Принцесса полукровка

Billie Eilish — six feet under Надо мной склоняется силуэт бессмертного и заботливо скидывает пряди волос с лица, а затем под моё шипение резко подхватывает на руки, начиная нести в неизвестном мне направлении. —Знаю, Вики, потерпи. Скоро тебе помогут.— сквозь звон в ушах я улавливаю голос Геральда и облегчённо выдыхаю, растекаясь в его хватке, словно мешок перемолотого вместе с костями фарша, и помутневшим взглядом наблюдаю за тёмно-бардовыми облаками, мирно пролетающими над головой.—Ты только не отключайся, слышишь... не умирай... Вики..!— не слышу. Голос становится всё отдалённее и пепел, летящий с крыши полуразрушенного здания школы так убаюкивает, что меня снова обволакивает звон в ушах и беспамятство. *** Запах свежего белья ударяет в нос и белый свет школьной больницы заставляет сщуриться и разглядеть, как он, словно нимб, светится вокруг медсестры, подошедшей ко мне. —Отдыхай, ангелочек, ты потрудились на славу. Пора расслабиться...— снова беспамятство, и следующие несколько недель проходят для меня словно в тумане. Таком приятном, воодушевляющем сне, но таком адски удушающем, одиноком. Потому что всё ещё одна, всё ещё окружена недоверием. *** ...Наша армия врывается в главный зал цитадели и буквально застаёт нашего создателя врасплох, предлагая сделку. —...Шепфа, ты был и остаёшься нашим создателем навсегда, но времена меняются, пора оставить свой пост и наконец создать истинное равновесие!.. Шепфа отказывается. Смеётся нам в лицо и считает наивными глупцами, за что в итоге платится и лишается большей части своей энергии. Что с ним становится дальше — меня не интересует. *** —...Отныне небесами и Адом управляет единый совет из пятерых бессмертных: два ангела, два демона и полукровка Виктория Уокер. Люцифер со своим главным помощником Ламией Хнуор будут представлять интересы демонов. Ангелов представляют Архангел Йор и Эрагон.— советник дочитывает письмо из цитадели и главный зал школы бессмертных наполняется шокированными и радостными возгласами учеников. *** —...Виктория Уокер, сила Мальбонте вас всё ещё убивает. Этот камень был создан лучшими бессмертными и является неким хранилищем, созданным специально для энергий. Он уже хранит в себе силу Шепфа, вам следует также вернуть то, что вы когда-то отняли. Позже в вашем совете будет решаться вопрос о том, куда эта сила будет направлена. —Конечно... *** —Коллеги, пора наконец взяться за главный вопрос, который интересует всех вот уже несколько недель: закон Неприкосновения... —...Итак, решение отменить закон Неприкосновения принято единогласно!.. *** Последние несколько недель после выздоровления проходили для меня в тумане, словно мной управлял безэмоциональный робот, выполняющий функции жизнеобеспечения на автомате. Я изгнала самого Шепфа, возглавила совет Цитадели, отменила закон неприкосновения, выжила в конечном итоге, но не чувствую ничего, абсолютно. Лишь жалею о том, что в итоге не умерла в тот роковой день. *** Стук сапог по полу, уложенному древним узорчатым камнем, глухим звуком разлетается вглубь коридора крепости Ада и придаёт этому месту ещё больше ощущения холодной пустоты и одиночества. Всё же, некоторые места остаются неизменными. И это одно из них. Такое же угрюмое, полное страданий и немного разврата. Как и его правитель. На пути мне встречаются несколько стражников и все смотрят на меня с уважением, некой гордостью, словно это я — их королева. А я в ответ улыбаюсь дежурной улыбкой, стараясь скрыть нарастающее волнение и отчаяние. Последний уверенный поворот и я неожиданно врезаюсь в бессмертную, а на губах впервые за день появляется облегчённая улыбка при виде этой наглой, но такой привычной дьяволицы. —Ости!— я удивлённо вздыхаю, уворачиваясь от копья, которое чуть в меня не воткнулось, и хихикаю. —Привет, подруга.— девушка также улыбается в ответ и подкидывает в руках копьё, шуточно запугивая меня.—Неплохо выглядишь. Я рада, что ты снова с нами. —В последний раз, когда мы встретились, мне казалось, что ты желала моей смерти больше, чем кто либо другой.— девушка смеётся и аккуратно проводит пальчиком вдоль моих новый крыльев, оценивая. —На тот момент я думала, что ты не оправдаешь моих ожиданий. Но ты круто сработала. Даже жива осталась. —Говорит та, которую насквозь проткнуло копьё и приткнуло к земле. Прошло всего ничего, а ты уже как новая. —Такие уж мы, бессмертные.