Почему-то

      Юлька виснет на моей руке и хнычет уже порядка двадцати минут. Никак не возьму в толк, с какого она ко мне прицепилась. Оглядываюсь в поисках мусорки, но естественно не нахожу, давлю бычок ногой.       —Слав, ну пожалуйста, —глаза большие и грустные, готова заплакать. Серьезно, из-за такой мелочи? Ладно, хрен с ней, не люблю, когда девчонки плачут, мне почему-то тоже становится грустно. Такой вот я, эмпатичный дебил.       Киваю, и Юлька лыбится так широко, что кажется, будто лицо сейчас треснет, а глаза больше не грустные. Хитрюга. Ну и ладно. Тянет меня за руку, и наконец-то выходим из падика.       В центре как всегда людно, яблоку негде упасть. Неуютно. Люди ходят быстро, уткнувшись в телефоны и иногда натыкаясь друг на друга. Никто ни на кого не смотрит, просто большое море, движущееся почему-то в индивидуальных направлениях. Меня конкретно сегодня тянет на аллегории, погода, наверное. Надеюсь, больше дождя сегодня не будет, капюшон насквозь мокрый, и зонта нет. Мне-то плевать, а вот у Юльки сегодня прическа новая. Ей идёт. Думает, я не заметил, а я обратил внимание. Скажу ей попозже, думаю, улыбнется.       Продолжает вести меня за руку, дальше и дальше углубляясь в толпу, а я тупо следую за ней, все равно не часто здесь бываю, плохо ориентируюсь. Непривычно. Наконец, останавливается возле одной из лавок, где посвободнее. Люди, занявшие остальные лавки, почти не разговаривают, хотя сидят компаниями. Странные. Хотя не мне судить, я тоже не особо разговорчивый. Краем глаза замечаю, что Юлька мнется, поворачиваюсь и вижу, что лавка сырая, а те, которые почище, уже заняты. М-да, погодка. Отдаю Юльке свой рюкзак и получаю благодарный взгляд. Кое-как примостилась, а я постою.       —Вон там, Слав, скоро начнется, —слежу за ее взглядом и нахожу глазами площадку с оборудованием. Мы пришли смотреть на уличных музыкантов? Занятно, но не то, ради чего я бы потащился через полгорода в такую отвратительную погоду.       Время идёт, но все ещё ничего не происходит. Юлька прижалась к моему боку, копаясь в телефоне. Оглядываюсь, народу стало поменьше, надеюсь, не найдутся те, которые меня осудят. Достаю одну из пачки, благо, урна недалеко. Все хочу бросить курить, но откладываю на потом. День почему-то такой унылый, ну или я нудный.       Внезапно на площадке начинается какое-то движение, а я даже докурить не успел. Какой-то парень с дредами в красной куртке ярко вырывается из серого окружения. Он выносит усилитель и моток проводов. Классно, у меня такой же. Гитару, правда, в руки уже несколько месяцев не брал, не до того было. К нему присоединяются ещё несколько человек, помогая с оборудованием. Чувствую, как публика вокруг слегка оживляется, будто первый раз видят, ей богу. Юлька тоже зашевелилась, откладывая телефон.       —Наконец-то, —выпрямляется, чтобы внимательнее рассмотреть площадку. Занятно, откуда такой интерес?       Парни на площадке уже на своих местах. Барабанщик, клавишник и двое с гитарами. Квартет без вокалиста? Или тот подогревает публику своим отсутствием? А нет, вон появился, тоже тащит усилитель и гитару. Три гитариста? Должно быть интересно.       —Добрый день, — признаюсь, голос приятный, даже в искажении микрофона. Люди, стоявшие непосредственно возле площадки, бурно захлопали. Парень у микрофона кивнул. — Благодарю вас, не буду больше томить.       Он подключает гитару, и на секунду воцаряется тишина. Он почему-то без куртки, в одной футболке, а я зябко ежусь, одетый на два слоя. Парень за стойкой ударил по барабанам, задавая ритм. С первых аккордов узнаю песню, аж на сердце теплеет. Хорошая.       Парень у микрофона начинает свою партию, а я почему-то замираю. Голос, такой чистый и сильный, прошибает насквозь, а знакомые слова песни звучат будто заново, заставляют вслушиваться снова и снова. Юлька где-то рядом, снимает на телефон, а я не понимаю, как она может так спокойно пропускать песню через дурацкие динамики телефона.       