***
Пепел от слабого дуновения летнего ветра оседает на подоконник черно-белой россыпью. Желтый свет улиц ложится на грязную стену теплым прямоугольником, а гул машин заполняет комнату тихим эхом. Чонгук подминает ногу под себя, сидя на табуретке; спину ломит от неудобного положения, он откидывает голову назад, сталкиваясь затылком с распахнутым настежь окном. Чонгук тушит сигарету в почерневшей банке от газировки, выдыхая оставшийся дым через нос. Холодные, но нежные руки, словно материей шелка, ведут от пятого ребра наверх до шеи. Чон неосознанно закрывает глаза, как самый ковкий металл расплавляясь от каждого прикосновения и теплого дыхания, шепчущего на ухо. — Пойдем в кровать? — Тэхен влечет и манит, тянет руку, скрывающуюся за белой тканью чонгуковой рубашки. — Я сейчас приду, — Чонгук отворачивается к окну, ждет пока тэхеновы шаги сольются с тишиной – только тогда, встает и идет следом. Просто, это в его стиле – совсем небольшое сопротивление как утешительный леденец, потому что Чонгук не хочет так быстро поддаваться, никогда не хотел. Чонгук никогда ничего не хотел, но на одну из их пятничных вписок Юнги притащил голубоволосое чудо в их непременно дружелюбную компанию со словами: «Делайте, что хотите, но если обидите его – останетесь без хребта». Он сказал, что Тэхен собирается поступать к ним в следующем году, в то время, когда Чонгук будет на третьем курсе. Все кипятком ссались от такого «интересного, очаровательного и амбициозного Тэхена», а Чонгук, как настоящий большой ребенок, отвернулся к стенке с банкой пива в руках. Во-первых, он не доверяет красивым людям, во-вторых, людей, которые красивые, умные, интересные и младше него одновременно вообще нужно обходить стороной. И не то чтобы он ревновал, но все-таки немного задевает (совсем каплю), когда все друзья переключают с тебя внимание на человека, которого они видят впервые. Но, видимо, в этом мире есть закон о том, что никому нельзя ненавидеть Ким Тэхена, другого объяснения тому, что Чонгук с ним сдружился – нет. Тэхен зовет его в кино на премьеру фильма его любимого режиссера, говорит билеты достались ему просто так. Тэхен зовет поиграть в новую игру, приносит ему протеиновые батончики на перерывах между парами, заботится обо всех и обо всем и улыбается своим красивым ртом. Чонгук бы точно отнесся к этому подозрительно, если бы не знал, что Тэхен ведет себя так абсолютно со всеми (и Чонгук точно не ревнует). С Тэхеном оказывается правда очень увлекательно разговаривать, он заливает ему уши щебетом о том, как дадаизм повлиял на искусство постмодернизма, о том, что модернизм умирает, как только люди вспоминают о возрождении, а еще он любит спорить с Чонгуком о французских фильмах, потому что Чонгук говорит, что фильмы Бессона сняты на высшем уровне, а Тэхен больше по Оноре. — Только попробуй сказать, что «Парижская история» не шедевр, — он идет вприпрыжку рядом, а его потертая сумка-портфель каждый новый скачок бьется о тэхенову задницу. — Ты так говоришь, потому что тебе нравится Луи Гаррель, — Чонгук ловит его за предплечье и подталкивает на место, когда Тэхен чуть не слетает с бордюра. — Неправда! Он не в моем вкусе, — Тэхен отвечает, строя наигранно оскорбленное лицо. — А кто в твоем? — младший останавливается смотрит куда-то на Чонгука, но вроде мимо, пожимает плечами, жуя губу. — Хм, Соджун с филологии? — Тэхен сам не понял, зачем сказал это в вопросительной интонации, но, судя по тому, как Чонгук кивнул и перевел взгляд наверх, он купился. Чонгук не привык так быстро впускать кого-либо в свой узкий круг общения. У него большие цели, третий курс режиссуры и подработка, но Тэхен гибкий и везде легко адаптируется, поэтому находит для себя место и в чонгуковой рутине. Уже через месяц Тэхен стал неотъемлемой частью их компании, а значит, и чонгуковой жизни. Младший веселый, настолько добрый и отзывчивый, что порой Чонгук думает, что он робот или ангел, он еще не определился. Думает он так до тех пор, пока Тэхен впервые не выпивает: Тэхен становится громким, громче, чем обычно, и буквально плюет в лицо тем, кто начинает с ним спорить. С одной стороны Чонгук злорадствует, что нашел плешь в идеальном