Признание

      В штаб-квартире было темно и пусто. Члены оперативной группы давно разошлись по домам, а Ниа заснула на диване, свернувшись калачиком. Ее деревянная кукла — Мелло — стояла рядом и, скалясь, охраняла сон хозяйки. Без ее позволения никто не посмел бы приблизиться к этой маленькой белокурой девочке. Словом, тишина обволакивала всех, находящихся в этой комнате, погружая их в сонное царство. Всех, кроме одного. Закинув ноги на стол, Эл снова и снова проверял записи с камер наблюдения, перечитывал правила, написанные в тетради, и пытался понять, что же он упустил. Ягами Лайт, Аманэ Миса, Хигути Кеске… Все они — Эл был уверен в этом — владели когда-то этой тетрадью, позволяющей убить любого человека. Все они когда-то выполняли роль Киры, но доказательства у Эл были только против одного из них — Хигути. Он был пойман с поличным и уже неделю содержался под арестом, но Эл был уверен, что он далеко не самое сильное звено в этой цепи. Как и второй Кира, он был всего лишь подражателем, который прикрывался убийством преступников ради своих собственных целей. К тому же он слишком легко попался в расставленную для него ловушку. Стоило подкинуть приманку — и вот он, тут как тут. Даже обидно как-то. Никакого сравнения с настоящим Кирой: тот бы никогда не совершил подобную глупость. По крайней мере, Эл так казалось.       Эл на мгновение прикрыл глаза, задумавшись. Настоящий Кира — кто же он? И почему он выжидает?       Эл по-прежнему казалось, что он знает личность Киры, но у него не было доказательств. А без них кого-либо убеждать в своей правоте было бессмысленно.       Дело осложнялось еще и тем, что за эту неделю, которую Хигути провел в заключении, не произошло ни одного нового убийства. Полицейские радовались и хотели закрыть наконец-то это тягостное дело, но Эл им не давал этого сделать. Он был уверен, что Кира выжидает и собирается скоро сделать свой следующий ход (если еще не сделал), но как убедить в этом остальных — Эл не знал. А убедить надо было, потому что чем дольше тянулось это дело, тем меньше шансов было на поддержку полиции. Того и гляди все уйдут, хлопнув дверью, а Эл придется все это расхлебывать самому. И вот это уже точно никуда не годилось.       — Эл.       Детектив вздрогнул и обернулся. Ватари тоже не спал этой ночью, но, в отличие от него, он был очень даже бодрым. Повинуясь вопросительному взгляду Эл, Ватари указал на изображение, которое транслировалось с камеры, установленной у входа в гостиницу. Кто-то поднимался по ступенькам и вот-вот собирался войти в помещение. Странно, кому это он понадобился так поздно ночью? Приблизив изображение, Эл с удивлением узнал в ночном госте Лайта. Любопытно…       — Мне встретить его? — поинтересовался Ватари.       Дождавшись кивка Эл, он подошел к Ниа, чтобы разбудить ее и отправить в другую комнату. Эл поднялся, осматриваясь: все лишнее надо было убрать — ни к чему было Лайту видеть то, что ему не положено.       Ниа встала с дивана и, сонно щуря глаза, уставилась на Эл. К счастью, ему не пришлось ничего объяснять. Бросив один-единственный взгляд на ноутбук, девочка подхватила куклу и метнулась к двери. Ниа прекрасно понимала, что ей не стоит попадаться на глаза Лайту, но Эл не сомневался, что спать она больше не будет. Наоборот, он был на все сто процентов уверен, что Ниа будет наблюдать за ними через камеру из соседней комнаты. Любопытная девчонка. Впрочем, Эл не собирался ей мешать: он не сомневался, что на ее месте он поступил бы точно так же. Поэтому пусть смотрит. Вполне возможно, что у нее появятся какие-нибудь догадки и она скажет что-нибудь дельное.       Эл в последний раз огляделся и быстро обернулся ко входу. Ватари придержал дверь, позволяя гостю пройти первым. Лайт кивком поблагодарил его и прошел в комнату. Встретившись взглядом с Эл, он неожиданно почему-то смутился и закусил губу, сцепив пальцы. Впрочем, уже через мгновение он выпрямился и снова овладел собой, как будто и не было того странного мига растерянности, так несвойственного ему.       — Здравствуй, Рюга, — поприветствовал его Лайт. — Мне нужно поговорить с тобой.       