Парень поет с закрытыми глазами, а я почему-то не моргаю. Меня как будто под дых ударили, сам не могу найти логичное объяснение такой реакции. Не часто слышу такие голоса, идеально проходящие по каким-то внутренним струнам. Не часто вижу людей, так погружающихся в свою музыку. Наверное, это обездвиживает меня. Нутром чувствую его эмоции как свои. Помните? Эмпатия.       На последнем аккорде парень открывает глаза и встречается взглядом с моим. Почему-то сердце ухает, как ненормальное, а мурашки скользят вниз. Наверное, сейчас я выгляжу нелепо. Растрёпанные волосы из-за дурацкого дождя и, должно быть, круглые от восторга глаза. Смотрит долго, а я почему-то тоже не могу отвести взгляд. Именно в этот момент, это не кажется странным. Но парень моргает и отводит взгляд, улыбаясь кому-то из толпы, начинает следующую песню.       Стою истуканом все время, что мы здесь находимся, с началом каждой песней рассыпаясь на мелкие пазлы, собираясь в общую картину под конец. Каждая мне знакома, каждая была сыграна мною на гитаре не один раз, но он поет ее по-своему, поет так, как я никогда не слышал. Будто это идёт у него откуда-то изнутри, будто с толпой сейчас говорит его внутренний голос.       Юлька что-то говорит мне, но я не слушаю и отвечаю невпопад. Я сейчас там, рядом с этим парнем, жадно ловлю каждое слово, впитывая каждую ноту. Мы с ним больше не пересекаемся взглядом, и мне почему-то обидно, но это сейчас не важно. Парень благодарит публику, тут и там аплодирующую ему одиночными хлопками, и, быстро собравшись, покидает площадку.       У меня такое ощущение, что меня чем-то оглушили. Юлька счастливо улыбается, довольная, что сняла многие моменты на видео и сможет поделиться ими со своими подписчиками в какой-нибудь соцсети. Что-то говорит мне, но слова пролетают мимо. Я сейчас там, стою напротив этого парня и слушаю, слушаю, слушаю.       —Слав, —трогает меня за плечо, и я чуть не подпрыгиваю, уйдя глубоко в свои мысли. —Тебе понравилось? —Наверное, киваю слишком резко, потому что Юлька улыбается. Провожаю ее домой и плетусь к себе, странно вымотанный, но почему-то счастливый.       Теперь мы ходим туда каждый день. Уже я уговариваю Юльку, таская ее на площадь. Она сначала смеялась, довольная, что я начал выходить из дома хоть куда-то, помимо учебы, а потом забеспокоилась. Наверное, привыкла считать, что мне плевать на все, а тут срываюсь каждый день на площадь, чтобы постоять и попялиться на уличных музыкантов. Больной, наверное.       Наверное. Но ничего не могу с собой поделать. Я не знаю, как зовут вокалиста, привык называть его «тот парень» у себя в голове. Но он делает что-то невероятное. Для кого-то он очередной незаурядный певец с улицы, горлянящий всем известные песни. Но его голос всегда задевает что-то важное внутри меня, заставляет сердце по-дурацкому трепетать. Мне будто снова тринадцать, и я влюбленный в соседку по парте идиот. Только в этот раз я влюблен в музыку, влюблен в его голос, вечно что-то надрывающий во мне.       Песни каждый раз отличаются, он никогда не повторяется, а я каждый раз стою на одном и том же месте, сверля его взглядом, как губка впитывая каждый звук.       Юльке вскоре надоедает таскаться со мной на площадь каждый день. Она начинает придумывать отговорки, а затем и вовсе говорит, что это не то, чем ей бы хотелось заниматься ежедневно. Она говорит мягко, пытаясь не задеть меня, а мне вдруг становится стыдно, потому что я даже не подумал, что Юльке это ни к чему. Киваю, скомканно прощаюсь и ухожу. Но перестать ходить на площадь не могу. Бегаю туда, как умалишенный, даже на свиданки так не ходил.       В последнюю неделю что-то странно поменялось. Едва заметно, но я всегда стою на одном же месте, не сводя глаз с площадки, поэтому изменение от меня не ускользнуло. Парень все чаще и чаще скользит по мне взглядом, задерживая его во время своих песен, а я почему-то ощущаю себя персональным зрителем, для которого он поет. Нет этой толпы зевак, безразлично оглядывающих музыкантов, есть парень, его голос и я. Самому от себя противно, но не могу заткнуть внутренний голос. Ноги странно подкашиваются, и это почему-то пугает.       