донсене, но с другой, чувствует себя паршиво, когда ему разбивают бровь, потому что он заступается за Тэхена. Пару раз они оба попадают под кулаки, а потом подолгу сидят на бордюре у общежития младшего и едят мороженное, после прикладывая его к ушибам; курят тэхеновы закрутки с противнейшим табаком, которые щипают пальцы, когда дотлевают до фильтра. Тэхен не извиняется – Чонгук не требует. Они – друзья, а помогать друзьям – в порядке вещей. Чонгук скидывает мемы Тэхену, когда тот на парах общего курса фотографии и, зная строгость преподавателя, представляет вселенские старания Тэхена не заржать. А младший очень любит ставить Чонгука в неловкие ситуации, например, однажды он создал аккаунт в тиндере с телефона Чонгука, поставил фотографию старшего с тренажерного зала и лайкал всех подряд, Чонгук потом еще неделю избегал знакомых из университета, попавшихся под руку Тэхену. Чонгук признает, дружить с Тэхеном легко и приятно, тот своей непринужденной искренностью скрашивает любой чонгуков вечер, а старшему всегда легко поддержать с ним разговор. Они часто заваливаются в квартиру Чонгука после тяжелого дня и проводят остаток вечера в полусидящем положении чуть ли не друг на друге, занимаясь своими делами. Тэхену нравится вытягивать ноги на чонгуковы бедра – Чонгуку нравятся ноги Тэхена. У младшего теплые глаза, пушистые волосы и большой рот. Об этом Чонгук узнает на дне рождения Чимина в промозглом клубе, заполненном пьяной молодежью, когда Тэхен притирается к нему в узком коридоре, ведущему в сортир, и целует, сразу просовывая язык внутрь. Чонгук, уже пригубивший пару баночек пива, лишь аккуратно сжимает рукава пастельного пуловера, приоткрывая губы. Чонгуку горячо и хорошо, он несколько раз кивает на тэхеново: «Идем к тебе», и позволяет утянуть себя к выходу через десятки потных тел. Они много целуются и смеются, пока добираются до квартиры, несколько раз Тэхен почти падает, утягивая за собой старшего, но у того крепкие руки, и выпил он немного. Чонгук нежен, он бережно гладит тело под ним, толкается размеренно, медленно и не устает спрашивать о ощущениях младшего. Тэхен хватает воздух ртом, прикрывая пол-лица руками, окольцовывает чонгукову талию и сквозь смазанные поцелуи говорит Чону продолжать. Утром, когда солнечные лучи только начинают пробираться в комнату, в мозг Чонгука пробираются осознание, страх и растерянность. Он смотрит на спину младшего, покрытую теплым светом, упирается локтями в бедра и закрывает лицо руками. Боже, как же он проебался. Это же Тэхен, один из его лучших друзей, почти брат, с которым всего за год они пережили столько, сколько он не пережил за всю жизнь, и сейчас он на грани того, чтобы эту дружбу потерять. — Доброе утро, — у Тэхена охрипший голос, но все еще переливающийся медом на гласных. — Доброе, — Чонгук разворачивается и видит полуголое тело младшего, прикрытое лишь одеялом. Он конечно видел Тэхена голым и раньше, но в такой обстановке это кажется чем-то слишком непривычным и запретным, будто Чонгук просто подглядывает за ним исподтишка. — Все в порядке? — Тэхен склоняет голову к плечу и выглядит до жути нежным – ангел, точно, Чонгук думает. — Все… Да, — старший закусывает губу, начиная отбивать ногой ритм какой-то быстрой песни. — Давай останемся друзьями, хорошо? — Чонгук говорит на одном выдохе и сразу обращается глазами к Тэхену в ожидании реакции. — Без проблем, — Тэхен откашливается, отворачиваясь к окну, — можно покурить? — Конечно, — Чон тянется к пепельнице, которую ночью он переложил подальше от кровати. — Можем сходить в мак? Я бы не отказался от кофе. — Конечно, — Тэхен отвечает своему отражению в окне, не двигаясь с места. Чонгук думает, что проебался по полной, когда понимает, что трахает Тэхена в закрытом туалете университета или у себя дома, и когда отсасывает Тэхену в его комнате, пока сосед на паре, позже позволяя это делать Тэхену под самым отдаленным столиком ветхой и пустой библиотеки. Но он всегда предельно нежен, осмотрителен и учтив, заботясь о том, чтобы Тэхен наслаждался процессом наравне с ним. — Друзья с привилегиями, — как-то говорит ему Тэхен, не отвлекаясь от монитора, где воспользовавшись тем, что