Голос был вроде бы спокойным и уверенным, и все же ему чего-то не хватало. Странно, но у Эл возникло такое впечатление, что Лайт чего-то опасался, и это заставило его заинтересоваться. Чего он может бояться, тем более сейчас, когда все подозрения с него сняты? Но задавать этот вопрос Эл, конечно же, не стал. Вместо этого он указал Лайту на кресло напротив своего.       — Присаживайся, — сказал он, стараясь не выдать охватившего его любопытства. — Хочешь чего-нибудь? Чаю, кофе?       Лайт на мгновение задумался.       — Кофе, пожалуй, подойдет. Хочется немного взбодриться.       Эл кивнул Ватари и сел напротив Лайта.       — Что-то ты сегодня поздно, Лайт-кун, — заметил он. — Все уже давно ушли.       — Я знаю, — передернул плечами Лайт. — Именно поэтому я и пришел. Как я уже сказал, мне нужно поговорить с тобой, Рюга. Наедине.       Эл нахмурился и закинул ногу на ногу. А вот это уже необычно. Лайт всегда говорил, что думал, даже не пытаясь скрыть своих намерений. Что такого важного и срочного могло произойти, чтобы Лайт отважился прийти один, под покровом ночи, с каким-то совершенно не понятным разговором? Неужели Кира вновь начал действовать и это его очередной план, который должен загнать детектива прямо в ловушку?       Эл очень хотелось надеяться, что все его подозрения напрасны, но он прекрасно понимал, что Лайт бы не заявился в штаб-квартиру просто так, без серьезной на то причины — а значит, ему нужно быть начеку. Что бы Лайт ни сказал сейчас — Эл будет готов.       Но Лайт молчал. Забрав у Ватари чашку с кофе, он блуждал рассеянным взглядом по комнате, словно пытаясь обнаружить кого-то, кому здесь быть не следует.       — Как там тетрадь? — наконец-то спросил он. — В безопасности?       — Разумеется, — кивнул Эл. — Она в надежном месте.       — Но где — ты мне, разумеется, не скажешь? — вопрос прозвучал полуутвердительно, и Эл промолчал. Ни к чему подтверждать очевидное. Все понятно и так.       — А… как насчет правил? — осторожно спросил Лайт. — Появились какие-то новые догадки?       — Появились, — ровным голосом ответил Эл, краем глаза наблюдая за реакцией собеседника. Если его догадка верна — Лайт должен как-то отреагировать. — Меня интересует правило тринадцати дней. Думаю, оно фальшивое.       — Вот как? — на лице Лайта не дрогнул ни один мускул, но он вдруг отставил чашку с кофе и сцепил вместе пальцы рук. — Интересно… В тетради множество правил — почему ты заинтересовался именно этим?       Эл пожал плечами.       — Мне кажется, что эта очередная уловка Киры, призванная повести нас по ложному следу. К тому же это правило легко проверить.       — Проверить? — Лайт вскинул голову, и на этот раз Эл услышал в его голосе искренний интерес. По губам детектива скользнула улыбка. Неужели Кира теряет хватку? Что ж, давайте расставим ловушку чуть пошире       — Именно так, Лайт-кун. Можно, например, дать тетрадь преступнику, который ожидает казни. Он использует ее, вписав туда имя другого преступника. По истечении тринадцати дней мы поймем, истинно ли это правило.       Лайт чуть наклонил голову, смотря куда-то вдаль.       — Не очень-то гуманный способ, — пробормотал он.       — Может быть, — согласился Эл. — Но мы, в отличие от Киры, действуем во имя справедливости.       Какое-то мгновение Лайт смотрел на него, а потом рассмеялся — громко, искренне, исступленно — так, словно услышал какую-то только ему понятную шутку.       Эл замер, не понимая, что могло вызвать такую странную реакцию.       — Справедливость, — наконец горько произнес Лайт, утирая выступившие от смеха слезы. — Все — и Кира в том числе — оправдывают свои действия какой-то мифической справедливостью, до которой никому нет никакого дела. Кто-то хочет построить идеальный мир без преступлений, в котором всегда будет светить солнце, а кто-то делает все возможное, чтобы этого не допустить. И они оба готовы принести в жертву любого, кто стоит у них на пути. Для них не имеет значения, преступник это или нет. Им плевать, сколько трупов в итоге окажется перед ними.       — Вот как? Любопытная точка зрения, — протянул Эл, отпивая глоток кофе и пытаясь скрыть растерянность. Ему показалось, что в словах Лайта прозвучало что-то гораздо большее, чем просто рассуждение о Кире и справедливости. Но что — он понять не мог.       Лайт молчал, вертя в руках чашку, и Эл понял, что он сильно нервничает и даже не пытается это скрыть. Или просто не может?       — Я так понимаю, ты пришел сюда не для того, чтобы говорить о Кире или справедливости, — заметил Эл, когда стало понятно, что молчание затягивается. — Что-то случилось?       Лайт поднял голову, крепче сжимая в руках чашку. Казалось, еще немного — и она треснет под его напором.       — Случилось, — коротко ответил он. — И давно.       Лайт закусил губу, пытаясь собраться с мыслями. Эл терпеливо ждал.       — Скажи мне, Рюга, — наконец произнес Лайт. — Как ты относишься к Кире?       — Как к любому другому преступнику, — удивленно ответил Эл, пытаясь понять, с чего Лайту вздумалось задавать такие вопросы. — Да, он хитрее и умнее большинства людей, но в любом случае он всего лишь убийца.       — Это все понятно, — нетерпеливо прервал его Лайт. — Я имел в виду другое. Как ты относишься к нему как к человеку? Ты никогда не думал, что у Киры… что у него, возможно, были причины поступать именно так? Возможно, он… возможно, он изначально не хотел пользоваться тетрадью смерти.       Эл осторожно отставил чашку на стол — так, словно боялся расплескать оставшийся кофе. На деле же он изо всех сил старался не выдать своего изумления. Слова Лайта очень сильно походили на своеобразное признание. Такое впечатление, словно он здесь и сейчас пытался оправдать как Киру, так и себя. Оправдать. И, быть может, все ему объяснить. И Эл должен был сделать все, чтобы не спугнуть этот неожиданный порыв. Он не мог позволить себе проиграть. Не сейчас.       — Знаешь, Лайт-кун, я тоже об этом думал, — осторожно начал Эл, пытаясь подобрать правильные слова. — Несомненно, Кира — преступник, и его поступкам нет и не может быть оправданий.       Лайт закусил губу, и детектив мысленно обругал себя. Это явно была не та фраза, которую стоило говорить. Во всяком случае не сейчас. Было ясно, что Лайт чем-то напуган, и усугублять положение Эл не хотел.       — Однако, — быстро продолжил он, не давая собеседнику закрыться и уйти в себя, — вначале Кира действительно был обычным человеком, которого на убийство толкнули определенные обстоятельства. Я уверен в этом. И не его вина в том, что он когда-то подобрал эту тетрадь.       Лайт смотрел на него. Он уже полностью овладел собой, и по его хмурому бесстрастному взгляду ничего нельзя было понять. Но, выслушав Эл, он вдруг улыбнулся краешками губ, словно услышал именно то, что хотел.       — Спасибо, Рюга, — очень тихо произнес Лайт, и в его голосе Эл услышал искреннюю благодарность. Вот только за что он благодарил его — детектив пока не понимал.       — Я… мне правда очень важно было это услышать, — серьезно произнес Лайт, допивая кофе.       Эл внимательно наблюдал за ним. Пора было брать инициативу в свои руки.       — Что же заставило тебя изменить свое мнение? — спокойно спросил он, не отводя взгляда от напарника.       Лайт криво улыбнулся.       — Это долгая история. И я не уверен, смогу ли я рассказать ее сейчас… — Он прервался и посмотрел Эл прямо в глаза. — Но ты ведь и так уже все понял, да?.. Ты с самого начала знал, что я…       Он снова прервался, и Эл закончил за него:       — Кира.       Лайт отвел взгляд, и этот жест был красноречивее любого признания.       Вот только что теперь с этим делать, Эл не знал. Казалось бы, все понятно: Лайт наконец-то признал все свои преступления, и можно было с чистой совестью отдать его в руки правосудия и закрыть это дело. Еще месяц назад он бы не колебался и сделал бы все, как полагается, даже не задумываясь над этим. Но сейчас… Эл почему-то колебался. Странно, неужели он так сильно привязался к Лайту? Да нет, это все глупости. Лайт — преступник, Эл — детектив. Между ними не может быть ничего общего. И все же… Все же ему что-то мешало вынести свой приговор, и он — в этот единственный раз — решил положиться на чувства, а не на холодную логику. Быть может, он вскоре об этом пожалеет, но в конце концов… Позволено же и ему когда-нибудь делать глупости?       