— мы смеёмся и вроде даже в нас обеих проскакивают нотки искренности, но в то же время становится тошно от наигранности происходящего, эмоций. Ведь, на самом деле, мы обе прекрасно понимаем, что эта дьяволица насквозь прочистила мою энергию, стоило мне оказаться в её поле зрения. И обе молчим, только обмениваемся многозначительными взглядами, которые, кажется, кричат громче любого слова. А затем я задаю тот же вопрос, который за последние пару недель вырывался из меня снова и снова, тысячи раз, в надежде услышать что-то новое. —Ты видела Ади?— я кусаю губы и лицо дьяволицы резко каменеет, а та молчит. И это молчание уничтожает ещё больше. Несколько мучительно долгих секунд и я киваю, а затем, не позволяя себе больше задерживаться, приближаюсь к злощастному кабинету. Останавливаюсь у самой ручки, чувствуя сквозь деревянную дверь его мощную, обволакивающую с головой энергию, и понимая, что он уловил меня как только моя нога ступила на земли Ада и что дальше уже действительно некуда бежать, без стука открываю дверь. Мгновение, и я внутри. Останавливаюсь в самых дверях и разглядываю помещение, упорно не желая поднимать на него взгляд, ибо, вероятно, сразу всё поймёт, только будет мучить. —Я ждал тебя.— неестественно холодный смешок разрезает пространство и я едва не вздрагиваю, а затем резко перевожу на него глаза и врезаюсь в алый лицемерный взгляд Люцифера, в его маску. Настолько очевидную, что становится противно и обидно от того, что снова получаю её по отношению к себе. А потом появляется тоска, ибо соскучилась даже по этому. Молчим. Я не смею подходить к его столу и так же остаюсь стоять у дверей, переминаясь с ноги на ногу. Нагло разглядываем друг друга. Он усмехается. —Прошло ведь всего пару месяцев, а между нами снова пропасть, словно всё то время вместе превратилось в ничто,— родной, но такой холодный и властный голос заставляет все органы сжаться, а кожа покрывается мурашками и невольно появляется ощущение, что бессмертный едва сдержался, чтобы не добавить:"И это твоя вина". Я опускаю глаза и заставляю себя сглотнуть ком тоски в горле. Казалось бы, он стоит прямо передо мной в паре метров и я могу тут же кинуться ему в объятия и умолять забыть обо всех тех ужасных событиях, но я продолжаю стоять как упёртая и прожигать в полу дыру, сгорая под его взглядом и чувствуя, как в груди с каждой секундой нарастает тëмный горький ком, сжирающий всë моë нутро, отчего дыхание становится сиплым и более тяжëлым, а заставить себя поднять голову всë тяжелее. Мы оба изменились: я, теперь, когда быть полукровкой не запрещено, не скрываю свою сущность. Уже не кажется, что в зеркале я смотрю совсем на другую девушку. Да, другая, но это я. Голубо-алые глаза уже стали такими привычными, потемневшие волосы, постриженные под каре, начинают отрастать и не нравятся мне всё больше. И единственное, что напоминает обо мне старой — крылья. Не совсем такие, какие были раньше, более золотые с тёмными, даже чёрными переливами, но намного более комфортные и сильные. Он — теперь не принц, не наследник, а Король Ада. На первый взгляд совсем не изменившийся, но на самом деле уже совсем другой демон. Намного более чёрствый и серьёзный, холодный, проникающий в самую душу взгляд и заметно увеличившиеся мощные крылья. Я не хочу вызывать в нём чувство вины. Не хочу выглядеть глупой дурой, пришедшей просить прощения после всех тех поступков, которые невозможно простить. Но я и есть та самая дура. —Я...— поднимаю на него взгляд и чувствую слезу на щеке. И снова, впервые за долгое время, чувствую себя той наивной Вики, оказавшийся посреди перепалки Дино и Люцифера, и словно ничего больше не зависит от меня, а с губ всё же срываются такие жалкие, уничтожающие слова.—Х-хочу умереть.