей как старший брат — не останавливает младшего. — Разве они не разочаровались бы, Аой? Их прекрасный сын, образец для подражания, одет как шлюха, чтоб удовлетворить своего младшего брата… Ворон постарался спрятать лицо, но Уруха не дал этого сделать, коснувшись ладонью щеки брата, восхищаясь тем, как сейчас выглядит Аой. — Ты постоянно краснеешь, и на самом деле это мило. Похож на застенчивую школьницу, которую сейчас в первый раз поимеют, — Ворон недоуменно посмотрел на Уруху в ответ, и блондин рассмеялся, пожимая плечами. — Что? Хочешь сказать, ты об этом не догадывался, исходя из твоего нынешнего положения? Да я буду последним долбоебом, если не сделаю этого. — Но мы же… — попытался сказать Аой хриплым слабым голосом. Уруха знал, что он сейчас услышит, поэтому быстро скользнул рукой под юбку Аоя, принимаясь дразняще ласкать его через прозрачное кружево. — Ох… — глаза Ворона закрылись, а губы разомкнулись, и он громко застонал, тут же смущаясь этого. Но Уруха покачал головой, и принялся интенсивнее поглаживать член Аоя, поощряя. — Громче стони для меня, Аой, — Уруха обвел большим пальцем чувствительную головку, что заставило Аоя заскулить; у младшего непроизвольно вырвался стон от услышанного. — Н-нет…м-м. — Ты не представляешь, как пошло ты сейчас выглядишь. В таком виде, так громко стонешь от того, что твой брат ублажает тебя рукой. Само собой, Аой моментально представил эту картину, от которой его прошило судорогой. Брюнет пытался удержать рвущиеся из горла звуки, но это оказалось не так легко сделать — адреналин и так зашкаливал. Уруха еще быстрее задвигал рукой, подталкивая его к краю. Аой рефлекторно попытался за что-то ухватиться, но со связанными над головой руками такой возможности не представлялось, поэтому он впился ногтями в собственные ладони, тяжело и шумно выдыхая с каждым движением пальцев брата. — Это приятно, не так ли? — хрипло спросил Уруха, и Аой застенчиво кивнул, отвернувшись и тут же снова протяжно застонал, на что блондин одобрительно хмыкнул. — Это… н-н… да, — его глаза заслезились, а Уруха засмеялся. — Мне чертовски нравится это слышать, — мурлыкнул младший, снова принимаясь ласкать головку, и Аой задохнулся. Казалось будто его снова лишили зрения. Брюнет крупно задрожал, а Уруха сказал звать его по имени, когда старший будет кончать. Аой охотно послушался. — Ру… Уру. Уруха! — он снова и снова повторял имя брата, чувствуя, как теплая жидкость пачкает живот, руку блондина, оседает белесыми каплями на тонком розовом кружеве его белья. — Так быстро, — удовлетворенно улыбнулся Уруха. — Даже двух минут не прошло. Щеки Аоя зарделись от этого замечания, а бедра крупно задрожали. — Я просто… У меня не было подобного опыта раньше. — отводя взгляд, тихо сообщил Ворон. Уруха засмеялся, качая головой и перебрался ближе к Аою. Когда брюнет поднял взгляд, то обнаружил, что младший стоит на коленях совсем рядом, а внушительная выпуклость, пока скрытая штанами — в опасной близости от его, Аоя, щеки; дыхание перехватило и вот тут стало страшно. — Ты когда-нибудь кому-либо отсасывал, дорогуша? — спросил Уруха, хотя и так знал ответ. Аой никогда не приводил парней домой, даже не встречался ни с кем — Уру это до сих пор удивляло. Но младший не стал вдаваться в размышления, удовлетворившись тем, что он у Аоя первый, причем во всем. — Н-нет, — запнулся Аой, глядя на брата и мотая головой. Он всегда знал, что будет снизу, но даже подумать не мог, что первым мужчиной, которому он подчинится, станет Уруха. Брат, его младший брат, которому Аой в детстве объяснял, как справиться в уборной самому. Забавно, как все изменилось с тех пор: теперь Уруха будет учить его обращаться с членом. Аой понимал, что это все неправильно, но