Два месяца, как придурочный, хожу на площадь. Изо дня в день, из часа в час, одни и те же действия, как у робота. Прихожу и становлюсь прямо напротив, чтобы лучше слышать и наблюдать. Почему-то сесть на лавку кажется неуважительным по отношению к нему, а процессом увлекаюсь настолько, что забываю про сигареты и про то, что буквально пару минут назад пальцы сами тянулись к пачке. Глядишь, так и брошу.       На третий месяц в голову почему-то прилетает идея подойти и познакомиться. И я, и он, уже не скрывая, подолгу смотрим друг на друга. Он поет, а я слушаю, он отдает, а я впитываю. Мы нашли общую волну, каким-то невообразимым образом обнаружили нитку, которая связывает нас. Думаю, хотя бы поздороваться и представиться. Не знаю, что меня к нему тянет, но это что-то слишком сильное. Жду, когда допоет последнюю песню, а волнение горячей волной поднимается с каждой минутой.       Едва достаиваю до конца и на негнущихся ногах двигаюсь к площадке. Остаётся каких-то пять шагов, как вдруг из толпы выскакивает какая-то девушка и бросается ему на шею. Она широко улыбается, а он смотрит на нее и обнимает в ответ.       —Артем, я так рада тебя встретить! Поёшь прекрасно!       Я замираю, как остолоп, не доходя до площадки, и не могу отвести взгляд. Он поднимает глаза и находит мои, так и стоим несколько минут, пялясь друг на друга, пока девушка рядом с ним что-то весело щебечет. Я первый отвожу глаза и, кивнув, непонятно кому: ему или себе, разворачиваюсь и плетусь в направлении дома. Чувствую его взгляд на своем затылке все время, как пересекаю площадь.       Почему-то что-то тянет в области солнечного сплетения, и становится как-то грустно. Первый раз видел его так близко, такие теплые глаза, большие и карие. Почему-то доверяю этим глазам, значит и ему доверяю. Был бы девчонкой, сказал бы, что он очень красивый с этими своими темными волосами и добрыми глазами. Слишком бледный, но ему даже идёт. Но я вроде не девчонка, так что просто скажу, что он интересный. Да, интересный. Мне кажется, я начинаю к нему привязываться, даже толком не зная. Это глупо и очень абсурдно, но почему-то глупое сердце бьется в непривычном ритме вязко и как-то устало. Фильтр горчит, а тлеющая сигарета обжигает продрогшие пальцы. Дурацкий дождь снова спускается, молотя крупными каплями. Капюшон толстовки не спасает, да и черт с ним.       Сессия ударяет внезапно, я даже как-то теряюсь. Бегаю, закрываю хвосты, день и ночь просиживая за конспектами. Юлька вечно зовёт куда-то, но мне некогда. Я даже на площадь перестал ходить, хотя тянет туда сильно, как буксиром. Через пару недель отпускает, сессия почти сдана, а на площади теперь страшно появиться, даже не знаю, что там увижу. Ту же девушку, которая крепко обнимает его за шею, стоя так близко к его гитаре? По-моему, я стал слишком сентиментальным, и это раздражает. Не влюбился ли? Бред какой. Я же с ним даже не говорил. Но вспоминаю его голос, вспоминаю то, как он вкладывает душу в свои аккорды, кажущиеся добрыми глаза, и на душе почему-то тепло. Наверное, я дурак.       Месяц проходит, я вообще из дома теперь не выхожу. На каникулы домой не поехал, нечего там ловить. Родители, наверное, опять ругаются дни напролет, не хочу за этим наблюдать. Юлька отстала от меня, махнула рукой, потому что я слишком отдалился, ну да ладно.       Прилетает приглашение на вечеринку за пару дней до Нового года, говорят, что будут только свои. Не хочу идти, по правде, но практически заставляю себя. Сидя дома можно свихнуться, социум важен как-никак. Курить стал больше, этим не похвастаешь, но ничего с собой поделать не могу. Наверное, я безвольная тряпка. Просят захватить гитару, хотят песни попеть, когда напьются. Возьму, мне не сложно. Уже спустился на пару пролетов и вспомнил, что забыл ее в комнате. Быстренько возвращаюсь и хватаю чехол, стоявший за кроватью, и бегу по указанному адресу. Едва не пропустил автобус, но все благополучно.       Меня встречают дружескими похлопываниями по плечу, протягивая стакан. Через пару часов, в самый разгар вечеринки, Маша, девчонка из другой группы вспоминает, что я вообще-то с гитарой. Всеобщий интерес подогревается, пока я иду в коридор. Расстегиваю чехол и едва не бью себя ладонью по лицу. Взял электро вместо акустики. Ребята, наверное, расстроятся. Говорю им, что сейчас схожу домой за нужной, идти-то недалеко. Все равно, здесь не особо весело.       