Поэтому, положив подбородок на руки, Эл взглянул на Лайта. Он машинально теребил пуговицу на рукаве, явно не соображая, что делает.       Эл вздохнул.       — Расскажи мне все, — попросил он Лайта, специально подбирая интонацию так, чтобы в ней не было слышно ни обвинения, ни приказа. Лишь холодная четкая уверенность, которая выведет собеседника из задумчивости и заставит его собраться.       И в самом деле. Лайт вздрогнул и поднял голову. В его взгляде читалась растерянность. Такой просьбы он явно не ожидал.       — Зачем тебе это? — только и спросил он.       — Разве это не очевидно? — улыбнулся Эл. — Я хочу понять тебя.       Лайт колебался, разрываясь между смятением и… да, пожалуй, раздражением. Он не знал, что с ним будет дальше. И это его пугало.       Но Эл не собирался отступать. Не в этот раз.       Поэтому Лайт в конце концов кивнул и начал свой рассказ.       Сначала он говорил медленно, будто бы неохотно, однако через какое-то время разговорился, раскрывая все свои чувства и переживания.       Эл смотрел вбок, стараясь не встречаться с Лайтом взглядом. Это была его исповедь, которую он должен был рассказать — здесь и сейчас. Если Эл прервет его — неважно чем: неосторожным словом, жестом или даже взглядом, — Лайт замолчит и уже никогда не закончит свой рассказ. И вызвать его на откровенность уже не удастся.       Поэтому Эл молчал. И пытался понять, что ему делать дальше.       Он видел сотни преступников, которые были уверены в своей правоте, но Лайт не походил ни на одного из них. Запутавшийся мальчишка, который настолько увлекся своей мечтой, что сам не заметил, когда все вышло из-под контроля. Он ведь готов был повернуть назад, и не раз. Но именно Эл подтолкнул его к дальнейшим действиям, заставляя принять вызов и продолжить игру. Вот только размениваться в ней пришлось человеческими жизнями. И они оба слишком поздно поняли, что такая цена недопустима.       — …когда Хигути арестовали, я так обрадовался, — ломким голосом произнес Лайт, вырывая Эл из раздумий. Детектив понял, что они приближаются к концу истории и он сейчас услышит что-то чрезвычайно важное. Что-то, что подскажет ему, как вести себя дальше.       — Я думал, что все закончилось. Кира пойман, и с меня наконец-то снимут все подозрения. Я смогу вернуться домой, к отцу и сестре, и наконец-то забуду об этом расследовании, как о страшном сне. Все эти недели, проведенные в заключении… Их… их просто не будет, и я смогу наконец-то зажить обычной жизнью, как любой нормальный человек. Вот только… — Лайт сглотнул, полностью пребывая во власти воспоминаний. — Когда я поднял тетрадь и все вспомнил, я понял, что на обычную жизнь мне лучше не рассчитывать. Тетрадь снова манила меня, заставляя воспользоваться ею, и мне… мне вдруг стало так страшно… Понимаешь, Рюга?       Лайт поднял на него невидящий взгляд, и Эл кивнул, хотя он прекрасно понимал, что его собеседник не заметит этого жеста. Он сейчас был полностью в том осеннем дне, а его слова были лишь попыткой выговориться и оправдать самого себя.       — …и я понял, что назад уже не повернуть. Но и продолжать мне тоже не хотелось. Сначала я верил в то, что делал Кира, но потом, когда воспоминания пропали и я начал работать с вами бок о бок… — Лайт криво улыбнулся. — Мне понравилось, Рюга. Понимаешь, мне действительно понравилось с тобой сотрудничать. И я… уже не мог… просто не мог снова стать твоим врагом. Знаю, это очень глупо: создать такой план, а потом послать все к чертям. Но разве у меня был выбор?       «Был, — хотел сказать Эл. — Выбор есть всегда. Ты мог оставить тетрадь лежать на земле; мог избавиться от нее после того, как понял, что натворил; мог, в конце концов, рассказать мне все раньше, и тогда бы не было всех этих жертв. У тебя всегда был выбор, Лайт-кун, но ты предпочел играть в бога, вместо того чтобы решить ситуацию мирным путем. А я поддержал тебя в этом желании. Так что мы оба виноваты в том, что произошло».       