почему-то не мог это прекратить. — Не волнуйся, я научу тебя, — усмехнулся Уруха, быстро расстегивая пуговицу на поясе и дергая собачку молнии, затем спуская ткань на бедра. Аой нервно вздрогнул. Тем временем младший уже снял боксеры, и брюнет замер, увидев каменный стояк, который превосходил в размерах его собственный член. Аой замотал головой, не в состоянии представить, как это должно поместиться в его рот, и уж тем более… в него. Уруха нахмурился и, ухватив старшего за волосы, грубо притянул его лицо к своей плоти. — Ты не любишь меня, Аой? Ты же старался привлечь мое внимание, не так ли? Пытался поговорить со мной, заставить меня снова сблизиться с тобой, — хмыкнул Уруха. — Ну так разве сейчас не это происходит? Разве это не замечательно? Аой едва не плакал, чувствуя пульсирующий член младшего у своих губ; ему действительно было чертовски страшно, и в то же время он удивлялся, как его брат может быть таким жестоким, злопамятным и беспощадным. Брюнет попытался отодвинуться, но Уруха только крепче вцепился в его волосы, и Аой вскрикнул от боли. — Как ты можешь так поступать со мной, Уруха, я же твой старший брат- — Нет, Аой, — спокойно произнес Уруха, но голос его звенел от злости, и у Аоя внутри что-то оборвалось. — Все это время ты заботился обо мне, говорил, что любишь меня. Но ничего подобного на самом деле ты в виду не имел, так ведь? Точнее, не в том смысле, в котором мне этого хотелось. Ты влюбил меня в себя, незаметно, шаг за шагом; снова и снова меня ранило осознание того, что ты никогда не ответишь мне взаимностью. Так что сейчас я просто получаю то, что действительно заслужил, Аой. Хотя так-то мы уже давно должны были трахаться, любиться. Ты уже давно должен принадлежать мне. Аой вскинул недоуменный взгляд на брата, неуверенный, правильно ли он расслышал. Уруха только что… признался ему? Сказал что любит его не по-братски, а запретной и неправильной любовью? Сердце Аоя забилось с бешеной скоростью, и он попытался успокоиться, не думать об этом. Все таки Уруха был его братом, и этого не изменить, несмотря на чувства. А еще Аой растерялся от того, что внезапно почувствовал себя счастливым от услышанного. Разве он не должен был наорать на младшего? Обозвать его больным ублюдком? Выполнять обязанности старшего брата? Но… — Разве ты не любишь меня, Аой? — спросил Уруха еще раз, уже мягче, а Аой вдруг понял, почему младший брат избегал его. Пытался подавить свои чувства к старшему, пытался скрыть все это? — Покажи, как сильно ты любишь меня, малыш. Покажи, — Уруха снова прижал член к губам Аоя, и Ворон нерешительно обхватил губами головку, на что младший улыбнулся. — Будь старательным, Аой, — прорычал блондин, прижимаясь еще ближе. Ворон несмело, будто на пробу облизнул член. От этого Уруха издал странный полузадушенный звук — это придало Аою смелости, и он постарался принять больше. Старший добросовестно и старательно отсасывал, чувствуя, как пальцы Урухи вцепились в его волосы. Аой поднял взгляд, подмечая, что Уруха закрыл глаза, его губы приоткрылись, а влажные волосы липли к коже — в таком виде Ворон брата еще не видел. Аой почувствовал, что член Урухи пришел в полную боевую готовность; старший интуитивно втянул щеки, пропуская напряженную плоть в горло, но рвотный рефлекс заставил его отстраниться. Уруха дал Аою немного отдышаться, прежде чем снова нетерпеливо толкнуться в его рот. Ворон принялся двигать головой вверх и вниз, не забывая ласкать ствол языком. — Поверить не могу, что ты не делал этого прежде, — тяжело выдохнул Уруха, и Аой тихо застонал от этих слов. Младший двинул бедрами, поощряя Аоя и заставляя работать ртом быстрее. Ворон попытался ускориться, кружа языком по плоти Урухи, двигаясь