Выбегаю на улицу и движусь к остановке, на ходу вспоминая, что автобус, который ходит вечером, идёт через площадь. Сердце бухает как ненормальное, но это единственный выход, если я не хочу идти пешком. Запрыгиваю в него и еду прямиком до площади. Выхожу на остановке и понимаю, что не смогу отсюда уйти просто так. Хотя бы одним глазком посмотреть ещё раз на него, послушать ещё одну песню. Обещаю, в последний.       Возле площади как всегда большая толпа. Замечаю его издалека, стоит как обычно впереди. Он снова поет с закрытыми глазами. Я, если честно, забыл, что он делал так раньше. До того, как начал играть со мной в гляделки. Подхожу близко, ближе, чем обычно, и смотрю. Слушаю и смотрю, жадно записываю на подкорку увиденное. Длинные бледные пальцы скользят по струнам, а ресницы едва дрожат. На улице дубак, а он в лёгкой куртке и, кажется, ему комфортно. Такой же бледный и такой же…интересный. Да.       Допевает песню и открывает глаза, сразу натыкаясь взглядом на меня. Что-то мелькает в темных глазах, что-то неуловимое, а я смотрю прямо и твердо, как никогда не смотрел. Мне кажется, что я прощаюсь, поэтому мне не страшно. По плану, у него ещё где-то три песни, но он внезапно благодарит публику и прощается, спрыгивая со сцены. Все недоумевают, и я в том числе. Он движется прямо ко мне, удерживая взгляд. Может я брежу? Или перебрал с алкоголем и отключился на вечеринке? Подходит ко мне и цепко хватает за плечо, утягивая в сторону от любопытных взглядов зевак.       Покорно плетусь за ним. Через пару минут заводит меня за угол, в какой-то подворотне. Сердце почему-то бьется с бешеной скоростью, а ноги заплетаются. Стоит прямо напротив меня и молчит, разглядывая. Не могу перестать пялиться в ответ. Можно же?       Первый не выдерживает, слегка прочистив горло.       —Знаю, что куришь. Угостишь?       Пальцы мелко трясутся, когда лезу за пачкой. Наверное, он это замечает, потому что взгляд оттаивает, и он улыбается. Протягиваю ему одну и беру себе. Когда он наклоняется ближе, вижу россыпь родинок на правой щеке. Стоит и курит молча, я тоже не произношу ни слова. Складывается впечатление, что знаем друг друга сто лет.       —Я Артем, —тянет руку с длинными бледными пальцами. Пожимаю ее, сдерживая себя, чтобы не вцепиться в нее слишком поспешно.       —Слава.       —Почему пропал, Слава? —не могу говорить с ним, пока он так смотрит на меня. Видимо, и правда, влюбился.       —Дела, —пожимаю плечами, затягиваясь слишком часто. Нервничаю до дрожи в колен. Ощущаю себя на двенадцать лет.       —Когда ты перестал приходить, мне петь стало не для кого, —закидывает голову вверх, рассматривая серое небо. Выпускает дым и наблюдает за ним. Черт с ним, и правда красивый. Интересно, знает ли об этом? —Эти люди не слушают, просто смотрят через свои экраны на телефонах. Тысячи проходят, слушал только ты.       Каждое слово тонкой спицей вонзается под кожу. Не знаю, почему он так действует на меня. Понимает ли он, что сейчас говорит? Понимаю ли я, что он хочет сказать? Все кажется слишком, не натворить бы чего сдуру. А он продолжает.       —Ты тоже играешь? —смотрит на чехол с гитарой у меня за спиной. — Я тебя почувствовал, наверное. Нутром почувствовал.       Что будет, если я его поцелую? Мысль такая внезапная и такая резкая. Я чуть не отшатываюсь, пытаясь понять, как вообще додумался до такого. Он рассказывает что-то своим невозможным голосом, а я слушаю и не могу наслушаться. Наверное, я точно больной.       Упускаю момент, когда он оказывается слишком близко ко мне. Боже, не натворить бы глупостей. Темные глаза так контрастируют с бледной кожей. Точно красивый.       —Как зовут твою девушку? — едва не прикусываю себе язык, осознавая, что ляпнул. Какой имбецил. Долго смотрит на меня без улыбки, со всей серьёзностью в глазах.       —Какую девушку? —Заварил? Теперь выкручивайся как-то, Слав. Абстрактно взмахиваю рукой в воздухе, подбирая слова.       —Ну, в последний раз, когда я был, она была с тобой, —несу бред, но остановиться не могу. Трижды проклинаю свой язык. —Я тогда подойти хотел, но решил не отвлекать. Я без претензий, если что. Красивая. Вот.       