P.S.

Тьма отступила, и голос её затих. Вэй Ин с трудом поднял голову и нахмурился. Он не помнил, как попал сюда, не узнавал места, лишь расчерченный знаками пол и ворох бумажных талисманов подсказывали, что он каким-то образом втянут в непонятный ритуал. Тело казалось то чересчур тяжёлым, то — внезапно — слишком лёгким, в голове мутилось, отчаянно болела левая рука. Вэй Ин закатал рукав просторного ханьфу из ткани неопределённого цвета и обнаружил несколько кровоточащих порезов. Кровь словно и не собиралась сворачиваться. «Что это? — задумался он. Детали складывались в картину, которую он никак не мог распознать. — Что произошло?» Наконец он сумел подняться и выступить из круга, который, похоже, кто-то чертил собственной кровью. Истёкшие воском свечи едва горели, сумрак застилал всё вокруг, но он был тихим, не заговаривал, не призывал. Вэй Ин вздохнул, сознавая, как устал от чужого голоса внутри себя. Он отступил на шаг, приметил небольшое зеркало на столике, лежавшее поверх неаккуратно исписанных листков. Подойдя ближе, он сначала с удивлением вгляделся в собственное лицо. И не узнал его. Черты текли и менялись, то выступали, то искажались, и это было жутко. «Этот ритуал… — бросил короткий взгляд на талисманы Вэй Ин, — это же… кто-то отдал мне собственное тело?» Словно отвечая, зеркало показало совсем чужое лицо. Юноша, смотревший из его глубины, был в отчаянии. Затем черты опять исказились, и Вэй Ин увидел себя самого. Теперь он взялся за листки и вскоре разобрался, что случилось. Горести юного Мо Сюаньюя тронули его, но недостаточно, чтобы тут же помчаться исполнять его последнюю волю. «Я не хочу никого убивать, — мысленно обратился к нему Вэй Ин. — Я и… жить больше не хочу». Отчего? Вэй Ин помнил себя, помнил, как жаждал жизни, даже когда невзгоды пытались сломить. Но ничего такого внутри больше не находил. Внезапно что-то обожгло в районе сердца. Вэй Ин распахнул ханьфу, чтобы увидеть, как из-под кожи устремляется к свету крупный бутон. Изящные лепестки орхидеи расцвели у него на груди. Орхидея… Чистота помыслов, красота и благородство воплотились в этом цветке. Сорвав его — отломив стебель, выбравшийся из его собственного тела, Вэй Ин сглотнул, глаза его наполнились слезами. — Лань Чжань, — прошептал он. Цветок выпал из его пальцев. С именем Лань Чжаня взвихрились воспоминания, и боль в груди стала нестерпимой — множество лепестков, сотни бутонов устремились наружу. Вэй Ин и сейчас не чувствовал никакого Золотого ядра, и теперь не понимал, ради чего ему жить. Он с горечью взглянул на порезы. — Зря ты понадеялся на меня, — обратился он к Мо Сюаньюю, но дух его, конечно, не откликнулся. *** Вэй Ин едва успел пообвыкнуться в новом теле, привыкнуть к маске, нащупать линию поведения, схожую с той, что придерживался Мо Сюаньюй при жизни, как обрушилось новое потрясение. В деревню Мо прибыли адепты клана Гусу Лань. Юные и бесстрашные ученики в белых одеждах напомнили о том почти беззаботном времени, когда и он сам носил похожие одежды. Однако Лань Чжаня среди них не было, и с одной стороны, это успокаивало, а с другой — причиняло ещё большую боль. «Изменился ли он за эти годы? Помнит ли ещё обо мне?» — думал Вэй Ин, отстранённо слушая голоса юных заклинателей. *** Загадка духа меча, который ворвался в деревню, призванный талисманами, некогда изобретёнными Вэй Ином, помогла справиться с двумя порезами из трёх. Удовлетворённый дух Мо Сюаньюя позволил ранам затянуться. Однако Вэй Ину отчаянно не хотелось раскрывать тайны. Он не желал участвовать в этом, и когда дух меча окончательно разбушевался, решил, что отступится и не станет помогать юным адептам. Как вдруг раздался звук гуциня. Вэй Ин узнал его сразу. Он замер на границе света и тьмы, и сердце его болело, а на запястьях выступили цветы мэйхуа. Он смотрел на заклинателя в белом, настолько белоснежном ханьфу, что этот траур было тяжело вынести даже постороннему — он ослеплял собственной глубиной, и не мог понять, о ком Лань Чжань так отчаянно тоскует. Ванцзи изменился и не изменился разом. Он смотрел холодно и отстранённо, но в глазах плескалась горечь. Его движения стали ещё более точными и скупыми, каждая извлекаемая нота поражала цель. И когда ученики приветствовали его, а дух меча оказался заперт в мешочке цянькунь, Вэй Ин осознал, что не может больше находиться рядом. «Кто бы ни был третий обидчик, — подумал он, — я не стану искать его здесь. Нужно уходить, пока Лань Чжань не нашёл меня». Если и умирать снова из-за рвущихся из-под кожи лепестков, то в одиночестве. «Как глупо — обрести новое тело и оказаться один на один со старой болезнью», — размышлял Вэй Ин, выбравшись на дорогу. Он надеялся, что жизнь его на этот раз