туда-обратно; теплая влажность вокруг члена заставляла блондина выстанывать имя Аоя вновь и вновь. Старший вдумчиво, с оттяжкой лизнул ствол — он наконец приспособился к темпу, но Уруха внезапно оставил его рот, прежде чем толкнуться снова. Аой захныкал, чувствуя, как от этих действий дернулся его собственный член. Стоны Урухи становились все громче, и Ворон был уверен, что брат уже близко. Это восхищало и все-таки льстило, ведь именно он довел младшего до такого состояния. Аой чувствовал, что движения блондина становятся более резкими, теперь Уруха сам задавал ритм, ухватив Аоя за волосы, и тот не сопротивлялся: он сам позволил поиметь себя в рот, и когда младший надавил ему на затылок и больно потянул за волосы, Аой понял — Уруха на краю. И его на самом деле восхищало осознание того, что вскоре Уру испачкает его рот. Но у младшего были другие планы на этот счет, поэтому он отстранился за секунду до, и Аой почувствовал, как струйки теплой жидкости ударяют в лицо, стекают по щекам. Это заставило старшего покраснеть, но он облизнулся, слизывая несколько капель, попавших на губы. — Чертовски сексуально, — промурчал Уруха, глядя на Аоя затуманенными глазами. И Ворон знал, что Уру говорит о нем, о его покрасневших, припухших губах, о его испачканном лице и влажных, слипшихся от пота волосах. Ворон отвел взгляд в смущении, но Уруха подцепил пальцами его подбородок, заставляя поднять глаза, улыбнулся — первое нежное прикосновение к Аою за долгое время — и склонился, чтобы мягко коснуться губ брата своими в коротком поцелуе. Аой огорчился, что Уруха так быстро отстранился; блондин же нежно гладил его по щеке, выражая свое восхищение тем, как Ворон сейчас выглядел. Для него. — Я собираюсь кое-что сделать сейчас, Аой. Но для этого должен освободить твои запястья. — проговорил Уруха серьезным тоном, но в его взгляде читалось отчаянье. — И я верю в то, что ты не сбежишь от меня, даже не сделаешь и шага с этой кровати. Так ведь? Аой озадачился столь внезапным указанием, но только кивнул, хотя понимал, что блондин вряд ли сочтет это удовлетворительным ответом. — Скажи, что не собираешься сбегать от меня, — Уруха болезненно сжал пальцами щеку Аоя. Глаза старшего расширились от страха, и он снова поспешно кивнул, прежде чем вспомнил, что это не то, чего хотел от него Уру. — Я не собираюсь убегать, — повторил Аой шепотом, и Уруха ослабил хватку пальцев, удовлетворенно улыбаясь. Взгляд глаза в глаза, и Уруха так близко — это заставило Аоя осознать, как Уруха изменился за эти годы. Глаза стали темнее, а сам он — более решительным и настойчивым, совсем как их отец. Аой же был словно в противовес Урухе — глаза его были черными, да еще и этот невинный взгляд, уязвимость и нежность — точно как их мать. Уру изменился: он уже не тот мальчик, которого Аой знал. И это пугало. Осознание того, что кто-то может настолько радикально измениться, превратиться в абсолютно незнакомого человека. И Аой чувствовал что-то… совершенно новое по отношению к этому… мужчине. — Хорошо. Обещаю, будет хорошо, Аой. Тебе понравится. Уруха отстранился, дотягиваясь до запястий Аоя, и четким, уверенным движением освобождая его руки; брюнет, конечно, заинтересовался тем, откуда у младшего эти навыки. Но времени на размышления не было — Уруха перевернул его, и Аой оказался уложенным на живот. Юбка уже совсем сбилась на талии, и ничто не скрывало его задницу в кружевном белье, так что Аой возблагодарил небо за то, что сейчас Уруха не может видеть его лицо. Его щеки, вероятно, краснее всякого помидора. — Аой, я хочу, чтоб ты развернулся к этому зеркалу. Отлично, блять. Аой обнаружил, что следует указаниям младшего, поворачиваясь к ростовому зеркалу у туалетного столика; он попытался