***
Прошлой ночью корчма гудела и ходила на головах едва ли не до рассвета: с шумом возвращавшийся с востока отряд барона-франка спешил домой, к цивилизованным христианским местам. Приземистая, но крепкая корчма, прочно усевшаяся на пересечении двух древних трактов, на центр цивилизации не претендовала, но уставшим путникам и это сгодилось. Набившись в тесном зале, люди барона поначалу не шумели, больше налегая на гадкое домашнее пиво и немудреную снедь; затем, уже отогревшись у очага, затянули песню, потом другую, а там пошло-поехало веселье. Азирафель и Кроули ввалились в корчму как раз в самый разгар шабаша, когда дым стоял коромыслом. Кабы не хлеставший снаружи ливень, Кроули здесь ни на минуту бы не задержался — уж больно рожи у мужиков были зверские. Но Азирафель при виде живого огня и обилия еды вздохнул так счастливо, что демон сдался. Лишь проворчал, что больше они весной в распутицу не путешествуют. По крайней мере, вдвоём. И что пусть Азирафель сам следит, чтобы его не прирезали во сне. — Ты же знаешь, Кроули, я не сплю. — Сбившийся с ног корчмарь лишь кивнул им на чудом не занятый темный угол и бросился на зычный зов барона. И теперь Азирафель осторожно пробирался сквозь потную и пьяную толпу, пирующую за тесно составленными колодами и бочками, что заменяли здесь скамьи и столы. — И откуда такой пессимизм, в конце концов… Смотри, как все рады. Кроули плюхнулся на предложенное место, вытянув гудящие от усталости грязные ноги. — Угу. Поверь, они с не меньшей радостью снимут с тебя последнее и заставят плясать голышом на потеху. — Мы сейчас говорим о их фантазиях или всё-таки твоих? — Азирафель улыбнулся, отбросив со лба круто завивающиеся от дождя волосы. Кроули влюбленно замычал, даже не очень скрываясь. И что только этот святоша с ним делает! Впрочем, сам он творил с ангелом вещи совершенно непристойные — всё то время, пока длилась их командировка на восток, с очередным крестовым походом (в нумерации которых ангел и демон честно путались). Творил на всех постоялых дворах от побережья Средиземного моря и до здешних мест, в любом подвернувшемся овражке или лесочке, или просто на лугу, там, где трава погуще. В стогах тоже пробовали пару раз, но сено Азирафель забраковал, пояснив, что уж очень колет спину и немного ниже. Так что Кроули рассчитывал на приятную ночь под настоящей крышей, однако галдящая толпа смешала все планы. Нет, конечно, Кроули мог и при посторонних любить своего ангела, пусть хоть подавятся, но как-то это было уже не то. Взмыленному хозяину корчмы Кроули мрачно отрекомендовался негоциантом («Ох и занесло вас в нашу глушь, господин, и времена для торговли беспокойные!..») и очень надеялся, что в суматохе никто не поинтересуется, а где же их с Азирафелем лошади. Ангел сказался духовником своего спутника, милостиво позволил приложиться к руке и дальше уже налегал на еду. Корчмарь, робея, отвесил простому странствующему монаху поклон, словно архиепископу какому, и поспешил удалиться. — Внушаешь благоговение смертным? Как некрасиво. — Ничего я не внушаю. Благочестивого и богобоязненного человека видно издалека… — Азирафель чуть не поперхнулся, когда ему на плечо шмякнулась лапища одного из горланящих неприличные песни наемников. Пальцев на лапище ощутимо не хватало. — Благослови, святой отец! Душа горит! Азирафель успокаивающе подмигнул готовому вскочить Кроули — такому любимому, тощему и затянутому во всё чёрное демону. Сердце от нахлынувших чувств омыло волной огня, и на щеках расцвел привычный румянец. Ох, Господи, грешно-то как. Кроули