служил - мужик

- Норияки! Стрелка перевалила не большим за пять, а мальчики с бритыми затылками уже стояли по стойке смирно, как могли. Многие из них, не привыкшие так долго стоять выпрямив спину, сгибались в позвоночнике, как креветки и рассматривали сапоги. - Какейн Норияки! День и правда был хороший, солнечный. Не смотря на раннее утро, безоблачное голубое небо было озарено светом, а плечи новобранцев уже начинало поджаривать. Лицо Какейна Норияки, блестящее как новая сковорода вок, было обращено в пол, чтобы не выбиваться из смущающей толпы, он пытался надеть на себя серьезное или сконфуженное лицо, но никак не мог скрыть свое удовольствие. - Я повторяю в последний раз, Норияки Какейн. - О, эт я! - Какейн встрепенулся, вытягивая руку вверх, как в школе. - Норияки, вы должны отвечать «Здесь» и с первого раза. - голос ефрейтора звучал немного издалека, из центра шеренги, и молодой человек удивился, как он так громко кричит. - Простите, больше не повториться. - помычал Какейн чуть слышно. - То есть.. Есть, сэр! - Норияки, вам бы поучиться разговаривать. - молодой ефрейтор снова зарылся с головой в список призывников. Молодой рыжий призывник с фамилией Норияки, не умеющий разговаривать и отвечать с первого раза — так он и запомнился всему строю на этот длинный год. Но сейчас совершенно никому не знакомый и таинственный, он продолжал ухмыляться сложившейся ситуации, вспоминая день, когда документы об отчислении пришли вместе с повесткой. Сначала он, как и любой мыслящий человек испугался, дрожащими руками, передав листочек матери, а вечером в одиночестве комнаты, опрокинув в себя пару бутылок пива, посмеивался, представляя себя с короткими волосами. Какейн, зная об армии только то, что это слово из пяти букв, твердо решил, что он сохранит свою модную прическу и непослушную длинную челку, собирался в «последний путь» под унылые всхлипы матери. - Сыночек, если тебя будут обижать, ты обязательно нам пиши! Мы тебя сейчас проводим! - она толкалась, бегая из комнаты в комнату, запинаясь о ноги мужа, который сидел у входа. - Не нужно, мам. Я сам доеду. Пожалуйста. - Какейн закинул спортивную на плечо, разворачиваясь к родителям спиной. - Я позвоню вам, как только смогу. Пока. Не скучайте сильно. С того момента, как он зашел в здание военкомата, его мечты, надежды и убеждения начали медленно и методично рушиться, а факт того, что Норияки оказался — не без удивления — годен к службе, до сих пор прожигал ему мозг. Его служба началась с шеренги парней, закрывающих гениталии руками. Голые и смешные, но в носках, они смотрели на него, как будто на черную овцу в чисто белом стаде. - Вы нормальные? - Какейн кинул сумку на пол и нашел свои документы на отвратительно длинном столе. - Норияки? - со стороны двери прозвучал голос, который послал толпы мурашек по затылку парня. Он резко обернулся на звук, увидев правильно сложенного мужчину в форме, сидящего на стуле рядом с дверью, в которую он только что зашел. - Э, я... - Сглотнув, он все еще стоял в пол оборота и ждал указаний в гробовой тишине комнаты. Взгляд мужчины на стуле был тяжелым и заискивающим, он терпеливо ждал, пока рыжий тугодум сам осознает свое место в пищевой цепочке. Расслабленная поза, в которой он сидел на стуле выдавала его уверенность и высокое положение, будто лев на уступе, размышлявший съесть ему сразу крошечных невинных барашков, или поиграться с ними еще. - Вы приглашения ждете, Норияки? Присоединяйтесь к своим друзьям. - он приглашающим жестом поднял руку и, отметив что-то в своих бумажках, удалился, оставив бедных новобранцев с немым вопросом и застывшей картиной его широкого зада в глазах. Форма на тощем теле Какейна сидела хорошо: штаны не были слишком узкие в бедрах, но