занавеситься волосами, но его тело не слушалось. Уруха склонился над ним и, протянув руку, заставил обратить взгляд на зеркало. У Аоя сбилось дыхание от того, что он увидел в отражении: Уруха, наполовину обнаженный, смотрел вниз и усмехался; Аой же лежал под ним совершенно вульгарно одетый, кое-где на его лице все еще оставались капельки спермы, губы были искусаны, а волосы — растрепаны. Старший понимал, что для любой другой пары в этом нет ничего из ряда вон. Но не для них — все же тем, кто возвышался над ним, был его младший брат. Аой подумывал над тем, чтобы сбежать из комнаты и запереться где-нибудь, где безопасно. Так парню удалось бы избежать унижения, да и избавиться от необходимости потом размышлять об измене принципам и нормам морали. Но было еще кое-что: что-то особенное в том, как смотрит на него Уруха; в его просьбе обещать, что Аой не уйдет. Брюнет знал, что это не могло быть банальной похотью, да еще с учетом того, что сказал ему ранее брат… Но Аой не был уверен, что хочет смириться с чувствами Урухи к нему, и уж тем более, что готов принять их так скоро. — Разве мы не прекрасно смотримся? — прошептал Уруха, пропустив между пальцами прядь волос брата, заправляя их ему за ухо; Аой немедленно отвернулся, чувствуя, как от действий младшего изнутри поднимается чувство вины. — Аой… Я сказал тебе смотреть в зеркало для того, чтоб ты убедился: тебе нравится происходящее. Ну, а потом уж можешь сказать, как сильно ты меня любишь, как это сделал я. — Может, я пойду… — Аой подавился воздухом. Его голос был слабым и неуверенным, и Уруха поспешил успокоить старшего, нежно поглаживая его по волосам. — Тебе понравится, маленький, обещаю. Голова Урухи исчезла из поля зрения, и Аой понял — младший двинулся вниз по кровати; а потом его сильные руки раздвинули бедра Аоя шире. Аой охнул, не понимая, что собирается делать брат, а потом задрожал, чувствуя, как холодные ладони Урухи скользнули под юбку и задрали ее выше. Младший скользнул пальцем по расселине ягодиц, отчего тонкая полоска белья врезалась в тело еще ощутимее. — У тебя чертовски горячая задница, — выдохнул Уруха, сжимая упругую половинку, ощущая как пульсирует кожа под пальцами. Блондин усмехнулся и нанес легкий шлепок. Аой издал тихий стон в ответ, буквально чувствуя, как краснеет его задница, и только когда Уруха успокаивающе огладил чувствительную кожу, Аой расслабился, только сейчас осознав, как он был напряжен все это время. — Когда ты надеваешь эти свои обтягивающие джинсы на семейный ужин или в школу, — начал младший, подцепляя пальцами и медленно стягивая с Аоя белье, — ты даже понятия не имеешь, как охренительно сексуально выглядит в них твоя задница. Тебе следовало бы запретить носить такие вещи. Пообещаешь мне не надевать их больше? — Аой чуть нахмурился, смутившись, а Уруха только усмехнулся, спустив наконец кружевные трусики по ногам. — Я не хочу, чтобы кто-то еще смотрел на тебя так. А Кай, наш кузен? На каждом семейном ужине он буквально раздевает тебя взглядом. Каждый раз я чудом сдерживаюсь, чтоб не врезать ему. Аой едва сдержал ответный смешок; на самом деле, ему даже нравился такой Уруха, такой… властный и ревнивый по отношению ко всему, что касается старшего. На самом деле, это было странным, ведь еще вчера Аой был уверен, что брату все равно. Но теперь брюнет узнал, почему его игнорировали, и заодно почему Уруха так невзлюбил Кая. — Ты красивей, чем он, — вырвалось у Аоя, который, кажется, очень удивился своему ответу и быстро прикрыл рот рукой. Уруха же лишь усмехнулся, вскинув бровь. — Вот как, Аой? — переспросил Уруха, разводя ягодицы брата, и скользнул пальцем ко входу, поглаживая напряженное колечко мышц. Аой тихо захныкал, что привело младшего