Хочется дать себе по лбу и запереться в комнате навсегда. Он не сводит с меня взгляд и вдруг широко улыбается.       —Это сестра моя, Слав, —махнул головой, откидывая темные пряди со лба. —Согласен, красивая.       Тоже не могу сдержать улыбку, смотря на его открытое, улыбающееся лицо. Дурацкая мысль о поцелуе не выходит из головы, и я резко отворачиваюсь. Не хочу все портить. Что-то бормочу себе под нос и пытаюсь пожать ему руку, давая понять, что ухожу. Если задержусь ещё на минуту, совершу непоправимое. Не хочу, чтоб он запомнил меня как какого-то придурка.       —Мне идти надо. Просто, —пытаюсь подобрать слова. —Ну просто надо.       Он не отнимает ладонь, когда я ее пожимаю, и внимательно следит за мной. Он немного выше меня, и сейчас я чувствую себя кроликом перед удавом. Слишком беззащитно, слишком…слишком. Затаптывает сигарету, все ещё не выпуская мою руку, а я пытаюсь освободиться и уйти отсюда. Убежать как можно быстрее.       —Дурак ты, Славка, —собственное имя ударяет под дых, и хочу уже поднять глаза, но вдруг чувствую сухие горячие губы на своих. В горле какой-то ком, а сердце уже сошло с ума, как раненная птица, шарахаясь о грудную клетку.       Я пытаюсь оттолкнуть его. Он не понимает, что творит. Боже, как это больно и как приятно. Упираюсь руками ему в грудь, и он остраняется, непонимающе смотря на меня. Смотрит так растерянно, заглядывая мне в глаза. Целую вечность смотрим друг на друга, я не могу найти нужные слова. Хочу вместо этого притянуть его обратно, но это кажется чем-то наглым с моей стороны. Он шарахется в сторону и хватается за волосы.       —Извини, я не так понял, я…прости, —он снова смотрит на меня, а я почему-то чувствую себя последним мудаком. Дышать трудно, но голова чистая, а внутри так хорошо, что самому хочется запеть. Точно, больной.       Он рвано вздыхает и двигается на выход из переулка. Не контролирую ни себя, ни свои мысли, ни язык. Одна мысль бьется на подсознании, что минуту назад мне было хорошо, а сейчас плохо. Плюю на рациональную голову и наконец даю волю глупому сердцу. В один шаг догоняю Артема и тяну на себя. Наверное, слишком сильно, но по другому не могу.       Ловлю его выдох, сталкивая наши губы, а через секунду мы целуемся, жадно обмениваясь теплом в холодном промозглом переулке. Отстраняемся лишь чтобы глотнуть воздуха, снова, как по инерции, тянемся обратно. В голове никаких мыслей, а сердце бухает в унисон с сердцем Артема.       Со временем жадный поцелуй превращается в медленный и размеренный. Не могу перестать изучать его руками, зарываться в темные вихрастые волосы, не могу отодвинуться от него дальше, чем на один миллиметр. Он держит свои руки у меня на шее. Весь холодный, но с горячими губами.       Проходит, наверное, миллион лет, когда мы остраняемся. Смотрит мне в глаза, и почему-то ничего странного в этом больше нет. Почему-то сейчас все правильно. Он как-то рвано вздыхает и обнимает меня, тесно прижимаясь и укладывая голову на плечо. Почему-то эти объятия сводят с ума больше, чем поцелуй, больше, чем любая близость.       Время останавливается, а мы стоим и обнимаемся в темном и холодном переулке. И так хорошо. И так правильно.       —Дурак ты, Славка, —трется холодным носом о мою шею и выдыхает холодный воздух. Руки на спине крепко вжимают в себя, словно пытаясь растворить, поглотить полностью, чтобы ни с кем не делиться.       —Дурак, —прижимаю его крепче и почему-то счастливо улыбаюсь. Не собираюсь ни с кем делиться им. Так хорошо.       Теперь я провожу на площади все свободное время. Теперь я точно знаю, что он поет только для меня, а я тут только ради него. Он как-то быстро вписался в мою жизнь, словно всегда был в ней, словно мы знакомы уже тысячу лет. Мне сложно отпускать его от себя надолго. Руки вечно тянутся к нему, а я больше не вижу смысла себя сдерживать. Мы иногда играем на гитаре вместе, и в эти моменты я остро чувствую, что нашел свое место и своего человека.       Больше нет никаких «почему-то». Все правильно, и все мне понятно.       Наверное, я всё-таки влюбился. Наверное, я всё-таки больной.