скрипнул зубами, но дёргаться перестал и лишь смотрел, не отрываясь, на влюбленно затрепетавшие светлые ресницы. — Благословляю, сын мой. Иди и закуси во славу Божию. Детина пьяно покачнулся и едва не зарыдал от умиления: — Сделаю! Всё сделаю, что скажешь! Во, братцы! Сразу видно святого человека! Как наши нужды разумеет… Азирафеля обступили со всех сторон, дыша чесноком и радостью от встречи с понимающим человеком. — И меня, и меня… благослови!.. — Святой отец, меня не забудь! — Жив, жив, одним только чудом Господним! — Истинно так! Проклятые мамлюки! Дьяволы, не люди… осени молитвой, отец! Азирафель тихо смеялся и осенял, благословлял и даже немного делился благодатью с измученными воинами. Порубленные хари расцветали детским восторгом, и насторожившийся было Кроули успокоился, отдавая должное местным душистым наливкам, щедро выставленным перед ними повеселевшим корчмарем. И то верно: пьяная буйная толпа доверия не внушала, а с добродушным монахом оно как-то спокойнее. К середине попойки Азирафель сделался уже кем-то вроде всеобщего обожаемого родственника. Барон, сам тот ещё медведь разбойничьего вида, усадил его от себя по правую руку и всё порывался завести благочестивый разговор, но ангела поминутно дёргали, прося то совета, то здравицу. — Святой отец, а святой отец?! — Чего тебе, сын мой? — А я дурную болезнь привез. Уж я думал, у них там строго и весёлых домов не бывает, а они… — Что ж, это грех, — скромно улыбался Азирафель. — Господь наш милостив, а ты молод: молись. И помни, сын мой, что не во всякий кувшин с маслом следует окунать персты свои. — Га-га-га!!! Го-го-го!!! — от дружного гогота едва не падала крыша. — Ай да святоша!.. К немного размякшему в одиночестве демону удалось вернуться лишь после полуночи. Тот лежал грудью на бочке, обняв её, как мать обнимает потерянное и вновь обретенное дитя. Азирафель присел рядом. — Ты настолько пьян? — полюбопытствовал он. — Нет. Просто утомился смотреть, как ты отвращаешь их от грабежей и блуда и склоняешь к честному труду и желанию настрогать детишек с законной мегерой. Ну, скольких мне пойти и совратить, чтобы выровнять счёт? — Не надо, дорогой. Не желаю соревноваться, — очень тихо проговорил ангел. — А чего желаешь? — Лежать на липкой бочке было не слишком приятно, зато страдания выходили показательно-красивыми. Чтобы кое-кто проникся его, Кроули, душевными терзаниями. — Тебя. Бочка была мгновенно забыта, у корчмаря срочным образом одолжены какие-то овчины, а под самой крышей чудом образовалась каморка, как раз для двоих. Внизу шумели, постепенно затихая, самые стойкие гуляки; истаяла ночь, и прокричали первые петухи, а за ними и вторые. Дочь корчмаря, по такому случаю спрятанная опытным папашей в подполе, от мужских глаз подальше, уже выбралась из своего убежища и захлопотала по хозяйству, когда Кроули наконец сумел отстраниться от дрожащего Азирафеля и лечь рядом, переводя загнанное дыхание. — Поспи немного? — Мягкие руки обхватили и притянули к себе. Кроули шустро изогнул свою невозможную шею, чтобы прижаться губами к влажной коже, но ангел чмокнул его в макушку и засмеялся: — На сегодня хватит, змей ты ненасытный. Вздремни, в самом деле. Всё равно дорогу размыло, торопиться некуда. Кроули сладко вздохнул, закидывая ногу на божественно-мягкого Азирафеля и прижимаясь щекой к его груди. — А ты чем займёшься? — Прослежу, чтобы никто не побеспокоил моего демона. Отдыхай. Кроули провалился в сон раньше, чем успел счастливо заворчать на ласковую заботу Азирафеля. Зло он или не зло? Когда через несколько часов они проснулись, терзаемые похмельем, оказалось, что очень даже зло.***