в восторг. — Позволь мне слышать, насколько тебе хорошо, маленький, — прорычал Уруха. Склонившись вниз, младший принялся ласкать вход Аоя языком. Тот громко вскрикнул, подаваясь бедрами назад — старшему нравились ощущения, которые он испытывал каждый раз, когда блондин касался его там. Уруха лишь хмыкнул, отмечая нетерпеливость Аоя, проникая языком внутрь, чувствуя, как сокращаются мышцы входа. Он ухмыльнулся: безусловно, ему очень нравилась реакция тела брата, и то, как отчаянно старший в нем нуждался. — Ох… Глубже, Уру, прошу… — Аой был в курсе, что сейчас ведет себя совершенно бесстыдно, но ничего не мог с этим поделать, ведь чем больше давал ему Уруха, чем приятнее делал — тем меньше Аою хотелось сопротивляться. Он игнорировал мысли о том, что это все неправильно. Аой вообще не знал, что это возможно, и что так можно — то, что Уруха делал с ним сейчас — целовал его там, вылизывал, проникал языком внутрь, посылая по телу волны удовольствия. — Еще, прошу… Уру… — Аой едва мог держать глаза открытыми. Веки опускались, лицо пылало, с губ срывались стоны, а когда боковым зрением он заметил, как медленно двигается голова младшего, его накрыло волной желания. Чувствовать Уруху еще больше становилось буквально необходимым, да и брюнету очень нравились развратные вещи, что делал с ним брат. Аой снова вскинул бедра, безмолвно прося Уруху ускориться; тот так и сделал, проникнув языком еще глубже, и старший потянулся рукой к своему члену, принимаясь ласкать себя. Это было так чертовски хорошо, Аою очень хотелось кончить снова, хотелось, чтоб Уруха опять довел его до предела. — Не трогай, — внезапно рявкнул Уруха, отстраняясь. Аой только разочаровано застонал, когда младший ударил его по руке. Блондин сердито смотрел на Ворона, и Аой нервно прикусил губу, в надежде, что он не сделал ничего такого, чтоб действительно разозлить брата. — Только я могу доставлять тебе удовольствие, ты понял? — еще раз строго переспросил Уруха. Аой взглянул на отражение в зеркале, до сих пор испуганный и сбит с толку внезапной вспышкой гнева в свою сторону. Но Ворон понимал, что брат делал это, чтоб утвердить свою абсолютную власть над ним. И старшего волновали и даже заводили мысли о том, что Уруха хочет контролировать любой аспект его жизни. — Прости, — торопливо прошептал Аой, смотря, как от его слов просветлело лицо младшего, и тот немного успокоился. — Я не буду больше. Я просто хотел… — Что хотел? — в голосе Урухи скользило любопытство. Ворон колебался, стесняясь отвечать, но и молчанием своим не хотел снова злить младшего. — Я… хочу кончить снова, — крайне смущенно признался Аой, и блондин коротко хмыкнул, снова отстраняясь. — Ох, — Уруха запустил руку в свои волосы, разлохматив их. — Я вижу. Что ж, единственный возможный для тебя вариант — сделать это при помощи моего члена. Но для этого ты должен попросить.  — П-попросить? — Аой беспомощно взглянул на брата. Не сказать, чтобы это как-то принижало Ворона. Он и так был одет, как девушка, да и к тому же он уже отсосал Урухе: вряд ли вообще существовало что-то, что могло его еще больше унизить. — Попроси меня, Аой, — усмехнулся Уруха, присаживаясь у изголовья кровати. — Ты же хочешь этого, не так ли? Хочешь мой член внутри себя. Кончить от него. — Я… — Аой заерзал, сминая простыни под собой. В конце концов, у него все еще была гордость, и… да нахер ее. Он хотел кончить. — Пожалуйста… трахни меня, Уруха. Улыбка блондина стала шире. — Что ты сказал? — Я… — Аой снова залился краской, отведя взгляд. — Хочу, чтоб ты меня поимел. Жестко и как можно дольше, Уру. — Несмотря на то, что мы братья? — усмехнулся Уруха, и Аой отвернулся. Младший насмехался над ним. — Пожалуйста… Мне уже все равно. Ты такой… Я