Чонгук отвлекся, его персонаж в мортал комбате мог спокойно добить Чонгука, то есть, его персонажа. — Что? — Чонгук отпускает джойстик и смотрит на Тэхена, который все еще следит за исходом игры. — Так это называется, — Тэхен лениво тянет колу со льдом через трубочку, — когда ты любишь трахаться, но не любишь трахать себе мозг. — А, — Чонгук аналогично переводит взгляд на экран. — Удобно, правда? — Ну, — Чонгук чувствует эмоциональное давление и сильнее вжимает себя в диван, — да? — Круто, — Тэхен откидывает джойстик куда-то за спину, — возьмешь меня на весу? Чонгук думает, в его возрасте абсолютно нормально иметь сексуальное влечение, а в отношения, как правило, нужно впахивать все свои силы и время, которых у него практически не остается, поэтому друзья с привилегиями – очень хорошее решение. Они – друзья, а помогать друзьям – в порядке вещей. Они все также зависают наедине и с остальными ребятами, решив оставить все между собой, и отношения почти не меняют свою сущность, ну, почти. Чонгук идет по темному коридору, только руками помогая себе не врезаться в стену. Тэхен лежит на боку, отвернувшись лицом к стене, стягивая одно и единственное одеяло на себя. Лунный свет переливается лазурью в его волосах, а легкий ветерок целует открытые участки кожи. Чонгук ложится рядом настолько тихо, насколько ему это позволяет безмятежность ночи, и обнимает младшего сзади. От Тэхена пахнет кокосовым шампунем и табаком с ванилью, который он нашел в каком-то ларьке, от которого у Чонгука жутко чешется нос, но он легонько прислоняется кончиком холодного носа к затылку Тэхена, прикрывая глаза. Утро встречает его громкими звуками бренчащей посуды и запахом, схожим с беконом и свежим кофе. Чонгук тянет руки вверх, хрустит позвонками шеи, пальцами проходясь по остывшей стороне кровати. Чонгук заходит на кухню полуголым – только в домашних штанах, и видит не менее полуголого Тэхена, все еще тонущего в чонгуковой рубашке. — Доброе утро, — Чонгук смотрит на подтянутые ноги младшего, переводя взгляд на Тэхена, суетящегося над завтраком, который ненароком вздрагивает от неожиданности. — Ты меня напугал, идиот! — Тэхен разбивает яйцо о край столешницы, после характерным шипящим звуком выливает его на сковородку. — Ты готовишь завтрак? — Чонгук приподнимает левую бровь, вопрос звучит так, будто он спросил умеет ли Тэхен вообще готовить. — И я все еще твой хен, имей совесть. — А ты слепой? — младший проделывает те же махинации со вторым яйцом, игнорируя последнее предложение. — Просто непривычно, — Чонгук встает рядом с ним, чувствуя себя чужим в своей квартире, — ты что, хочешь остаться? — из него вырывается тон с каплей недоверия и даже упрека. — А? — Тэхен застывает с третьим яйцом в руках, и Чонгук очень сильно жалеет, что сегодня вообще додумался открыть рот. Тэхен хмурится, поднимает одну бровь, поджимает губы и потом делает такое выражение лица, которое старший еще не видел, что-то напоминающее разочарование, злость и цинизм в одной эмоции. — Ты можешь, — Чонгук опускает голову, пытаясь спрятаться от такого Тэхена, — если хочешь… — Нет, все в порядке, — Тэхен кладет третье яйцо в холодильник, вытирая руки полотенцем, думая о том, как бы хорошо было это яйцо разбить о чонгуков лоб,— мне как раз пора, — младший уходит в комнату, и Чонгуку на секунду кажется, что он намеренно громко топает ногами. Тэхен не прощается, оставляя на кухне Чонгука с подгоревшей яичницей.***
Чонгук находит Тэхена в их, последней кабинке туалета на третьем этаже левого крыла. Тэхен парит что-то с экзотическими фруктами, сидя на крышке унитаза, скрестив ноги. Чонгук скидывает портфель на подоконник, подходит к младшему, когда тот встает. — Отвратительный день, — Чонгук шепчет ему в губы, сближаясь для поцелуя, но мажет по шее, потому что Тэхен резко отворачивает голову. — Неа, — он по-садистски улыбается на реакцию старшего. — В чем дело? —Чонгук супит брови, но все еще слабо удерживает ладони на тэхеновой талии. — А ни в чем, — он пожимает плечами и одним плавным движением обходит Чонгука, — просто, нет. Чонгук скидывает этот случай на действительно отвратительный день и, почесав за ухом, следит за удаляющейся