По ветру

Гамов улыбается и сжимает руку Рины, да так, что костяшки трещат от радостной встречи друг с другом. Девушка же заставляет лицевые мышцы содрогнуться в подобии ответной улыбки. Больно уж ей не нравится эта черноволосая, хрупкая женщина в длинном черном платье на бретелях – на ведьму похожа, хоть Гамов и утверждает, что это самая не ведьма, из всех не ведьм. У нее оба предплечья в татуировках и весь дом заставлен картинами, рисованными маслом. Странная женщина, пускай и не ведьма… Они сидят в кожаных креслах с откинутыми спинками. Женя внимательно смотрит на Рину, которую бьет мелкая дрожь, когда женщина достает иглы из упаковки и бережно вкручивает одну из них в электрическую машинку. Решение сделать татуировку, пришло к Рине спонтанно. Сообразив, что никто из девчонок не поймет такого намерения (да что там из девчонок – Сашка в шоке будет!), она отправилась к Гамову. Он не был особо удивлен, просто моргнул и махнул рукой, маня за собой. Так они и оказались у Винки – этой самой «не ведьмы». Женя глупо улыбался уже как пять минут. Он что-то сказал Винке, но Рина этого не услышала. И что будет красоваться у нее по линии вен на руке, тоже не знала. Но Гамов был счастлив. По-настоящему счастлив, без глупых сюсюканий и умильных фразочек в духе Белдо, что, хоть немного, но успокаивало девушку. Грозно зажужжала маленькая машинка и черная ткань легла на глаза Рины. Она испуганно дернулась. - Поверь, - голос Гамова шуршал просто возле уха. К большому удивлению Рины ее кожи коснулось теплая игла, и она заметно расслабилась. Перед глазами стояла самодовольная ухмылка, вздернутые брови и чернильные пряди, спадающие волнами. Последнее время она все больше путалась в своих чувствах. Ей хотелось то обнять, то огреть кочергой эту обнаглевшую морду, которая не выходит из головы. И думай вот, что это! Черный атлас ласкал веки, отвлекая от колющей боли, но с мыслями он ничего сделать не мог. Вдруг ее другой ладони коснулись пальцы. «Гамов», - улыбнулась она, мимо воли сжав ладонь, пытаясь поймать пальцы юноши. Он не стал вырываться, лишь накрыл ее руку своей другой ладонью. Рина задержала дыхание, когда почувствовала сухие губы, касающиеся кисти и медленно перебегающие на голубоватые дорожки вен. Судорожный вдох и она напрочь забывает и о боли, и о мыслях. Горячее дыхание останавливается у сгиба кисти, и Рина чувствует его прохладный лоб предплечьем. Так продолжается до тех пор, пока машинка не затихает. Гамов отстраняется и Рина слепо вертит головой, надеясь увидеть его через повязку. Жужжание возобновляется, и девушка старается даже не дышать, чтоб услышать дыхание юноши. Но ничего, кроме тишины, разбавляемой гулом машинки. Девушка ждет, боясь прикоснуться к рисунку. - Все, - подает голос Винка. Рина слышит, как ступают ноги Гамова по паркету и вот с ее глаз слетает полоска ткани. Рина щурится от солнечных лучей, проходящих сквозь огромные не зашторенные окна. Как только ее глаза привыкают к свету, она смотрит на Гамова. Улыбка у него такая… Хрупкая, как хрусталь, нежная, как первый снег. Вот бы запомнить. Он приставляет свою руку к руке Рины и она видит изящные надписи, абсолютно одинаковые, с той только разницей, что у Жени рука больше и надпись, соответственно. Поверх голубовато-зеленых вен, через все предплечье тянется предложение из пяти слов. Гамов берет ее за руку и тянет за собой, на улицу, прочь из дома. Они быстро покидают обитель Винки и бредут в лес. - Dilige et quot vis fac,- говорит Гамов, слабо улыбаясь, когда они садятся на ствол поваленного дерева. Рина непонимающе переводит взгляд с руки на юношу. - Это латынь. «Люби и делай что пожелаешь». - Ну, да. Ты же у нас Петрарку переводишь, - Рина и тут умудрилась испортить такой момент. - Да так… Балуюсь, - хмыкнул Гамов. - Люби и делай что пожелаешь, - повторяет Рина, глядя в глаза парню. - Да, - кивает тот. Рина медленно подается вперед. - Закрыты двери в небо, я помню твою. Исчезли звуки мира и мы вдвоем, Ты музыку рисуешь, а я пою. И мы танцуем по осколкам босиком, - шепчет она в губы Гамова. - Давай, еще исполним одну мечту. Мы правда можем делать что захотим. И если тебе нужно на высоту, Возьмемся за руки и полетим, - отвечает юноша так же тихо и касается теплых губ девушки. А у нее дрожат ресницы, когда Женя крепко-накрепко сплетает замком их пальцы. Рина счастлива настолько, что хочется кричать. Это пока. Пока он здесь, с Гамовым. Потом же вновь будет ШНыр, Сашка, ноутбук до глубокой ночи, а с утра круги под глазами. Но это потом. А сейчас становится тепло-тепло. И нет ничего настолько важного, что смогло бы вырвать обратно, в необратимый холод, в темноту. Пусть! Пусть говорят, что Гамов ведьмарь и тьма, для нее он останется огоньком света, для нее он останется счастьем и добром. Ей все равно. Пока он здесь, рядом, она и будет жива.