Эл хотел все это объяснить, но он не был уверен, что сможет подобрать правильные слова, поэтому промолчал. А Лайт все говорил и говорил и никак не мог остановиться.       — Я действительно хотел убить Хигути и вернуть себе право на владение тетрадью. В конце концов, чего стоит еще одна человеческая жизнь по сравнению с таким могуществом? Но я так и не смог этого сделать. Вместо этого я оставил себе фрагмент листа, вырванный из тетради. Пока настоящей тетради у меня нет, он хранит мои воспоминания.       Лайт замолчал, и Эл понял, что это конец и продолжения не будет. Но он ошибся.       — У меня есть к тебе одна просьба, Рюга, — твердо сказал Лайт, впервые за долгое время посмотрев Эл прямо в глаза. И в его взгляде детектив увидел холодную четкую решительность, так не свойственную его напарнику. Они работали вместе несколько недель, и Эл уже успел понять, что у того Лайта, который выступал против убийства сотен людей, было куда более мягкое и спокойное выражение лица. А вот Кире этот стальной взгляд подходил как нельзя лучше.       Эл стало неловко, когда он понял, что разделил Лайта и Киру так, словно это были два совершенно разных человека. Это было невероятно глупо, но детективу почему-то казалось, что так и есть. Лайт и Кира действительно составляли собой одно целое, но в то же время они отличались друг от друга. Да, Лайт должен был понести полную ответственность за то, что сделал Кира, но его, в отличие от Киры, хотя бы можно было понять. И это успокаивало.       Лайт по-прежнему ждал ответа, и Эл кивнул ему, показывая, что слушает.       — Не трогай Мису, хорошо? — Лайт сцепил руки на коленях, и это выдало его волнение, но взгляд у него был по-прежнему твердым. — В том, что натворил Кира, виноват я один. Миса тут ни при чем.       Эл вскинул брови. Лайт не переставал его удивлять.       — Аманэ Миса убивала полицейских и преступников еще до встречи с тобой, — напомнил он ему. — Невинной жертвой ее никак не назовешь.       Лайт глубоко вздохнул. Разумеется, он понимал это как никто другой, но сдаваться ему явно не хотелось. Эл стало интересно, найдутся ли у его собеседника такие аргументы, которые действительно заставят его оставить Аманэ в покое. Оказалось, найдутся.       — Она потеряла воспоминания и уже не опасна, — угрюмо произнес Лайт. — Она больше не Кира. Ты же не будешь возвращать ей воспоминания только ради того, чтобы после этого отправить ее за решетку? Для этого у тебя есть Хигути. И я.       Эл кивнул. Действительно, виновники найдутся и без Аманэ. Она ему и не особо-то была нужна. Лайта и Хигути вполне хватало для того, чтобы закрыть это дело. Но все же… кое-что его настораживало и не давало поставить окончательную точку.       — Ты просишь за Аманэ Мису, — медленно произнес Эл. — А как же ты?       — А что я? — Лайт передернул плечами. — За мной числится столько преступлений, что вряд ли найдутся смягчающие обстоятельства. Честно говоря, я удивлен, что ты, вместо того чтобы отправить меня в камеру, до сих пор меня слушаешь.       Эл тоже удивлялся своему поведению, но он решил, что лучше этого пока не говорить.       — Ты ведь знаешь, что тебя ждет? — зачем-то уточнил он, глядя на Лайта.       Лайт кивнул.       — Смертная казнь, — без запинки ответил он — так, будто бы уже давно свыкся с этой мыслью. Или пытался свыкнуться.       — Тогда зачем… — начал было Эл, но так и не смог договорить до конца.       Лайт понимающе улыбнулся.       — Зачем я пришел к тебе? Честно говоря, я и сам не знаю, — признался он. — Просто у меня не было другого выхода. Как я уже сказал, продолжать дело Киры я не хочу. Но… что мне остается после этого? Податься в бега? Даже не смешно, вот правда. Ты меня мигом найдешь и тогда уже точно церемониться не будешь. Я мог бы затаиться, конечно. В конце концов, ты поймал Хигути, и у тебя против меня нет никаких доказательств. Вот только за это время я успел узнать тебя, Рюга: ты бы не успокоился, пока не вывел меня на чистую воду. И рано или поздно у тебя бы это получилось. Так что этот вариант тоже отпадает. Можно было еще спрыгнуть с крыши — знаешь, один раз я чуть было так не поступил, — но я решил, что это слишком глупый финал. Остается только один выход: закончить все это на своих условиях. Понимаешь… — Лайт отвел глаза, и Эл машинально подался вперед, — мне хотелось с кем-то поговорить об этом. С кем-то, кто меня поймет. И я решил, что признаться во всем тебе — это не самый худший вариант. Ты ведь не ожидал, что я вот так вот сдамся, правда?       