так хочу тебя, — запинаясь, ответил Аой, чувствуя, как Уруха снова склоняется над ним. Ворон почувствовал облегчение от того, что брат счел его ответ удовлетворительным, и когда Уруха попытался раздвинуть ему ноги, Аой повиновался, становясь на четвереньки и разводя ноги шире, давая Уру полный доступ. — Скажи, что ты больше никому не позволишь подобного, — выдохнул Уруха, и Аой шумно сглотнул, чувствуя, как возбужденный член младшего коснулся его именно там, где особенно хотелось. Мимолетное прикосновение, но его было достаточно, чтобы заставить Ворона желать большего, представить, как прекрасно будет ощущаться этот самый член внутри. — Я никому не позволю ничего такого, Уруха, — тихо и быстро проговорил Аой, а потом охнул и задрожал, ощутив, как брат прижался ближе, снова касаясь влажной головкой входа. — Боже, как же я люблю тебя… — Уруха прикрыл глаза и, устроив ладони на бедрах Ворона, толкнулся внутрь. Аой закричал от неожиданности — как и от боли — все же член блондина был толще и длиннее, чем его язык. От падения Аоя удержали только руки младшего на талии. — Больно? — спросил Уруха, толкаясь глубже, пока полностью не оказался внутри Аоя, и только потом заметил, что слезы текут по его щекам и падают на простынь. — Боже, я причинил тебе боль? — Совсем чуть-чуть, — всхлипнул Аой, чувствуя себя растянутым до предела. Но он терпеливо ждал, пока боль отступит. Уруха целовал его шею и затылок по линии роста волос, шепча всякие приятности. И только когда старший кивнул, давая знак двигаться, Уруха повиновался, стараясь делать все настолько нежно и осторожно, насколько возможно. — Станет лучше, обещаю, — прошептал Уруха, снова сжимая бедра Аоя, двигаясь обратно и этим вырывая у Ворона стон, чтобы потом податься вперед и ощутить, как брат сжимается вокруг его члена. Блондин зарычал от этого давления и снова двинулся назад, наращивая темп. Только с третьим толчком Аой ощутил, как боль сменяется удовольствием, как член Урухи заполняет его, быстро и грубо двигаясь внутри. — Ох… Уру… быстрее! — тихо стонал старший. Его колени ослабели от резких движений, брат двигался быстро, а потом медленно, то грубо, то нежно. Это заставило Аоя скулить и просить о большем, просить быть жестче, быстрее. Ворон прикрыл глаза, ощущая, как ходит ходуном кровать под ним и думая, что лучше уже быть не может. Уруха недовольно зарычал, отстраняясь. Аоя это смутило. Он не понял, что случилось. — Я хочу, чтоб ты был сверху, — сказал Уруха. Брюнет не понимал, что это значит, пока Уруха не уселся на кровать и жестом не пригласил Аоя тоже сесть, но на его стоящий колом член. Ворон кивнул, крайне смущенный, забрался на Уруху, и устроив ноги по бокам от его бедер, медленно опустился на него, вскрикивая. Когда Аой ощутил, как плоть Уру полностью заполнила его, он оперся ладонями на предплечья брата, чуть впившись ногтями в его кожу, и принялся двигаться вверх и вниз. Уруха зажмурился, вскидывая бедра навстречу движениям Аоя. Изредка блондин ощущал, как его касается мягкая ткань той юбки, в которой был Аой, и это возбуждало еще больше. — Не могу больше… Уру! Ох… — вскрикнул Аой на особенно сильный толчок, сильнее впиваясь ногтями в кожу брата. Его стоны становились все громче, и это очень нравилось Урухе, который наконец нашел ту самую чувствительную точку, которую искал с самого начала. Он входил максимально глубоко, каждый раз задевая простату Аоя. Это заставляло старшего снова и снова выкрикивать имя Урухи, слезы текли по его щекам, показывая, какое удовольствие ему доставляло происходящее.  — Уруха… Уруха! — снова и снова повторял Аой, запрокинув голову в экстазе, и младший восхищался тем, как сейчас выглядит брюнет: беззащитный, разгоряченный, с залитыми румянцем щеками. Урухе нравились Вороновы длинные волосы, темным каскадом струившиеся по плечам, — в них так и хотелось вцепиться пальцами. Аой старательно двигал бедрами, принимая Уруху максимально глубоко, и тот громко зарычал, все-таки зарываясь пальцами в черные волосы Аоя. — Боже, Аой, так хорошо… — Уру, — всхлипнул Аой, привлекая внимание младшего к тому, что он уже был совсем близко, практически готов кончить, — Уру, пожалуйста, прикоснись — ох! — ко мне. — Черт, — Уруха сосредоточился на том, чтоб обхватить ладонью член брата, быстро толкаясь в него. Аой сбился с дыхания, чувствуя разряды удовольствия вдоль позвоночника; его член уже вовсю сочился смазкой. — Да быстрее же… — голос Аоя стал совсем слабым и тихим, и младший понял, что Ворон на грани. Еще один грубый толчок, Уруха сжал пальцами братову шею — и Аой задрожал, снова выкрикивая имя Урухи, его член запульсировал, пачкая спермой их животы. Блондин последовал за старшим, кончая внутрь податливого тела. Аой слабо застонал, чувствуя, как теплая жидкость заполняет его. Уруха прижал Ворона еще ближе к себе, впиваясь в его губы жадным поцелуем. После Аой так и остался лежать на груди Урухи, слишком вымотанный, чтобы думать и даже чтобы говорить. Младший по-прежнему сжимал его волосы, прижимая Аоя к себе, будто до сих пор опасался, что Ворон вот-вот встанет и уйдет. Уруха чувствовал теплое дыхание на своей коже и то, как вздымается и опускается грудная клетка Аоя. Ему было любопытно, что будет делать Аой дальше, но еще и страшно. В конце концов, он практически принудил Аоя ко всему этому, и про «обоюдное согласие» речи не шло. Расскажет ли старший родителям о случившемся между ними? Нет, Уруху это не разозлит. Но опустошит и разочарует окончательно. Он так долго и так уверенно разыгрывал безразличие, а теперь все это по его же неосторожности пошло коту под хвост буквально за пару часов. Но Аой выглядел таким идеальным, стоя в дверях с приготовленной для его едой… — Уру, — тихо позвал Аой. Уруха удивился, что тот не спит, ведь он выглядел таким усталым перед тем. Блондин нахмурился и вскинул бровь, глядя на брата. Аой был все так же красив, темные волосы обрамляли лицо, а его глаза были закрыты. Уруха не удивился бы, если теперь брат возненавидит его, так что подозревал, что это последняя возможность вот так его обнимать. — Что? — Ты теперь ненавидишь меня, да? — вопрос прозвучал несколько напряженно и испуганно. Уруха распахнул глаза, услышав подобное. Аой вообще слушал его недавние признания или как?! — Нет, Аой. — Что ж, мне полегчало, — губы Аоя сложились в улыбку. — Просто ты перестал говорить со мной, поэтому я немного… переживал. Уруха отвел взгляд, сжав губы в тонкую полоску. Аой делал вид, что не слышал тех самых его слов, и это задевало. — Да тебе какая разница. Не делай вид, что тебе не все равно, и не заставляй меня в это верить. Потом ты развернешься и уйдешь, а я буду чувствовать себя долбанным неудачником. Аой на миг растерялся, а затем осторожно обнял Уруху. — Как давно у тебя ко мне чувства?  — Я… Не знаю, — Уру крепче обнял Аоя. — Я всегда хотел тебя поцеловать, но когда был в средней школе, понял, что не могу этого сделать, — он прикусил губу. — А потом перешел в старшую школу, осознал, что это практически невозможно, и… это сломало меня. Аой опустил глаза на секунду, а потом успокаивающе погладил брата. — Уру, ты помнишь? Когда мы были маленькими, мы много утаивали от родителей, и потому практически не попадали в неприятности. — Да, — усмехнулся Уруха, вспоминая. — Я помню. И что? — Может, у нас будет еще один маленький секрет? — Аой взглянул на брата, улыбаясь. Сердце младшего затрепетало, и он поймал губы Аоя своими, снова втягивая его в поцелуй.