Выбор

      « И это всё, что ты хочешь мне сказать?!       Да?..       Дорогая.. Как там тебя? Арториас ничего не отвечает потому что он просто не знает, что сказать. Его максимум разговоров на тему отношений это с Сифом про любовь к нему. Возможно Арториасу надо просто подумать.»

      — Да, Сиф. Я думаю. — Рыцарь тихо и так болезненно вздыхает, не прекращая выводить палкой у озера два силуэта: свой и свою первую любовь - волка, который прямо сейчас лезет под руку, посмотреть, что там делает его хозяин.       — Ну, как? Тебе нравится, дружище? Да, знаю, — улыбается, видя, как Сиф подаёт голос и машет хвостом, - тебе всегда нравится.       Путник Бездны убрал ветку и принялся гладить своего лучшего доверенного критика. — Я люблю тебя, Сиф.       Хруст. Оба героя дня оборачиваются. Виновник шума - человек, рыцарь из Анор Лондо, недавно ставший нежитью.. по его вине.       — Я вас повсюду искал! — Одаривая приятным радостным голосом малыш подошёл ближе, всё также непрерывно смотря на рыцаря Гвина, от чего последний слегка нахмурился.       — Это из-за Сиаран, да?       — Нет!       Арториаса это опровергло в шок: Путник просто не ожидал, что его станут искать в такой гуще леса ради чего-то иного.       — Я хотел бы поговорить лично о тебе, о том, как ты держишься, — Норман кивает в сторону Сифа, — о том, как ты ощущаешь себя, больно ли тебе. Ты ведь, многое пережил. Я никогда не познаю тех мучений, но я стараюсь понимать тебя и твою мнимую боль.       Ладонь касается чужой руки, а именно - левой руки. Это трудно не заметить, не почувствовать и тем более терпеть.       И человек резво подмечает, как бог загребает под свои пальцы лесную подстилку.       — Да, знаю, она, наверняка, гиперчувствительная сейчас, но это пройдёт. Я обещаю, Арториас.       — Не обещай..       — Мне не страшно обещать.       Рыцарь Гвина вновь замолчал, продолжая гладить макушку напарника.       — И знаю, что ты предпочитаешь лес скучной столице по многим причинам.       Норман знал, что не дождётся ответа, знал, что придётся говорить дальше, он чувствовал, что нужно говорить дальше.       — Мне действительно жаль, что так всё получилось, Арториас. Но они твои друзья, если не семья. Они правда уважают, любят тебя. Тебе не стоит их бояться.       Небесно-голубые глаза под капюшоном всё прикованы к волку. Надо это исправить.       — Арториас. — Настойчиво вторит малыш, залезая на руку. — Я прошу, не молчи, посмотри на меня, Арториас. Я знаю, что тебе сейчас сложно.       — А когда было легко? Я не просил этого делать. — Дрожащий подал голос он, от которого на душе человека стало ещё мрачней, чем было. Путник отнял руку от лесного приятеля, перехватывая ей рыцаря, ставя на пол.       Слишком больно. Слишком мнимо больно.       — Я так сам захотел, Арториас. — Нежить снимает шлем с болью в пустых глазницах созерцая эту тряску. — Лучше я, чем ты. Ты не сможешь носить метку вечно, тебе будет намного хуже, чем мне. Всё же, это я рождён во мраке, а не ты.       — И что?! Никто не обязан исправлять мои ошибки. Я заслужил это своей бесполезностью.       — Нет. Ты не заслужил. И ты вовсе не бесполезен.       Долго длилось неловкое молчание старых, проверенных боем, друзей. Даже Сиф не издавал и звука. Нарушить эту тишину равнялось для него предательству.       — Я не знаю, что ей сказать, Норман. Я ничего к ней не чувствовал такого. Я даже не думал об этом.       — Так и скажи. Чего выдумывать?       Рыцарь Гвина вновь забыл, как говорить на одно чистое мгновение.       Достаточно тихо он произносит слова, которые не стоит слышать кому-то его уровня.       — Это разобьёт ей сердце.       — Если это сделаешь ты, ей не будет так больно, Арториас.       Путник наконец спокойно вздохнул, человек считает это прогрессом.       — Спасибо тебе, Норман.. Никогда не думал, что встречу поддержку в лице человека.       — Ты называешь меня человеком.. — Иронично улыбается нежить.       — Для меня ты всегда таковым являться будешь.       — Спасибо тебе, Арториас.       — Я твой должник.       — Нет, не должник: свой долг ты отдал, когда позволил мне уйти в Бездну, друг. — Рыцарь снова касается собеседника, на сей раз - его колен. Было больно ощущать их тряску, ощущать, что он так и не отдохнул после случившегося. Норман скорбно выдыхает.       — Ты устал, пошли домой.       — Почему ты так переживаешь за меня?       И вправду. Почему? Почему человек так переживает за божество, за индивид из расы, которая практически поработила его расу, да и вообще считает чернью весь человечий род?       Наверно, потому что он был не таким. У него не было этих устоявшихся законов в голове, он жил лесом. Он жил свободой.       Где-то внутри своей угасающей души, Норман знал: он может не успеть признаться, если затянет этот миг вновь, упустив возможность сбросить груз со своей спины. Он может стать полым слишком рано, или слишком поздно. Это чистое везение - быть живым, быть собой. Дни становятся часами, часы - минутами. Исчезают воспоминания, исчезают друзья. Безмозглый зомби не скажет того, что должен сказать сейчас человек. Действуй.       — Потому что.. — не в силах сдержать на подкорке мозга страх, новообращенная нежить, как может, сжимает руки, — Потому что.. я люблю тебя, Арториас, люблю. И единственные воспоминания, которые я не хотел бы терять, связаны именно с тобой и Сифом. Я не хочу стать полым не потому что я хочу жить, а потому что я не хочу тебя забыть, я хочу тебя видеть, ощущать, говорить с тобой, видеть твои светлые эмоции, твою улыбку, слушать твои рассказы, созерцать звёзды, слушать тишину леса вместе.. вместе с тобой. Вместе с Сифом. Я не боюсь потерять себя. Я боюсь потерять вас. Я так часто забывал об этом, что страшно представить. Сколько раз я бросал тебя на произвол судьбы, как я пытался убить тебя, лишь бы прекратить эти мучения. —Рыцарь ткнулся лбом в одно из колен, лишь бы не смотреть в глаза своему уже, возможно, бывшему другу. — Я делал это из любви и я думал, что без меня тебе будет легче, что единственный способ тебя спасти - избавить от мучений, или уйти. Я до последнего не хотел этого делать. Мне было больно видеть эти многочисленные раны, эти порезы, в том числе порезы, оставленные мной, Арториас. Никто не верил в то, что тебя можно спасти иным путём. Я презираю то, чем нарекли тебя из-за болезни, из-за Бездны. Ты не заслуживаешь таких мучений, ты не заслуживаешь таких унижений. И .. — Чужая рука, огладившая спину, прерывает скорый монолог человека. Кажется, Арториас даже " потшыкивал".       — Я всё понял, малыш.. — Не переставая гладить он снова улыбнулся, глаза так и хотели уронить наземь пару капелек соленного счастья. — Я давно тебя простил, точнее сказать, я даже не держал на тебя зла ни в коем разе.       Пальцем правой руки Путник легонько поддевает чужой подбородок, этим нежно говоря не избегать глаз.       — Правда?.. То есть, я.. — Норман чуть замешкался от подобного прикосновения. Это было.. приятно? Не хотелось даже шевельнуться, человек просто обмяк на пальце.       — Правда. И, знаешь, что? — Путник поставил свою левую на бедро, для.. большей уверенности и попутного воодушевления приятеля.— Я, кажется, сделал выбор.       — Какой выбор?.. — Будь у нежити глаза, она бы быстро заморгала.       Арториас кратко хмыкнул, избегая вопроса. Рыцарь Гвина приподнял парня на свой уровень и шепнул на ухо те самые слова, что так нужны были этому чернокожему человечку.       Удивлению нежити не было конца. И белой детской ревности Сифа - тоже.