i don't wanna be your friend

— Тебе рисовать больше нечего? — Райан в очередной раз вздыхает и морщится. Даллон в очередной раз шипит на него и просит не шевелиться. — Я же говорил, у тебя просто черты лица интересные. У Уикса за несколько лет целая стопка исписанных от корки до корки альбомов и скетчбуков набралась. На многих страницах Райан. Весёлый или задумчивый, уставший, воодушевлённый или грустный, корчащий нелепые рожицы, с отпечатком мороженого на носу, с запутавшимися в волосах снежинками и ещё бесконечное число вариаций. Даллон мог бы с лёгкостью нарисовать его по памяти, но ему не хочется упускать редкую возможность любоваться им, когда он соглашается позировать. Симан закатывает глаза и снова вздыхает, убирая со лба мешающуюся чёлку. — Эй! — Даллон, возмущённый донельзя такой наглостью, по-детски кидается в него ластиком. — У тебя волосы так красиво лежали, а ты всё испортил! — он захлопывает альбом и кладёт его и карандаш на тумбочку возле кровати, скрещивая руки на груди. Райан начинает смеяться, и у Уикса от этого ускоряется пульс, а на щеках появляется лёгкий румянец. — Дай посмотреть, — Симан берёт альбом, пока Даллон всё ещё притворно обижается, и ищет последний рисунок. Со страницы на него смотрит он сам же, но всё-таки что-то в нём отличается. Он внимательно разглядывает аккуратные штрихи и широко улыбается. — Почему на твоих рисунках я всегда выгляжу красивее, чем в реальности? Даллон хмурится так, будто понятия не имеет, о чём тот говорит. Для него Райан всегда выглядит одинаково прекрасно. — Разве? Я что-то не вижу разницу. Райан смотрит на свой портрет ещё раз. Неужели Даллон и правда видит его таким? Очаровательным, очень милым, красивым, прямо-таки сияющим. Уикс словно каждую чёрточку выводит с любовью к нему. Райан нервно хихикает от нелепости своей мысли. А потом ему вспоминаются слова Жизель, и становится уже совсем не смешно. Он замирает неверяще, поднимает глаза на Уикса, который теперь сосредоточенно выводит узоры цветными ручками на своём предплечье. — Далли, — тот поворачивается к нему, и Райан может поклясться, что видит, как взгляд его меняется с задумчивого на такой до щемящей боли в груди нежный. Даллон всегда на него смотрел так? Почему он никогда не замечал этого прежде? Настолько привык к этому взгляду, что не придавал значения? — Мне Жизель как-то сказала, что ты влюблён в меня. Даллон застывает. В первую секунду глаза его испуганно округляются, но затем он весь как будто сжимается, стыдливо опускает голову, скрещивает руки на груди, нервно поглаживая ладонью плечо. Его трясёт, как при лихорадке. От нервов тошно становится. Что-то так сильно сдавило лёгкие, что невозможно сделать ни единого вдоха без жгучей боли в груди. — Так значит, это правда, да? Даллон дёргает плечом и снова замирает на мгновение, что им обоим кажется как минимум вечностью. Затем кивает медленно, всё ещё не поднимая на Симана взгляд. Райан и сам понятия не имеет, что ему теперь делать с этой новой информацией, пытается всё переварить и смотрит внимательно, как Даллон, так и не дождавшись хоть какой-нибудь реакции с его стороны, забирается на подоконник и вытягивает дрожащими пальцами из пачки сигарету. Закурить получается не с первого раза. Чёртова зажигалка снова барахлит, и Уиксу приходится подавлять желание швырнуть её в стену, чтобы хоть на секунду облегчить досаду и горечь. — Это совсем неважно, Рай-Рай, — голос Даллона звучит почти уверенно, почти ровно, в нём почти не слышно сомнений, но Симан знает его слишком хорошо, чтобы не заметить это почти. — Не думай об этом, ладно? Райан и не думал бы с радостью, если бы мог. Только вот он не может. Не может перестать обращать внимания на все те детали, которые не имели значения раньше, но теперь начали приобретать смысл. Объятия, которые длятся чуть дольше, чем дружеские, но недостаточно долго, чтобы стать неловкими. То, как смягчается у Даллона голос и теплеет взгляд каждый раз, когда он говорит с ним. Рука на талии, рука на плече, рука на колене и в волосах. Каждое маленькое прикосновение теперь воспринимается по-другому. И то, как Уикс всегда защищал его и заботился о нём больше необходимого. Бессонные ночи, полные разговоров, любимой музыки и старых фильмов, принадлежащие только им двоим. И много, много чего ещё. Даже его тщательно скрываемая неприязнь к Жизель вдруг тоже становится очевидной. Она заметила сразу. А Райан ей не поверил. Теперь то он понимает, что Диас была права. Даллон всегда относился к нему иначе, но для него их непонятная всем остальным близость была в порядке вещей. Он с детства считал Уикса своим самым-самым лучшим другом и наивно полагал, что тот относится к нему также. Райан подходит к окну и забирает у Даллона сигарету, случайно касаясь его ледяных пальцев, затягивается, пока тот потерянно смотрит в затянутое свинцовыми тучами небо. — Слезай оттуда, ты же замёрз, — Райан ждёт, пока Даллон спрыгнет с подоконника и закрывает окно, не позволяя больше ветру красть их тепло. Окурок летит в импровизированную пепельницу — старую банку из-под газировки. — Хэй, — Симан аккуратно берёт Даллона за руку, вторую кладёт ему на щёку. Такой уязвимый и хрупкий сейчас, что, кажется, может сломаться, если к нему неосторожно прикоснёшься. — Иди сюда, — он притягивает его объятия, и Даллон слабо отпирается сперва, но быстро сдаётся, понимая, что это именно то, в чём он сейчас больше всего нуждается. Райан чувствует, как он тает в его руках, поглаживает по спине и волосам, шепчет на ухо что-то успокаивающее, среди которого: — Мы обязательно будем в порядке, — эта фраза кажется такой единственно правильной сейчас. Она означает то, что Райан и Даллон всегда будут друг у друга, что бы между ними ни происходило. И Даллон верит в это, как прежде никогда ни во что не верил. Ведь он прекрасно знает, что Райан не стал бы лгать ему о чём-то насколько важном. Не стал бы, да?