— голос предательски дрожит, и я сама удивляюсь своим словам, но понимаю, что это как раз та мысль, которая меня не покидает уже несколько недель после окончания войны. Хоть меня и простили, даже прозвали героем небес и ада за то, что в итоге война выиграна благодаря мне, ко мне до сих пор относятся с огромным недоверием. Все. Даже Мими, хоть и пытается это скрыть, постоянно смотрит на меня с недоверием и страхом, всë ищет подвох и строит из себя актрису даже в те моменты, когда мы смеёмся и кажемся счастливыми, как те, не знающие настоящих бед, девушки, единственной проблемой которых была сдача экзаменов и опоздание на уроки ангела Фенцио, которого, к слову, повысили и теперь он стремится к статусу Серафима. И этот взгляд уничтожает, не бесит, ибо в то же время видно этот неподдельный страх и ненависть к самой себе за то, что не может заставить снова довериться. Хочется остановить её, закричать, доказать, что я вернулась, внушить это, а приходится молчать и продолжать делать вид, что верю этому смеху, когда к глазам вновь поступают слëзы ненависти к себе и обиды. Люцифер удивлённо и даже испуганно на меня смотрит, не веря своим ушам. И правда, несколько месяцев назад я была жизнерадостной и незнающей преград девушкой, искренне верящей, что доброе сердце есть у каждого, а теперь перед ним стоит полностью разбитая "героиня небес и ада", которая от своей победы не получила толком ничего, а на самом деле проиграла. Хочу прижаться к его груди и разреветься, начать рассказывать, как сильно соскучилась, как ненавижу себя, и обо всём, что так долго копилось на душе, но не смею и продолжаю стоять на месте, словно на смертной казни, прожигаемая таким любимым, но теперь уже чужим алым взглядом. Колени дрожат, но я не обращаю на это внимание и смотрю ему глубоко в глаза. Наверное, в этих стенах ещё никогда не было настолько сильного напряжения. Минутное молчание наконец обрывается и мои крылья снова подрагивают от его голоса. —В тот день ты мне соврала, что у тебя нет от меня секретов. Что ты ещё от меня скрывала?— под его властным голосом, как и всегда, хочется прогнуться, а я, как и всегда, продолжаю стоять, стараюсь соскрести со стенок всю смелость, что ещё осталась, и выстоять этот бой. —Ничего.— упираюсь своим взором в его глаза и раскрываю душу, словно показывая, что теперь я перед ним открытая книга. Он это чувствует. Чувствует, что может в любой момент вторгнуться в мои воспоминания и капаться в них, перелистывая страницу за страницей. Но мужчина только качает головой, отказываясь от такого предложения. Меня это злит, хочу доказать, что до сих пор, он — единственное что у меня есть, и проговариваю хрипло.—Смотри.— молчит. Холод постепенно растворяется и появляется жалость, вина, которую я так надеялась не видеть.—Смотри!— кричу, уже не сдерживая рыдания.—У меня больше ничего не осталось! Я больше нигде не чувствую, что меня ждут и что я дома! Я опустошена! Мне нечего терять! Остальные из совета отказали мне, поэтому я обращаюсь к тебе — королю Ада! Убей меня, заключи навечно в темницу или хотя бы вырви крылья и отправь на землю, чтобы я всё забыла и мне больше не за что было себя винить!— молчит и всё также прожигает меня взглядом.—П-пожалуйста...— я перестаю кричать и уже шепчу, всё также разрываясь в рыданиях.—Умоляю...— ноги подкашиваются и я падаю на колени. Такая беспомощная и такая слабая, вывернутая наружу словно открытая книга. Кусаю губы, сдерживая порыв закричать, и лишь обхватываю себя за плечи, мечтая наконец сгореть под его взглядом. А он снова молчит. Поднимается из-за стола и медленно подходит ко мне. И вот он — великий и могущественный король Ада — также обессиленно падает передо мной на колени. Сквозь пелену слёз я замечаю его такое же уставшее лицо и пустые безжизненные глаза. Люцифер берёт моё лицо в свои руки и, стерев большими пальцами с щёк слёзы, соприкасается со мной лбами, продолжая смотреть в глаза с такой мольбой, тоской, словно это не я, а он просит спасения, укрытия под любимым крылом. Хриплым тихим голосом произносит. —От тебя всё также невозможно оторвать взгляда, ангелочек.— одно мгновение. Одна фраза. И та огромная ноша, что лежала на моих плечах, стремительно спадает. Я не выдерживаю и ещё громче реву, улыбаясь, хватаюсь руками за его предплечья, запястья, шею, лицо, лишь бы чувствовать его рядом. Словно в любой момент можем раствориться в руках друг друга. Целует меня в лоб и прижимает к своей груди, гладя по волосам, и всё шепчет.— Мы с тобой справимся, слышишь? Что бы не случилось. Отныне ты моя, а я твой. И так будет вечно.— эти, и ещё множество других слов, которые я выцарапаю ножом на своём сердце, оставляя в своей памяти навечно. И вот мы — король Ада и "спасительница мира" сидим на полу в его кабинете и говорим друг другу бесконечное множество тех слов и признаний, которые копили в себе эти месяцы разлуки. Только я, он и больше ничего. Шепчем друг другу всё, что думаем, и с каждой минутой словно собираем друг друга по кусочкам, возрождаясь из пепла.