вот плечи немного поддавливали. Он встал в шеренгу с остальными, уже одетыми «друзьями» и принялся ждать неизбежного. Норияки не очень хотелось терять свои волосы. Прическа ему была дорога, как память и необходимый модный атрибут, который дополнял его стрит кэжуал образ. Но одновременно с этим, молодой человек не хотел плакать и устраивать истерики в стиле «Следующей Американской Топ Модели», и если придется рубить все на корню, он пройдет этот путь с гордостью. Это была неплохая здравая мысль, правильная и совершенно мужская; до тех пор, пока Какейн не приземлился на жесткое парикмахерское кресло, а накидка для стрижки не накрыла его тело, как саваном. Смотря на машинку, отправляющую клоки волос в свободное падение, на глаза накатились слезы, а одна даже стекла на щеку, поймав на себя пару красных прядей. Он смотрел на себя в зеркало, будто в последний раз, подготавливая свои глаза увидеть в нем кого-то другого. Когда через пару минут вокруг него образовалось красная полянка уже не его волос, Норияки осмелился поднять на себя взгляд. Его лицо открылось и порозовело, а из зеркала смотрел незнакомый ему парень в смешанных эмоциях: испуганный и ущемленный, как погорелец, которому огонь из личных вещей оставил только голую жопу. Освободив кресло для следующего страдальца, Какейн не мог остановиться смотреть на себя в зеркало, раздражая и стригущего и остригаемого. Он проводил по голове с макушки до затылка, кругами от правого уха до левого, и не мог поверить в свой новый образ. И даже сейчас, стоя на плацу для переклички, он продолжал игнорировать крики и трогать голову. Расстройство от потери стрит кежуала перешла в уверенность в новом милитари кэжуале: форма обнимала его широкие плечи и тонкую талию гораздо выгоднее, чем у остальных, а крепкие ноги в сапогах уверенно вжимались в мягкий асфальт. Солнце будто бы освещало Какейна Норияки ярче всех, проникая ему по кожу и отталкиваясь от каждой клеточки, как светлячки в банке. Мелкие веснушки на его носу, проявлявшиеся каждое лето, кокетливо терялись в складочках на носу, когда он хмурился и жмурил глаза от солнца, как тощий рыжий кот. Какейн думал, что улыбка на его лице сейчас — последняя, и он не знает что его ждет, а значит нужно насладиться ей сполна. Ладошку приятно покалывало жесткими волосами и свежий рыжий ершик на голове продолжал ловить солнечные лучики и светиться, под длинными пальцами призывника, гуляющими взад-вперед по затылку, издавая шуршащий звук. - Норияки, если вы и сейчас не ответите — будете первый в очереди на дежурство.- Ефрейтор противным голосом сделал последнее предупреждение, зачитывая деление на роты. - Так точно, сэр! - Норияки вложил в ответ всю теплоту и беззаботность, крохи которой все еще оставались в его голосе, продолжая наглаживать бритую макушку, второй рукой закрывая глаза от солнца. Его светлые, не толерантные к солнечному свету, глаза рассматривали блестящие частички песка под ногами, а солнце наконец заволокло тучами. Или тучей, большой и плотной, окутанной в грубую ткань цвета хаки. Эта черная грозовая туча продолжала держать в руках списки с именами с отметками, понятными только их создателю, а на лице отражалась скука смешанная с высокомерностью. Какейн поднял взгляд на лицо — как он подумал — будущего начальника, но за оттеняющим солнцем, он мог рассмотреть только ядовитые янтарные глаза. На молодом человеке, все еще сохранялась глупая улыбка, которая не уходила по команде «смирно», а продолжала позорить его перед ст оящим мужчиной. Он протянул неслышное «хм» и постукивая по ноге папкой пошел вдоль шеренги, приковав к себе голубые глаза Норияки, который поддавался чуть вперед, чтобы не выпустить ни одно движение таинственного мужчины из виду.