Азирафель тоскливо смотрел в крохотное окошко. Дождь приутих, но явно зарядил надолго и теперь ровно шелестел по крыше. Дорога, и без того перемолотая отбывшим отрядом барона, раскисла окончательно. Нечего было и думать месить её ногами. Страдающему демону надоело наконец отпускать колкости в адрес скупого корчмаря и так не вовремя нагрянувшего жениха. Кроули нагло развалился на колоде, обратив взор на ангела, и Азирафель понял, что настал его черёд. — И что скажешь? — Что я должен сказать, мой дорогой? — Один продает дочь, как корову, а второму лишь бы дармового работника в дом. — Кроули, я не намерен… — Ещё и колотить будет, — посулил демон. За дверью жалостливо вздохнули: ну, будет, конечно. Такая она, жизнь семейная. — А папочку муженёк потом сам облапошит. Приберет дело к рукам — да и даст под зад коленом. Была корчма ваша, стала наша. Могучие плечи корчмаря нехорошо затряслись. Жених из серого стал желтым и, кажется, уже жалел о своем решении свататься в присутствии этого язвительного господина. Азирафель же пришел к выводу, что скоро их с Кроули будут бить — и пребольно. — Злословием торишь ты себе дорогу в пекло, сын мой, — произнес он громко и с достоинством, добавив еле слышным шепотом: — Любимый, что-то тебя сегодня несёт по кочкам. Выпей-ка лучше воды… Чего ты к ним пристал? — А того, что где оно всё? Где истинные рыцари, где эти романтики, где мужи, алкающие чистой и непорочной любви? Не помню я баллад про свиные окорока. Впрочем, никаких не помню… ладно, к делу не относится. А этот ещё и торгуется, тьфу! — совершенно нелогично закончил Кроули, хотя сам же и призывал жениха не щёлкать клювом. — Верно ли я тебя понял? Ты утверждаешь, что бескорыстные душевные порывы покинули сию грешную юдоль? И демон, посланник преисподней, этим расстроен? Кроули начал дышать ртом, пытаясь унять головную боль. — Ради всего на свете, ангел! Давай попроще, без этих витийств, башка трещит… Да, упадок нравов бесит даже демонов, подай на меня жалобу Гавриилу. — Просто у тебя похмелье. И тебе скучно, ведь люди делают всю работу сами, — с сочувствием заметил Азирафель. — Но я не согласен с тобой. Зло всегда на виду, тогда как добрые поступки совершаются в тишине. Уверен, в здешних краях найдется немало достойных храбрецов, готовых… э-э-э, ну, например, прийти на помощь прекрасной даме, а потом сложить сердце к её ногам… — …чтобы та как следует его оттоптала! — Кроули! Порой ты совершенно невыносим! — Или всего лишь смотрю на вещи трезво, — огрызнулся демон, морщась от запаха собственного перегара. — Ах вот оно что. Азирафель произнес это очень спокойно и доброжелательно, но Кроули тут же подобрался и сел прямо, немного отодвинувшись от поджавшего губы ангела. Так, на всякий случай. — Значит, ты утверждаешь… — Утверждаю, — зашипел Кроули. Он уже почти жалел, что затеял этот никчемушный и старый, как сама Земля, спор, но головная боль и дурной нрав взяли верх над инстинктом самосохранения. На мгновение в корчме стало тихо, и слышно было лишь как дождь стелется по соломенной крыше. Корчмарь цыкнул на дочь, которая не удержалась и просунула голову в приоткрытую дверь, мол, долго вы ещё там женихаться будете? Ничуть не испугавшись, девица презрительно фыркнула в ответ. В любое другое время Азирафель умилился бы, но сейчас ему было не до того: они с Кроули буравили друг друга сердитыми взглядами. Наконец, в нечеловеческих золотых глазах замелькали озорные искорки. — По рукам, ангел. Ис-с-скушение? — Испытание, — отрезал