задницей младшего, обтянутой в брюки кирпичного цвета. Обеденные перерывы – это божья милость для студентов, лениво развалившихся в кучки по всему залу. Тихий гул гуляет в помещении, пропитанном терпким запахом кофе и не очень вкусной еды, а пастельно-розовые стены столовой подслушивают все разговоры и сплетни, принимая на себя солнечный свет, который растекается в персиковые мазки. Чонгук находит свою кучку, уже издалека замечая, что ярко-голубого пятна по близости нет. Он уставшими кивками здоровается с друзьями и, перешагивая через скамейку, закидывает под нее рюкзак. — Выглядишь хреново, — Чимин протягивает ему свой кофе, Чонгук уверен, там что-то типа карамельного латте, но с экстра добавкой литра карамельного сиропа, тем не менее все равно тянется за дозой кофеина. — Спасибо, работал над сценарием, — Чон морщится, аккуратно отталкивая стаканчик обратно к владельцу, — а где Тэ? — Во-он там, — Хосок тычет указательным пальцем в еще одну кучку четверокурсников, сидящих у окна. — С ними? — Чонгук ловит небесную макушку взглядом, окруженную совсем чужими людьми. — Тэхен сказал, Соджун помогает ему с проектом, — Чимин пожимает плечами, отпивая свою смесь сахара и сахара. — Чем Соджун с филологии может помочь художнику? — Чон скептично поднимает бровь, но отвлекается на пришедшего Юнги, одарившего его подзатыльником. — Ай! За что? — Чонгук трет ушибленное место, шипя сквозь зубы. — Просто так, — Юнги садится рядом, вжимая Чонгука в Хосока, хотя напротив полно свободного места, — Соджун разбирается в истории искусств, а от инженеров, — Мин пальцем очерчивает круг сидящих, исключая Чонгука, — толку не будет. — Я беру историю искусств уже третий год! — Чонгук в вопросительном жесте поднимает ладони, и Чимин отбивает ему «пять». — Видимо, Соджун все же лучше, — Юнги говорит это, демонстративно вскидывая брови, а у Чонгука перед глазами плывет подтекст. У Чонгука и без того, в принципе, плывет перед глазами, поэтому он недовольно хмыкнув, складывает руки на столе, упираясь в них лбом, надеясь на тридцатиминутный урывок сна. В последнее время Чонгук замечает много странностей, происходящих вокруг, как и отсутствие странностей, принесенных Тэхеном – тоже. Потому что Тэхен отсутствует. Зато Юнги то зашипит, то толкнет, или заберет его стаканчик кофе, который Чонгук только достал из автомата (и который Юнги, кстати, не пьет). Чонгук отмахивается тем, что у хена такой период, вот и все. За всю неделю Чонгук изредка натыкается на младшего, который голубой размытой точкой постоянно куда-то смывается. Но съемки короткометражки и обыденная университетская рутина вихрем уносят чонгуковы мысли прямиком к концентрации на работе. А парочка смен в пекарне напрочь отбивают у него желание о чем-либо думать, хочется лишь уснуть беспробудно на недельку – минимум. В четверг Чонгук медленно плетется по коридору второго этажа, который он уже выучил вдоль и поперек: на стенах висят работы выпускников, на полу в стеклянных кубиках красуются творения их факультета керамики; он чувствует, что сам стоит на месте, а коридор – это поезд, удаляющийся в обратном направлении. И он тормозит перед дверью подсобки. Вероятность невелика, но Чонгук все равно неуверенно тянет ручку на себя, даже на миллисекунду пугаясь, когда видит Тэхена, скрестившего руки на груди и прислонившегося к полкам с разноцветными бутылочками средств для мытья полов. — Закрой дверь, сквозняк, — младший держит лицо в пуленепробиваемом выражении, подгоняя Чонгука, который послушно запирает их изнутри. — Ты мне или я… — вопрос застревает в раскаленном воздухе, когда Тэхен в темноте на ощупь находит пуговичку чонгуковых черных джинс. — Ох. Чонгук судорожно выдыхает, откидывает голову, закрывая глаза, когда Тэхен встает на колени. Он стягивает джинсы с боксерами ниже острых коленок, сжимая в ладони напрягающийся член, и Чонгук чувствует его теплое дыхание совсем рядом. Тэхен, будто на пробу один раз мажет языком, вырывая из старшего мягкий стон. Чон сжимает бортики полок в кулаках, сильнее жмурясь, и томно вдыхает всей своей грудной клеткой, когда Тэхен на секунду отдаляется. Секунда. Две. Три. Чонгук резко открывает глаза, когда