Эл молчал. Они действительно с Лайтом были похожи, и детектив прекрасно понимал, что им двигало. От прежней игры уже тошнит, но сдаваться просто так не хочется. И почему бы не сделать следующий ход, превратив поражение в победу? И даже если никто другой это победой не считает — какая разница, если тем самым ты обыгрываешь противника, нанося ему удар с той стороны, с какой он не ожидает? Извращенная логика. И вполне в духе Киры. Или Лайта?.. Кира, который готов был до конца бороться ради достижения своей цели, никогда бы так не поступил. А вот Лайт был способен на это. Он свою жизнь не ценил и мог с легкостью пожертвовать ею ради того, что считал правильным. Он действительно боится — да и кто бы на его месте не боялся? — но он уже все для себя решил. Вот только Лайт не учел одного. Да, он сделал свой ход — и теперь настал черед Эл. А он уже успел перегруппировать свои силы, оценивая ситуацию, и знал, что должен делать дальше. И пусть ему это не нравилось, но он, подобно Лайту, не видел другого выхода. Поэтому он поступит так, как решил. И их соперничество закончится — но совсем не так, как думали когда-то они оба.       Эл встал, и Лайт посмотрел на него. В его взгляде можно было прочитать неуверенность: он явно не мог понять, что у детектива на уме.       Эл улыбнулся. Переигрывать соперника ему все же было приятно, пусть и при таких обстоятельствах.       — Не хочешь воды? — спросил он как ни в чем не бывало.       Лайт не ожидал такого вопроса, но все же кивнул. После этого длинного рассказа в горле у него пересохло.       Вот и отлично. Значит, ничего другого придумывать не придется. Все пройдет так, как предполагал Эл.       Лайт выпил воду спокойно, не торопясь и явно не ожидая подвоха. Ну разумеется. Он прекрасно знал, что его не собираются травить, а чего еще ему нужно бояться?       Ответ был прост и донельзя логичен. И Эл был рад, что его напарник не додумался до такого исхода. Хотя это и не удивительно. Эл и сам не думал, что поступит именно так. Идея подсыпать в чашку снотворное пришла в голову спонтанно и совершенно неожиданно для него самого. К счастью, Лайт ничего не заподозрил, и все произошло легко и быстро.       Когда Лайт заснул, Ватари вытащил из его обмякшей руки опустевшую чашку, а Эл сел рядом с напарником на диван. Лицо у Лайта до сих пор было настороженное, как будто он понимал, что сейчас произойдет что-то, что ему не понравится. Но изменить он ничего уже не мог. И это хорошо.       Эл потянулся к левой руке Лайта и расстегнул ремешок часов. Под ним, как он и думал, оказался лист бумаги, сложенный вчетверо, который был примотан к запястью для верности еще и клейкой лентой. Идеальный тайник. Эл, может, и не сразу бы его нашел, если бы Лайт, рассказывая о фрагменте тетради, не теребил часы. Ненужные жесты всегда его выдавали.       А идея, между прочим, отличная. Фрагмент тетради касается кожи, не давая его владельцу потерять воспоминания, и в то же время им можно будет воспользоваться, если понадобится. Вот только такой возможности у Лайта уже не будет.       Эл взял ножницы и осторожно перерезал ленту, доставая лист. С виду обычный фрагмент бумаги и совсем не опасный. При любых других обстоятельствах Эл бы ничего не заподозрил, но сейчас, когда он знал все… От этой вещи нужно было избавиться, и как можно скорее.       И Эл отдал лист Ватари.       — Сожги его, — устало сказал он и, даже не ожидая ответа, опять повернулся к Лайту.       Он по-прежнему сидел на диване в той же позе, в которой и заснул, не понимая, что для него теперь все изменилось. Завтра он очнется, позабыв все, что знал до этого о тетради.       И на этом история закончится.       Для них обоих.