Азирафель. — А то знаю я тебя, старый греховодник. Кроули закивал, ничуть не расстроившись. Тонкие губы уже растягивались в довольной ухмылке. — Старое доброе испытание, сойдёт. Есть у меня одна идея… — Вот это и пугает. — Ангел со вздохом встал и, щедро расплатившись с насупленным хозяином корчмы, поспешил вслед за уже выскочившим под дождь демоном. Краем уха он успел услышать, как будущие тесть и муж с ощутимым облегчением ударили по рукам. — Загляните к нам на свадьбу, святой отец, не побрезгуйте! — прокричала ангелу вслед счастливая невеста.***
Свадьбу отгуляли месяца через три, осенью, как раз на праздник урожая. Корчму по такому случаю отмыли от копоти и грязи, вывели по возможности клопов и даже упросили вновь заглянувшего на огонёк Азирафеля благословить новобрачных, чтобы всё было честь по чести. Азирафель не отказал, предупредив только, что с ним будет всё тот же ехидный господин в черном. Корчмарь покривился, но ради счастливого события так уж и быть, согласился потерпеть неприятного гостя. История повторялась: так же гуляла и шумела переполненная корчма, и так же в углу сидели монах и странник, изредка салютуя молодым полными кружками. Разница была лишь в том, что теперь вместо солдатской похабени тянула застольные и заздравные песни и отбивала ноги о пол в дружном танце не подозрительная толпа наемников, а сплошь местные мужики да бабы. Корчмарь же не изменился и опять был измучен размахом веселья и количеством выпитого самолично. Он плакал и целовал по очереди зятя, дочь, соседей без разбора и даже подсунутого для смеха вареного петуха. — Я много пить не буду. Ну его, — подумав, сообщил демон. Благостно улыбающийся Азирафель рассеянно кивнул. Он любил свадьбы, не в последнюю очередь из-за угощения. И ещё ему нравилось ходить на них именно с Кроули. Они давно привыкли считать себя супругами, но Азирафелю, возможно, немного не хватало официальной торжественной части, той, что у них никогда не будет… Однако, всегда была возможность полюбоваться свежеиспечённой парочкой и пожелать им удачи — чем ангел и занимался. Кроули привычно уложил подбородок на сцепленные руки, с подозрением глядя на него. — Веселишься? — Представил себе нашу свадьбу… О, нет-нет-нет, дорогой, прости! Я вовсе ни на что не намекаю, всего лишь праздная мысль, — поспешил заверить Азирафель, когда у демона вытянулось лицо. — Ты же знаешь, мы не можем. — Кроули ненавидел чувствовать себя виноватым — и всё равно чувствовал. Азирафель переплел их пальцы, нежно пожимая узкую прохладную ладонь. — Знаю. И это всё не имеет значения, если мы вместе… муж мой. Замерший Кроули медленно кивнул и сидел так какое-то время, прикрыв веки от удовольствия. А потом вдруг распахнул бесстыжие глаза и хихикнул: — Но ты был бы самой красивой в мире невестой, ангелочек. Теперь-то я знаю абсолютно точно. Азирафель лишь засмеялся в ответ.***
— Гм. Кхм. Ну, неплохо… — Азирафель подобрал подол платья и заглянул в овраг. Вернее, подобрала и заглянула. В овраге паслись три немного помятых овцы и почему-то козёл. При виде ангела они возмущённо замемекали, как бы спрашивая, когда закончится это безобразие. — С-с-слиш-ш-шком много ш-ш-шерс-с-сти. Гадос-с-сть. — А козла-то зачем? — смутилась Азирафель. — Ш-ш-што первое в пас-с-сть попалос-с-сь, то и принёс-с-с. Хватит меня критиковать! — Кроули раздраженно хлестнул хвостом по траве и свернулся вокруг нагретого за день валуна. Иссиня-черная чешуя поблескивала в лучах заходящего солнца. Азирафель примирительно провела по ней рукой, после чего взобралась