слышит щелчок и громкий хлопок дверью. Чонгук стоит один со спущенными штанами и гребанным стояком. Не то чтобы он может понять такое поведение Тэхена, но все же позволяет себе расстроиться и чуть-чуть обидеться, когда Тэхен забывает о пятничном просмотре фильмографии Хичкока, или когда он, списав все на какие-то дела, не приходит к Чонгуку протестировать новую приставку. И если быть предельно честным, нервная мастурбация в душе никогда не надоедала ему так, как сейчас. Чонгук стоит под теплыми струями воды, придерживающиеся комфортной для него температуры, и сжимает руку у основания члена, грубо двигая ею по всей длине. Он выдыхает с каплями, стекающими по лицу, прислоняясь лбом к прохладному кафелю, и приглушенно стонет с оскоминой имени младшего на языке. Чонгук выходит из душа, когда на настенных часах большая стрелка переваливает за полночь. Когда полотенце впитывает столько влаги с волос, сколько оно способно, Чонгук вешает его на спинку стула, падая в холодную постель: лицом в подушку. Он наощупь находит телефон, желая получить свою вечернюю дозу дофамина от мониторинга своих социальных сетей. Глаза начинают медленно терять фокус, когда телефон передает вибрацию от кончиков его пальцев до мозга. — Чонгук! — уже слегка опьяневший голос Намджуна перебивает громкую музыку, оглушая Чона на правое ухо, когда Чонгук прикладывает к нему телефон. — Что? — он устало трет глаза, примерно предугадывая, чем обернется сегодняшний вечер. — Приходи, мы празднуем! — Что празднуете? — Чонгук ударится головой об стену, если Намджун опять скажет, праздник жизни. — Работа Тэхена попадет на выставку! — Ким все еще кричит что-то про то, какой он молодец и как он старался, пока Чонгук опускает руку с телефоном, смотря в никуда. Чонгук помнит все переживания и сомнения младшего, помнит его срыв в дальнем углу уже пустой студии, потому что Тэхен работал не покладая рук, не желая отвлекаться. Чонгук помнит, как приносил младшему удон из кафе неподалеку, и как крепко он его обнимал, тихо шепча о том, что Тэхен самый талантливый, самый трудолюбивый, самый лучший в мире, пока тот выплакивал все бессонные ночи ему на плечо. А потом они играли в морской бой, нарисованный на оборотной стороне ненужных эскизов младшего и, заперевшись в аудитории, курили какие-то забытые тонкие сигареты с бабочками на пачке, пока закат обрисовывал стену ровным ярко-оранжевым прямоугольником. Чонгуку становится откровенно плохо. Он пытается сдержать предательски подступающие слезы в уголках глаз, потому что, блять? Тэхен не рассказал ему об этом? Как это воспринимать? Тэхен может обидеться на то, что Чонгук всегда выигрывает, или на то, что он скупает последние любимые печенья младшего из автомата, он дуется по мелочам, но никогда не игнорирует Чонгука больше двух дней. Намджун скидывает ему геолокацию, пока Чонгук, наспех собравшись, зашнуровывает потертые конверсы. Чонгук идет пешком, потому что не взял с собой буквально ничего, вечерний ветер слегка усмиряет его мысли, горячими потоками взвинчивающие его сознание. «Все в порядке» – успокаивает себя Чонгук. Он придет и просто поговорит с Тэхеном, не время делать поспешные выводы. Поп-хаус биты доносятся до чонгуковых ушей еще за сто метров; он никогда сильно не любил клубы, как минимум, потому что фальши там хоть убавляй, он скорее больше по теплым домашним посиделкам с парой бутылок вина и может чего покрепче. Он проходит фейсконтроль, ныряя в душное помещение, с гуляющими по стенам неоновыми лучами и вязким запахом табачного дыма и алкоголя в воздухе. Чонгук находит Тэхена, притесненного большим количеством людей на мягком диване с кожаной обивкой. На низком стеклянном столике в одну неровную полоску выстроились несколько полупустых рюмок, банки из под пива и газировок, и прочей дряни. Тэхен как раз ярко улыбается Соджуну с филологии красочно жестикулируя руками. Он застывает, когда ловит недоумевающий взгляд Чонгука, видимо, извиняется перед собеседниками и выходит, перешагивая через ряд ног. — Что ты здесь делаешь? — Тэхен шипит, утягивая Чонгука за локоть, пока Чон спотыкается о вытянутую ногу Юнги, но успевает сообразить и не упасть. — Что я здесь