окажется столь же короткой. *** В округе было неспокойно. Вэй Ину не раз и не два встречались странствующие заклинатели, стекавшиеся к горе Дафань. Что их туда привлекало, Вэй Ин и знать не хотел. Он отыскал в какой-то деревеньке ослика, спрятался за маской сумасшедшего, и единственное, почему двигался в том же направлении, как все остальные — потому что дорога поначалу вела именно туда. Стараясь ни во что не ввязываться, Вэй Ин успешно избежал всех компаний, скрылся от адептов Гусу Лань и почти решил, что остался в стороне, как вдруг прямо на него выскочила Танцующая богиня. Статуя, что прежде они запечатали вместе с Лань Чжанем, теперь была намного ужаснее. Казалось, она не только готова выпить душу, но и плоть съесть не отказалась бы. Инстинктивно Вэй Ин потянулся к новой флейте — он вырезал её из бамбука, чтобы не быть совсем уж беззащитным перед лютыми мертвецами и прочей нечистью. Мелодия, пробуждающая ярость и призывающая на битву, раскатилась над дорогой, унеслась в отроги и ущелья горы Дафань, встревожила кроны деревьев. Адепты клана Гусу Лань, подоспевшие далеко не сразу, не знали ни чем ему помочь, ни как отвлечь нацелившуюся на него ожившую статую. Ослик позорно сбежал, и Вэй Ин его не винил. Он продолжал играть, надеясь дозваться хоть кого-нибудь — любых мертвецов или неупокоенных духов, которые сумели бы если не остановить, но задержать Танцующую богиню. Внезапно прямо перед ней выпрыгнул Вэнь Нин. Он был опутан цепями, но, похоже, и те не сумели сдержать его, когда он услышал знакомую мелодию. — Бегите, — прервал мелодию на мгновение Вэй Ин. Юные заклинатели медлили. — Или призовите Ханьгуан-цзюня сигнальной вспышкой. Танцующую богиню не одолеть. — Кто вы такой и откуда об этом знаете? — осмелился спросить один из адептов. Вэй Ин вскинул флейту и заиграл, чтобы поддержать и направить Вэнь Нина. — Это ведь Призрачный генерал, отчего он покоряется вам? Отвечать Вэй Ин и не думал. Кто-то всё же догадался выпустить сигнальную вспышку, и наконец звук гуциня сплёлся с его флейтой. Танцующая богиня замерла, выискивая взглядом новую угрозу, и Вэй Ин краем глаза заметил Лань Чжаня. Сразу же запершило в горле, но он собрался и одновременно с Ванцзи запустил в ожившую статую печать, запирая ту в камне. Вэнь Нин замер, ожидая иных приказов, и теперь уже отовсюду раздавались голоса: — Это Призрачный генерал! Кто мог призвать его?! Вэй Ин коротко вздохнул и мягкой мелодией, что пришла на ум внезапно, постарался отослать Вэнь Нина прочь, усмирить его ярость. Резко повернувшись, Вэнь Нин пронзил его взглядом полностью потемневших глаз, где не было видно ни радужки, ни зрачка, а потом прыгнул в рощу у дороги и растворился там, точно и не приходил на зов. «Чёрные глаза, — подумал Вэй Ин. — Он потерял разум…» И в этот самый момент кто-то схватил его за запястье. Вэй Ин вздрогнул. «Лань Чжань!» Действительно, сам Ханьгуан-цзюнь удерживал его за руку. Мгновение прикосновение казалось обжигающим, а затем из-под кожи Вэй Ина устремился побег вьюнка. Он обвил запястье Ванцзи, точно намеревался навсегда связать их друг с другом. Вэй Ин не успел подумать о том, как, должно быть, странно это видеть Лань Чжаню, потому что из складок ниспадающего рукава белоснежного ханьфу устремился такой же точно побег. Он перевил запястье Вэй Ина с той же настойчивостью, так же крепко. И в момент, когда оба побега соприкоснулись, на каждом алым зажглись цветки. — Вэй Ин, — сказал Лань Чжань. — Лань Чжань, — вырвалось у него. Шестнадцать лет назад он не мог открыть своих чувств, теперь же не желал открывать, но они сами пробились, вырвались, показали себя. Вэй Ин хотел вырвать руку, но вьюнок держал крепко, алые цветки колыхались на ветру. — Я не отпущу больше, — предупредил Лань Чжань. — Не отпустишь, — усмехнулся Вэй Ин и свободной рукой сбросил маску с лица. — Отчего же? Но спрашивал лишь потому, что других слов не нашлось. Вьюнок доказывал, что болезненное чувство взаимно, что они оба мучились одной и той же болезнью. Лань Чжань молчал, и Вэй Ин с опаской всматривался в его глаза, напоминавшие теперь бушующее тёмное море. — Как бы ты ни вернулся, больше я никогда не отпущу тебя, — повторил Лань Чжань. — Не отпускай, — попросил Вэй Ин, и внезапно исчезла боль. Побеги вьюнка обернулись двумя одинаковыми браслетами, украсившими их запястья. — Не отпускай, Лань Чжань. Их ждал долгий путь, нужно было разобраться, о какой мести просил подаривший тело, отчего сошёл с ума дух меча, заключённый в мешочек цянькунь, кто лишил Вэнь Нина разума и как вернуть ему сознание, почему вдруг из всех духов Мо Сюаньюй выбрал именно душу Вэй Ина, но… Прямо сейчас, в тот самый момент они обрели друг друга, чтобы больше не терять.