на валун и уселась сверху, расправляя неудобные юбки. — Подождем ещё немного, — неуверенно предложила она. — Нгмфс-с-сффмн, — отозвался Кроули без малейшей приязни. Поддерживать разговор демон явно не рвался — то ли из-за остатков овечьей шерсти во рту, то ли из-за осточертевшего леса вокруг… В целом, изначальный план Кроули был неплох и даже учитывал любовь ангела к красивым сказаниям про змеев и похищенных ими принцесс. Азирафель оценил. В самом деле, что может быть лучше, отдыхать наедине с возлюбленным, созерцать красоты природы и поджидать явившихся спасти его рыцарей или просто желающих? Прекрасное испытание, решил Азирафель и немедленно приложил какие надо усилия. Кроули, уже перекинувшийся в Аспида (очень черного и очень симпатичного, как на ангельский вкус), тоже оценил и долго ползал следом и ныл, выпрашивая женской ласки. Азирафель лукаво посмеивалась и настаивала на поддержании легенды, где девицы все до одной были непорочны, аки голубицы, и змеев на дух не переносили. Через пару недель воздержания, когда никто не явился, энтузиазма у неё поубавилось. Пейзажи уже приелись, прекрасное голубое платье очищалось от травы исключительно чудом, а уж вычесывать из золотых кос репьи оказалось и вовсе не весело. — Может, сходить в деревню и прибить на дверях церкви объявление? А то распускаемых тобой слухов о пропавшей принцессе явно маловато. — Азирафель мерила овраг решительными мужскими шагами, отчего у свившегося тут же гигантскими кольцами Кроули начал подергиваться глаз. — Так, мол, и так, разыскивается девица благородного происхождения, унесена в логово коварным Аспидом, особые приметы… — Кого, Ас-с-спида? — Девицы! Кроули и вздохнул бы, но в змеином облике это было затруднительно. Хотя, что скрывать, он был доволен. Всего-то полмесяца покормили в лесу комаров. Могло быть и хуже. — С-с-смыс-с-сл? Бес-с-с награды дураков нет. А с-с-сначит, с-с-спор я выиграл. — Как это может сработать, если никто не узнает, что меня надо спасти? — Азирафель, задумавшись, кусала губы жемчужными зубками. Кроули нервно передернулся и тихонько зашипел от вожделения. Он начинал понимать всех этих сказочных чудовищ, что воровали себе принцесс почём зря. — Нет, дорогой мой, так дело не пойдет. — И ш-ш-што ты предлагаеш-ш-шь? — Покажись людям на глаза. Проползи то тут, то там… – …ус-с-строй с-с-скандальчик… — подсказал Кроули. Азирафель очаровательно смутилась, но кивнула. Демон обвился вокруг неё, сжимая соблазнительно выгнувшееся в тесных кольцах тело. Хотелось просто невыносимо, но Кроули готов был потерпеть. — Ладно. Повес-с-селюсь немного ради тебя, ис-с-скус-с-сительница… Где-то к концу июня по окрестностям, вызывая немало толков и пересудов, побежала молва: сказывали, засел в Чертовых оврагах огромный Черный Аспид, тварь змеевидная, злопамятная и на диво болтливая, и теперь будто бы по ночам ползает по деревням да девок портит, а ещё молоко в кринках сворачивает, гад такой. И уж больно собой страхолюдный, и даже огнем пыхает шагов на десять вперёд, не меньше!.. Сказать, что Кроули оскорбился, значит ничего не сказать. Азирафель тщетно пыталась его успокоить, придерживая ладонями оскалившуюся змеиную пасть и даже целуя в носик, но Кроули шипел-вопил так, что птицы снимались с веток стаями и улетали из леса куда подальше. — Порчу?! Да они с-с-сами кого хочеш-ш-шь ис-с-спортят! Одна мне поленом — прямо по хвос-с-сту! Ш-ш-ш-ш-ш!!! — извивался он, пока ангел прижимала его к своей пышной груди. Это помогало, но ненадолго. Июль прошел в бесплодных попытках привлечь внимание к