не делаю? — старший шипит не хуже Тэхена и думает, что нужно будет поговорить с Юнги-хеном как-нибудь потом. — Тебя не звали, — музыка уже слегка приглушена за стенкой курилки. Тэхен распрямляется, вытаскивая закрутку из дряхлой пачки моррисов. — Я уже понял, — Чонгук протягивает огонь, когда младший более пяти секунд рыщет по карманам в поисках зажигалки, — и почему? — Потому что я тебя ненавижу, — Тэхен выдыхает дым почти в чонгуково лицо, тот лишь смахивает его рукой. — Брось, Тэ, — он засовывает руки в карманы, когда не знает куда их деть, — я тебя обидел? — Уходи, Чонгук, — Тэхен сдерживает сопливый стон, — я правда не хочу с тобой говорить, не сейчас, — Чонгук, как болванчик кивает головой, отступая спиной назад. Слова бьют кувалдой по сознанию и ножами по сердцу. — Поздравляю, — Чон говорит искренне, закусывая щеку изнутри, — ты хорошо постарался. — Спасибо, — Тэхен тихо отвечает, когда старший исчезает из вида, поджимая пальцы на ногах. Чонгук немного обижен (совсем немного), правда, но еще больше его мучает вопрос о том, что он мог такого сделать Тэхену. Серьезно и сильно задеть младшего практически невозможно, потому что его слишком добрая натура просто не сможет жить, зная, что имеет с кем-то подпорченные отношения. Чонгук с горем пополам заканчивает эссе и ложится в постель утомленно прикрывая глаза. Он открывает их через десять секунд, спать хочется дико, но мысль о том, что его Тэхен что-то не договаривает продирает дыру в чонгуковых мозгах. Он переворачивается пару раз, скидывает одеяло, накидывает снова и с резким выдохом садится. Он пишет Чимину в катоке, потому что отношения Чимина и Тэхена не просто дружба, скорее какая-то внеземная эмпатия и взаимопонимание, и, наверное, он точно сможет Чонгуку помочь.«хен, что может сильно обидеть Тэхена?»
«Чонгук, я из тебя душу выебу, если ты его обидишь» Чонгук насмешливо хмыкает на нездоровое желание всех защитить Тэхена и навредить обидчику, но вспоминает, как сам разодрал кулаки в кровь за младшего, и уже становится не так смешно. «Тэхен сказал, ты уже» «Чон Чонгук, я тебя убью»«да что я сделал не так??????!!»
«бесчувственное бревно» «ты пожалеешь, что не сожрал ту яичницу вместе с Тэ» «я тебе ее насильно скормлю, будешь до конца своих дней на белковой диете» Яичница? Чонгук в полном замешательстве, сводит брови у переносицы, перечитывая сообщения, игнорируя те, что несут в себе угрозу. — Какая нахуй яичница? — Он откидывает телефон, продолжающий вибрировать о серьезных намерениях Чимина. Чонгук ложится под одеяло, откладывая это дело на завтра, вставать через пять часов, и у него все еще есть маленькая надежда на то, что он не будет чувствовать себя дохляком утром. Чон резко открывает глаза, когда в самые глубокие захолустья его сознания доходит. Тэхен. Яичница. То утро, когда Чонгук почти его прогнал. Он чувствует, будто все его внутренности сворачиваются клубочком у глотки, чувствует себя глупо и подло, в грудной клетке что-то предательски щемит, и Чонгук знает, что завтра он заставит Тэхена поговорить с ним. Чонгук не говорит с Тэхеном, потому что попросту не находит его в университете, и он не сразу вспоминает, что вчера Тэхен успешно обмывал свое достижение и сейчас вряд ли вообще продрал глаза после попойки. Чон отвлекается на свои обязанности студента, просиживает пары кинодраматургии и основы монтажа, выливая последние силы в усердную работу. Чувство, когда тяжелая неделя тлеет, приятным бонусом оставляя два долгожданных дня напоследок, не сравнится ни с чем. Чонгук любит даже покалывание в глазах от сухости, когда после бессонной ночи четверга, в пятницу он может расслабиться и проспать свои заслуженные пятнадцать часов. Он заходит в квартиру, на ходу раскидывая обувь, верхнюю одежду и рюкзак по разным углам квартиры, и утопает в мягкой постели, с желанием кратковременно умереть. Телефон с заднего кармана драных джинс подает звук, и Чонгук смотрит на уведомление от Тэхена, переворачивается на спину, настраиваясь попритворяться обиженным хотя бы пять минут. «не спишь»«очевидно»
«есть планы?»«в перспективах ‘окно во двор’»
«у меня есть две пачки соленого попкорна»«звучит заманчиво» «что еще?»
«шоколадное молочко» «но не уверен, если его все еще можно пить…»«приходи»
Ну, Чонгук не умеет притворяться. Он знает, что Тэхен будет минут через пятнадцать, поэтому ставит открытый в вкладках фильм на загрузку и идет на кухню, чтобы сварить любимое какао младшего. Тэхен приходит в одном из множества своих пастельных худи с попкорном, торчащим из кармана, в кюлотах и очках, которые он носит только дома. С залегшими тенями под глазами и полуприкрытыми веками, Тэхен кажется сильно уставшим. — Привет, — Тэхен топчется у порога, будто впервые оказался в чонгуковой квартире. — Привет, — Чонгук отвечает и стоит так, будто и сам в этой квартире впервые, — заходи, чего стоишь? Тэхен кивает, слабо улыбаясь. На кухне его встречает густой аромат какао, перемешанный с еле ощутимыми нотками сигаретного дыма. Тэхен ставит попкорн в микроволновку, поворачиваясь лицом Чонгуку. Даже при первой встрече Чонгук не ощущал такой неловкости, он мешает маленькой ложкой какао, иногда поглядывая на младшего, пока тот с большим интересом наблюдает за начинающим взрываться попкорном. — Прости меня, — Чонгук прокашливается и смотрит на удивленные глаза Тэхена. Ангел? Определенно. — Что бы ты не подумал, я никогда не хотел тебя обидеть. — Я погорячился, наверное, — Тэхен опускает голову и трет локоть левой руки ладонью. — Прости, что не позвал тебя. — Когда выставка? — Через две недели, — голос Тэхена заметно оживляется, значит Чонгуку удалось сменить тему. — И ты пригласишь меня? — Чон улыбается, приподнимая бровь в вопросе. — Конечно приглашу, не издевайся надо мной, — младший тихо смеется себе под нос, засовывая вторую пачку попкорна в микроволновку. Чонгук высыпает все в большую миску, давя улыбку. Они ложатся в чонгукову кровать, подкладывая подушки под голову, поставив ноутбук на колени Чонгука а попкорн – в руки Тэхену. Рядом с младшим очень тепло, очень, или это его ноутбук так сильно перегрелся, что жар разливается вплоть до кончиков ушей. На моменте, когда мисс Одиночество пьет снотворное, Тэхен кладет голову на плечо старшему, и Чонгук чувствует этот кокосовый шампунь. А потом Тэхен просто засыпает. Чонгук пользуется приемом изоляции разных частей тела из курса современных танцев, аккуратно двигая только руками, чтобы поставить на пол ноутбук с миской. Он плавными движениями снимает с Тэхена очки, подминает подушку свободной рукой и поворачивается лицом к младшему. Чонгук засматривается на милые родинки цвета молочного шоколада, на длинные слегка подрагивающие ресницы, на пухлые губы, наверное, они тоже теплые сейчас. Тэхен вдруг кажется самым родным и очень любимым человеком. Его веки тяжелеют от уюта, созданного Тэхеном, и Чонгук приобняв младшего, быстро засыпает. В комнате витает запах подгорелого попкорна и чего-то с ванилью, когда Чонгук приоткрывает глаза. Тэхен закрывает окно, он сонно дует губки и трет правый глаз указательным пальцем. Яркий свет окончательно разлепляет чонгуковы веки, он распрямляет позвоночник и вытягивает руки вперед. — Доброе утро, — тянет Чонгук, улыбаясь, когда Тэхен, как обычно пугается резкого звука. — Прости, я уснул вчера, уже ухожу, — он приподнимает с кровати, но Чонгук успевает словить его запястье. — Останься, — Чон прочищает горло, — если хочешь, конечно… пожалуйста. — Ну, — Тэхен поднимает глаза к потолку, — мне нужно на пары. — В субботу? — То есть, к моей паре, — младший откашливается и поджимает губы в трубочку. — Ого, — Чонгук тянет его на себя, улыбаясь, — познакомишь меня со своей парой? — О, да, — он кивает. — Откуда он? — Старший усаживает его к себе на колени, удерживая за