нелегкой доле похищенных принцесс. Кроули уже не стеснялся и ползал по дороге белым днём, успешно распугивая несчастных селян и редких всадников. Азирафель, засевшая в придорожных зарослях, художественно стонала и молила доброго путника о помощи. Путник на томные призывы притормаживал, но, завидев радостно извивающегося Кроули, пускался в галоп — как раз до знакомой корчмы. В корчме к поселившемуся где-то неподалеку Аспиду относились философски: заработок от такого соседства только рос, а принцесс, которыми по слухам питалась тварюга, у них так и так отродясь не водилось. Украденных ради привлечения внимания овец и козла пришлось вернуть обратно, так как хозяева не соизволили прийти за ними, а трава в овраге уже заканчивалась. К концу августа Азирафель похудела, загорела, научилась отличать местные съедобные грибы от поганок и щеголяла в обрезанном удобства ради аж по щиколотку платье. Кроули, пережидавший жару в ручье на дне оврага, внимательно следил за мелькающими туда-сюда стройными ножками. Он мечтал о том дне, когда ангел наконец признает поражение и достанется ему вся, с этими самыми ножками, грудью и прочими прелестями. Ждать пришлось недолго. Синим летним вечером, сняв с шеи особенно жирного лесного клеща, Азирафель с горьким вздохом сообщила: — Ладно, на этот раз твоя взяла. Иди сюда, злодей. В змеином облике утешать расстроенную Азирафель оказалось исключительно приятными занятием. По крайней мере, голос сорвали оба. Ещё через пару дней на изрядно перепаханную поляну ввалился первый за лето рыцарь.***
Нанятые дудари грянули что-то совсем уж разухабистое, и корчмарь пошел в пляс, а за ним и половина гостей. Азирафель надолго припал к кружке, и над шапкой пены видны были лишь лучики-морщинки, затаившиеся в уголках смеющихся глаз. Кроули беззлобно фыркнул в ответ. — Каждый раз забываю, что ты страж, воин и так далее. — В первую очередь я — это я, драгоценный мой. И я никому не позволю причинить тебе вред. — Даже бесстрашному паладину, благодаря которому ты мог выиграть спор? — Никому, Кроули. Демон благоразумно заткнулся и пригубил из своей кружки. В конце концов, доблестный рыцарь мог бы явиться и пораньше. И не критиковать едва застегнутый на принцессе наряд. И уж точно не пытаться полить не ожидавшего такого поворота Аспида святой водой из фляжки… Когда Кроули едва сумел оторвать от рыцаря разъяренную Азирафель, тот в своих латах напоминал погнутый жестяной таз, но уж никак не сурового освободителя попавших в беду девиц. «И ковырялку свою не забудь!» — гаркнуло нежное создание, запуская в спину удирающему рыцарю безжалостно погнутый о девичье колено меч. И потом они ещё очень долго сидели на поляне неподвижно, и Азирафель все никак не могла перестать обнимать прильнувшего к ней демона-змея… — Предлагаю ничью. — Ох, вот только не надо меня жалеть. — Азирафель придвинул поближе блюдо с угощением. — Нет, серьезно. Истинная любовь существует, и всё такое. Я даже поверил на секундочку. Соглашайся. — Кроули смотрел на ангела с привычной наглой ухмылкой, и это была лишь видимость, как они оба прекрасно знали. — Мы ведь спорили на смертных, разве нет? — Думаю, это не так уж и важно. Ответ Азирафеля утонул в новом взрыве веселья. Сквозь страшный шум пиликающих рожков, дружное пение и смех можно было услышать стук молотков — у входа в корчму два оруженосца старательно прибивали доску с выбитым на ней объявлением: «Разыскивается девица, предположительно благородного происхождения. Злонравна и весьма опасна; почтения к рыцарскому званию не имеет. Особые приметы: …»