талию. — С филологии, — хмыкает Тэхен, немного ерзая на бедрах. — Да ну? — Чонгук все еще лукаво улыбается, — И какой же он? — О, он тебе понравится, он очень красивый, — младший кивает, подтверждая свои слова, — очень, высокий и умный, заботливый и влюблен в меня по уши. — Тебе очень повезло, — Чон наклоняется ближе, — надеюсь твой парень не сильно разозлится, если я тебя поцелую. — Он тебя убьет, — Тэхен обхватывает руками чонгукову шею, мажет губами по его рту, цепляя нижнюю губу. Чонгук медленно опускает младшего на кровать, просовывая руки под спину, и ведет ими наверх, оставляя на тэхеновых плечах. Чон медленно перебирает его губы, вкладывая в поцелую все самое искреннее и чистое, что в нем есть. Поцелуи больше не прелюдия к скорому сексу, а долгая и мучительная пытка, потому что Чонгука разрывает от количества ощущений, исходящих от желудка во все части тела. Тэхенов язык плавный и с оскоминой его табака, а зубы кажутся острее и цепче, чем обычно. — Я не хочу трахаться с тобой, — Тэхен создает преграду в виде ладоней, машет головой и смотрит в глаза как-то пронзительно, — то есть я хочу… но не так. — Я тоже не хочу, — Чонгук хмурит брови, потому что Тэхен думает, что он хочет воспользоваться услугой друга, но Чонгук хочет быть рядом и всегда, — то есть хочу, но по-другому. — Я тебе нравлюсь? — Тэхен хлопает ресницами, чуть приоткрывая губы. А-н-г-е-л. — Я влюблен? — Чонгук водит носом по тэхеновому, и что-то в этом жесте заставляет его сердце ныть, так, будто этого ему не хватало всю жизнь. — Ты меня спрашиваешь? — младший смеется, обнажая зубы, Чонгук целует в улыбку. — Ты прелесть, Тэхен, и я тебя очень сильно люблю, — тэхенов смех замирает, он ищет в лице Чонгука уловку, но видит только вселенную в глазах. Чонгук улавливает смазанное «я тебя тоже», когда вновь смыкает губы на губах Тэхена, когда сыпет поцелуями его мягкие щечки, носик, целует прикрытые веки и легонько кусает линию челюсти, пока младший уветливо хихикает ему в губы. Чонгук ложится рядом, устраивая Тэхена у себя на груди, и он очень жалеет, что оттягивал этот момент, потому что совсем забыл, каково это чувствовать себя влюбленным. — Расскажем им? — Чонгук спрашивает, подразумевая под «им» друзей. — Ну, Чимин знает, что я по тебе с первого дня сох. — Это я понял, — Чон резко поворачивает голову, чуть ли не сталкиваясь с тэхеновым лбом, — подожди, правда? — Что именно? — Я тебе нравился…так? — Чонгук думает о том, как чувствовал себя Тэхен, когда старшему хотелось дружеской помощи. — Ага, — он кивает, — И Юнги знает. — Понятно, почему он так старательно пытался отбить мне вмятину на затылке, — Чонгук усмехается, крепче прижимая к себе Тэхена. — Ты меня обидел, а он отвечает за свои слова, — младший сует пальцы Чонгуку в ребра, слегка щекоча его. Чонгук увиливает от его рук, хватая их в свои, чмокая тэхеновы губы и вполголоса шепчет извинения. Тэхен утыкается носом в его шею на грани того, чтобы расплакаться, потому что все еще слабо верится в то, что Чонгук теперь его, и не придется ревновать его к одногруппникам и ловить любые моменты, только чтобы быть поближе к нему. Чонгук возвращает его в реальность, когда просовывает прохладную руку под худи, оглаживая теплые бока и гладкую спину, он целует мокро и чувственно, мажет губами по щекам и вдыхает ваниль с кокосом полной грудью. Тэхен закидывает на Чонгука свои конечности, упиваясь моментом. Тэхену нравится вытягивать ноги на чонгуковы бедра – Чонгуку нравится Тэхен. — Скажи, — Чонгук до дрожи пробирает своим низким шепотом. — М? — Соджун с филологии знает историю искусств лучше меня?